А когда цикады на мгновение умолкали, снаружи доносилась неторопливая поступь стражей.— Ты расследовал то, о чем мы говорили на последнем совете? — спросил Ёсимото у одного из военачальников.Тот, разложив на полу бумаги, начал подробно излагать их содержание. Это был доклад о военной и хозяйственной мощи клана Ода.— Его клан считается маленьким, однако в последнее время заметно окреп. — Он показал Ёсимото рисунки и схемы. — Овари считается единой провинцией, но на ее восточной и южной границах есть крепости, подобные Ивакуре, которые заключили союз с вами, мой господин. Есть там и люди, являющиеся вассалами Оды, но не безраздельно преданные интересам клана. Следовательно, под властью Оды сейчас находится не больше половины территории Овари.— Понятно, — сказал Ёсимото. — Мелкий клан, что с него взять! Сколько воинов они могут выставить?— Если принять владения клана Ода за две пятых всей провинции Овари, то с такой площади можно собрать до ста семидесяти тысяч коку риса. Десять тысяч коку кормят двести пятьдесят человек, значит, войско Оды не превышает четырех тысяч воинов. Если вычесть гарнизоны, которые всегда остаются в крепостях, то получится три тысячи человек.Ёсимото неожиданно рассмеялся, колыхаясь полным телом и прикрывая рот веером:— Три или четыре тысячи? Этого едва ли хватит на то, чтобы удержать целую провинцию. Сэссай утверждает, что главный враг на пути к столице — клан Ода, и вы мне только и твердите о его опасности. Каким образом три-четыре тысячи воинов могут противостоять моей армии? Не составит труда раздавить их единственным ударом.Сэссай ничего не ответил, промолчали и остальные. Все поняли, что Ёсимото остался при своем мнении. Замысел готовился в течение нескольких лет, и целью военных приготовлений клана Имагава был поход на столицу и захват власти над всей Японией. Время настало, и Ёсимото горел желанием осуществить задуманное.На нескольких предыдущих советах, на которых говорили о наступательных действиях, конечная цель отчетливо не упоминалась. Умолчание означало, что в узком кругу лиц, имеющих влияние и власть, кто-то считал преждевременным поход в столицу. Этим человеком был Сэссай. Не ограничиваясь разговорами о несвоевременности выступления, он вмешивался в вопросы управления провинцией. Он открыто не осуждал намерения Ёсимото объединить всю страну под своей властью, но и не высказывался в поддержку этого плана.— Имагава сейчас — самый процветающий и могущественный клан, — однажды сказал монах Ёсимото. — Если когда-нибудь род сёгунов Асикага пресечется, новым сёгуном станет человек из клана Имагава. Тебе, Ёсимото, следует с сегодняшнего дня готовить себя к великому призванию.Именно Сэссай научил Ёсимото мыслить масштабно: не сидеть в своем замке, а стать правителем провинции, потом — правителем десяти провинций и в конечном итоге — правителем всей страны.Самураи растили сыновей, внушая им мысль о великой миссии клана. Все видели в этом единственную надежду на спасение. Войско Ёсимото крепло с той поры, как Сэссай вошел в военный совет. Шаг за шагом Ёсимото поднимался по лестнице, ведущей к верховной власти. Сейчас Сэссай переживал противоречие между двумя ролями — наставника в великих делах и советника в конкретных обстоятельствах, — и намерение Ёсимото объединить всю страну под своим началом тревожило его.«Он не из тех, кто способен с этим справиться, — думал Сэссай. Наблюдая, как с годами Ёсимото становится самоувереннее, Сэссай все недоверчивее и осторожнее относился к нему. — Ёсимото достиг уже своей вершины. Он не способен на большее. Необходимо отговорить его от завоевательного похода». Сэссай не надеялся, что Ёсимото, возгордившийся неизменными успехами, откажется от заветной мечты. Наставления и возражения Сэссая князь мгновенно отвергал, воспринимая как проявление старческой немощи. Ёсимото не сомневался, что страна готова упасть к его ногам.«Следует немедленно положить конец глупым фантазиям Ёсимото», — решил Сэссай. Он разочаровался в своем питомце. На военных советах он едва сдерживался, чтобы не выразить негодования.— Какое же сопротивление ожидает меня, когда я выступлю на Киото с объединенными силами Суруги, Тотоми и Микавы? — переспросил Ёсимото.Он рассчитывал на легкий поход без кровопролития, исходя из бедственного положения провинций, которые лежали на пути в столицу, и уповая на успех в сложной политической игре с их правителями. Если и быть сражению, то первое произойдет со слабыми войсками провинций Мино и Оми. Главное же сражение предстоит, вероятно, в Овари с кланом Ода. Ода не внушали опасений, но их клан нельзя склонить на свою сторону или подкупить.Ода, скорее всего, окажутся врагами, и даже серьезными. Кланы Ода и Имагава уже сорок лет враждуют друг с другом. Стоило одной стороне взять вражескую крепость, как вторая тут же овладевала крепостью соперника. Один клан сжигал дотла город, второй в ответ предавал огню десять деревень. Со времен Нобухидэ, отца Нобунаги, и деда Ёсимото враждующим кланам суждено было хоронить своих мертвецов в приграничной полосе.Когда слухи о намерениях Имагавы достигли Киёсу, в замке начали срочные приготовления к тяжелой обороне. Ёсимото отвел клану Ода роль показательной жертвы для всеобщего устрашения, и он продолжал подготовку к молниеносному и сокрушительному разгрому давних соперников.Сегодня состоялся последний военный совет. Сэссай, Иэясу и оруженосцы покинули Дворец. Стояла глубокая ночь, и во всем Сумпу не горело ни огонька.— Остается лишь уповать на богов и Будду, чтобы они ниспослали князю удачу, — обреченно пробормотал Сэссай. — Холодно, — пожаловался монах, хотя ночь была теплой.Позже люди говорили, что здоровье старого монаха резко ухудшилось после того ночного совета. Вскоре он оставил этот мир. Сэссай тихо умер в одиночестве, глубокой осенью. Смерть его осталась незамеченной.
В середине зимы стычки на границе поутихли. В эту пору, как правило, серьезные боевые действия не ведутся. Время летит быстро, и на полях уже высоко поднялся озимый ячмень. Облетел вишневый цвет, и запах свежей листвы напоил воздух.В начале лета Ёсимото отдал приказ своему войску выступить в поход на столицу. Люди застывали в изумлении при виде многочисленной и великолепно оснащенной армии Имагавы. Жители маленьких и слабых провинций затрепетали от страха. Приказ был кратким: «Препятствующие продвижению войска подлежат уничтожению. Содействующие продвижению войска будут вознаграждены».Удзидзанэ, наследник Ёсимото, после праздника мальчиков был назначен правителем Сумпу, и на двенадцатый день пятого месяца главная армия под радостные крики толпы выступила из города. Великолепные воины, блеском снаряжения затмевавшие солнечный свет, двинулись на столицу. Штандарты, знамена, флаги, оружие, доспехи выглядели живописно. Войско насчитывало около двадцати шести тысяч человек, но Ёсимото распустил слухи о том, что в строю у него сорок тысяч воинов.Передовые войска Имагавы пятнадцатого числа взяли пограничный город Тирю, через два дня вошли в Наруми, обратив в пепелище большинство деревень в этой части Овари. Погода стояла ясная и теплая. Посевы ячменя и цветы на лугах были вытоптаны. В синее небо вздымались столбы черного дыма. Со стороны Оды не раздалось ни единого выстрела. Крестьянам заранее велели перебраться во внутренние районы провинции, захватив с собой все имущество.— Похоже, и крепость Киёсу окажется пустой!Пешим воинам Имагавы — и рядовым, и командирам — нелегко было идти с тяжелым вооружением по брошенной равнине под жарким солнцем.В этот вечер вокруг зажженных фонарей крепости Киёсу царила тишина. Их зажгли в ожидании яростной ночной бури. Горожане не получили распоряжений из крепости. Они не знали, спасаться ли бегством или готовиться к осаде. К ним никто не обратился даже с простым словом ободрения. Купцы, как обычно, открыли лавки. Ремесленники занялись своим ремеслом, крестьяне вышли в поле, хотя движение по здешним дорогам прекратилось несколько дней назад.Люди в городе чувствовали себя покинутыми, и вместо новостей поползли слухи.— Говорят, что Имагава Ёсимото идет на запад с войском в сорок тысяч.— Как князь Нобунага собирается защищать город?— Это невозможно. Воинов у нас вдесятеро меньше.С особым интересом жители наблюдали за военачальниками, проезжающими один за другим по городу. Одни вроде бы покидали крепость, отправляясь туда, где им предстояло держать оборону. Другие зачем-то въезжали в крепость.— Верно, спорят, сдаться или принять бой, поставив под угрозу судьбу клана.Простые люди, не зная планов своего князя, не ошибались. Действительно, жаркие споры продолжались в крепости несколько дней. Участники каждого совета делились на два лагеря.Сторонники «безопасного решения вопроса», заявляя, что «судьба клана превыше всего», настаивали на сдаче на милость Имагавы. Князь Нобунага принял свое решение.Он созвал военный совет только для того, чтобы объявить свою волю, а не для выслушивания пререканий сторонников отчаянной обороны и спасителей Овари любой ценой. Услышав приказ Нобунаги, многие из его подчиненных с облегчением разъехались по своим крепостям.Киёсу после совета оставался тем же мирным городом, и количество воинов на его улицах не увеличилось. Нобунага, однако, нынешней ночью не раз поднимался из постели, чтобы выслушать донесения гонцов.На следующий вечер, сразу после ужина, Нобунага прошел в главный зал на очередной военный совет. В нем участвовали военачальники, которые все еще оставались при нем. Сподвижники Нобунаги не спали, и их осунувшиеся лица были полны решимости. Вассалы, не приглашенные на совет, собрались в двух соседних с залом комнатах. Вассалы высокого ранга находились в непосредственной близости к главному залу. Люди вроде Токитиро пристроились на дальних подступах к залу. Третью ночь они сидели на своих местах в тревожном молчании. Глядя на горящие повсюду фонари, некоторые невольно вздыхали, думая, что сидят на похоронах.Время от времени по анфиладе комнат проносился гулкий смех. Смеялся только Нобунага. Сидящие в дальних комнатах не знали причины веселого настроения князя, но смех повторялся, подбадривая всех.Внезапно из коридора донеслись торопливые шаги очередного гонца. Сибата Кацуиэ, который должен был зачитать донесение князю, побелел как мел.— Мой господин! — с трудом выговорил он.— В чем дело?— Поступило четвертое донесение из крепости Марунэ.— И что же?— Имагава, похоже, сегодня вечером выйдет к Куцукакэ.— Вот как? — Нобунага отсутствующим взглядом блуждал по резным деревянным балкам.Он, вероятно, и сам не знал, что делать. Люди, привыкшие во всем полагаться на него, растерялись. И Куцукакэ, и Марунэ принадлежали клану Ода. Если небольшие, но стратегически важные крепости не устоят, то ключи к долине Овари окажутся в руках у противника, который совершит быстрый бросок на крепость Киёсу.— Каковы ваши планы? — Кацуиэ не выдержал затянувшегося молчания. — Нам доносили, что в войске Имагавы около сорока тысяч воинов, у нас не наберется и четырех тысяч. В крепости Марунэ семьсот человек. Стоит подступиться к крепости одному передовому отряду под командованием Токугавы Иэясу, в котором две с половиной тысячи человек, Марунэ пойдет ко дну, как утлое суденышко в бурю.— Кацуиэ, Кацуиэ!— Нам не удержать до рассвета Марунэ и Васидзу.— Кацуиэ, ты оглох? О чем ты рассуждаешь? Бессмысленно говорить о том, что всем очевидно.— Но ведь… — Кацуиэ едва открыл рот, но тут раздался топот ног.Прибыл очередной гонец. Запыхавшийся посланец заговорил с порога соседней комнаты:— Срочные известия из крепостей Накадзима и Дзэнсёдзи!Донесения с боевых позиций, обреченных на поражение, звучали примерно одинаково. Воины Оды готовились героически умереть, защищая свои крепости. Донесения начинались словами: «Возможно, это последнее донесение, которое мы отправляем в крепость Киёсу…»Донесения подтверждали полученные раньше сведения о продвижении войск Имагавы. В обеих крепостях ждали приступа на следующее утро.— Прочти еще раз о расположении частей, — приказал Нобунага, облокотившись на подлокотник.Кацуиэ зачитал указанный князем параграф донесения:— «Враг вышел к крепости Марунэ отрядом в две с половиной тысячи воинов. К крепости Васидзу подошел отряд в две тысячи воинов. Через некоторое время подошло подкрепление в три тысячи воинов. По направлению к Киёсу идет отряд в шесть тысяч человек. Войско самого Имагавы насчитывает пять тысяч воинов».Кацуиэ попутно заметил, что по долине рассеялись небольшие вражеские отряды, численность которых пока не установлена. Закончив чтение, Кацуиэ протянул свиток Нобунаге. В зале царило молчание.Решение принято, воины Оды будут стоять насмерть. Обсуждать больше нечего. Сидеть в зале, ничего не предпринимая, было мучительной пыткой. Крепости Васидзу, Марунэ, Дзэнсёдзи находились недалеко от Киёсу. Мысленному взору собравшихся в зале представилось сорокатысячное воинство Имагавы, заполоняющее Овари, как морской прилив. В ушах даже звучал его рокот.Какой-то старик, удрученный горем, заговорил из угла:— Высочайшее решение принято, но не следует считать славную смерть в бою единственным призванием самурая. Пусть меня назовут трусом, но, по-моему, время для переговоров еще не упущено, следует подумать о спасении всего клана.Говорил Хаяси Садо — человек, прослуживший клану дольше любого из присутствующих. Наряду с Хиратэ Накацукасой, который ужаснул и восхитил Нобунагу самоубийством, Садо был одним из трех главных советников, назначенных умирающим Нобухидэ в опекуны сына. В живых остался один Садо. Слова Хаяси вызвали отклик в сердцах у людей. Все про себя молились о том, чтобы Нобунага прислушался к совету мудрого старца.— Который час? — спросил Нобунага, резко сменив тему разговора.— Час Крысы, — послышался ответ из соседней комнаты.Значит, наступила ночь.Хаяси простерся перед князем и заговорил, не поднимая седую голову:— Князь, подумайте еще раз! Разумно вступить в переговоры. Умоляю! На рассвете наши войска будут смяты армией Имагавы, все крепости взяты. Нас ждет неминуемое и сокрушительное поражение. Не лучше ли начать переговоры, пока есть время, предотвратить тем самым гибель нашего клана…Нобунага взглянул на старика:— Хаяси!— Слушаю, мой господин?— Ты стар, и тебе утомительно находиться в этом зале без сна и отдыха. Спор закончен, а час поздний. Отправляйся спать!— Князь, послушайте меня… — Хаяси заплакал от предчувствия, что он присутствует при последних минутах существования клана. Обида жгла сердце, ведь ему откровенно дали понять, что он теперь никчемный старик. — Если ваше решение непреклонно, я не произнесу ни слова.— Вот и помолчи!— Вы тверды в своих решениях, князь. Намерены выйти из крепости и вступить в открытый бой?— Именно так.— Наше войско мало. Один против десятерых, а в открытом бою на одного нашего воина придется тысяча. Только запершись в крепости, мы можем надеяться на относительный успех.— Каким образом?— Если мы продержимся хотя бы две недели или месяц, мы сможем послать гонцов в Мино или в Каи и просить подмоги. Можно придумать и что-нибудь другое, ведь под вашим началом немало умных людей, которые знают, как перехитрить врага.Нобунага расхохотался. Эхо прокатилось по всем комнатам.— Хаяси, эти хитрости хороши для обыкновенных случаев. По-твоему, ничего особенного не случилось?— Вы правы, мой господин.— Если нам удалось бы продлить остаток наших дней на неделю-другую, то обреченная крепость все равно падет. Не зря мудрость гласит о неисповедимости судьбы. Сейчас нам кажется, что мы на самом дне несчастья. Несчастье — вещь загадочная. Наш враг могуч, но, быть может, в эти мгновения высшей точки достигла не только моя судьба? Запереться в слабой крепости с надеждой на спасение жизни ценой позора? Люди рождаются, чтобы когда-нибудь умереть. Вручите свои жизни в мои руки, доверьтесь вашему князю! Все вместе мы выйдем в чистое поле и под синим небом примем свою погибель, как подобает истинным воинам. — Закончив эту речь, Нобунага заговорил обыденным тоном: — Все вот-вот заснут. — Он заставил себя улыбнуться. — Всем спать! Хаяси, и ты отдохни. Надеюсь, среди нас не найдется никого, кто не сомкнет глаз от страха. Смелые воины сейчас будут спать.После таких слов не заснуть было бы позором. Нобунага, в отличие от подданных, не только удалялся на покой ночами, но и позволял себе вздремнуть днем.Поняв, что его мольбы напрасны, Хаяси низко поклонился князю и всем вассалам и ушел.Один за другим потянулись к выходу приближенные. Вскоре Нобунага остался один в большом зале. И сейчас он выглядел спокойным. В углу он увидел двух спящих юных оруженосцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
В середине зимы стычки на границе поутихли. В эту пору, как правило, серьезные боевые действия не ведутся. Время летит быстро, и на полях уже высоко поднялся озимый ячмень. Облетел вишневый цвет, и запах свежей листвы напоил воздух.В начале лета Ёсимото отдал приказ своему войску выступить в поход на столицу. Люди застывали в изумлении при виде многочисленной и великолепно оснащенной армии Имагавы. Жители маленьких и слабых провинций затрепетали от страха. Приказ был кратким: «Препятствующие продвижению войска подлежат уничтожению. Содействующие продвижению войска будут вознаграждены».Удзидзанэ, наследник Ёсимото, после праздника мальчиков был назначен правителем Сумпу, и на двенадцатый день пятого месяца главная армия под радостные крики толпы выступила из города. Великолепные воины, блеском снаряжения затмевавшие солнечный свет, двинулись на столицу. Штандарты, знамена, флаги, оружие, доспехи выглядели живописно. Войско насчитывало около двадцати шести тысяч человек, но Ёсимото распустил слухи о том, что в строю у него сорок тысяч воинов.Передовые войска Имагавы пятнадцатого числа взяли пограничный город Тирю, через два дня вошли в Наруми, обратив в пепелище большинство деревень в этой части Овари. Погода стояла ясная и теплая. Посевы ячменя и цветы на лугах были вытоптаны. В синее небо вздымались столбы черного дыма. Со стороны Оды не раздалось ни единого выстрела. Крестьянам заранее велели перебраться во внутренние районы провинции, захватив с собой все имущество.— Похоже, и крепость Киёсу окажется пустой!Пешим воинам Имагавы — и рядовым, и командирам — нелегко было идти с тяжелым вооружением по брошенной равнине под жарким солнцем.В этот вечер вокруг зажженных фонарей крепости Киёсу царила тишина. Их зажгли в ожидании яростной ночной бури. Горожане не получили распоряжений из крепости. Они не знали, спасаться ли бегством или готовиться к осаде. К ним никто не обратился даже с простым словом ободрения. Купцы, как обычно, открыли лавки. Ремесленники занялись своим ремеслом, крестьяне вышли в поле, хотя движение по здешним дорогам прекратилось несколько дней назад.Люди в городе чувствовали себя покинутыми, и вместо новостей поползли слухи.— Говорят, что Имагава Ёсимото идет на запад с войском в сорок тысяч.— Как князь Нобунага собирается защищать город?— Это невозможно. Воинов у нас вдесятеро меньше.С особым интересом жители наблюдали за военачальниками, проезжающими один за другим по городу. Одни вроде бы покидали крепость, отправляясь туда, где им предстояло держать оборону. Другие зачем-то въезжали в крепость.— Верно, спорят, сдаться или принять бой, поставив под угрозу судьбу клана.Простые люди, не зная планов своего князя, не ошибались. Действительно, жаркие споры продолжались в крепости несколько дней. Участники каждого совета делились на два лагеря.Сторонники «безопасного решения вопроса», заявляя, что «судьба клана превыше всего», настаивали на сдаче на милость Имагавы. Князь Нобунага принял свое решение.Он созвал военный совет только для того, чтобы объявить свою волю, а не для выслушивания пререканий сторонников отчаянной обороны и спасителей Овари любой ценой. Услышав приказ Нобунаги, многие из его подчиненных с облегчением разъехались по своим крепостям.Киёсу после совета оставался тем же мирным городом, и количество воинов на его улицах не увеличилось. Нобунага, однако, нынешней ночью не раз поднимался из постели, чтобы выслушать донесения гонцов.На следующий вечер, сразу после ужина, Нобунага прошел в главный зал на очередной военный совет. В нем участвовали военачальники, которые все еще оставались при нем. Сподвижники Нобунаги не спали, и их осунувшиеся лица были полны решимости. Вассалы, не приглашенные на совет, собрались в двух соседних с залом комнатах. Вассалы высокого ранга находились в непосредственной близости к главному залу. Люди вроде Токитиро пристроились на дальних подступах к залу. Третью ночь они сидели на своих местах в тревожном молчании. Глядя на горящие повсюду фонари, некоторые невольно вздыхали, думая, что сидят на похоронах.Время от времени по анфиладе комнат проносился гулкий смех. Смеялся только Нобунага. Сидящие в дальних комнатах не знали причины веселого настроения князя, но смех повторялся, подбадривая всех.Внезапно из коридора донеслись торопливые шаги очередного гонца. Сибата Кацуиэ, который должен был зачитать донесение князю, побелел как мел.— Мой господин! — с трудом выговорил он.— В чем дело?— Поступило четвертое донесение из крепости Марунэ.— И что же?— Имагава, похоже, сегодня вечером выйдет к Куцукакэ.— Вот как? — Нобунага отсутствующим взглядом блуждал по резным деревянным балкам.Он, вероятно, и сам не знал, что делать. Люди, привыкшие во всем полагаться на него, растерялись. И Куцукакэ, и Марунэ принадлежали клану Ода. Если небольшие, но стратегически важные крепости не устоят, то ключи к долине Овари окажутся в руках у противника, который совершит быстрый бросок на крепость Киёсу.— Каковы ваши планы? — Кацуиэ не выдержал затянувшегося молчания. — Нам доносили, что в войске Имагавы около сорока тысяч воинов, у нас не наберется и четырех тысяч. В крепости Марунэ семьсот человек. Стоит подступиться к крепости одному передовому отряду под командованием Токугавы Иэясу, в котором две с половиной тысячи человек, Марунэ пойдет ко дну, как утлое суденышко в бурю.— Кацуиэ, Кацуиэ!— Нам не удержать до рассвета Марунэ и Васидзу.— Кацуиэ, ты оглох? О чем ты рассуждаешь? Бессмысленно говорить о том, что всем очевидно.— Но ведь… — Кацуиэ едва открыл рот, но тут раздался топот ног.Прибыл очередной гонец. Запыхавшийся посланец заговорил с порога соседней комнаты:— Срочные известия из крепостей Накадзима и Дзэнсёдзи!Донесения с боевых позиций, обреченных на поражение, звучали примерно одинаково. Воины Оды готовились героически умереть, защищая свои крепости. Донесения начинались словами: «Возможно, это последнее донесение, которое мы отправляем в крепость Киёсу…»Донесения подтверждали полученные раньше сведения о продвижении войск Имагавы. В обеих крепостях ждали приступа на следующее утро.— Прочти еще раз о расположении частей, — приказал Нобунага, облокотившись на подлокотник.Кацуиэ зачитал указанный князем параграф донесения:— «Враг вышел к крепости Марунэ отрядом в две с половиной тысячи воинов. К крепости Васидзу подошел отряд в две тысячи воинов. Через некоторое время подошло подкрепление в три тысячи воинов. По направлению к Киёсу идет отряд в шесть тысяч человек. Войско самого Имагавы насчитывает пять тысяч воинов».Кацуиэ попутно заметил, что по долине рассеялись небольшие вражеские отряды, численность которых пока не установлена. Закончив чтение, Кацуиэ протянул свиток Нобунаге. В зале царило молчание.Решение принято, воины Оды будут стоять насмерть. Обсуждать больше нечего. Сидеть в зале, ничего не предпринимая, было мучительной пыткой. Крепости Васидзу, Марунэ, Дзэнсёдзи находились недалеко от Киёсу. Мысленному взору собравшихся в зале представилось сорокатысячное воинство Имагавы, заполоняющее Овари, как морской прилив. В ушах даже звучал его рокот.Какой-то старик, удрученный горем, заговорил из угла:— Высочайшее решение принято, но не следует считать славную смерть в бою единственным призванием самурая. Пусть меня назовут трусом, но, по-моему, время для переговоров еще не упущено, следует подумать о спасении всего клана.Говорил Хаяси Садо — человек, прослуживший клану дольше любого из присутствующих. Наряду с Хиратэ Накацукасой, который ужаснул и восхитил Нобунагу самоубийством, Садо был одним из трех главных советников, назначенных умирающим Нобухидэ в опекуны сына. В живых остался один Садо. Слова Хаяси вызвали отклик в сердцах у людей. Все про себя молились о том, чтобы Нобунага прислушался к совету мудрого старца.— Который час? — спросил Нобунага, резко сменив тему разговора.— Час Крысы, — послышался ответ из соседней комнаты.Значит, наступила ночь.Хаяси простерся перед князем и заговорил, не поднимая седую голову:— Князь, подумайте еще раз! Разумно вступить в переговоры. Умоляю! На рассвете наши войска будут смяты армией Имагавы, все крепости взяты. Нас ждет неминуемое и сокрушительное поражение. Не лучше ли начать переговоры, пока есть время, предотвратить тем самым гибель нашего клана…Нобунага взглянул на старика:— Хаяси!— Слушаю, мой господин?— Ты стар, и тебе утомительно находиться в этом зале без сна и отдыха. Спор закончен, а час поздний. Отправляйся спать!— Князь, послушайте меня… — Хаяси заплакал от предчувствия, что он присутствует при последних минутах существования клана. Обида жгла сердце, ведь ему откровенно дали понять, что он теперь никчемный старик. — Если ваше решение непреклонно, я не произнесу ни слова.— Вот и помолчи!— Вы тверды в своих решениях, князь. Намерены выйти из крепости и вступить в открытый бой?— Именно так.— Наше войско мало. Один против десятерых, а в открытом бою на одного нашего воина придется тысяча. Только запершись в крепости, мы можем надеяться на относительный успех.— Каким образом?— Если мы продержимся хотя бы две недели или месяц, мы сможем послать гонцов в Мино или в Каи и просить подмоги. Можно придумать и что-нибудь другое, ведь под вашим началом немало умных людей, которые знают, как перехитрить врага.Нобунага расхохотался. Эхо прокатилось по всем комнатам.— Хаяси, эти хитрости хороши для обыкновенных случаев. По-твоему, ничего особенного не случилось?— Вы правы, мой господин.— Если нам удалось бы продлить остаток наших дней на неделю-другую, то обреченная крепость все равно падет. Не зря мудрость гласит о неисповедимости судьбы. Сейчас нам кажется, что мы на самом дне несчастья. Несчастье — вещь загадочная. Наш враг могуч, но, быть может, в эти мгновения высшей точки достигла не только моя судьба? Запереться в слабой крепости с надеждой на спасение жизни ценой позора? Люди рождаются, чтобы когда-нибудь умереть. Вручите свои жизни в мои руки, доверьтесь вашему князю! Все вместе мы выйдем в чистое поле и под синим небом примем свою погибель, как подобает истинным воинам. — Закончив эту речь, Нобунага заговорил обыденным тоном: — Все вот-вот заснут. — Он заставил себя улыбнуться. — Всем спать! Хаяси, и ты отдохни. Надеюсь, среди нас не найдется никого, кто не сомкнет глаз от страха. Смелые воины сейчас будут спать.После таких слов не заснуть было бы позором. Нобунага, в отличие от подданных, не только удалялся на покой ночами, но и позволял себе вздремнуть днем.Поняв, что его мольбы напрасны, Хаяси низко поклонился князю и всем вассалам и ушел.Один за другим потянулись к выходу приближенные. Вскоре Нобунага остался один в большом зале. И сейчас он выглядел спокойным. В углу он увидел двух спящих юных оруженосцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146