Один за другим его разыскивали командиры, идя то на звук голоса, то на боевое знамя. Сюда же небольшими группами подходили и воины. Скоро вокруг Сэбэя собралось самое настоящее, пусть и малочисленное, войско.— Кто ведет противника? Гэмба?— Да, мой господин, — ответил один из приверженцев.— Сколько у него воинов?— Чуть менее десяти тысяч.— Он движется одной цепью или двумя?— Похоже, там два корпуса. Гэмба наступает из Ниватонохамы, а Фува Хикодзо — со стороны горы Онодзи.Даже собрав всех защитников крепости, Сэбэй не мог рассчитывать больше чем на тысячу воинов. А у врага было около десяти тысяч.Укрепления, особенно ворота у подножия горы, никуда не годились. Взять их для Гэмбы — вопрос времени, причем недолгого.— Встретить врага у ограды!Сэбэй отправил к подножию горы самого верного помощника во главе отряда из трехсот воинов. Затем обратился к остальным:— Все за мной! С тех пор, как клан Накагава выступил из Ибараки в провинции Сэтцу, он ни разу не терпел поражения в честном бою! Не отдавайте врагу ни пяди земли, стойте насмерть!Подняв над головой боевое знамя, Накагава Сэбэй хлестнул коня и на полном скаку помчался к подножию горы, где шла схватка.
Наутро в тот же день шесть или семь боевых кораблей пустились в путь на север по озеру Бива, скользя по воде, как стая водоплавающих птиц. На одном из них под балдахином трепетало на ветру знамя с изображением ириса на золотом фоне.Нива Нагахидэ стоял на мостике корабля. Внезапно он увидел, как в горах на северном берегу озера в небо поднимается черный дым, и, забеспокоившись, начал расспрашивать приверженцев:— Откуда этот дым? Это Оива или Сидзугатакэ?— Видимо, Сидзугатакэ, — ответил один из военачальников его штаба.Глядя с озера, невозможно было понять истинное расположение горных вершин, поэтому пламя и дым, поднимающиеся над горой Оива, выплывали, казалось, из горных ущелий Сидзугатакэ.— Точно не скажу.Нахмурившись, Нива пристально всмотрелся в горную даль.Его предчувствие оказалось удивительно точным. На рассвете того же дня — это было двадцатое число — он получил письмо от своего сына Набэмару. Там говорилось: «На протяжении ночи наблюдалась непонятная суета в ставке Кацуиэ и в лагере Гэмбы».
Поэтому он и предположил, что речь идет не о простом лесном пожаре в горах, а о вражеском нападении. Хидэёси увяз в войне против Гифу. Если враг окажется достаточно сообразительным, он поймет, что сейчас самое время ударить в глубину расположения войска Хидэёси.Нива заподозрил недоброе, едва получив донесение от сына. Погрузив все свое войско, насчитывающее тысячу воинов, на боевые корабли, он решил переправиться через озеро в окрестностях Кудзуо.Как он и опасался, со стороны Сидзугатакэ в небо пополз дым. Когда отряд высадился в Кудзуо, все услышали ружейную пальбу.— Кажется, враг овладел крепостями на Мотояме. Сидзугатакэ теперь тоже под угрозой, и я сомневаюсь, сумеет ли выстоять крепость на горе Ивасаки.Нива решил посоветоваться с двумя своими военачальниками.— Положение незавидное, — сказал один из них. — Враг направил сюда большое войско. Даже если мы вмешаемся в случае необходимости, наших сил может оказаться недостаточно. Лучше всего немедленно возвратиться в Сакамото и начать готовить крепость к обороне.— Вздор! — недовольно отмахнулся Нива. — Немедленно высаживаем войско на берег. Затем ты забираешь корабли, идешь в Кайцу и возвращаешься, взяв на борт треть сил под началом Нагамару.— Хватит ли у вас на это времени?— Когда начинаются военные действия, время течет по-другому, не так, как в мирные дни. Наше присутствие здесь удивит неприятеля и окажет поддержку воинам клана. Врагу тоже понадобится время, чтобы выяснить, что нас мало, а это наверняка замедлит его продвижение. Так что высаживай войско на берег и спеши в Кайцу.Войско высадилось в Одзаки, и суда немедленно пустились в обратный путь. Нива придержал коня в одной из здешних деревень, чтобы расспросить местных жителей о происходящем.Крестьяне поведали, что битва началась на рассвете и оказалась совершенно неожиданной. Почти одновременно они увидели пламя на горе Оива и услышали громоподобные боевые кличи. Затем всадники из отряда Сакумы промчались вдоль деревни по направлению на Ёго. Ходят слухи, что защитники крепости во главе с Накагавой Сэбэем приняли бой и были поголовно уничтожены.Когда крестьянам задали вопрос, известно ли им что-нибудь о появлении людей Куваямы в окрестностях Сидзугатакэ, они ответили, что несколько минут назад князь Куваяма Сигэхару со своим войском выступил из крепости в Сидзугатакэ и помчался по горной дороге по направлению к Киномото.Услышав это, Нива был потрясен. Он прибыл с войском, готовый, рискуя жизнью, поддержать союзников, а войско Накагавы уже уничтожено до последнего человека, и войско Сигэхару, бросив позиции, пустилось в бегство. Какое постыдное поведение! О чем они думают? Ниве стало даже чуть жаль трусливого Сигэхару.— И все это произошло, вы говорите, только что? — переспросил он крестьян.— Они успели отъехать отсюда не больше чем на половину ри, — ответил один.— Иноскэ! — крикнул Нива. — Догони корпус Куваямы и переговори с князем Сигэхару. Скажи ему, что я прибыл и что мы с ним вместе сумеем защитить Сидзугатакэ. Скажи, чтобы он возвращался немедленно!— Слушаю и повинуюсь.Иноскэ хлестнул коня и помчался по направлению к Киномото.Куваяма Сигэхару на протяжении дня дважды, трижды пытался убедить Накагаву Сэбэя отступить, но не оказал ему помощи и сам пал духом под неудержимым натиском войска Сакумы. Как только он услышал, что все воины Накагавы погибли, то оставил последние колебания и, стремясь прорваться в лагерь могущественных союзников, бросил Сидзугатакэ — без единого выстрела, без единого взмаха меча. Думая только о себе и о спасении, он ударился в бегство.Сигэхару намеревался соединиться с союзниками в Киномото и дождаться там дальнейших распоряжений Хидэнаги. По дороге его догнал человек клана Нива с докладом о неожиданном подкреплении. Обретя былую смелость, Сигэхару развернул и остановил войско и повел его назад, в Сидзугатакэ.Тем временем Нива сумел воодушевить местных жителей. Поднявшись на вершину Сидзугатакэ, он соединился с Куваямой Сигэхару и его войском.Первым делом Нива написал и отправил письмо Хидэёси в Мино, извещая, что события приняли опасный поворот.Войско Сакумы на горе Оива разгрузило обоз. Сакума, убежденный в своей победе, устроил двухчасовой привал, начиная с часа Лошади. Долгое и яростное сражение, а главное, изнурительный ночной бросок утомили воинов — после этого им было необходимо отдохнуть. Утолив голод и жажду, они вновь воспрянули духом; зазвучали вольные разговоры, исчезла усталость, следы вражеской крови на одежде и оружии пьянили и возбуждали вышедших из боя людей.От отряда к отряду в выкриках военачальников полетел приказ главной ставки:— Спать! Всем немного поспать! Неизвестно, что ждет нас ночью.По небу плыли летние облака, из-за деревьев доносилось пение первых цикад. Ветер, веявший с гор от одного озера к другому, приносил приятную свежесть, и воинов, насытившихся и утомленных, начало клонить ко сну. Обхватив руками ружья и копья, они опустились наземь.В тени деревьев сон сморил и лошадей. Даже военачальники, прислонившись к стволам или присев на пни, забылись недолгим сном.Было тихо. Такая тишина наступает только после яростного сражения. Лагерь врагов, безмятежно спавших до рассвета, был сожжен дотла, все его обитатели превратились в мертвецов, трупы их лежали в густой траве. Стоял ясный день, однако казалось, будто в воздухе витает дыхание смерти. В полной тишине несли службу лишь часовые, остальных охватило забытье.В тени навеса безмятежно и сладко храпел предводитель дерзкого воинства — Сакума Гэмба. Неожиданно поблизости послышался топот нескольких коней. Воины при оружии и в доспехах бросились к временной ставке. Приближенные, спавшие в шатре около Гэмбы, сразу проснулись и выглянули наружу.— Кто там? — крикнул один из них.— Мацумура Томодзюро, Кобаяси Дзусё и лазутчики.— Войдите.Лазутчиков в шатер пригласил сам Гэмба. Внезапно проснувшись, он в недоумении озирался, хлопая красными от недосыпа глазами. Похоже, перед тем, как ненадолго заснуть, он успел крепко хлебнуть сакэ. Большая красная чашка из-под коварного напитка валялась опрокинутой возле его походного стула.Мацумура опустился на колени у входа в шатер и доложил, что ему с товарищами удалось разузнать.— На горе Ивасаки не осталось ни одного вражеского воина. Мы остерегались, что они, убрав знамена, затаятся и устроят засаду, поэтому все тщательно оглядели. Но их предводитель Такаяма Укон со всеми воинами ушел на гору Тагами.Гэмба радостно хлопнул в ладоши.— Бежали, как зайцы! — Рассмеявшись, он победоносно глянул на подчиненных. — Он говорит, что Укон бежал! Должно быть, легкие у него ноги! Славно! Славно!Он вновь расхохотался. Его крупное тело колыхалось от безудержного хохота. Не совсем протрезвев после выпитой перед сном победной чашки, он продолжал смеяться и никак не мог умолкнуть.Как раз в это время вернулся гонец, ездивший в ставку Кацуиэ с докладом о достигнутых успехах. Он привез новые распоряжения Кацуиэ.— Замечены ли передвижения вражеского войска в окрестностях Кицунэдзаки? — осведомился Гэмба.— Все как обычно. Князь Кацуиэ пребывает в превосходном расположении духа.— Могу себе представить, как он радуется.— Да, он чрезвычайно доволен.Гэмба продолжал расспрашивать вестника, не давая тому времени даже смахнуть дорожную пыль с лица.— Когда я подробно пересказал ему события нынешнего утра, он сказал: «Вот как? Что ж, это похоже на моего племянника».— Что насчет головы Сэбэя?— Он тщательно осмотрел ее и сказал, что убежден: это Сэбэй. Окинув взглядом присутствующих, он добавил, что это послужит добрым предзнаменованием к начатой войне, и его настроение стало еще лучше, чем прежде.Гэмба и сам был настроен превосходно. Услыхав, как обрадовался его успехам Кацуиэ, он возликовал и захотел немедленно поразить дядюшку еще большими подвигами.— Подозреваю, властителю Китаносё еще неведомо, что мне в руки упала и крепость на горе Ивасаки, — рассмеялся он. — Слишком малыми успехами он довольствуется, чересчур бурно радуется мелким удачам.— О падении Ивасаки ему доложили в последние минуты перед моим отбытием.— Выходит, не нужно отправлять ему еще одно донесение?— Если только о крепости на горе Ивасаки, то не стоит.— К завтрашнему утру я захвачу и Сидзугатакэ!— Князь говорил и об этом…— Что?— Князь Кацуиэ предостерегает, чтобы вы, в опьянении одержанной победой, не начали считать врага чересчур слабым. Просчет может обернуться серьезной бедой.— Вздор! — рассмеялся Гэмба. — От одной победы я не опьянею. Я снова одержу верх!— Князь Кацуиэ напоминает также, что вам еще перед отбытием из Китаносё было строжайше предписано обеспечить безопасный отход, как только вы глубоко вторгнетесь во вражеские тылы, и не задерживаться в расположении противника слишком долго. Сегодня он вновь указал напомнить вам о необходимости скорейшего возвращения.— Он приказывает вернуться немедленно?— Его наказ дословно гласит: возвратиться поскорее и пойти на соединение с силами союзников.— Какое малодушие! — заметил Гэмба, криво усмехнувшись. — Но — да будет так!Прибыли еще несколько лазутчиков с последними донесениями. Трехтысячное войско под командованием Нивы воссоединилось с корпусом Куваямы, совместными усилиями начата подготовка к обороне Сидзугатакэ.Эта новость только подлила масла в огонь: Гэмба так и рвался в бой. Известие, что враг стал сильнее, настоящего полководца только воодушевляет.— Занятно складываются дела…Отодвинув полог шатра, Гэмба вышел на воздух. Любуясь свежей и сочной зеленью гор, он видел на расстоянии двух ри к югу Сидзугатакэ. Чуть ниже по горному склону от того места, где он стоял, вверх по тропе взбирался какой-то военачальник в сопровождении оруженосцев. Начальник стражи у первой линии укреплений оставил свой пост и услужливо показывал дорогу.Щелкнув языком, Гэмба сказал:— Должно быть, это Досэй.Поскольку Досэй был правой рукой дядюшки, Гэмба догадался о причине его прибытия прежде, чем тот заговорил.— Вот и вы!Досэй отер пот со лба. Гэмба молча смотрел на него, даже не подумав пригласить к себе в шатер.— Досэй, как вы здесь очутились? — произнес он в конце концов крайне сухо.Досэй огляделся, словно собираясь с мыслями, но Гэмба, не дав ему начать, заговорил первым:— Здесь мы заночуем, а утром снимемся. Я уже доложил об этом дядюшке.Всем своим видом Гэмба показывал, что не желает слушать ни объяснений, ни увещеваний.— Мне это известно.Досэй, как опытный придворный, начал разговор с поздравлений по случаю одержанной победы. Он расписал сражение на горе Оива самыми яркими красками, но Гэмбе было сейчас не до праздных бесед. Он потребовал, чтобы Досэй перешел к делу.— Дядюшка послал вас, потому что по-прежнему беспокоится, не правда ли?— Как вы сами только что изволили заметить, он чрезвычайно обеспокоен вашим решением задержаться здесь на ночь. Ему хотелось бы, чтобы вы оставили местность, принадлежащую врагу, самое позднее нынешним вечером. Он ждет вас у себя в ставке.— Не волнуйтесь, Досэй. Я командую отборным войском — и оно продвигается, сметая на своем пути все и вся. В обороне оно стоит как живая несокрушимая стена. Никто никогда не называл нас трусами.— Князь Кацуиэ сначала во всем положился на вас, и вам это прекрасно известно. Но военный план князя не допускает ни малейших задержек и промедлений, особенно во время похода по тылам противника.— Погодите, Досэй! Вы хотите сказать, что я не владею искусством воевать? И говорите это не только от собственного имени, но и от дядюшкиного?Встревоженный тоном Гэмбы, Досэй вынужден был промолчать. Но он понимал: возложенная на него обязанность посредника чревата немилостью и унижением.— Если таков ваш ответ, мой господин, то я дословно передам его князю Кацуиэ.Досэй поспешил уйти. А Гэмба, вернувшись в шатер, принялся раздавать срочные распоряжения. Разместив один отряд на горе Ивасаки, он выслал несколько отрядов и вспомогательных частей в Минэгаминэ и окрестности Каннондзаки, то есть в местность, лежащую между Сидзугатакэ и горой Оива.Вскоре ему доложили о появлении еще одного важного гостя.— Князь Дзёэмон только что прибыл из главного лагеря в Кицунэ.Князь Дзёэмон прибыл не для пустых разговоров и не для устной передачи опасений князя Кацуиэ. Он привез письменный боевой приказ, главным содержанием которого было очередное требование немедленного отступления. Гэмба выслушал приказ, сумев на сей раз обойтись без вспышки гнева, однако его решение осталось неизменным: он собирался поступить так, как считал нужным.— Дядюшка возложил на меня ответственность за глубокое вторжение во вражеские тылы. Послушаться его сейчас означало бы разрушить столь удачно свершающийся замысел. Надеюсь, он позволит мне сохранить жезл полководца хотя бы еще ненадолго.Таким образом Гэмба не только не прислушался к советам, которые дали ему высокопоставленные посланцы, но и откровенно пренебрег прямым приказом главнокомандующего. Самолюбие и тщеславие послужили ему щитом. В противостоянии с ним и с его упрямством даже у Дзёэмона — нарочно выбранного Кацуиэ для этой цели — не было надежды на успех.— Больше я ничего сделать не могу, — сказал Дзёэмон, мысленно прокляв всю затею. Ему, правда, не удалось удержаться от гневного восклицания. — Даже не смею подумать, как отнесется к этому князь Кацуиэ, но я передам ему в точности сказанное вами.И, не пускаясь в дальнейшие пререкания, он поспешно уехал. Обратно он мчался с такой же скоростью, как и сюда, когда стремился вразумить Гэмбу.Убыл третий посланец, затем прибыл четвертый. Солнце начало клониться к западу. Четвертым посланцем оказался Ота Кураноскэ, старый самурай, многолетний соратник и личный друг Кацуиэ. Он говорил дольше всех, не столько о приказе к отступлению, сколько о взаимоотношениях между племянником и дядей, прилагая усилия к тому, чтобы перебороть упрямство Гэмбы.— Ладно. Мне понятна ваша решимость, но князь Кацуиэ относится к вам лучше, чем к любому другому члену рода, поэтому он так за вас беспокоится. После того как вам удалось разрушить значительный участок вражеских укреплений, появилась возможность перестроить свои порядки так, чтобы победы одна за другой начали падать нам в руки, а вражеское войско слабело и теряло прежний дух изо дня в день. Такова истинная дальновидность — благодаря ей нам удастся захватить власть над всей страной. Послушайте, князь Гэмба, сейчас самое время остановиться.— Солнце садится, и на дороге становится все опасней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Наутро в тот же день шесть или семь боевых кораблей пустились в путь на север по озеру Бива, скользя по воде, как стая водоплавающих птиц. На одном из них под балдахином трепетало на ветру знамя с изображением ириса на золотом фоне.Нива Нагахидэ стоял на мостике корабля. Внезапно он увидел, как в горах на северном берегу озера в небо поднимается черный дым, и, забеспокоившись, начал расспрашивать приверженцев:— Откуда этот дым? Это Оива или Сидзугатакэ?— Видимо, Сидзугатакэ, — ответил один из военачальников его штаба.Глядя с озера, невозможно было понять истинное расположение горных вершин, поэтому пламя и дым, поднимающиеся над горой Оива, выплывали, казалось, из горных ущелий Сидзугатакэ.— Точно не скажу.Нахмурившись, Нива пристально всмотрелся в горную даль.Его предчувствие оказалось удивительно точным. На рассвете того же дня — это было двадцатое число — он получил письмо от своего сына Набэмару. Там говорилось: «На протяжении ночи наблюдалась непонятная суета в ставке Кацуиэ и в лагере Гэмбы».
Поэтому он и предположил, что речь идет не о простом лесном пожаре в горах, а о вражеском нападении. Хидэёси увяз в войне против Гифу. Если враг окажется достаточно сообразительным, он поймет, что сейчас самое время ударить в глубину расположения войска Хидэёси.Нива заподозрил недоброе, едва получив донесение от сына. Погрузив все свое войско, насчитывающее тысячу воинов, на боевые корабли, он решил переправиться через озеро в окрестностях Кудзуо.Как он и опасался, со стороны Сидзугатакэ в небо пополз дым. Когда отряд высадился в Кудзуо, все услышали ружейную пальбу.— Кажется, враг овладел крепостями на Мотояме. Сидзугатакэ теперь тоже под угрозой, и я сомневаюсь, сумеет ли выстоять крепость на горе Ивасаки.Нива решил посоветоваться с двумя своими военачальниками.— Положение незавидное, — сказал один из них. — Враг направил сюда большое войско. Даже если мы вмешаемся в случае необходимости, наших сил может оказаться недостаточно. Лучше всего немедленно возвратиться в Сакамото и начать готовить крепость к обороне.— Вздор! — недовольно отмахнулся Нива. — Немедленно высаживаем войско на берег. Затем ты забираешь корабли, идешь в Кайцу и возвращаешься, взяв на борт треть сил под началом Нагамару.— Хватит ли у вас на это времени?— Когда начинаются военные действия, время течет по-другому, не так, как в мирные дни. Наше присутствие здесь удивит неприятеля и окажет поддержку воинам клана. Врагу тоже понадобится время, чтобы выяснить, что нас мало, а это наверняка замедлит его продвижение. Так что высаживай войско на берег и спеши в Кайцу.Войско высадилось в Одзаки, и суда немедленно пустились в обратный путь. Нива придержал коня в одной из здешних деревень, чтобы расспросить местных жителей о происходящем.Крестьяне поведали, что битва началась на рассвете и оказалась совершенно неожиданной. Почти одновременно они увидели пламя на горе Оива и услышали громоподобные боевые кличи. Затем всадники из отряда Сакумы промчались вдоль деревни по направлению на Ёго. Ходят слухи, что защитники крепости во главе с Накагавой Сэбэем приняли бой и были поголовно уничтожены.Когда крестьянам задали вопрос, известно ли им что-нибудь о появлении людей Куваямы в окрестностях Сидзугатакэ, они ответили, что несколько минут назад князь Куваяма Сигэхару со своим войском выступил из крепости в Сидзугатакэ и помчался по горной дороге по направлению к Киномото.Услышав это, Нива был потрясен. Он прибыл с войском, готовый, рискуя жизнью, поддержать союзников, а войско Накагавы уже уничтожено до последнего человека, и войско Сигэхару, бросив позиции, пустилось в бегство. Какое постыдное поведение! О чем они думают? Ниве стало даже чуть жаль трусливого Сигэхару.— И все это произошло, вы говорите, только что? — переспросил он крестьян.— Они успели отъехать отсюда не больше чем на половину ри, — ответил один.— Иноскэ! — крикнул Нива. — Догони корпус Куваямы и переговори с князем Сигэхару. Скажи ему, что я прибыл и что мы с ним вместе сумеем защитить Сидзугатакэ. Скажи, чтобы он возвращался немедленно!— Слушаю и повинуюсь.Иноскэ хлестнул коня и помчался по направлению к Киномото.Куваяма Сигэхару на протяжении дня дважды, трижды пытался убедить Накагаву Сэбэя отступить, но не оказал ему помощи и сам пал духом под неудержимым натиском войска Сакумы. Как только он услышал, что все воины Накагавы погибли, то оставил последние колебания и, стремясь прорваться в лагерь могущественных союзников, бросил Сидзугатакэ — без единого выстрела, без единого взмаха меча. Думая только о себе и о спасении, он ударился в бегство.Сигэхару намеревался соединиться с союзниками в Киномото и дождаться там дальнейших распоряжений Хидэнаги. По дороге его догнал человек клана Нива с докладом о неожиданном подкреплении. Обретя былую смелость, Сигэхару развернул и остановил войско и повел его назад, в Сидзугатакэ.Тем временем Нива сумел воодушевить местных жителей. Поднявшись на вершину Сидзугатакэ, он соединился с Куваямой Сигэхару и его войском.Первым делом Нива написал и отправил письмо Хидэёси в Мино, извещая, что события приняли опасный поворот.Войско Сакумы на горе Оива разгрузило обоз. Сакума, убежденный в своей победе, устроил двухчасовой привал, начиная с часа Лошади. Долгое и яростное сражение, а главное, изнурительный ночной бросок утомили воинов — после этого им было необходимо отдохнуть. Утолив голод и жажду, они вновь воспрянули духом; зазвучали вольные разговоры, исчезла усталость, следы вражеской крови на одежде и оружии пьянили и возбуждали вышедших из боя людей.От отряда к отряду в выкриках военачальников полетел приказ главной ставки:— Спать! Всем немного поспать! Неизвестно, что ждет нас ночью.По небу плыли летние облака, из-за деревьев доносилось пение первых цикад. Ветер, веявший с гор от одного озера к другому, приносил приятную свежесть, и воинов, насытившихся и утомленных, начало клонить ко сну. Обхватив руками ружья и копья, они опустились наземь.В тени деревьев сон сморил и лошадей. Даже военачальники, прислонившись к стволам или присев на пни, забылись недолгим сном.Было тихо. Такая тишина наступает только после яростного сражения. Лагерь врагов, безмятежно спавших до рассвета, был сожжен дотла, все его обитатели превратились в мертвецов, трупы их лежали в густой траве. Стоял ясный день, однако казалось, будто в воздухе витает дыхание смерти. В полной тишине несли службу лишь часовые, остальных охватило забытье.В тени навеса безмятежно и сладко храпел предводитель дерзкого воинства — Сакума Гэмба. Неожиданно поблизости послышался топот нескольких коней. Воины при оружии и в доспехах бросились к временной ставке. Приближенные, спавшие в шатре около Гэмбы, сразу проснулись и выглянули наружу.— Кто там? — крикнул один из них.— Мацумура Томодзюро, Кобаяси Дзусё и лазутчики.— Войдите.Лазутчиков в шатер пригласил сам Гэмба. Внезапно проснувшись, он в недоумении озирался, хлопая красными от недосыпа глазами. Похоже, перед тем, как ненадолго заснуть, он успел крепко хлебнуть сакэ. Большая красная чашка из-под коварного напитка валялась опрокинутой возле его походного стула.Мацумура опустился на колени у входа в шатер и доложил, что ему с товарищами удалось разузнать.— На горе Ивасаки не осталось ни одного вражеского воина. Мы остерегались, что они, убрав знамена, затаятся и устроят засаду, поэтому все тщательно оглядели. Но их предводитель Такаяма Укон со всеми воинами ушел на гору Тагами.Гэмба радостно хлопнул в ладоши.— Бежали, как зайцы! — Рассмеявшись, он победоносно глянул на подчиненных. — Он говорит, что Укон бежал! Должно быть, легкие у него ноги! Славно! Славно!Он вновь расхохотался. Его крупное тело колыхалось от безудержного хохота. Не совсем протрезвев после выпитой перед сном победной чашки, он продолжал смеяться и никак не мог умолкнуть.Как раз в это время вернулся гонец, ездивший в ставку Кацуиэ с докладом о достигнутых успехах. Он привез новые распоряжения Кацуиэ.— Замечены ли передвижения вражеского войска в окрестностях Кицунэдзаки? — осведомился Гэмба.— Все как обычно. Князь Кацуиэ пребывает в превосходном расположении духа.— Могу себе представить, как он радуется.— Да, он чрезвычайно доволен.Гэмба продолжал расспрашивать вестника, не давая тому времени даже смахнуть дорожную пыль с лица.— Когда я подробно пересказал ему события нынешнего утра, он сказал: «Вот как? Что ж, это похоже на моего племянника».— Что насчет головы Сэбэя?— Он тщательно осмотрел ее и сказал, что убежден: это Сэбэй. Окинув взглядом присутствующих, он добавил, что это послужит добрым предзнаменованием к начатой войне, и его настроение стало еще лучше, чем прежде.Гэмба и сам был настроен превосходно. Услыхав, как обрадовался его успехам Кацуиэ, он возликовал и захотел немедленно поразить дядюшку еще большими подвигами.— Подозреваю, властителю Китаносё еще неведомо, что мне в руки упала и крепость на горе Ивасаки, — рассмеялся он. — Слишком малыми успехами он довольствуется, чересчур бурно радуется мелким удачам.— О падении Ивасаки ему доложили в последние минуты перед моим отбытием.— Выходит, не нужно отправлять ему еще одно донесение?— Если только о крепости на горе Ивасаки, то не стоит.— К завтрашнему утру я захвачу и Сидзугатакэ!— Князь говорил и об этом…— Что?— Князь Кацуиэ предостерегает, чтобы вы, в опьянении одержанной победой, не начали считать врага чересчур слабым. Просчет может обернуться серьезной бедой.— Вздор! — рассмеялся Гэмба. — От одной победы я не опьянею. Я снова одержу верх!— Князь Кацуиэ напоминает также, что вам еще перед отбытием из Китаносё было строжайше предписано обеспечить безопасный отход, как только вы глубоко вторгнетесь во вражеские тылы, и не задерживаться в расположении противника слишком долго. Сегодня он вновь указал напомнить вам о необходимости скорейшего возвращения.— Он приказывает вернуться немедленно?— Его наказ дословно гласит: возвратиться поскорее и пойти на соединение с силами союзников.— Какое малодушие! — заметил Гэмба, криво усмехнувшись. — Но — да будет так!Прибыли еще несколько лазутчиков с последними донесениями. Трехтысячное войско под командованием Нивы воссоединилось с корпусом Куваямы, совместными усилиями начата подготовка к обороне Сидзугатакэ.Эта новость только подлила масла в огонь: Гэмба так и рвался в бой. Известие, что враг стал сильнее, настоящего полководца только воодушевляет.— Занятно складываются дела…Отодвинув полог шатра, Гэмба вышел на воздух. Любуясь свежей и сочной зеленью гор, он видел на расстоянии двух ри к югу Сидзугатакэ. Чуть ниже по горному склону от того места, где он стоял, вверх по тропе взбирался какой-то военачальник в сопровождении оруженосцев. Начальник стражи у первой линии укреплений оставил свой пост и услужливо показывал дорогу.Щелкнув языком, Гэмба сказал:— Должно быть, это Досэй.Поскольку Досэй был правой рукой дядюшки, Гэмба догадался о причине его прибытия прежде, чем тот заговорил.— Вот и вы!Досэй отер пот со лба. Гэмба молча смотрел на него, даже не подумав пригласить к себе в шатер.— Досэй, как вы здесь очутились? — произнес он в конце концов крайне сухо.Досэй огляделся, словно собираясь с мыслями, но Гэмба, не дав ему начать, заговорил первым:— Здесь мы заночуем, а утром снимемся. Я уже доложил об этом дядюшке.Всем своим видом Гэмба показывал, что не желает слушать ни объяснений, ни увещеваний.— Мне это известно.Досэй, как опытный придворный, начал разговор с поздравлений по случаю одержанной победы. Он расписал сражение на горе Оива самыми яркими красками, но Гэмбе было сейчас не до праздных бесед. Он потребовал, чтобы Досэй перешел к делу.— Дядюшка послал вас, потому что по-прежнему беспокоится, не правда ли?— Как вы сами только что изволили заметить, он чрезвычайно обеспокоен вашим решением задержаться здесь на ночь. Ему хотелось бы, чтобы вы оставили местность, принадлежащую врагу, самое позднее нынешним вечером. Он ждет вас у себя в ставке.— Не волнуйтесь, Досэй. Я командую отборным войском — и оно продвигается, сметая на своем пути все и вся. В обороне оно стоит как живая несокрушимая стена. Никто никогда не называл нас трусами.— Князь Кацуиэ сначала во всем положился на вас, и вам это прекрасно известно. Но военный план князя не допускает ни малейших задержек и промедлений, особенно во время похода по тылам противника.— Погодите, Досэй! Вы хотите сказать, что я не владею искусством воевать? И говорите это не только от собственного имени, но и от дядюшкиного?Встревоженный тоном Гэмбы, Досэй вынужден был промолчать. Но он понимал: возложенная на него обязанность посредника чревата немилостью и унижением.— Если таков ваш ответ, мой господин, то я дословно передам его князю Кацуиэ.Досэй поспешил уйти. А Гэмба, вернувшись в шатер, принялся раздавать срочные распоряжения. Разместив один отряд на горе Ивасаки, он выслал несколько отрядов и вспомогательных частей в Минэгаминэ и окрестности Каннондзаки, то есть в местность, лежащую между Сидзугатакэ и горой Оива.Вскоре ему доложили о появлении еще одного важного гостя.— Князь Дзёэмон только что прибыл из главного лагеря в Кицунэ.Князь Дзёэмон прибыл не для пустых разговоров и не для устной передачи опасений князя Кацуиэ. Он привез письменный боевой приказ, главным содержанием которого было очередное требование немедленного отступления. Гэмба выслушал приказ, сумев на сей раз обойтись без вспышки гнева, однако его решение осталось неизменным: он собирался поступить так, как считал нужным.— Дядюшка возложил на меня ответственность за глубокое вторжение во вражеские тылы. Послушаться его сейчас означало бы разрушить столь удачно свершающийся замысел. Надеюсь, он позволит мне сохранить жезл полководца хотя бы еще ненадолго.Таким образом Гэмба не только не прислушался к советам, которые дали ему высокопоставленные посланцы, но и откровенно пренебрег прямым приказом главнокомандующего. Самолюбие и тщеславие послужили ему щитом. В противостоянии с ним и с его упрямством даже у Дзёэмона — нарочно выбранного Кацуиэ для этой цели — не было надежды на успех.— Больше я ничего сделать не могу, — сказал Дзёэмон, мысленно прокляв всю затею. Ему, правда, не удалось удержаться от гневного восклицания. — Даже не смею подумать, как отнесется к этому князь Кацуиэ, но я передам ему в точности сказанное вами.И, не пускаясь в дальнейшие пререкания, он поспешно уехал. Обратно он мчался с такой же скоростью, как и сюда, когда стремился вразумить Гэмбу.Убыл третий посланец, затем прибыл четвертый. Солнце начало клониться к западу. Четвертым посланцем оказался Ота Кураноскэ, старый самурай, многолетний соратник и личный друг Кацуиэ. Он говорил дольше всех, не столько о приказе к отступлению, сколько о взаимоотношениях между племянником и дядей, прилагая усилия к тому, чтобы перебороть упрямство Гэмбы.— Ладно. Мне понятна ваша решимость, но князь Кацуиэ относится к вам лучше, чем к любому другому члену рода, поэтому он так за вас беспокоится. После того как вам удалось разрушить значительный участок вражеских укреплений, появилась возможность перестроить свои порядки так, чтобы победы одна за другой начали падать нам в руки, а вражеское войско слабело и теряло прежний дух изо дня в день. Такова истинная дальновидность — благодаря ей нам удастся захватить власть над всей страной. Послушайте, князь Гэмба, сейчас самое время остановиться.— Солнце садится, и на дороге становится все опасней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146