Ходзё был одним из многих, кто надеялся извлечь выгоду из трагедии в храме Хонно. Думая, что его час пробил, Ходзё во главе огромного пятидесятитысячного войска вторгся в провинцию Каи, ранее принадлежавшую клану Такэда. Это было ничем не прикрытое вторжение, как будто Удзинао просто провел кисточкой линию на карте, захватив все, что можно.Это вторжение дало Иэясу повод собрать собственное войско. Правда, оно насчитывало всего восемь тысяч человек. Трехтысячное войско Иэясу молниеносно сокрушило десятитысячные войска Ходзё еще до соединения с основными силами Токугавы. Война длилась десять дней. В конце концов Ходзё осталось лишь вступить в решительный бой или — на что надеялся Иэясу и что в итоге произошло — запросить мира.— Провинция Дзёсю передается клану Ходзё, тогда как провинции Каи и Синано отходят клану Токугава.К такому соглашению они в конце концов пришли; именно на него рассчитывал с самого начала Иэясу.
В одеждах и на конях, покрытых снегом северных провинций, посланцы Сибаты Кацуиэ прибыли в Каи на одиннадцатый день двенадцатого месяца. Первым делом им предложили отдохнуть в гостевых покоях в Кофу. Посольство было многочисленным, возглавляли его два старших советника клана Сибата — Сюкуя Ситидзаэмон и Асами Досэй.На протяжении двух дней их развлекали. В остальном было похоже, что посланцев не хотят принимать.Исикава Кадзумаса извинился перед ними за князя, объяснив, что тот занят важными военными делами.Холодность приема насторожила и огорчила посланцев. В ответ на щедрые дары от клана Сибата приверженцы Токугавы вручили им всего лишь список, в котором было перечислено принятое в дар, и даже не выразили признательности. Однако на третий день Иэясу принял посланцев.Дело было в разгар суровой зимы. Тем не менее Иэясу принял посланцев в просторном помещении, в котором не было и намека на источник тепла. Смолоду он привык с легкостью переносить куда более суровые испытания, чем стужа. Щеки его были свежи и румяны. Длинные мочки ушей придавали его фигуре вес, словно кольца на железном чайнике. Глядя на него, всякий задавался вопросом: может ли этот человек и впрямь быть прославленным военачальником, причем еще не достигшим сорокалетнего возраста?Если бы среди посланцев оказался Канамори, он понял бы, что слова «человек не меняется после сорока» целиком и полностью подходят здешнему князю.— Благодарю вас за то, что вы проделали столь утомительное путешествие. Благодарю также за щедрые дары. Надеюсь, князь Кацуиэ пребывает в добром здравии?Иэясу говорил с подчеркнутым достоинством. Его голос подавлял, даже оставаясь негромким. Вассалы Токугавы, втайне посмеиваясь, глядели на посланцев, выглядящих так, словно они прибыли вручить господину дань, собранную вассальным кланом. В таком положении им было трудно перейти к тому, ради чего они сюда прибыли, то есть передать послание своего господина. Но ничего другого им не оставалось делать.— Князь Кацуиэ приносит вам свои поздравления в связи с завоеванием провинций Каи и Синано. Дары он прислал именно по такому торжественному поводу.— Князь Кацуиэ прислал вас передать мне свои поздравления? И это при том, что мы с ним давно не поддерживаем связи? О Небо, какая учтивость!Посланцам пришлось отправиться в обратный путь с пустыми руками. Иэясу не вручил им для передачи Кацуиэ ответного послания. Посланцам предстояла нелегкая задача поведать Кацуиэ, что Иэясу не нашел для него ни одного доброго слова, не говоря уж о крайне холодном приеме, с которым столкнулись они сами.Особенно неприятным было то, что Иэясу не соизволил набросать хотя бы несколько слов в ответ на теплое дружеское послание Кацуиэ. Поездка не только обернулась полным провалом, но и Кацуиэ ухитрился выставить себя перед Иэясу в жалком виде, а это не отвечало его интересам.Посланцы обменивались тревожными мыслями. С языка у них не сходило имя заклятого врага Хидэёси, как и давнего недруга Уэсуги. А если вдобавок к этому возникнет опасность раздора между кланами Сибата и Токугава… Им оставалось только молиться, чтобы этого не произошло.Но стремительность, с какой совершаются перемены, всегда превосходит воображаемые страхи подобных, ограниченных нравами своего времени, умов. Как раз когда посланцы возвратились в Китаносё, договор, заключенный месяц назад, оказался нарушен, и войско Хидэёси начало выдвижение в северную часть провинции Оми. В то же время Иэясу по загадочной причине внезапно вернулся в Хамамацу.Прошло дней десять с тех пор, как Инутиё уехал в Китаносё. Кацутоё, приемный сын Кацуиэ, вынужденный из-за болезни остаться в крепости Такарадэра, наконец-то поправился и поехал попрощаться с Хидэёси.— Я никогда не забуду вашу доброту, — сказал он Хидэёси.Хидэёси поехал проводить Кацутоё до самого Киото и приложил немало стараний к тому, чтобы возвращение молодого коменданта в крепость Нагахама прошло без осложнений.Кацутоё по положению был одним из самых высокопоставленных членов клана Сибата, но нелюбовь к нему отчима была общеизвестна, и другие вожди клана посматривали на него сверху вниз. Доброта и великодушие, с которыми отнесся к нему Хидэёси, заставили его самого переменить отношение к заклятому врагу Кацуиэ.Примерно две недели после отъезда Инутиё, а затем и Кацутоё Хидэёси почти не занимался строительством крепости и государственными делами в Киото. Он начал действовать в не видимой для постороннего взгляда области.В начале двенадцатого месяца Хикоэмон, которого перед тем посылали в Киёсу, вернулся в крепость Хидэёси. Сразу после этого Хидэёси оставил былую праздность и нерешительность, которые он проявлял на протяжении времени, прошедшего после большого совета в Киёсу, и сделал первый ход, ознаменовавший его возвращение к жизни.Хикоэмон ездил в Киёсу, чтобы убедить Нобуо, что тайные происки его брата Нобутаки становятся все более угрожающими и что ныне нет оснований сомневаться в том, что Кацуиэ готовится к большой войне. Нобутака не перевез малолетнего князя Самбоси в Адзути, нарушив тем один из пунктов достигнутого в Киёсу соглашения; напротив, он поместил главу клана в собственную крепость в Гифу. Это означало насильственное похищение законного вождя клана.В письме, отправленном Хидэёси с Хикоэмоном, значилось, что во избежание дальнейших осложнений необходимо нанести удар Кацуиэ — истинному зачинщику заговора и источнику всех бед. Причем сделать это необходимо немедленно, пока войско клана Сибата остается запертым в снегах Этидзэна.Дележ наследства Нобунаги с самого начала разочаровал Нобуо. Кроме того, он откровенно недолюбливал Кацуиэ. Строя планы на будущее, он не питал надежд и на возможный союз с Хидэёси, но сейчас, выбирая меньшее из двух зол, был склонен предпочесть его Кацуиэ. Поэтому у него не могло найтись серьезных причин, чтобы отвергнуть предложение Хидэёси.— Князь Нобуо пришел в восторг, прочитав ваше послание, — доложил Хикоэмон. — Он сказал, что если вы лично, мой господин, возглавите поход на Гифу, то он примет в нем участие. Правда, он не отправил вам ответного послания, но на словах выразил полную поддержку.— Он пришел в восторг? Что ж, я прекрасно его понимаю. Можно сказать, собственными глазами вижу, как он обрадовался.Хидэёси действительно представил себе эту жалкую сцену. Нобуо был законным отпрыском высокопоставленного рода, но вместе с тем — человеком столь слабовольным, что в те времена у него было немного шансов выжить.Происшедшее представлялось удачным поворотом событий. Пока Нобунага был жив, Хидэёси держался в тени и не спешил довести до всеобщего сведения обуревающие его великие замыслы, но после гибели князя Оды — и в особенности после сражения при Ямадзаки — он со всей отчетливостью осознал, что ему судьбой предоставляется превосходная возможность стать властелином всей страны. Отныне он не видел необходимости скрывать собственное властолюбие и гордыню.С ним произошла еще одна разительная перемена. Обычно человека, стремящегося захватить власть над страной, люди склонны считать самозванцем, но в те дни многие мало-помалу начали усматривать в Хидэёси законного наследника Нобунаги.Совершенно неожиданно у ворот храма Сёкоку появилось небольшое войско. Пришли эти воины с разных сторон — с запада, с юга и с севера, — собравшись в конце концов под знаменем с золотой бахромой. В самом сердце Киото образовался ударный отряд, с которым пришлось бы считаться всякому.Это было седьмого числа. Шел двенадцатый месяц. Утреннее солнце сияло, а зимний ветер был обжигающе сух.Горожане не понимали, что происходит. Большая заупокойная церемония, проведенная в десятом месяце, отличалась необычайным великолепием и роскошью. Людям легко было вообразить, будто после таких празднеств настанут спокойные времена. Им и в голову не приходило, что в ближайшее время может разразиться новая война, и вид у них был недоуменный.— Войско возглавляет сам князь Хидэёси. Здесь воины Цуцуи и войско Нивы.Зеваки, собравшиеся на обочине, гадали не столько о том, откуда взялось войско, сколько о том, куда оно выступает в поход. Сверкающие оружием и доспехами воины стремительно проследовали по кварталу Кэагэ и соединились с силами, размещенными в Ябасэ. Корабли, на которых переправлялись воины, рассекали пенистые волны в тесном строю, устремляясь на северо-восток, тогда как часть войска, отправившаяся в поход берегом, на три дня задержалась в Адзути и прибыла в крепость Саваяма только десятого.Тринадцатого из Тамбы прибыл Хосокава Фудзитака вместе со своим сыном Тадаоки. По прибытии он немедленно попросил приема у Хидэёси.— Я рад, что вы прибыли! — сердечно воскликнул Хидэёси. — Представляю, как вам пришлось натерпеться из-за обильного снегопада.Если принять во внимание положение, в котором очутились Хосокава и его сын, то следовало признать, что последние полгода они ходили по тонкому льду. Мицухидэ с Фудзитакой тесно подружились задолго до того, как оба поступили на службу к Нобунаге. Тадаоки был женат на дочери Мицухидэ. Кроме того, множество семейных и дружеских уз связывали вассалов обоих кланов. По этим причинам у Мицухидэ не было сомнений в том, что Фудзитака с сыном поддержат поднятое им восстание.Но Фудзитака отказался присоединиться к мятежникам. Если бы он позволил своим дружеским чувствам взять верх над голосом разума, то его клан был бы наверняка уничтожен и разделил судьбу клана Акэти. Конечно, чувствовал он себя при этом так, словно безуспешно пытался поставить одно куриное яйцо на другое. Действовать достойно и ответственно и вместе с тем суметь избежать смертельной опасности — было для него мучительным испытанием. Конечно, ему удалось сохранить жизнь жене Тадаоки, но его неучастие в разразившейся резне породило недовольство среди приверженцев клана.Теперь Хидэёси обратился к нему сам, признав его поведение в войне против Мицухидэ не нарушающим рамок верноподданнического долга. Он оказал гостю самый радушный прием. Впервые за полгода встретившись с Фудзитакой, Хидэёси заметил, что волосы его за это время стали цвета зимнего снега. «Какой этот человек все-таки молодец», — подумал Хидэёси. И в то же время осознал, что ему самому, если он хочет оставаться в центре событий и не совершать ошибок, придется пожертвовать и смолью волос, и белизной кожи. Но он ничего не мог с собой поделать: стоило ему посмотреть на Фудзитаку, и становилось жаль несчастного воина.— Стоило барабанному бою из крепости прозвучать над озером, как вы уже тут и готовы к наступлению. Надеюсь, вы окажете честь включить моего сына в ударный передовой отряд, — начал Фудзитака.— Вы имеете в виду — при осаде Нагахамы? — откликнулся Хидэёси. Сперва он показался собеседнику рассеянным, но затем быстро собрался с мыслями. — Мы обрушимся на них и с озера, и с суши. Вы, должно быть, догадываетесь, что истинная добыча ждет нас не у стен крепости, а во внутренней цитадели. Я уверен, что приверженцы Кацуиэ прибудут сюда нынешним вечером.Мысленно взвесив сказанное Хидэёси, Фудзитака не смог не повторить про себя старинную поговорку: «Тот, кто дает своим людям как следует выспаться, вправе требовать от них самоотверженной службы».Да и сын Фудзитаки, посмотрев на Хидэёси, кое о чем вспомнил. Когда клан Хосокава вышел на перепутье судьбы и его приверженцам пришлось сделать мучительный выбор, Фудзитака, побуждая их принять решение, сказал:— В нашем поколении есть два воистину выдающихся человека. Один из них — князь Токугава Иэясу, а другой, вне сомнения, князь Хидэёси.Вспоминая об этих словах, молодой человек задумался, соответствуют ли они действительности. Неужели представшего сейчас перед ним человека его прославленный отец назвал воистину выдающимся? Неужели он и впрямь один из двух самых непобедимых полководцев времени?Когда отец с сыном вернулись домой, Тадаоки поделился с Фудзитакой своими сомнениями.— Ты ничего не понял, — пробормотал Фудзитака. — Ты еще слишком молод и недостаточно опытен. — Увидев на лице сына разочарованное выражение и поняв, что происходит в его душе, пояснил: — Чем ближе подступаешь к величавой горе, тем менее высокой она кажется. Начав восходить на нее, и вовсе перестаешь понимать, какой она высоты. Когда начнешь расспрашивать других, то вскоре убедишься, что никто из них не видел и не знает ее, хотя каждый, побывав в одном ущелье или на одной вершине, воображает, будто исходил ее вдоль и поперек. Это как раз и означает: нельзя выносить суждение о целом, ознакомившись лишь с незначительной частью.Несмотря на полученный урок, Тадаоки по-прежнему сомневался в выдающихся способностях Хидэёси. Однако он понимал, что отец — человек более искушенный, чем он сам, и поэтому волей-неволей должен был принять на веру его слова.Ко всеобщему удивлению, через два дня после их прибытия крепость Нагахама сдалась Хидэёси без единого выстрела. Все было так, как предсказывал Хидэёси в разговоре с Фудзитакой и его сыном: «Крепость будет захвачена изнутри».Посланцами к Хидэёси прибыли трое старших советников Сибаты Кацутоё. Они вручили грамоту, в которой Кацутоё и его приверженцы приносили клятву на верность Хидэёси.— Вот достойное поведение, — с удовлетворением произнес Хидэёси.Согласно его распоряжению, за крепостью были оставлены все земли, закрепленные за нею раньше, а Кацутоё, как и прежде, был назначен ее комендантом.Когда Хидэёси в ходе большого совета решил пожертвовать этой крепостью, многие удивлялись тому, с какой легкостью он отказался от столь важной твердыни. Но и обратно он заполучил ее с той же легкостью. Выглядело это так, будто человек переложил вещь из левой руки в правую.Даже если бы Кацутоё вздумалось просить подкреплений из Этидзэна, те все равно не смогли бы подойти из-за обильных снегов. Вдобавок Кацуиэ не упустил бы возможности еще раз жестоко распечь приемного сына, как он всегда поступал раньше. Когда Кацутоё, прибыв на переговоры к Хидэёси, неожиданно захворал, гнев, обуявший Кацуиэ, не остался тайной ни для кого из приверженцев клана.— Воспользоваться гостеприимством Хидэёси, сразу же захворать, а затем вернуться домой, пробыв несколько дней в гостях, — каким же болваном надо быть, чтобы повести себя подобным образом!Грубые слова Кацуиэ были немедленно переданы Кацутоё.Теперь окруженная войсками Хидэёси крепость Нагахама оказалась обречена, и Кацутоё попал в безвыходное положение.Его старшие советники, догадываясь об истинных намерениях Кацутоё, предложили:— Пусть те, у кого остались семьи в Этидзэне, возвращаются туда. А те, кому захочется остаться здесь вместе с князем Кацутоё и присоединиться к войску князя Хидэёси, пусть остаются. Ваша светлость, вне всякого сомнения, понимает, как трудно для нас не сойти с Пути Воина, покинув клан Сибата и предав тем самым князя Кацуиэ. Те, кто так к этому относится, вправе покинуть крепость без колебаний.Какое-то время в крепости было тревожно. Самураи сидели понурив головы и не высказывались ни за, ни против задуманной сдачи Нагахамы. Этим вечером одну за другой поднимали прощальные чашечки: вассалы расставались со своим господином. Но все же менее чем один человек из каждых десяти пожелал возвратиться в Этидзэн.Таким образом Кацутоё пресек все узы, связующие его с приемным отцом, и заключил союз с Хидэёси. Начиная с этого дня, он превратился в подчиненного Хидэёси, хотя такие взаимоотношения между ними существовали лишь для вида. Задолго до этого сердце Кацутоё забилось птичкой, пойманной в клетку обаяния Хидэёси.Так или иначе, крепость Нагахама была возвращена. Для Хидэёси, однако, это был лишь промежуточный шаг на пути к главной цели — крепости Гифу, в которой засел Нобутака.Переход через Фуву слыл крайне трудным в зимних условиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
В одеждах и на конях, покрытых снегом северных провинций, посланцы Сибаты Кацуиэ прибыли в Каи на одиннадцатый день двенадцатого месяца. Первым делом им предложили отдохнуть в гостевых покоях в Кофу. Посольство было многочисленным, возглавляли его два старших советника клана Сибата — Сюкуя Ситидзаэмон и Асами Досэй.На протяжении двух дней их развлекали. В остальном было похоже, что посланцев не хотят принимать.Исикава Кадзумаса извинился перед ними за князя, объяснив, что тот занят важными военными делами.Холодность приема насторожила и огорчила посланцев. В ответ на щедрые дары от клана Сибата приверженцы Токугавы вручили им всего лишь список, в котором было перечислено принятое в дар, и даже не выразили признательности. Однако на третий день Иэясу принял посланцев.Дело было в разгар суровой зимы. Тем не менее Иэясу принял посланцев в просторном помещении, в котором не было и намека на источник тепла. Смолоду он привык с легкостью переносить куда более суровые испытания, чем стужа. Щеки его были свежи и румяны. Длинные мочки ушей придавали его фигуре вес, словно кольца на железном чайнике. Глядя на него, всякий задавался вопросом: может ли этот человек и впрямь быть прославленным военачальником, причем еще не достигшим сорокалетнего возраста?Если бы среди посланцев оказался Канамори, он понял бы, что слова «человек не меняется после сорока» целиком и полностью подходят здешнему князю.— Благодарю вас за то, что вы проделали столь утомительное путешествие. Благодарю также за щедрые дары. Надеюсь, князь Кацуиэ пребывает в добром здравии?Иэясу говорил с подчеркнутым достоинством. Его голос подавлял, даже оставаясь негромким. Вассалы Токугавы, втайне посмеиваясь, глядели на посланцев, выглядящих так, словно они прибыли вручить господину дань, собранную вассальным кланом. В таком положении им было трудно перейти к тому, ради чего они сюда прибыли, то есть передать послание своего господина. Но ничего другого им не оставалось делать.— Князь Кацуиэ приносит вам свои поздравления в связи с завоеванием провинций Каи и Синано. Дары он прислал именно по такому торжественному поводу.— Князь Кацуиэ прислал вас передать мне свои поздравления? И это при том, что мы с ним давно не поддерживаем связи? О Небо, какая учтивость!Посланцам пришлось отправиться в обратный путь с пустыми руками. Иэясу не вручил им для передачи Кацуиэ ответного послания. Посланцам предстояла нелегкая задача поведать Кацуиэ, что Иэясу не нашел для него ни одного доброго слова, не говоря уж о крайне холодном приеме, с которым столкнулись они сами.Особенно неприятным было то, что Иэясу не соизволил набросать хотя бы несколько слов в ответ на теплое дружеское послание Кацуиэ. Поездка не только обернулась полным провалом, но и Кацуиэ ухитрился выставить себя перед Иэясу в жалком виде, а это не отвечало его интересам.Посланцы обменивались тревожными мыслями. С языка у них не сходило имя заклятого врага Хидэёси, как и давнего недруга Уэсуги. А если вдобавок к этому возникнет опасность раздора между кланами Сибата и Токугава… Им оставалось только молиться, чтобы этого не произошло.Но стремительность, с какой совершаются перемены, всегда превосходит воображаемые страхи подобных, ограниченных нравами своего времени, умов. Как раз когда посланцы возвратились в Китаносё, договор, заключенный месяц назад, оказался нарушен, и войско Хидэёси начало выдвижение в северную часть провинции Оми. В то же время Иэясу по загадочной причине внезапно вернулся в Хамамацу.Прошло дней десять с тех пор, как Инутиё уехал в Китаносё. Кацутоё, приемный сын Кацуиэ, вынужденный из-за болезни остаться в крепости Такарадэра, наконец-то поправился и поехал попрощаться с Хидэёси.— Я никогда не забуду вашу доброту, — сказал он Хидэёси.Хидэёси поехал проводить Кацутоё до самого Киото и приложил немало стараний к тому, чтобы возвращение молодого коменданта в крепость Нагахама прошло без осложнений.Кацутоё по положению был одним из самых высокопоставленных членов клана Сибата, но нелюбовь к нему отчима была общеизвестна, и другие вожди клана посматривали на него сверху вниз. Доброта и великодушие, с которыми отнесся к нему Хидэёси, заставили его самого переменить отношение к заклятому врагу Кацуиэ.Примерно две недели после отъезда Инутиё, а затем и Кацутоё Хидэёси почти не занимался строительством крепости и государственными делами в Киото. Он начал действовать в не видимой для постороннего взгляда области.В начале двенадцатого месяца Хикоэмон, которого перед тем посылали в Киёсу, вернулся в крепость Хидэёси. Сразу после этого Хидэёси оставил былую праздность и нерешительность, которые он проявлял на протяжении времени, прошедшего после большого совета в Киёсу, и сделал первый ход, ознаменовавший его возвращение к жизни.Хикоэмон ездил в Киёсу, чтобы убедить Нобуо, что тайные происки его брата Нобутаки становятся все более угрожающими и что ныне нет оснований сомневаться в том, что Кацуиэ готовится к большой войне. Нобутака не перевез малолетнего князя Самбоси в Адзути, нарушив тем один из пунктов достигнутого в Киёсу соглашения; напротив, он поместил главу клана в собственную крепость в Гифу. Это означало насильственное похищение законного вождя клана.В письме, отправленном Хидэёси с Хикоэмоном, значилось, что во избежание дальнейших осложнений необходимо нанести удар Кацуиэ — истинному зачинщику заговора и источнику всех бед. Причем сделать это необходимо немедленно, пока войско клана Сибата остается запертым в снегах Этидзэна.Дележ наследства Нобунаги с самого начала разочаровал Нобуо. Кроме того, он откровенно недолюбливал Кацуиэ. Строя планы на будущее, он не питал надежд и на возможный союз с Хидэёси, но сейчас, выбирая меньшее из двух зол, был склонен предпочесть его Кацуиэ. Поэтому у него не могло найтись серьезных причин, чтобы отвергнуть предложение Хидэёси.— Князь Нобуо пришел в восторг, прочитав ваше послание, — доложил Хикоэмон. — Он сказал, что если вы лично, мой господин, возглавите поход на Гифу, то он примет в нем участие. Правда, он не отправил вам ответного послания, но на словах выразил полную поддержку.— Он пришел в восторг? Что ж, я прекрасно его понимаю. Можно сказать, собственными глазами вижу, как он обрадовался.Хидэёси действительно представил себе эту жалкую сцену. Нобуо был законным отпрыском высокопоставленного рода, но вместе с тем — человеком столь слабовольным, что в те времена у него было немного шансов выжить.Происшедшее представлялось удачным поворотом событий. Пока Нобунага был жив, Хидэёси держался в тени и не спешил довести до всеобщего сведения обуревающие его великие замыслы, но после гибели князя Оды — и в особенности после сражения при Ямадзаки — он со всей отчетливостью осознал, что ему судьбой предоставляется превосходная возможность стать властелином всей страны. Отныне он не видел необходимости скрывать собственное властолюбие и гордыню.С ним произошла еще одна разительная перемена. Обычно человека, стремящегося захватить власть над страной, люди склонны считать самозванцем, но в те дни многие мало-помалу начали усматривать в Хидэёси законного наследника Нобунаги.Совершенно неожиданно у ворот храма Сёкоку появилось небольшое войско. Пришли эти воины с разных сторон — с запада, с юга и с севера, — собравшись в конце концов под знаменем с золотой бахромой. В самом сердце Киото образовался ударный отряд, с которым пришлось бы считаться всякому.Это было седьмого числа. Шел двенадцатый месяц. Утреннее солнце сияло, а зимний ветер был обжигающе сух.Горожане не понимали, что происходит. Большая заупокойная церемония, проведенная в десятом месяце, отличалась необычайным великолепием и роскошью. Людям легко было вообразить, будто после таких празднеств настанут спокойные времена. Им и в голову не приходило, что в ближайшее время может разразиться новая война, и вид у них был недоуменный.— Войско возглавляет сам князь Хидэёси. Здесь воины Цуцуи и войско Нивы.Зеваки, собравшиеся на обочине, гадали не столько о том, откуда взялось войско, сколько о том, куда оно выступает в поход. Сверкающие оружием и доспехами воины стремительно проследовали по кварталу Кэагэ и соединились с силами, размещенными в Ябасэ. Корабли, на которых переправлялись воины, рассекали пенистые волны в тесном строю, устремляясь на северо-восток, тогда как часть войска, отправившаяся в поход берегом, на три дня задержалась в Адзути и прибыла в крепость Саваяма только десятого.Тринадцатого из Тамбы прибыл Хосокава Фудзитака вместе со своим сыном Тадаоки. По прибытии он немедленно попросил приема у Хидэёси.— Я рад, что вы прибыли! — сердечно воскликнул Хидэёси. — Представляю, как вам пришлось натерпеться из-за обильного снегопада.Если принять во внимание положение, в котором очутились Хосокава и его сын, то следовало признать, что последние полгода они ходили по тонкому льду. Мицухидэ с Фудзитакой тесно подружились задолго до того, как оба поступили на службу к Нобунаге. Тадаоки был женат на дочери Мицухидэ. Кроме того, множество семейных и дружеских уз связывали вассалов обоих кланов. По этим причинам у Мицухидэ не было сомнений в том, что Фудзитака с сыном поддержат поднятое им восстание.Но Фудзитака отказался присоединиться к мятежникам. Если бы он позволил своим дружеским чувствам взять верх над голосом разума, то его клан был бы наверняка уничтожен и разделил судьбу клана Акэти. Конечно, чувствовал он себя при этом так, словно безуспешно пытался поставить одно куриное яйцо на другое. Действовать достойно и ответственно и вместе с тем суметь избежать смертельной опасности — было для него мучительным испытанием. Конечно, ему удалось сохранить жизнь жене Тадаоки, но его неучастие в разразившейся резне породило недовольство среди приверженцев клана.Теперь Хидэёси обратился к нему сам, признав его поведение в войне против Мицухидэ не нарушающим рамок верноподданнического долга. Он оказал гостю самый радушный прием. Впервые за полгода встретившись с Фудзитакой, Хидэёси заметил, что волосы его за это время стали цвета зимнего снега. «Какой этот человек все-таки молодец», — подумал Хидэёси. И в то же время осознал, что ему самому, если он хочет оставаться в центре событий и не совершать ошибок, придется пожертвовать и смолью волос, и белизной кожи. Но он ничего не мог с собой поделать: стоило ему посмотреть на Фудзитаку, и становилось жаль несчастного воина.— Стоило барабанному бою из крепости прозвучать над озером, как вы уже тут и готовы к наступлению. Надеюсь, вы окажете честь включить моего сына в ударный передовой отряд, — начал Фудзитака.— Вы имеете в виду — при осаде Нагахамы? — откликнулся Хидэёси. Сперва он показался собеседнику рассеянным, но затем быстро собрался с мыслями. — Мы обрушимся на них и с озера, и с суши. Вы, должно быть, догадываетесь, что истинная добыча ждет нас не у стен крепости, а во внутренней цитадели. Я уверен, что приверженцы Кацуиэ прибудут сюда нынешним вечером.Мысленно взвесив сказанное Хидэёси, Фудзитака не смог не повторить про себя старинную поговорку: «Тот, кто дает своим людям как следует выспаться, вправе требовать от них самоотверженной службы».Да и сын Фудзитаки, посмотрев на Хидэёси, кое о чем вспомнил. Когда клан Хосокава вышел на перепутье судьбы и его приверженцам пришлось сделать мучительный выбор, Фудзитака, побуждая их принять решение, сказал:— В нашем поколении есть два воистину выдающихся человека. Один из них — князь Токугава Иэясу, а другой, вне сомнения, князь Хидэёси.Вспоминая об этих словах, молодой человек задумался, соответствуют ли они действительности. Неужели представшего сейчас перед ним человека его прославленный отец назвал воистину выдающимся? Неужели он и впрямь один из двух самых непобедимых полководцев времени?Когда отец с сыном вернулись домой, Тадаоки поделился с Фудзитакой своими сомнениями.— Ты ничего не понял, — пробормотал Фудзитака. — Ты еще слишком молод и недостаточно опытен. — Увидев на лице сына разочарованное выражение и поняв, что происходит в его душе, пояснил: — Чем ближе подступаешь к величавой горе, тем менее высокой она кажется. Начав восходить на нее, и вовсе перестаешь понимать, какой она высоты. Когда начнешь расспрашивать других, то вскоре убедишься, что никто из них не видел и не знает ее, хотя каждый, побывав в одном ущелье или на одной вершине, воображает, будто исходил ее вдоль и поперек. Это как раз и означает: нельзя выносить суждение о целом, ознакомившись лишь с незначительной частью.Несмотря на полученный урок, Тадаоки по-прежнему сомневался в выдающихся способностях Хидэёси. Однако он понимал, что отец — человек более искушенный, чем он сам, и поэтому волей-неволей должен был принять на веру его слова.Ко всеобщему удивлению, через два дня после их прибытия крепость Нагахама сдалась Хидэёси без единого выстрела. Все было так, как предсказывал Хидэёси в разговоре с Фудзитакой и его сыном: «Крепость будет захвачена изнутри».Посланцами к Хидэёси прибыли трое старших советников Сибаты Кацутоё. Они вручили грамоту, в которой Кацутоё и его приверженцы приносили клятву на верность Хидэёси.— Вот достойное поведение, — с удовлетворением произнес Хидэёси.Согласно его распоряжению, за крепостью были оставлены все земли, закрепленные за нею раньше, а Кацутоё, как и прежде, был назначен ее комендантом.Когда Хидэёси в ходе большого совета решил пожертвовать этой крепостью, многие удивлялись тому, с какой легкостью он отказался от столь важной твердыни. Но и обратно он заполучил ее с той же легкостью. Выглядело это так, будто человек переложил вещь из левой руки в правую.Даже если бы Кацутоё вздумалось просить подкреплений из Этидзэна, те все равно не смогли бы подойти из-за обильных снегов. Вдобавок Кацуиэ не упустил бы возможности еще раз жестоко распечь приемного сына, как он всегда поступал раньше. Когда Кацутоё, прибыв на переговоры к Хидэёси, неожиданно захворал, гнев, обуявший Кацуиэ, не остался тайной ни для кого из приверженцев клана.— Воспользоваться гостеприимством Хидэёси, сразу же захворать, а затем вернуться домой, пробыв несколько дней в гостях, — каким же болваном надо быть, чтобы повести себя подобным образом!Грубые слова Кацуиэ были немедленно переданы Кацутоё.Теперь окруженная войсками Хидэёси крепость Нагахама оказалась обречена, и Кацутоё попал в безвыходное положение.Его старшие советники, догадываясь об истинных намерениях Кацутоё, предложили:— Пусть те, у кого остались семьи в Этидзэне, возвращаются туда. А те, кому захочется остаться здесь вместе с князем Кацутоё и присоединиться к войску князя Хидэёси, пусть остаются. Ваша светлость, вне всякого сомнения, понимает, как трудно для нас не сойти с Пути Воина, покинув клан Сибата и предав тем самым князя Кацуиэ. Те, кто так к этому относится, вправе покинуть крепость без колебаний.Какое-то время в крепости было тревожно. Самураи сидели понурив головы и не высказывались ни за, ни против задуманной сдачи Нагахамы. Этим вечером одну за другой поднимали прощальные чашечки: вассалы расставались со своим господином. Но все же менее чем один человек из каждых десяти пожелал возвратиться в Этидзэн.Таким образом Кацутоё пресек все узы, связующие его с приемным отцом, и заключил союз с Хидэёси. Начиная с этого дня, он превратился в подчиненного Хидэёси, хотя такие взаимоотношения между ними существовали лишь для вида. Задолго до этого сердце Кацутоё забилось птичкой, пойманной в клетку обаяния Хидэёси.Так или иначе, крепость Нагахама была возвращена. Для Хидэёси, однако, это был лишь промежуточный шаг на пути к главной цели — крепости Гифу, в которой засел Нобутака.Переход через Фуву слыл крайне трудным в зимних условиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146