Стояла осень, и горой можно было любоваться с утра до ночи. Ее склоны, казалось, покрыты золотой парчой, поэтому Инабаяма получила свое второе название — гора Золотого Цветка. У подножия горы текла река Нагара, украшавшая город и окрестные поля. У Хиёси перехватило дыхание, когда на самой вершине он разглядел белые стены крепости. Она казалась совсем крошечной на таком расстоянии и походила на одинокую белую птицу.Из города в крепость вилась крутая тропа. Крепость надежно снабжалась водой, что произвело большое впечатление на Хиёси. Такие твердыни сложно атаковать и практически невозможно взять штурмом. Хиёси подумал, что провинция держится не только на крепостях.Ситинаи снял комнату в купеческом квартале в богатой части города. Дав Хиёси немного денег, он велел ему устроиться на дешевом постоялом дворе в переулке.— Через некоторое время я дам тебе распоряжения, а пока изволь каждый день торговать своими иголками. Люди с подозрением относятся к бездельникам.Хиёси почтительно поклонился, взял деньги и поступил, как ему было велено. На постоялом дворе было, конечно, грязно, зато теперь он был сам себе хозяин. Он по-прежнему не мог вообразить, какое поручение ему предстоит выполнить. На постоялом дворе находили приют люди всяких сортов: бродячие актеры, полировщики зеркал, лесорубы. Запах ночлежки был хорошо знаком юноше, равно как и блохи со вшами, делившие жилье с постояльцами.Хиёси торговал иголками, а вечером на обратном пути покупал соленые овощи и рис. В ночлежке каждый готовил еду сам. Пользоваться очагом дозволялось лишь тем, кто отдельно платил за дрова.Прошло семь дней, и никаких вестей от Ситинаи. Он что, тоже слоняется без дела? Хиёси казалось, что о нем забыли.И вот однажды, когда Хиёси прохаживался со своим товаром по богатой части города, он увидел человека с кожаным колчаном и с парой старых луков на плече. Человек этот был куда лучшим зазывалой, чем Хиёси.— Починяю старые луки! Починяю старые луки! — зычным голосом кричал он.Подойдя поближе, ремесленник остановился в изумлении:— Обезьяна, ты ли это? Как ты сюда попал? С кем ты тут?Хиёси тоже удивился, узнав Нитту Хикодзю, который состоял на службе у Короку.— Господин Хикодзю, вы чините луки в Инабаяме?— Я тут не один, наших человек тридцать, если не сорок. Тебя я здесь не ожидал встретить.— Я прибыл семь дней назад вместе с господином Ситинаи, но он ничего не объяснил мне. Велел просто торговать иголками на улице. Что это значит?— А ты ничего не знаешь?— Он ничего не рассказал мне. Неприятное дело не знать, что происходит.— Могу себе представить.— А вы наверняка все знаете.— Иначе не расхаживал бы здесь, починяя луки.— Пожалуйста, расскажите мне.— Г-м-м… Ситинаи — порядочная свинья. Ты даже не представляешь, что рискуешь здесь жизнью и почему. Нельзя обсуждать это на улице.— Нашей жизни грозит опасность?— Если тебя схватят, наш замысел окажется под угрозой. Ты ведь все разболтаешь. Ради нашего общего блага я, пожалуй, тебе объясню кое-что, чтобы ты имел кое-какое представление о происходящем.— Буду вам очень признателен.— Посреди улицы мы бросаемся в глаза, навлекая на себя подозрение.— Вон там храм. Зайдем за него и спокойно поговорим.— Там и перекусим.Хиёси побрел следом за Хикодзю. В храмовом парке было тихо. Они достали еду, завернутую в бамбуковые листья. Солнечные зайчики играли на листьях деревьев. Сквозь завесу ярко-желтой листвы виднелась огненно-красная вершина горы Золотого Цветка. Крепость, гордость клана Сайто и символ его могущества, взмывала в синее небо.— Вот наша цель! — Палочками для еды с прилипшими крупинками риса Хикодзю указал на крепость Инабаяма.Хиёси разинул рот, уставившись на палочки.— Мы что, должны взять эту крепость штурмом?— Не говори глупостей! — Хикодзю сломал палочки и швырнул на землю. — Ёситацу, сын князя Досана, удерживая крепость, контролирует всю округу, а также дороги на Киото и на восток. Он муштрует своих воинов и пополняет боевой арсенал. Ни Ода, ни Имагава, ни Ходзё с ним не потягаться. Неужели он под силу клану Хатидзука? Я собирался посвятить тебя в наши намерения, но, право, не уверен теперь, стоит ли.— Простите. Я больше ни о чем спрашивать не буду. — Хиёси пристыженно замолчал.— Нас тут никто не подслушивает? — Хикодзю огляделся по сторонам и облизнул губы. — Ты, верно, кое-что слышал о союзе нашего клана с князем Досаном? — Хиёси кивнул. — Сын с отцом враждуют уже долгие годы.Хикодзю поведал Хиёси о распре и последовавшей за ней смуте, охватившей весь край Мино.— Досан некогда странствовал под чужими именами, одним из которых было Мацунами Сокуро. Мастер на все руки, он торговал маслом, был наемным воином и даже послушником в монастыре. В конце концов ему удалось возвыситься — власть над Мино он захватил чуть ли не голыми руками. Для достижения цели он сначала убил своего князя и господина Токи Масаёри и изгнал его наследника Ёринари. Он взял к себе одну из наложниц убитого Токи. Ходило великое множество историй о его зверской жестокости и бесчисленных злодеяниях, но мудрости и отваги ему было не занимать. Достаточно сказать, что с тех пор, как Досан стал правителем Мино, никто не отвоевал у него ни клочка земли.Судьба превыше человеческого разумения. Небеса карают за неправедные деяния. Досан усыновил Ёситацу, сына наложницы Токи, но постоянно сомневался, не сын ли это убитого князя. Ёситацу подрастал, и сомнения Досана все сильнее терзали его сердце.Ёситацу вырос в могучего мужчину. Его сделали хозяином Инабаямы, а отец перебрался в крепость Сагияма на другой берег Нагары. Боги распорядились судьбами сына и отца, поселившихся на разных берегах реки. Ёситацу, находившийся сейчас в расцвете сил, презирал человека, который считался его отцом. Стареющий Досан, одержимый подозрениями, проклял Ёситацу и лишил его наследства. Он намеревался передать всю власть над Мино своему второму сыну — Магосиро. Ёситацу, однако, разгадал этот замысел.Ёситацу заболел проказой и получил прозвище Прокаженный князь. Он был человеком переменчивым и вспыльчивым, но отличался смелостью и находчивостью. Ёситацу укрепил оборону своих владений на случай нападения из Сагиямы и никогда не уклонялся от стычек. Желая избавиться от презренного Прокаженного князя, Досан решился на кровопролитие. — Хикодзю перевел дух. — Приверженцев Досана здесь все знают в лицо, поэтому нас попросили устроить пожар в городе.— Сжечь весь город?— Не просто поджечь. Прежде необходимо распустить всякие слухи, а когда Ёситацу со своим войском забеспокоится, выбрать ветреную ночь и предать город огню. Досан со своими воинами переправится на этот берег и пойдет на штурм.— Понятно. — Хиёси сдержанно кивнул, как подобает мужчине. Он не выказал ни восторга, ни осуждения. — Значит, мы здесь, чтобы распространить тревожные слухи и совершить поджог?— Именно так.— Мы всего лишь подстрекатели, верно?— Да, можно и так сказать.— Разве подстрекательство — не самое низкое дело?— Ничего не поделаешь. Наш клан Хатидзука с давних пор зависит от князя Досана.Хикодзю просто смотрел на вещи. Хиёси смерил его взглядом. «Что ж, ронин всегда остается ронином», — с горечью подумал юноша. Он высоко ценил свою жизнь и не собирался растрачивать ее бездумно, хотя и кормился за счет ронина.— А почему господин Ситинаи прибыл сюда?— Присматривает за нами. Когда сюда поодиночке проникло человек сорок наших, необходим начальник.— Понятно.— Понял теперь, что нам предстоит?— Пожалуй. Не возьму в толк, зачем здесь я?— А действительно, зачем?— Что, по-твоему, поручат мне? Я до сих пор не получал никаких распоряжений от господина Ситинаи.— Ты маленький и ловкий, может, ты и запалишь город.— Понятно. Роль поджигателя.— Мы в этом городе с секретными заданием, поэтому надо соблюдать осторожность. Прикидываясь мастерами-лучниками и продавцами иголок, мы должны вести себя осмотрительно и не болтать языком.— Один неверный шаг — и нас схватят.— Конечно. Стоит самураям Ёситацу пронюхать о наших планах, так начнется резня. Страшно вообразить, что будет с нами, если кто-то из нас окажется в их руках.Хикодзю считал, что опасно для общего дела держать Хиёси в неведении, но теперь он волновался, что Обезьяна может проговориться. Хиёси прочел эти сомнения в его глазах.— Не беспокойся. Я привык ко всему в своих странствиях.— Не проболтаешься? — недоверчиво произнес Хикодзю. — Не забывай, мы находимся в стане врага.— Будь уверен во мне.— Ладно, засиделись мы с тобой.У Хикодзю затекла поясница, и, встав, он несколько раз похлопал себя по спине.— Обезьяна, а где ты остановился?— На боковой улочке, неподалеку от гостиницы, где живет господин Ситинаи.— Вот как? Загляну к тебе как-нибудь вечерком. Не распускай язык с соседями! — Перекинув луки через плечо, Нитта Хикодзю зашагал в центр города.Хиёси посмотрел на высокие белые стены далекой крепости, парившие над верхушками деревьев. Теперь, когда он узнал о раздоре в семействе Сайто, ни могучие стены, ни мощные бастионы уже не казались ему надежными и крепкими. В этой семье правило зло. «Кто станет следующим владельцем крепости? — невольно подумал он. — Досан добром не кончит, это ясно. Рано или поздно ему придет конец. Может ли быть могущественной страна, властелин которой враждует со своими подданными? Как могут люди доверять друг другу и правителям, если обличенные властью отец и сын ослеплены взаимной ненавистью и готовы в любой миг пролить родную кровь?»Провинция Мино — благодатный край, окруженный горами, была перекрестком дорог, ведущих в столицу из разных уголков Японии. Природа благословила эти места, земледелие и ремесло достигли расцвета, воды в Мино были чисты, а женщины — прекрасны. Но все здесь прогнило! Хиёси было недосуг размышлять, какой червь источил души здешних людей. Его больше занимали предположения о том, кто станет следующим князем Мино.Хиёси тревожила роль, которую в этой истории играл Хатидзука Короку. У ронинов всегда была дурная репутация, но, служа Короку, Хиёси понял, что его господин — не обыкновенный разбойник. Короку имел открытый характер, довольно древнюю родословную, и никто не посмел бы назвать его высокомерным выскочкой. До сих пор Хиёси не считал зазорным служить такому господину и выполнять его повеления, но сейчас он поневоле призадумался.Досан давно поддерживал клан Хатидзука деньгами, и дружба их была крепкой. Невозможно представить, что Короку не ведал о злодейской натуре Досана и совершенных им предательствах и убийствах. И тем не менее он, однако, в споре между отцом и сыном принял сторону первого. Хиёси ломал голову над путаницей событий и отношений, но не мог решиться на участие в коварных замыслах. На свете тысячи слепцов, может, и Короку — один из них? От негодования Хиёси готов был сбежать из города.Однажды утром в конце октября Хиёси вышел с постоялого двора и отправился со своим товаром на улицу. На перекрестке на окраине он внезапно столкнулся с Хикодзю. У того от ветра раскраснелись щеки и нос. Хикодзю вплотную приблизился к юноше и сунул записку ему в руку.— Прочтешь, так немедленно разжуй и выплюни в реку! — велел он.Хикодзю с равнодушным видом резко повернул направо, а Хиёси пошел налево. Юноша понял, что это послание от Ситинаи. Сердце его отчаянно забилось.«Надо расстаться с этими людьми», — твердо сказал он себе. Хиёси не раз уговаривал себя на этот шаг, но просто сбежать еще опасней, чем оставаться в городе. На его постоялом дворе никого другого из Хатидзуки не было, но Хиёси предполагал, что за ним денно и нощно следят. Наверняка и за теми, кто приглядывал за ним, тоже шпионили. Все лазутчики из клана Короку были связаны друг с другом в неразрывную цепь. Теперь, похоже, настал решительный час. Хиёси впал в полное уныние. Его отвращение к этой истории, вероятно, проистекало из нерешительности, но он не мог вообразить, как станет подстрекать людей к беспорядкам, сеять страх и беду и в конце концов превратит город в пепелище.Он потерял уважение к Короку, ему не хотелось служить Досану и тем более связываться с Ёситацу. Если бы он и выбрал чью-то сторону, то присоединился бы к горожанам. Он всем сердцем сочувствовал им, особенно детям, матерям, отцам. Простые семьи становятся первыми жертвами любой войны. Хиёси от волнения не мог даже прочесть записку.— Иголки! Иголки! Столичные иголки! — закричал он и двинулся по безлюдному переулку. Вскоре он остановился у небольшого ручья. — Ах черт, и не перебраться! — воскликнул он нарочито громко.Хиёси огляделся по сторонам, никого вокруг не было. Удача сопутствовала ему, однако он на всякий случай встал лицом к ручью и, справив малую нужду, осмотрел другой берег. Затем вынул записку и прочитал: «Сегодня ночью, в час Собаки, приди в рощу за храмом Дзёдзайдзи, если ветер будет южный или западный, при северном или безветрии оставайся дома».
Он порвал записку в клочья, скатал их в комок, сунул в рот и принялся жевать.— Продавец иголок!От неожиданности Хиёси чуть не проглотил бумагу. Он достал ее изо рта и зажал в кулаке.— Эй, продавец!— Где вы?— Да здесь, рядом! Нам нужны иголки.Вокруг никого не было видно, и Хиёси не мог определить, откуда доносится голос.— Эй, продавец, поди сюда!Противоположный берег был повыше, и на нем виднелась двойная глинобитная ограда с маленькими воротцами. В распахнутых створках показался слуга. Хиёси тяжело вздохнул. За такой оградой мог жить только самурай. А любой самурай в здешних местах должен быть сторонником Сайто, вот только которого из них — отца или сына? Будь обитатель дома на стороне отца, Хиёси можно не беспокоиться, но в противном случае ему несдобровать.— Нам понадобились иголки.Беспокойство Хиёси усилилось, но выбора у него не было.— С превеликим удовольствием, — сказал Хиёси, пытаясь не выдать волнения.Вслед за слугой Хиёси прошел сквозь воротца и обогнул насыпной холм, являвшийся частью сада. Усадьба, должно быть, принадлежала важному человеку. У главного дома было множество пристроек. Замедлив шаг, Хиёси невольно залюбовался великолепием постройки, изяществом рукотворных ручьев и свезенных в сад каменных глыб. Кому нужны иголки в этом богатом доме? Судя по словам слуги, заказ исходил от его господина или от кого-то из членов семейства, но это явная бессмыслица. Хозяйке усадьбы или ее дочери иголки ни к чему, для них шьют служанки. В любом случае нелепо зазывать уличного торговца и тащить его в дом с черного хода.— Подожди здесь! — сказал слуга, оставив Хиёси в саду.Юноша обратил внимание на двухэтажный дом с грубыми глинобитными стенами, стоящий на значительном удалении от главной постройки. На первом этаже, похоже, располагался кабинет, на втором — библиотека. Туда и отправился слуга, крикнув из сада:— Господин Мицухидэ, я привел его!Мицухидэ показался в квадратном окне, больше напоминающем бойницу. Это был молодой человек лет двадцати пяти, хорошо сложенный, с проницательным острым взглядом. Он держал в руках какой-то свиток.— Сейчас спущусь. Проводи его на веранду! — сказал он и исчез в глубине дома.Хиёси поглядел вверх и понял, что из библиотеки видно было, как он читал записку у ручья. Мицухидэ, значит, заметил его и хочет допросить. Хиёси соображал, какую небылицу придумать, чтобы не попасть в беду.Слуга подозвал его со словами:— Племянник господина сейчас спустится. Подожди у веранды. И не забывай о том, что нужно прилично себя вести в этом доме.Хиёси опустился на колени в нескольких шагах от веранды и устремил взгляд в землю. Никто не появился, и он поднял голову. Множество свитков в доме поразило его. Они лежали повсюду: на столике для письма и вокруг него, на полках в кабинете и во всех уголках первого и второго этажей. Сам господин или его племянник наверняка был ученым. Книги редко попадались на глаза Хиёси. Внимательно вглядываясь в обстановку дома, он заметил подвешенное тонкое копье меж потолочных балок и мушкет около ниши-токонома.Наконец Мицухидэ появился в комнате и присел за столик. Подперев голову рукой, он пристально посмотрел на Хиёси.— Ну, здравствуй, — произнес он.— Я торгую иголками, — сказал Хиёси. — Вы хотели купить их у меня, господин?Мицухидэ кивнул:— Да, хочу, но прежде ответь мне на один вопрос. Ты тут иголки продаешь или шпионишь?— Иголки продаю!— А как ты оказался у этого дома?— Заблудился.— Лжешь. — Мицухидэ полуобернулся к нему. — С первого взгляда ясно, что ты бродяжка и уличный торговец с немалым опытом. Такой никогда не забредет туда, где нет покупателей.— А я кое-что продал, немного, правда.— Могу себе представить.— Кое-что заработал.— Ладно, оставим иголки в покое. Что ты читал в глухом месте у ручья?— Читал? Я?— Ты достал какую-то записку, полагая, что тебя никто не видит, но всюду есть люди, а у них глаза. Чего только не увидишь и не услышишь на свете!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146