При всем многооб-
разии генетических объяснений процесса или механизма <вчувст-
вования> феноменологически его описывают как некоторого рода
объективацию или проецирование во вне и прикрепление к пред-
метным содержаниям внутренних эмоциональных переживаний
личности . При этом оказывается, по-видимому, забытой даже
азбучная истина о непространственности сознания или душевной
жизни. Эмоциональное переживание кажется само по себе
<очевидно> принадлежащим нам, ибо оно разыгрывается ведь
внутри нас - это значит, конечно: внутри нашего тела, вероятно
где-то в груди, в области сердца или по близости от него; и если оно
представляется принадлежащим внешнему предмету или при-
крепленным к нему, то, <очевидно>, это есть результат некоторого
<выбрасывания наружу> того, что совершается <внутри> нашей
души (а следовательно, и внутри нашего тела). Смущает, правда,
то обстоятельство, что никакое самонаблюдение никогда не может
подметить здесь этого выбрасывания наружу и что этот таинствен-
ный процесс обнаруживает подозрительное сходство с тем <прое-
цированием во вне> ощущений (например, зрительных образов или
<картинок на сетчатке>), которое уже давно распознано как
наивный миф беспомощной гносеологии. Но что же делать - дру-
гого выхода здесь, по-видимому, не остается
Две загадки смущают обычное сознание в явлении <вчувст-
вования> и образуют как бы ропз актоппп для <эмпирической
психологии"": 1) почему <впечатления> такого рода переживаются
не <внутри>, а <вне> нас? 2) почему они переживаются не как
наше собственное, субъективное душевное явление, а как прина-
лежность или содержание познаваемого объекта? Первая загад-
ка - поскольку в ней <внутри нас"" значит именно <внутри на-
шего тела>, - конечно, для гносеологически-просвещенного соз-
нания не представляет никакой трудности. Душевная жизнь, как
таковая, вообще не <помещается"" нигде, и, следовательно, не
должна быть непременно локализована внутри нашего тела.
<Внутри нашего тела> локализуются только органические ощу-
щения и поэтому факт так называемого <вчувствования> говорит
просто о том, что по крайней мере эмоциональные переживания
этого рода феноменологически не исчерпываются <комплексом
органических ощущений>, а имеют отделимую от них сторону
чистого, нечувственного и потому вообще нелокализованного
<переживания>. Красота пейзажа, выражение лица, характер
музыкальной мелодии, впечатление от геометрической формы -
все это пространственно не <сидит> ни внутри нас, ни вне нас,
как бы прилепленное к поверхности внешнего явления: все это
живет непространственно, как непространственно сознается наша
мысль, наша воля или какая-нибудь истина. Труднее вторая
загадка, в которой мы в свою очередь должны различать две
стороны - противопоставленность таких <впечатлений> субъек-
тивному душевному миру, сознаваемому как область нашего
Мы сознательно представили основную мысль теории <вчувствования>
? > упрощенном и в этом отношении, конечно, шаржированном виде. Большинство
образованных психологов в большей или меньшей степени отдает себе отчет
1 в том, что гносеологически в идее <вчувствования> есть что-то неладное и ста-
1рается утончить и так или иначе смягчить эту неладность. Но в конце концов
1>под их теориями все-таки скрывается эта наивная концепция.
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
индивидуального <я>, и их принадлежность к определенным
внешним объектам. Первая сторона имеет по крайней мере ана-
логию себе в других душевных явлениях. Как только в конк-
ретной душевной жизни совершилась дифференциация между
центральной управляющей инстанцией нашего <я> и стихией
бесформенной душевной жизни, мы имеем всеа характерное
сознание различия между <моими переживаниями>, как пере-
живаниями как бы истекающими из личного центра душевной
жизни и творимыми или управляемыми им, и <переживаниями
во мне> ", как явлениями душевной жизни как бы еще недисцип-
линированными, неподчиненными центральной власти, соверша-
ющимися спонтанно и лишь как бы задним числом обнаружива-
емыми этой центральной инстанцией. Целый ряд стремлений,
настроений, эмоций переживается как что-то, что неожиданно,
как бы извне <напало> на нас, <навязалось> нам, и иногда эта
посторонность их нашему <я> сознается с такой остротой, что
воспринимается как одержимость, как присутствие в нашей ду-
шевной жизни какого-то постороннего, чуждого <нам> существа.
Но, конечно, аналогия переживаний этого рода с рассматрива-
емым типом <впечатлений> лишь неполная: <переживания во
мне>, не будучи <моими> в смысле близости их к моему <я>
или производности от моего <я>, суть все же <мои> в смысле
принадлежности к общему душевному миру, который я называю
<моим>, тогда как <впечатления> как бы принадлежат самой
объективной действительности. Но это различие, значение и
смысл которого мы тотчас же попытаемся уяснить, не устраняет
того факта, что и в лице этих чуждых нам переживаний мы
имеем явления, как бы лишь внешне констатируемые, т. е. что
не все содержания моей душевной жизни суть вместе с тем
переживания моего <я>, не все группируются вокруг личного
центра душевной жизни, а что, наоборот, некоторые из них как
бы выпадают из личного единства и обособляются во что-то
самостоятельное, <независимое от нас>. Остается, таким образом,
вторая сторона <внесубъективности> явлений <вчувствования> -
их определенная не субъективность, принадлежность к предмет-
ным содержаниям. И здесь простое феноменологическое описание
должно ограничиться констатированием очевидного факта:
в явлениях этого рода мы имеем - вопреки нашим обычным
классификациям - явления непосредственного внутреннего
единства переживания с предметным сознанием, и притом
единства не формального, в силу которого предметное сознание
имеет вместе с тем сторону, с которой оно есть переживание, а
материального, в силу которого явления такого рода по своему
содержанию суть неразложимое далее единство или промежу-
Пользуемся здесь удачной терминологией Н. 0. Лосского.
точное состояние между <переживанием> и предметным соз-
нанием; само <переживание> не есть здесь нечто <только субъ-
ективное>, а предметное сознание не есть холодная интеллекту-
альная направленность; мы имеем здесь, напротив, направлен-
ность и предметно-познавательное значение самого
эмоционального переживания, как такового. Наше <впечатление>
есть <чувство>, раскрывающее нам объективное бытие . <Вчув-
ствование> есть в действительности прочувствование,
эмоционально-душевное проникновение в природу объекта, -
переживание, которое, будучи одновременно и субъективно-ду-
шевным явлением, и объективным познанием, возвышается над
самой этой противоположностью и образует явление аш епеп5 .
В этом своеобразном явлении нам не трудно теперь признать
элементарное обнаружение духовной жизни, т. е. того типа
жизни, в котором само существо нашего <душевного бытия> не
есть нечто только субъективное, а укоренено в объективном
бытии или органически слито с ним.
IV
Здесь, в лице этих элементарных, общедоступных и для эмпи-
рической психологии все же столь непостижимых явлений так на-
зываемого <вчувствования"", лежит, быть может рипс1ит 8а11еп8
всего понимания духовной жизни, а тем самым и природы души и
душевной жизни вообще. Обычное представление о душевной
жизни, основанное на резком противопоставлении <внутреннего>
мира - <внешнему>, на понимании душевного бытия как некой
обособленной <субъективной> сферы, как бы замкнутой где-то
<внутри нас>, обнаруживает здесь свою коренную несостоятель-
ность. Поправки, которые мы доселе внесли в это понимание, еще
недостаточны. Мы усмотрели, с одной стороны, своеобразную бес-
конечность или неограниченность, как бы <бездонность> этой субъ-
ективной сферы и, с другой стороны, ее внутреннюю связь с пред-
метным сознанием - связь, в силу которой душевная жизнь как
бы воспринимает и пропускает через себя пучок лучей познава-
тельной направленности на объективное бытие и сливается с этим
пучком, теряя тем свою обособленность. Но неограниченность ду-
шевной жизни сама по себе еще не противоречит ее замкнутости,
поскольку мы можем мыслить ее как неограниченность одного,
именно замкнутого в себе, измерения или состояния бытия, не
соприкасающегося с другими измерениями или областями бытия.
Связь же душевной жизни с предметным сознанием, как бы тесна
она ни была, есть все же нечто лишь добавочное, извне присо-
единенное к собственному существу душевной жизни, как таковой.
Таким образом, бездна, отделяющая <внутренний"" мир от <внеш-
него>, <субъективную жизнь> от объективного бытия, еще не за-
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
полнена, и лишь мимоходом, в кратких намеках нам приходилось
доселе касаться той точки бытия, в которой органически слиты эти
два разнородных начала и образуют первичное единство. В лице
духовной жизни и при том яснее и убедительнее всего в лице эле-
ментарных ее обнаружений - явлений, рассматриваемых нами
под именем <вчувствования> - мы прямо наталкиваемся на эту
точку и воочию имеем ее перед собой.
Мы рассматривали доселе душевную жизнь и ее формирующее
единство как силы, хотя и тесно связанные с предметным сознанием
и сливающиеся совместно с содержаниями последнего в производ-
ное единство <предметного мирка>, но все же лишь ограничива-
ющие, искажающие, видоизменяющие в субъективном направ-
лении слитое с ними начало чистого, объективного знания. В лице
явлений <вчувствования> или, - как мы отныне будем их называть
более подходящим именем, - прочувствования мы имеем
единство жизни и знания совершенно иного порядка - то самое
органическое, первичное единство, которое мы только что усмот-
рели в высшей форме самосознания. Само субъективное пере-
живание, как таковое, есть вместе с тем нечто не только субъ-
ективное, а начало, как бы изнутри озаряющее нас светом знания и
объединяющее нас с объективным бытием. Сама жизнь есть
знание - в этом простом, но трудно усвояемом, при господствую-
щих привычках мысли, факте заключается вся разгадка явлений
прочувствования (как и <духовной жизни> вообще). В лице пере-
живания мы не всегда обособлены от объективного бытия и как бы
замкнуты в призрачной области единичного субъективного <я>.
Если переживание в области чисто-чувственной действительно обо-
собляет отдельные душевные единства друг от друга (об этом под-
робнее ниже), если, далее, переживание, как таковое, само по себе
есть начало субъективности, в смысле обнаружения своеобразной
области бытия - обрисованной нами стихии душевной жизни - то
вместе с тем оно имеет сторону, в которой оно изнутри слито с
объективным бытием и знанием. Уже тот, не раз отмеченный нами
факт, что в лице переживания мы вообще есмы, т. е. что душевная
жизнь есть бытие вообще, содержит указание на сверхиндивиду-
ально-объективную сторону переживания. Ибо, хотя бы все содер-
жание нашей душевной жизни было сплошь субъективным
и индивидуальным, само бытие ее есть нечто сверхиндивидуально-
объективное, означает укорененность ее во всеобъемлющем
единстве абсолютного бытия. Но это различие между бытием и со-
держанием душевной жизни само по себе еще слишком грубо, неа-
декватно выражает органическое единство этой сферы: ибо содер-
жание душевной жизни, как чистого переживания- поскольку мы
строго будем воздерживаться от смысла, в котором мы употребляем
Н 1,шц оо1р[а - говорит Плотин.
слово <содержание> в отношении предметного сознания или бытия
- и есть не что иное, как определенное состояние, т. е. определен-
ный характер внутреннего бытия. Поэтому <субъективность> и
<объективность> переживания не следует размещать как бы по двум
раздельным <частям> переживания - его содержанию и бытию;
напротив, в них надо усмотреть две абстрактно-соотносительные
стороны переживания как некого неразложимо-первичного
единства. Душевная жизнь <субъективна> в том смысле, что она не
тождественна самому абсолютному бытию в его абсолютной акту-
альности, в его в себе сущей бесконечной полноте и самодовлении,
а есть лишь низшая форма бытия, отмеченная изображенными нами
чертами стихийности и потенциальности; но она же объективна,
поскольку она вся целиком есть все же форма того же абсолютного
бытия и, в качестве таковой, изнутри, в своем собственном суще-
стве объединена со всем бесконечным богатством объективного
бытия, вырастающем на почве абсолютного всеединства. <Пе-
реживать>, <чувствовать> значит не только <быть в себе>, как бы
жариться в собственном соку отрешенной субъективности; это
значит вместе с тем быть во всем, быть изнутри погруженным
в бесконечный океан самого бытия, т. е. это значит переживать и
все остальное на свете. Эту своеобразную сторону переживания,
в силу которой можно вообще переживать что-либо т. е. в силу
которой переживание может иметь объект (а не только быть
переживанием самого себя), надо просто констатировать как
первичный факт, а не игнорировать или отрицать за ее несоот-
ветствие нашим теориям и понятиям. В силу этой своей <объектной>
или познавательной стороны переживание есть, по существу, нечто
большее, чем субъективное <едушевное> состояние: оно есть именно
духовноесостояние как единство жизни и знания. <Пережить>, <про-
чувствовать> что-либо значит знать объект изнутри, в силу своей
объединенности с ним в общей жизни, это значит внутренне пребы-
вать в том надындивидуальном единстве бытия, которое объединя-
ет <меня> с <объектом>, изживать само объективное бытие.
Понятие этого живого знания как знания-жизни, как транссубъ-
ективного исконно-познавательного надындивидуального пе-
реживания столь же важно в гносеологии как и в психологии. При
свете этого понятия мнение об исключительной субъективности и
замкнутости душевной жизни обнаруживается как слепой предрас-
судок. Внутренний, как бы подземный мир наших переживаний не
есть подземная тюрьма, в которой мы отрезаны от внешнего мира.
Именно потому, что этот подземный мир есть не какой-то
ограниченный, замкнутый снизу колодезь, а имеет бесконечную
глубину, в нем как бы открываются ходы, соединяющие его изнутри
с другими подземными кельями, и эти коридоры сходятся на неко-
0 гносеологическом его значении см.: <Предмет знания>, гл. XII.
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
полнена, и лишь мимоходом, в кратких намеках нам приходилось
доселе касаться той точки бытия, в которой органически слиты эти
два разнородных начала и образуют первичное единство. В лице
духовной жизни и при том яснее и убедительнее всего в лице эле-
ментарных ее обнаружений - явлений, рассматриваемых нами
под именем <вчувствования> - мы прямо наталкиваемся на эту
точку и воочию имеем ее перед собой.
Мы рассматривали доселе душевную жизнь и ее формирующее
единство как силы, хотя и тесно связанные с предметным сознанием
и сливающиеся совместно с содержаниями последнего в производ-
ное единство <предметного мирка>, но все же лишь ограничива-
ющие, искажающие, видоизменяющие в субъективном направ-
лении слитое с ними начало чистого, объективного знания. В лице
явлений <вчувствования> или, - как мы отныне будем их называть
более подходящим именем, - прочувствования мы имеем
единство жизни и знания совершенно иного порядка - то самое
органическое, первичное единство, которое мы только что усмот-
рели в высшей форме самосознания. Само субъективное пере-
живание, как таковое, есть вместе с тем нечто не только субъ-
ективное, а начало, как бы изнутри озаряющее нас светом знания и
объединяющее нас с объективным бытием. Сама жизнь есть
знание - в этом простом, но трудно усвояемом, при господствую-
щих привычках мысли, факте заключается вся разгадка явлений
прочувствования (как и <духовной жизни> вообще). В лице пере-
живания мы не всегда обособлены от объективного бытия и как бы
замкнуты в призрачной области единичного субъективного <я>.
Если переживание в области чисто-чувственной действительно обо-
собляет отдельные душевные единства друг от друга (об этом под-
робнее ниже), если, далее, переживание, как таковое, само по себе
есть начало субъективности, в смысле обнаружения своеобразной
области бытия - обрисованной нами стихии душевной жизни - то
вместе с тем оно имеет сторону, в которой оно изнутри слито с
объективным бытием и знанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
разии генетических объяснений процесса или механизма <вчувст-
вования> феноменологически его описывают как некоторого рода
объективацию или проецирование во вне и прикрепление к пред-
метным содержаниям внутренних эмоциональных переживаний
личности . При этом оказывается, по-видимому, забытой даже
азбучная истина о непространственности сознания или душевной
жизни. Эмоциональное переживание кажется само по себе
<очевидно> принадлежащим нам, ибо оно разыгрывается ведь
внутри нас - это значит, конечно: внутри нашего тела, вероятно
где-то в груди, в области сердца или по близости от него; и если оно
представляется принадлежащим внешнему предмету или при-
крепленным к нему, то, <очевидно>, это есть результат некоторого
<выбрасывания наружу> того, что совершается <внутри> нашей
души (а следовательно, и внутри нашего тела). Смущает, правда,
то обстоятельство, что никакое самонаблюдение никогда не может
подметить здесь этого выбрасывания наружу и что этот таинствен-
ный процесс обнаруживает подозрительное сходство с тем <прое-
цированием во вне> ощущений (например, зрительных образов или
<картинок на сетчатке>), которое уже давно распознано как
наивный миф беспомощной гносеологии. Но что же делать - дру-
гого выхода здесь, по-видимому, не остается
Две загадки смущают обычное сознание в явлении <вчувст-
вования> и образуют как бы ропз актоппп для <эмпирической
психологии"": 1) почему <впечатления> такого рода переживаются
не <внутри>, а <вне> нас? 2) почему они переживаются не как
наше собственное, субъективное душевное явление, а как прина-
лежность или содержание познаваемого объекта? Первая загад-
ка - поскольку в ней <внутри нас"" значит именно <внутри на-
шего тела>, - конечно, для гносеологически-просвещенного соз-
нания не представляет никакой трудности. Душевная жизнь, как
таковая, вообще не <помещается"" нигде, и, следовательно, не
должна быть непременно локализована внутри нашего тела.
<Внутри нашего тела> локализуются только органические ощу-
щения и поэтому факт так называемого <вчувствования> говорит
просто о том, что по крайней мере эмоциональные переживания
этого рода феноменологически не исчерпываются <комплексом
органических ощущений>, а имеют отделимую от них сторону
чистого, нечувственного и потому вообще нелокализованного
<переживания>. Красота пейзажа, выражение лица, характер
музыкальной мелодии, впечатление от геометрической формы -
все это пространственно не <сидит> ни внутри нас, ни вне нас,
как бы прилепленное к поверхности внешнего явления: все это
живет непространственно, как непространственно сознается наша
мысль, наша воля или какая-нибудь истина. Труднее вторая
загадка, в которой мы в свою очередь должны различать две
стороны - противопоставленность таких <впечатлений> субъек-
тивному душевному миру, сознаваемому как область нашего
Мы сознательно представили основную мысль теории <вчувствования>
? > упрощенном и в этом отношении, конечно, шаржированном виде. Большинство
образованных психологов в большей или меньшей степени отдает себе отчет
1 в том, что гносеологически в идее <вчувствования> есть что-то неладное и ста-
1рается утончить и так или иначе смягчить эту неладность. Но в конце концов
1>под их теориями все-таки скрывается эта наивная концепция.
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
индивидуального <я>, и их принадлежность к определенным
внешним объектам. Первая сторона имеет по крайней мере ана-
логию себе в других душевных явлениях. Как только в конк-
ретной душевной жизни совершилась дифференциация между
центральной управляющей инстанцией нашего <я> и стихией
бесформенной душевной жизни, мы имеем всеа характерное
сознание различия между <моими переживаниями>, как пере-
живаниями как бы истекающими из личного центра душевной
жизни и творимыми или управляемыми им, и <переживаниями
во мне> ", как явлениями душевной жизни как бы еще недисцип-
линированными, неподчиненными центральной власти, соверша-
ющимися спонтанно и лишь как бы задним числом обнаружива-
емыми этой центральной инстанцией. Целый ряд стремлений,
настроений, эмоций переживается как что-то, что неожиданно,
как бы извне <напало> на нас, <навязалось> нам, и иногда эта
посторонность их нашему <я> сознается с такой остротой, что
воспринимается как одержимость, как присутствие в нашей ду-
шевной жизни какого-то постороннего, чуждого <нам> существа.
Но, конечно, аналогия переживаний этого рода с рассматрива-
емым типом <впечатлений> лишь неполная: <переживания во
мне>, не будучи <моими> в смысле близости их к моему <я>
или производности от моего <я>, суть все же <мои> в смысле
принадлежности к общему душевному миру, который я называю
<моим>, тогда как <впечатления> как бы принадлежат самой
объективной действительности. Но это различие, значение и
смысл которого мы тотчас же попытаемся уяснить, не устраняет
того факта, что и в лице этих чуждых нам переживаний мы
имеем явления, как бы лишь внешне констатируемые, т. е. что
не все содержания моей душевной жизни суть вместе с тем
переживания моего <я>, не все группируются вокруг личного
центра душевной жизни, а что, наоборот, некоторые из них как
бы выпадают из личного единства и обособляются во что-то
самостоятельное, <независимое от нас>. Остается, таким образом,
вторая сторона <внесубъективности> явлений <вчувствования> -
их определенная не субъективность, принадлежность к предмет-
ным содержаниям. И здесь простое феноменологическое описание
должно ограничиться констатированием очевидного факта:
в явлениях этого рода мы имеем - вопреки нашим обычным
классификациям - явления непосредственного внутреннего
единства переживания с предметным сознанием, и притом
единства не формального, в силу которого предметное сознание
имеет вместе с тем сторону, с которой оно есть переживание, а
материального, в силу которого явления такого рода по своему
содержанию суть неразложимое далее единство или промежу-
Пользуемся здесь удачной терминологией Н. 0. Лосского.
точное состояние между <переживанием> и предметным соз-
нанием; само <переживание> не есть здесь нечто <только субъ-
ективное>, а предметное сознание не есть холодная интеллекту-
альная направленность; мы имеем здесь, напротив, направлен-
ность и предметно-познавательное значение самого
эмоционального переживания, как такового. Наше <впечатление>
есть <чувство>, раскрывающее нам объективное бытие . <Вчув-
ствование> есть в действительности прочувствование,
эмоционально-душевное проникновение в природу объекта, -
переживание, которое, будучи одновременно и субъективно-ду-
шевным явлением, и объективным познанием, возвышается над
самой этой противоположностью и образует явление аш епеп5 .
В этом своеобразном явлении нам не трудно теперь признать
элементарное обнаружение духовной жизни, т. е. того типа
жизни, в котором само существо нашего <душевного бытия> не
есть нечто только субъективное, а укоренено в объективном
бытии или органически слито с ним.
IV
Здесь, в лице этих элементарных, общедоступных и для эмпи-
рической психологии все же столь непостижимых явлений так на-
зываемого <вчувствования"", лежит, быть может рипс1ит 8а11еп8
всего понимания духовной жизни, а тем самым и природы души и
душевной жизни вообще. Обычное представление о душевной
жизни, основанное на резком противопоставлении <внутреннего>
мира - <внешнему>, на понимании душевного бытия как некой
обособленной <субъективной> сферы, как бы замкнутой где-то
<внутри нас>, обнаруживает здесь свою коренную несостоятель-
ность. Поправки, которые мы доселе внесли в это понимание, еще
недостаточны. Мы усмотрели, с одной стороны, своеобразную бес-
конечность или неограниченность, как бы <бездонность> этой субъ-
ективной сферы и, с другой стороны, ее внутреннюю связь с пред-
метным сознанием - связь, в силу которой душевная жизнь как
бы воспринимает и пропускает через себя пучок лучей познава-
тельной направленности на объективное бытие и сливается с этим
пучком, теряя тем свою обособленность. Но неограниченность ду-
шевной жизни сама по себе еще не противоречит ее замкнутости,
поскольку мы можем мыслить ее как неограниченность одного,
именно замкнутого в себе, измерения или состояния бытия, не
соприкасающегося с другими измерениями или областями бытия.
Связь же душевной жизни с предметным сознанием, как бы тесна
она ни была, есть все же нечто лишь добавочное, извне присо-
единенное к собственному существу душевной жизни, как таковой.
Таким образом, бездна, отделяющая <внутренний"" мир от <внеш-
него>, <субъективную жизнь> от объективного бытия, еще не за-
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
полнена, и лишь мимоходом, в кратких намеках нам приходилось
доселе касаться той точки бытия, в которой органически слиты эти
два разнородных начала и образуют первичное единство. В лице
духовной жизни и при том яснее и убедительнее всего в лице эле-
ментарных ее обнаружений - явлений, рассматриваемых нами
под именем <вчувствования> - мы прямо наталкиваемся на эту
точку и воочию имеем ее перед собой.
Мы рассматривали доселе душевную жизнь и ее формирующее
единство как силы, хотя и тесно связанные с предметным сознанием
и сливающиеся совместно с содержаниями последнего в производ-
ное единство <предметного мирка>, но все же лишь ограничива-
ющие, искажающие, видоизменяющие в субъективном направ-
лении слитое с ними начало чистого, объективного знания. В лице
явлений <вчувствования> или, - как мы отныне будем их называть
более подходящим именем, - прочувствования мы имеем
единство жизни и знания совершенно иного порядка - то самое
органическое, первичное единство, которое мы только что усмот-
рели в высшей форме самосознания. Само субъективное пере-
живание, как таковое, есть вместе с тем нечто не только субъ-
ективное, а начало, как бы изнутри озаряющее нас светом знания и
объединяющее нас с объективным бытием. Сама жизнь есть
знание - в этом простом, но трудно усвояемом, при господствую-
щих привычках мысли, факте заключается вся разгадка явлений
прочувствования (как и <духовной жизни> вообще). В лице пере-
живания мы не всегда обособлены от объективного бытия и как бы
замкнуты в призрачной области единичного субъективного <я>.
Если переживание в области чисто-чувственной действительно обо-
собляет отдельные душевные единства друг от друга (об этом под-
робнее ниже), если, далее, переживание, как таковое, само по себе
есть начало субъективности, в смысле обнаружения своеобразной
области бытия - обрисованной нами стихии душевной жизни - то
вместе с тем оно имеет сторону, в которой оно изнутри слито с
объективным бытием и знанием. Уже тот, не раз отмеченный нами
факт, что в лице переживания мы вообще есмы, т. е. что душевная
жизнь есть бытие вообще, содержит указание на сверхиндивиду-
ально-объективную сторону переживания. Ибо, хотя бы все содер-
жание нашей душевной жизни было сплошь субъективным
и индивидуальным, само бытие ее есть нечто сверхиндивидуально-
объективное, означает укорененность ее во всеобъемлющем
единстве абсолютного бытия. Но это различие между бытием и со-
держанием душевной жизни само по себе еще слишком грубо, неа-
декватно выражает органическое единство этой сферы: ибо содер-
жание душевной жизни, как чистого переживания- поскольку мы
строго будем воздерживаться от смысла, в котором мы употребляем
Н 1,шц оо1р[а - говорит Плотин.
слово <содержание> в отношении предметного сознания или бытия
- и есть не что иное, как определенное состояние, т. е. определен-
ный характер внутреннего бытия. Поэтому <субъективность> и
<объективность> переживания не следует размещать как бы по двум
раздельным <частям> переживания - его содержанию и бытию;
напротив, в них надо усмотреть две абстрактно-соотносительные
стороны переживания как некого неразложимо-первичного
единства. Душевная жизнь <субъективна> в том смысле, что она не
тождественна самому абсолютному бытию в его абсолютной акту-
альности, в его в себе сущей бесконечной полноте и самодовлении,
а есть лишь низшая форма бытия, отмеченная изображенными нами
чертами стихийности и потенциальности; но она же объективна,
поскольку она вся целиком есть все же форма того же абсолютного
бытия и, в качестве таковой, изнутри, в своем собственном суще-
стве объединена со всем бесконечным богатством объективного
бытия, вырастающем на почве абсолютного всеединства. <Пе-
реживать>, <чувствовать> значит не только <быть в себе>, как бы
жариться в собственном соку отрешенной субъективности; это
значит вместе с тем быть во всем, быть изнутри погруженным
в бесконечный океан самого бытия, т. е. это значит переживать и
все остальное на свете. Эту своеобразную сторону переживания,
в силу которой можно вообще переживать что-либо т. е. в силу
которой переживание может иметь объект (а не только быть
переживанием самого себя), надо просто констатировать как
первичный факт, а не игнорировать или отрицать за ее несоот-
ветствие нашим теориям и понятиям. В силу этой своей <объектной>
или познавательной стороны переживание есть, по существу, нечто
большее, чем субъективное <едушевное> состояние: оно есть именно
духовноесостояние как единство жизни и знания. <Пережить>, <про-
чувствовать> что-либо значит знать объект изнутри, в силу своей
объединенности с ним в общей жизни, это значит внутренне пребы-
вать в том надындивидуальном единстве бытия, которое объединя-
ет <меня> с <объектом>, изживать само объективное бытие.
Понятие этого живого знания как знания-жизни, как транссубъ-
ективного исконно-познавательного надындивидуального пе-
реживания столь же важно в гносеологии как и в психологии. При
свете этого понятия мнение об исключительной субъективности и
замкнутости душевной жизни обнаруживается как слепой предрас-
судок. Внутренний, как бы подземный мир наших переживаний не
есть подземная тюрьма, в которой мы отрезаны от внешнего мира.
Именно потому, что этот подземный мир есть не какой-то
ограниченный, замкнутый снизу колодезь, а имеет бесконечную
глубину, в нем как бы открываются ходы, соединяющие его изнутри
с другими подземными кельями, и эти коридоры сходятся на неко-
0 гносеологическом его значении см.: <Предмет знания>, гл. XII.
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
полнена, и лишь мимоходом, в кратких намеках нам приходилось
доселе касаться той точки бытия, в которой органически слиты эти
два разнородных начала и образуют первичное единство. В лице
духовной жизни и при том яснее и убедительнее всего в лице эле-
ментарных ее обнаружений - явлений, рассматриваемых нами
под именем <вчувствования> - мы прямо наталкиваемся на эту
точку и воочию имеем ее перед собой.
Мы рассматривали доселе душевную жизнь и ее формирующее
единство как силы, хотя и тесно связанные с предметным сознанием
и сливающиеся совместно с содержаниями последнего в производ-
ное единство <предметного мирка>, но все же лишь ограничива-
ющие, искажающие, видоизменяющие в субъективном направ-
лении слитое с ними начало чистого, объективного знания. В лице
явлений <вчувствования> или, - как мы отныне будем их называть
более подходящим именем, - прочувствования мы имеем
единство жизни и знания совершенно иного порядка - то самое
органическое, первичное единство, которое мы только что усмот-
рели в высшей форме самосознания. Само субъективное пере-
живание, как таковое, есть вместе с тем нечто не только субъ-
ективное, а начало, как бы изнутри озаряющее нас светом знания и
объединяющее нас с объективным бытием. Сама жизнь есть
знание - в этом простом, но трудно усвояемом, при господствую-
щих привычках мысли, факте заключается вся разгадка явлений
прочувствования (как и <духовной жизни> вообще). В лице пере-
живания мы не всегда обособлены от объективного бытия и как бы
замкнуты в призрачной области единичного субъективного <я>.
Если переживание в области чисто-чувственной действительно обо-
собляет отдельные душевные единства друг от друга (об этом под-
робнее ниже), если, далее, переживание, как таковое, само по себе
есть начало субъективности, в смысле обнаружения своеобразной
области бытия - обрисованной нами стихии душевной жизни - то
вместе с тем оно имеет сторону, в которой оно изнутри слито с
объективным бытием и знанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35