Здесь есть сознание столкновения двух сил - хаотичес-
кой и оформляющей или сдерживающей, - но нет сознания стол-
кновения двух властей, двух центральных направляющих
инстанций. Напротив, когда в порыве самоотвержения или муже-
ства мы преодолеваем, так сказать, само <разумное> чувство са-
мосохранения, мы имеем сознание, что побеждаем не бесформен-
ные, хаотические силы в нас, а именно нас самих, наше низшее
<я>, которое само боится, протестует против боли, лишений, опас-
ности и т. п. Действуя вопреки нашему низшему, элементарному
<я>, мы сознаем здесь вместе с тем свободную, победоносную силу
в нас центральной управляющей инстанции еще более глубокого
порядка: здесь переживается именно столкновение двух <я> и побе-
да высшего из них над низшим. Во-вторых, не нужно думать, что
своеобразие переживаний такого рода определено исключительно
сознанием высшей ценности побеждающего мотива, чисто интел-
., лектуально-этическим отношением к нему. Мать, в заботах о ре-
бенке преодолевающая все свои естественные стремления к свобо-
де, покою, здоровью и пр., солдат, идущий в атаку, а тем более
человек, спокойно выносящий боль при выдергивании зуба или
: подавляющий в себе ради спокойствия и упорядоченности жизни
какое-нибудь естественное, но вредное влечение - по общему
правилу совсем не переживают сознания <этической ценности> или

<идеальности> побеждающего мотива. Наоборот, в чистом виде са-
мопреодоление такого типа носит, в известном смысле, еще совер-
шенно непосредственный, внеразумный характер. Здесь нет - или
по крайней мере может не быть - специфического переживания
долга, высшей обязанности, нет никакого сознания абсолютного,
, сверхиндивидуального значения побеждающей инстанции, и
именно в этом заключается специфическая особенность этого са-
мопреодоления и его отличие от самопреодоления высшего типа,
.к которому мы перейдем тотчас же ниже. Характерное сознание
победы <высшей> инстанции над <низшей> имеет здесь совсем не
этический смысл (такого рода этическая оценка может здесь быть
лишь внешним сопутствующим моментом), а смысл исключитель-
но психологически-онтологический: мы имеем сознание власти бо-


С. Л. франк

ДУША ЧЕЛОВЕКА

лее глубокой, внутренней, духовной инстанции в нас самих над
формирующим слоем менее глубоким, более стихийным и непос-
редственным. Если представить себе символически душевную
жизнь в виде конуса, обращенного вершиной вниз, вглубь, то внеш-
няя его сторона (его обращенное наружу основание) имеет
периферию и центр, который в свою очередь связан с более глу-
боким центром - лежащей в глубине вершиной конуса. В таком
случае описываемое явление самоопределения имеет характер
зависимости внешнего центра - центра горизонтальной плоскости
- от сил, идущих из глубины, по вертикальному направлению.
При этом, однако, более глубокий центр сознается тоже лишь как
эмпирическая инстанция нашего индивидуального <я>. Одно <я>
преодолевается другим <я>, одно <хочу> - другим, более глубоким
и центральным <хочу>; и если первое <хочу> <должно> подчиниться
второму, второе есть все же само по себе, по характеру своего
действия и переживания также лишь фактическая, личная сила
хотения, а не идеальная мотивация долга.

Этим намечены два формирующих центральных единства
душевной жизни, которые мы будем называть по преобладающим
моментам их переживания - чувственно-эмоциональным и свер-
хчувственно-волевым. Механизм действия чувственно-эмоцио-
нального единства был уже нами прослежен: живя в сфере чув-
ственных впечатлений-ощущений и слитных с ними эмоциональ-
ных переживаний, низшее единство пластически организует эту
стихию душевной жизни через непосредственные оценки-стрем-
ления, укрепляющие в душевной жизни и привлекающие в нее
<желательное>, <приятное> и ослабляющие и отталкивающие
<нежелательное>, <тягостное>. Здесь, как и во всякой душевной
жизни, конечно, присутствует волевой элемент, именно в лице
оценок-стремлений; но здесь нет того, что можно было бы в стро-
гом смысле слова назвать волей. Ибо волевой элемент есть здесь
лишь неотделимый ингредиент чувственно-эмоционального
переживания; формирующее волевое .единство как бы совершенно
имманентно формируемому стихийному материалу, и его дейст-
вие как бы предопределено слитым с ним душевным материалом
ощущений и эмоций. Это есть - выражаясь в терминах древней
психологии - <растительно-животная> или <низменно-вожделе-
ющая> душа человека, которая, не будучи внешне-детермини-
рованным механизмом, а будучи активной формирующей энте-
лехией, все же всецело прикреплена к чувственному материалу
и выражает низшую, зависимую от тела сторону душевного
единства. Это есть то, что обычно обозначается как <власть
плоти> над человеком. <Власть плоти> не есть, конечно, ме-
ханическое влияние тела как материи. Наша зависимость от
голода и жажды, от полового чувства, от страха и т. п. есть,
конечно, чисто душевное явление, и притом не механический



ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ

продукт физических раздражений, а внутренняя, спонтанная
реакция волевого единства в нас на эти раздражения. Но при
наличности данного направления оформляющей активности, ха-
рактер целостного переживания предопределен самим оформля-
емым чувственным материалом; в этом смысле человек, именно
в качестве внутренне-спонтанного, но подавленного существа,
есть раб своего тела (не будучи его слепым механическим про-
дуктом или отражением). Но именно это сознание подчиненного,
рабского характера этого низшего, <соматического> единства ду-
шевной жизни (сознание, которое есть у всякого разумного
человека, совершенно вне отношения к его этическому или рели-
гиозному миросозерцанию), непосредственно свидетельствует,
что активное единство <души> не исчерпывается этой низшей

энтелехией. В лице самопреодоления, переживания <мужества>
или <силы воли> мы имеем непосредственное проявление второго,
высшего сверхчувственно-волевого единства души. Это единство
есть то начало в нас, которое в собственном смысле слова зовется
волей. О нем гласит мудрое слово Гете:

Над силой той, что естество связует,
Себя преодолевший торжествует :

Человек не есть раб своего тела. Его <плоть>, соматическая
энтелехия его чувственно-эмоциональной души есть в нем, правда,
могущественная и часто угрожающая ему и подавляющая его сила,
но все же сила, с которой он может бороться; и на высших ступенях
духовного освобождения и святости она есть - как говорил тонкий
психолог и виртуоз борьбы с плотью, Св. Франциск Ассизский -

лишь <брат осел>, которого человек может по желанию и укрощать,
и миловать. Здесь нам нет надобности пускаться в споры о том,
свободна ли эта воля, которая властвует над органическим душев-
ным существом человека; ибо решение здесь, очевидно, зависит от
того, что мы будем разуметь под свободой. Существенно лишь, что
действие этой высшей центральной инстанции не зависимо от чув-
ственного материала душевной жизни и от предопределенного пос-
ледним действия чувственно-эмоциональной души и, по существу,
предназначено для противодействия последней. Механизм ее фор-
мирующей действенности состоит не из первичных оценок-стрем-
лений, как непроизвольных реакций на чувственное переживание,
а из высших наслоящихся на эту элементарную область актов пред-
почтения или выбора, как активного вмешательства в естествен-
иую целестремительность соматической энтелехии и противо-
действия ей. Как бы ни было, в свою очередь, в другом отношении

Уоп (1ег Сеч/аИ, <Не а11е е>еп Ып(1е1,
ВеГгеП бег МепсЬ йсЬ, йег 5!сЬ йЬепип?1е1 (<01е СеЬе1шшйе>).

ДУША ЧЕЛОВЕКА

ЧАСТЬ II, КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ

предопределено направление этой высшей целестремительной
силы, оно не предопределено соматически, не зависит от чувст-
венно-органической стороны душевной жизни, а есть обнаружение
силы именно высшего порядка. Переживания такого рода, как <му-
жество>, <самопреодоление>, <сила воли> - как бы их ни харак-
теризовать и называть - во всяком случае не подходят под тип
<эмоций> в духе теории Джемса-Ланге: они суть не непроизволь-
ные волнения, слитые с органическими ощущениями и выража-
ющие телесное самочувствие, а, напротив, одоление таких вол-
нений или противоборство им. Это утверждение есть не ме-
тафизическая догадка о каком-то скрытом, недоступном, лишь
предполагаемом начале, а простое констатирование опытно дан-
ного своеобразия душевного переживания. Единство сверхчувст-
венной воли как направляющего начала есть такая же опытная
черта переживаний определенного рода, как единство элементар-
ной целестремительности или бесформенное единство душевной
жизни вообще. Напротив, признанию этого очевидного факта пре-
пятствует лишь произвольная метафизическая теория - либо
в форме пресловутой <психической атомистики> отрицающая во-
обще наличность центрального единства душевной жизни, либо
в форме материалистического параллелизма утверждающая недо-
казуемую универсальную зависимость всех явлений и сторон ду-
шевной жизни от единичных телесных процессов. В противопо-
ложность этим предвзятым теориям, воля - не как таинственная
обособленная <сущность>, а как формирующее единство целест-
ремительной действенности, по направлению своему не связанное
с ходом чувственно-эмоциональной душевной жизни, а противос-
тоящее и противодействующее ему, - есть просто факт, который
можно объяснять как угодно, но которого нельзя отрицать. Вме-
шательство воли, как направляющего единства, характеризуется
совершенно специфическим переживанием, которое Джемс до-
вольно удачно выразил как <действие по линии наибольшего
сопротивления>, как соучастие особого центрального элемента
<усилия>, дающего в борьбе мотивов перевес слабейшей, вне его
соучастия, стороне. Нужно поистине быть ослепленным предвзя-
тыми механистическими теориями, чтобы отрицать столь оче-
видное и существенное данное самонаблюдения.

V

Но мы уже отметили мимоходом, что этой второй, высшей
энтелехией, которую мы назвали сверхчувственно-волевой, так-
же еще не исчерпывается сложная иерархия в составе фор-
мирующего единства души. Третьей и наивысшей инстанцией
этой иерархии является направляющее начало, которое можно
назвать идеально-разумным или духовным. Его ближайшим пока-



зателем служат переживания нравственного порядка, своеоб-
разие самопреодоления из сознания долга, веления абсолютной
идеи в нас . Канту принадлежит великая заслуга первого ука-
зания на своеобразие этого душевного переживания: в нем мы
сознаем идеальную мотивированность, противостоящую всем эм-
пирическим силам и инстанциям нашего <я> и вместе с тем не
отрешенную от нас, а тождественную нашему самому глубокому,
<чистому> или <идеальному> <я>. Однако Кант при этом интел-
лектуализировал характер переживания, превратив <веление дол-
га> как бы в чисто теоретическое сознание идеи и единственным
психологическим двигателем этого сознания признав холодное
<чувство уважения> к идее. Этим нравственная воля была лишена
своего конкретного значения активно-направляющей силы и пре-
вращена в абстрактное начало долженствования> или <закона>;
и возможность реальной действенности и победоносности этого
долженствования осталась сама лишь <этическим постулатом>,
не получив конкретного психологического объяснения. Непред-
взятое наблюдение должно признать идеальную или духовную
волю началом менее холодно-возвышенным, но гораздо более
.интимным, действенным и конкретным.

Существо этого своеобразного переживания состоит в том, что
, направляющая сила некой центральной инстанции в нас сознается,

как сила абсолютная, как сверхиндивидуальная авторитетность
: и мощность, которая вместе с тем не порабощает извне наше <я>,
а действует через самый глубокий центр нашей душевной жизни
1.11 потому переживается как совершенно свободное действие.
В отношении низших инстанций нашего душевного существа эта
;; сила принимает характер долженствования, принудительного не-
1 оспоримого веления, <категорического императива>; но это есть
"Лишь одностороннее, производное ее определения. Сама в себе,
или в отношении проявляющейся в ней высшей формирующей
инстанции она есть не веление, долг, закон, а абсолютное творче-
ское начало. <Я должен> есть, собственно, бессмысленное слово-
сочетание, поскольку мы не различаем разных инстанций нашего
я>, - ибо никакая власть не может повелевать себе самой; и когда
человек переживает сознание <я должен>, он, собственно, внут-
ренне говорит себе самому: <ты должен>, он повелевает некой
.низшей инстанции в себе. Но поскольку мы оставим в стороне эту
обращенность к низшей инстанции, действенность самой высшей
инстанции столь же неточно выражается моментом <должен>, как
и понятием чистого, своевольного <хочу>. Существо самого пере-
живания заключается в сознании действенной силы, по характеру
возвышающейся над противоположностью между <должен> и <хо-
чу>. Это есть свободное хотение без всякого элемента своеволия,
э> напротив, с сознанием идеальной невозможности иного хо-
ния - хотение, в отношении которого абсолютная необходи-

ДУША ЧЕЛОВЕКА

мость и абсолютная свобода есть именно одно и то же: ибо, с одной
стороны, хотение вытекает из глубочайшего центра нашего <я>
и потому совершенно свободно и, с другой стороны, это <я> есть
здесь уже не какая-либо ограниченная реальная инстанция, а тож-
дественно некой абсолютной и изначальной действенной первоос-
нове, которая не может колебаться и иметь разные хотения, а в хо-
тении йЬторой выражена лишь ее собственная неизменная и уни-
версальная сущность. <Я так хочу, я должен, я не могу иначе -
ибо я, в своей последней глубине, и есмь та сила, которая здесь во
мне сказывается, и которая потому обладает для меня абсолютной
и непререкаемою мощностью и авторитетностью> - так можно бы-
ло бы приблизительно описать переживание высшего, идеального
формирующего единства в нас. Если ближайшим образом это
переживание характерно для области так называемой <нравствен-
ности>, т. е. для идеального нормирования поведения и отношений
к людям, то оно отнюдь не есть исключительное достояние одной
лишь последней. Оно имеет место всюду, где мы сознаем сверх-
эмпирическую, сверхиндивидуальную инстанцию нашего <я>,
в форме <призвания>, Сократова <демона>, всякого высшего <го-
лоса> в нас. Художник, которого влечет властное призвание
творить образы, хотя бы осуществление этого призвания требовало
жестокости и безучастия к ближним, и притом творить в опреде-
ленном направлении, пренебрегая всеми установившимися среди
людей мерилами и оценками, - мыслитель, который чувствует не-
обходимость поведать истину, непосредственно открывшуюся ему
и как бы через посредство его ума влекущуюся к самораскрытию
- государственный деятель, сознающий себя призванным вести
людей к ему одному открытой цели, - святой, услышавший голос,
влекущий его к подвижничеству, - даже влюбленный, в душе ко-
торого любовь раскрылась как великая сила, озаряющая всю его
жизнь, и дарующая ей смысл, - все они переживают действия
высшего, духовного или идеально-разумного единства своего <я>
не иначе и не в меньшей мере, чем человек, подчиняющийся тре-
бованию нравственного Добра.

Это переживание и обнаруживающееся в нем высшее или глу-
бочайшее существо души мы исследуем позднее с той его стороны,
с которой оно есть живое знание или откровение в широком смысле
слова. Здесь мы берем его - в общей связи нашего изложения
лишь со стороны его значения как показателя действенной
формирующей инстанции нашей душевной жизни. В этом отно-
шении мы имеем здесь дело с формирующей инстанцией очевидно
совершенно особого порядка. Чисто феноменологически она явно
отлична как от чувственно-эмоциональной, соматической энте-
лехии нашей душевной жизни, так и от центральной инстанции
воли в узком смысле слова. Низшее единство нашего <я>, как было
указано, через чувственный материал душевной жизни связано



ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ

! с единичным телом и переживается лишь как направляющая и
охраняющая сила психофизической животной особи. Сверхчувст-
венно-волевое единство есть уже некоторая свободная, внутренняя
сила самопреодоления, некое высшее <я>, которое, однако,
переживается все же как стихийная сила высшего <побуждения>,

как относительная центральная власть субъективного порядка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35