— Позаботились и об этом.Несмотря на всеобщее воодушевление, на глаза военачальника снова навернулись слезы. Великое Празднество Самураев было старинным обычаем, принятым во всех кланах. В ходе его стирались всяческие различия, и отношения князя и его вассалов становились непринужденнее, чем всегда; непременной гостьей на таком пиру становилась хмельная песня.Нынешнее торжество имело двоякий смысл: Нагамаса прощался со своими приверженцами, которым предстояло погибнуть, и с женой и детьми, которым суждено было остаться в живых.— Но мне скучно сидеть в одиночестве до самого часа Свиньи, — сказал Хидэёси. — С вашего разрешения я приму участие в пиршестве.— Именно для этого я вас и разыскивал. Таково же пожелание его светлости.— Вот как? Князь Нагамаса желает, чтобы я побывал на пиру?— Он говорит, что препоручает судьбу жены и детей клану Ода, и именно вам надлежит отныне о них заботиться. Особенно о его детях.— Ему не о чем беспокоиться! И мне хочется сказать ему об этом лично. Проведите меня, пожалуйста, к нему.Следом за Микавой Хидэёси вошел в большой праздничный зал. Все взоры сразу же обратились в его сторону. В воздухе сильно пахло сакэ. Естественно, воины пировали, не снимая боевых доспехов, и каждый из присутствующих был исполнен решимости умереть. Они готовились погибнуть вместе, как цветы под могучим порывом ветра должны поникнуть одновременно. И тут в разгар предсмертного веселья перед ними внезапно предстал заклятый враг! Большинство собравшихся уставились на Хидэёси налившимися кровью глазами — такие взгляды способны нагнать страх на кого угодно.— Простите меня, — произнес Хидэёси, не обращаясь ни к кому в отдельности.Он мелким шагом приблизился к Нагамасе и простерся ниц:— Я пришел поблагодарить за вашу заботу о том, чтобы я не остался нынче трезвым. Относительно судьбы вашей супруги и детей, клянусь вам, что сумею защитить их даже ценой собственной жизни.Хидэёси произнес это на одном дыхании. Стоило ему запнуться или хоть немного показать свой страх, и самураи набросились бы на него, разогретые винными парами и смертельной ненавистью.— Прошу вас об этом, господин Хидэёси. — Нагамаса поднял чашу и передал ее приверженцу клана Ода.Хидэёси осушил ее залпом.Нагамаса казался удовлетворенным. Хидэёси не осмелился произнести имена княгини Оити и Нобунаги. Отгородившись от нескромных взглядов серебряной ширмой, его красавица жена сидела чуть в стороне вместе с детьми. Они были похожи на стебли ириса, прильнувшие друг к другу на краю пруда. Хидэёси украдкой посмотрел на них, освещенных мерцанием серебряных ламп. Он почтительно вернул чашу Нагамасе.— Давайте на время забудем нашу вражду, — сказал Хидэёси. — Испив сакэ у вас на пиру, я с вашего разрешения хотел бы сплясать для вас.— Вы хотите сплясать?Изумление, прозвучавшее в словах Нагамасы, овладело и всеми присутствующими. Этот недомерок и впрямь позволял себе такое, до чего бы не додумался никто другой.Оити взяла детей на колени; она защищала их, как наседка своих цыплят.— Не бойтесь. Ваша мамочка с вами, — прошептала она.Получив разрешение Нагамасы, Хидэёси поднялся с места и вышел на середину зала. Он уже собрался пуститься в пляс, когда маленький Мандзю вдруг закричал:— Это он!Мандзю и Тятя еще плотней прильнули к матери. Они увидели человека, который так напугал их сегодня днем. Хидэёси принялся отбивать ритм ногой и одновременно раскрыл веер, на котором был изображен алый круг на золотом поле. В свободное времяЯ гляжу на ворота,Увитые виноградом;Дует ветер,Лоза трепещет,И это прекрасно. Он громко запел и пустился в пляс, как будто и впрямь пришел сюда лишь затем, чтобы повеселиться. Но не успел он закончить пляску, как от крепостной стены донеслась ружейная пальба. Почти рядом прозвучал ответный залп. Похоже, защитники крепости и воины Оды принялись стрелять друг в друга в одно и то же мгновение.— Ах, проклятье!Выругавшись, Хидэёси швырнул веер наземь. Час Свиньи еще не настал. Но ведь воины Оды ничего не знали о сроке достигнутого им соглашения. Хидэёси не дал им второго знака. Надеясь на то, что они не пойдут на штурм вслепую, он чувствовал себя более или менее в безопасности. Но, судя по всему, у военачальников в ставке уже иссякло терпение, и они вынудили Нобунагу начать атаку.Ах, проклятье! Веер Хидэёси упал к ногам военачальников Асаи, которые вскочили с мест и уставились на Хидэёси. До сего момента они не считали его врагом.— Штурм! — воскликнул один из них.— Подлец! Ты обманул нас!Толпа самураев разбилась на две неравные части. Большая выплеснулась во двор, тогда как остальные обступили Хидэёси, намереваясь разодрать его на куски.— Остановитесь! Разве я приказал вам это? Его нельзя убивать! — внезапно воскликнул Нагамаса во весь голос.Воины отшатнулись от Хидэёси и обратились к своему князю:— Но ведь враг начал наступление!Однако Нагамаса не внял их доводам.— Огава Дэнсиро, Накадзима Сакон! — позвал он.Это были наставники его детей. Когда они вышли вперед и простерлись перед князем, он призвал к себе Микаву:— Вам троим надлежит защитить мою жену и детей и вывести Хидэёси из крепости. Немедленно отправляйтесь!Затем он пристально посмотрел на Хидэёси и, стараясь говорить как можно спокойней, произнес:— Ну хорошо, я препоручаю их вашим заботам.Жена и дети бросились к ногам князя, но он отшвырнул их от себя, воскликнув:— Прощайте!И вот уже, вооружась боевым топором, Нагамаса рванулся в вечернюю тьму.Часть здания уже была охвачена сильным пожаром. На бегу Нагамаса невольно прикрыл лицо рукой, защищаясь от огня. Горящие щепки, летучие посланцы пожара, обжигали ему щеки. Густой черный дым поднимался все выше и выше. Уже огласили свои имена первый и второй самураи Оды, ворвавшиеся в крепость. Пламя подбиралось к жилым комнатам в глубине главного здания и возносилось вверх по водостокам быстрее, чем когда-либо стекали по ним дождевые струи. Нагамаса заметил группу воинов в железных шлемах неподалеку от здания и рванулся к ним.— Враг!Его ближайшие сподвижники и сородичи, стоя плечом к плечу со своим князем, в дыму и огне отражали нападение. Отовсюду слышался лязг оружия: меч о меч, копье о копье. Вскоре земля покрылась телами убитых и раненых. Большая часть защитников крепости решила разделить судьбу князя: они бились до конца и умерли славной смертью. Лишь немногие сдались или попали в плен. Падение крепости Одани ничем не походило на трусливое поражение клана Асакура в Этидзэне или на бегство сёгуна из Киото. В конце концов, Набунага не очень ошибся, заключив когда-то родственный союз с Нагамасой.Тревога, владевшая сейчас Хидэёси и Микавой, которые выводили из крепости княгиню Оити и ее детей, не была прямо связана с битвой. Отложи войско Оды атаку хотя бы на три часа, и можно было бы беспрепятственно уйти. Но всего через пару минут после того, как они покинули пиршественный зал, всю крепость охватило пламя и завязалось яростное сражение. С великим трудом удалось Хидэёси вывести Оити, особенно тяжело пришлось с детьми.Фудзикагэ Микава нес младшую девочку на спине, ее старшую сестру Хацу нес Накадзима Сакон, а Мандзю восседал на плечах у своего наставника Огавы Дэнсиро.— Взбирайся мне на плечи, — сказал Хидэёси Тяте, но малышка наотрез отказалась отпустить материнскую руку.Оити прижимала девочку к себе, как будто та была не в силах идти сама.Хидэёси пришлось развести их.— Нельзя, чтобы вас задело. Я прошу вас подчиняться мне. О том же просил князь Нагамаса.У Хидэёси не было времени церемониться с несчастной женщиной и ее детьми, и хотя он старался говорить учтиво, голос его звучал весьма угрожающе. Оити нехотя рассталась с Тятей и посадила ее Хидэёси на спину.— Все готовы? Сиди спокойно. А вы, княгиня, извольте дать мне руку.С Тятей на плечах, держа Оити за руку, Хидэёси пустился в путь.Оити шла спотыкаясь, с трудом удерживаясь на ногах. Скоро она, однако, не произнеся ни слова, высвободила руку и побрела вслепую, ведомая материнским чувством, спасая своих детей среди обрушившегося несчастья.Нобунага любовался пожаром в крепости Одани с такой близи, что едва не обжигал лицо. Горы и долы вокруг были озарены красным, а сама крепость, сгорая, исходила жаром, как исполинская наковальня.Но вот наконец пламя превратилось в угли, а то, что оно пожирало, — в золу. Все кончилось. Нобунага заплакал, ничего не зная о том, спаслась ли его сестра. «Вот дурень!» — подумал он о Нагамасе.Князь Ода безучастно наблюдал за тем, как по его приказу сожгли все храмы и монастыри на горе Хиэй и уничтожили всех монахов и мирных жителей. Теперь же он был не в силах сдержать слезы. Расправа над обитателями горы Хиэй не шла ни в какое сравнение с гибелью родной сестры.Человек наделен разумом и чутьем, и они часто противоречат друг другу. Задумав уничтожение горы Хиэй и убийство ее жителей, Нобунага верил в справедливость и разумность своего решения, он знал, что, разорив одно-единственное проклятое гнездо, спасет жизни и дарует счастье бесчисленному множеству людей. Но смерть Нагамасы не имела для страны столь важного значения. Нагамаса сражался, одержимый лишь бесхитростными представлениями о долге и чести, и все же Нобунага был вынужден убить и его. Нобунага не раз упрашивал Нагамасу отказаться от своих устаревших идеалов с тем, чтобы разделить с князем Одой более широкое и глубокое понимание происходящего. До последнего он проявлял великодушие и выдержку по отношению к хозяину Одани. Но и у великодушия имелся предел. Он бы, возможно, и дальше терпел упрямство этого человека, но такому отношению решительно воспротивились бы его военачальники.Хотя Такэда Сингэн умер, его военачальники и соратники пребывали в отменном здравии, а сын Сингэна, судя по всему, не уступал отцу дарованиями, если не превосходил его. Враги только и ждали часа, когда Нобунага проявит малейшую слабину. Поэтому глупо было надолго застревать в северном Оми, сокрушив Этидзэн одним ударом. На подобные соображения своих советников Нобунага не мог возражать только тем, что его тревожит судьба родной сестры. И вот Хидэёси испросил однодневную отсрочку, чтобы отправиться в Одани на переговоры от имени Нобунаги. Еще засветло он подал сигнал о том, что все складывается хорошо, но уже настал вечер, а потом и ночь, а от Хидэёси все не поступило никаких новых сообщений.Военачальники Нобунаги пришли в ярость.— Да он просто попал в ловушку!— Его, должно быть, уже убили!— Мы бездельничаем, а враг, несомненно, что-то задумал.Нобунаге пришлось подчиниться всеобщему ропоту, и он отдал приказ о начале наступления. Но, принимая такое решение, он понимал, что, возможно, жертвует и жизнью Хидэёси, и им овладело невыносимое отчаяние.И тут молодой самурай в украшенных черным шнуром доспехах подбежал к Нобунаге столь стремительно, что едва не задел его своим копьем.— Мой господин! — выдохнул он.— На колени! — приказал один из военачальников. — И убери копье!Молодой самурай тяжело опустился на колени под встревоженными и недоуменными взорами приверженцев Нобунаги.— Только что воротился господин Хидэёси. Ему удалось выйти из крепости невредимым.— Как! Хидэёси вернулся? — воскликнул Нобунага и поспешил добавить: — Он вернулся один?Молодой самурай пояснил:— Он вернулся с тремя защитниками крепости Одани. И еще он привел княгиню Оити и ее детей.Нобунагу охватила дрожь.— Ты уверен? Ты видел их собственными глазами?— Как только им удалось выбраться из крепости, я с другими воинами встретил их и препроводил в наш лагерь. Крепость уже была объята огнем. Они страшно устали, поэтому мы отвели их в безопасное место и дали напиться. Господин Хидэёси велел мне отправиться к вам с докладом.— Ты ведь соратник Хидэёси, — сказал Нобунага, — как тебя звать?— Я его главный оруженосец Хорио Москэ.— Благодарю тебя за добрую весть. А сейчас иди отдохни.— Благодарю вас, мой господин, но битва еще не кончилась.С этими словами Москэ поспешил прочь — в ту сторону, откуда по-прежнему доносился лязг оружия.— Само Небо помогло нам, — пробормотал кто-то.Это был Кацуиэ. Другие военачальники также поспешили принести князю свои поздравления.— Это означает, что само Небо на нашей стороне. Счастье сопутствует вам.Но приближенные Нобунаги испытывали не только радость. Все эти люди не могли не ревновать к успехам Хидэёси, да к тому же именно они настояли на незамедлительном начале общего наступления.Так или иначе, Нобунага был счастлив, и это чувство передалось всему лагерю. Пока военачальники продолжали приносить Нобунаге поздравления, хитроумный Кацуиэ тихо сказал ему:— Не пойти ли мне встретить его?И, получив разрешение князя, устремился вместе с несколькими воинами по крутому склону в сторону крепости. Наконец в сопровождении Хидэёси Оити поднялась на возвышенность, где была расположена ставка Нобунаги. Оруженосцы шли впереди с факелами в руках. Хидэёси следовал за ними, Тятя снова сидела у него на плечах.В глаза Нобунаге сразу бросился пот, блестевший в свете факелов на лбу Хидэёси. Затем он увидел старого Микаву и двух наставников; каждый нес на плечах по одному ребенку Оити. Нобунага молча уставился на детей. На его лице нельзя было прочесть никакого чувства. И вот, отстав от всей группы шагов на двадцать, издалека появился Сибата Кацуиэ. Княгиня Оити опиралась белой рукой о его укрытое щитками плечо. Она настолько устала и измучилась, что шла сейчас как во сне.— Княгиня Оити, — провозгласил Кацуиэ, — перед вами ваш брат. — И он быстро подвел Оити к Нобунаге.Несколько придя в себя, она первым делом горестно разрыдалась. На какое-то мгновение истошный женский плач перекрыл все звуки, разносящиеся по лагерю. И даже мужественные воины оробели при виде этого горя. Нобунага, однако же, испытал иные чувства. Ведь это его возлюбленная сестра, к спасению которой он приложил столько усилий. Чью судьбу только что горестно оплакивал! Так почему же он не бросился к ней навстречу с криками радости? Что изменило и омрачило его настроение? Военачальники, глядя на князя, недоумевали. Даже Хидэёси не понимал, что происходит. Хотя приближенные Нобунаги, конечно, давно привыкли к внезапным переменам в настроении своего господина, и теперь, видя признаки угрюмости на его лице, никто не пытался ничего предпринять; им оставалось только молча стоять вокруг, и даже самому Нобунаге было нелегко нарушить внезапно наступившее молчание.Лишь немногие из ближайшего окружения Нобунаги умели читать его мысли и отличать сущность натуры князя от переменчивых и порой причудливых состояний, в которые он то и дело впадал. Такой способностью обладали только Хидэёси и отсутствовавший в эти мгновения Акэти Мицухидэ.Хидэёси, как и остальные, молча стоял какое-то время и, поскольку никто не мог ничего сделать, в конце концов обратился к Оити:— Ну, полно вам, княгиня, полно. Подойдите к брату и поздоровайтесь с ним. Конечно, это у вас слезы радости — но и слез радости уже хватит. В чем же дело? Разве вы не брат и сестра?Но Оити не послушалась его, она не хотела даже взглянуть на брата. Душой она оставалась с Нагамасой. В Нобунаге она видела только вражеского военачальника, убившего ее мужа и силой приведшего ее сюда жалкой пленницей.Нобунага прекрасно понимал, какие чувства испытывает к нему родная сестра. Поэтому наряду с радостью за спасение Оити он ощущал невольное отвращение к глупой женщине, не умеющей по достоинству оценить великую братскую любовь.— Хидэёси, не трать слов понапрасну. Пусть ведет себя как ей угодно.Нобунага резко поднялся с походного стула и приподнял край полотна, ограждавшего ставку.— Крепость Одани пала, — прошептал он, любуясь пламенем.Меж тем и кличи воинов, и пламя постепенно стихали, ущербная луна озаряла бледным светом горы и долы, уже дожидающиеся рассвета.И вот отряд воинов во главе с командиром с победными кличами поднялся по склону холма. Они положили к ногам Нобунаги отрубленную голову Нагамасы и головы его ближайших соратников. Оити закричала, вслед за ней заплакали дети.Тут уже Нобунага не сдержался:— Прекратите этот вой! Кацуиэ! Убери отсюда детей! Я препоручаю их твоим заботам — и детей, и Оити. Убери их отсюда куда-нибудь! С глаз долой!Затем, призвав к себе Хидэёси, он объявил ему:— Назначаю тебя наместником всего края, до сих пор находившегося под властью клана Асаи.Сам Нобунага решил немедленно возвратиться в Гифу.Оити увели. Впоследствии сложилось так, что она вышла замуж за Кацуиэ. Но еще более удивительная судьба ожидала одну из дочерей Нагамасы: старшая из них, Тятя, стала позднее княгиней Ёдогими, возлюбленной Хидэёси.
В начале третьего месяца следующего года Нэнэ получила письмо от мужа и, как всегда, чрезвычайно обрадовалась.
«Хотя возведение крепости в Нагахаме еще не завершено, я уже изнываю от тоски по вам обеим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146