<Низшая> и <высшая"" часть души, будучи разнородными
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
и относительно самостоятельными формирующими центрами, су-
ть все лишь производные центры, передаточные инстанции не-
которого более глубокого, связующего их первичного единства,-
подобно тому, например, как в здоровом государственном ор-
ганизме самая ожесточенная борьба партий или общественных
слоев выражает лишь внутреннее трение многообразных сил,
совместно коренящихся в единстве национального или государ-
ственного целого.
Непрерывность и целостность душевной жизни, которую мы
ранее уяснили в отношении стихии или материала душевной
жизни, обнаруживается, таким образом, и как существенная черта
ее формы или формирующего начала. Эта целостность конкретно
совместима даже с величайшей раздробленностью, с острейшим
противоборством относительно самостоятельных формирующих
центров; и для конкретной душевной жизни столь же характерно
как невыразимое глубочайшее единство нашего формирующего
<я>, так и присущая ему природа неустанной внутренней борьбы
разнородных начал, внутреннего самопреодоления. В конкретной
душевной жизни глубина и актуальность этого последнего единства
личности измеряется скорее именно остротой и осознанностью
внутренней борьбы, интенсивностью духовного развития в форме
самопреодоления и самоподъятия, чем совершенной мирностью и,
так сказать, гладкостью душевной гармонии, которая в боль-
шинстве случаев есть лишь показатель слабости, неактуализован-
ности формирующей энергии душевного единства. Благополучный
обыватель, <всегда довольный сам собой, своим обедом и женой> -
есть существо менее целостное, менее оформленное внутренним
единством души, чем грешник, внутренне раздираемый борьбою
между плотью и духом. Ибо сама эта борьба есть свидетельство
страстной, интенсивной энергии самооформления, стремления
к высшему единству; и сами борющиеся разнородные начала обна-
руживают свое внутреннее единство именно в единстве объемлю-
щей их борьбы, направленной на гармоничное слияние их, на ус-
тановление нормального равновесия между ними на почве глубо-
чайшей объединяющей их формообразующей основы.
Если, таким образом, целостная непрерывность одинаково ха-
рактерна и для материала, и для формирующей силы душевной
жизни, то она проникает, наконец, - как это уже было отмечено -
в само отношение между формой и материалом душевной жизни.
При всей глубочайшей разнородности между стихией душевной
жизни в ее чистом виде, как бесформенным хаосом душевного
бытия, и вышей духовной формирующей силой душевного
единства - между ними нет абсолютно непроходимой грани, кото-
рая не допускала бы незаметного, постепенного перехода от одного
Иачала к другому. Напротив, мы видели, что элементарное, чувст-
венно-эмоциональное целестремительное единство формирующей
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
силы - это низшая инстанция или ступень формирующего
единства вообще - непосредственно примыкает к общему, неопре-
деленно-бесформенному динамизму самой стихии душевной жизни
и слито с ним так тесно, что может быть лишь абстрактно отделено
от него. Но тем самым - в силу намеченной непрерывности связи
между низшим и высшим формирующим центром - формирующая
сила души вообще через низшую свою инстанцию как бы слита
с формируемым материалом и переливается в него, - чем отнюдь
не уничтожается принципиальная противоположность между нача-
лами формы и материи в душевной жизни. Ту же самую непрерыв-
ность между разнородными началами формы и материи душевной
жизни можно было бы уяснить со стороны момента единства, прису-
щего каждому из них: при всей противоположности между бесфор-
менным единством душевной жизни, как таковой, и действенно-
формирующим единством души, как актуального центра целест-
ремительных сил, одно незаметно переходит в другое или сливает-
ся с другим. С одной стороны, единство души, как мы видели, не есть
абсолютное единство, исключающее многообразие, а выражается
лишь в объединенности производных, разнородных и противоборст-
вующих формирующих сил; в этом смысле оно как бы носит на себе
отпечаток хаотичности, потенциальности, жизненно-динамическо-
го, никогда не законченного характера самой стихии душевной
жизни; и, с другой стороны, единство самой этой стихии, несмотря
на всю свою бесформенность, есть все же потенция чистого или
строжайшего единства - как бы лишь слабейшая, минимальная,
совершенно общая оформленность или объединенность самого ма-
териала душевной жизни.
Доселе, следуя общему пониманию существа душевной жизни,
мы рассматривали душу или единство душевного бытия лишь как
формирующую силу, т. е. лишь как начало действенности или
жизни. Мы по-прежнему только мимоходом касались момента соз-
нания в собственном смысле слова, в его характернейшем прояв-
лении как предметного сознания, в котором обычно усматривается
существенный отличительный признак душевной жизни и души.
Теперь пора обратиться к рассмотрению этого момента как в его
собственной общей природе, так и в составе конкретного душевного
бытия, под действием формирующей силы индивидуальной души.
Глава VI
ДУША КАК НОСИТЕЛЬ ЗНАНИЯ
В лице предметного сознания - предварительная характе-
ристика которого уже была дана выше, в гл. II-и его конечной
цели или завершающей формы - объективного знания - мы
имеем совершенно новую, инородную всему доселе рассмотрен-
ному, сторону душевной жизни и души. Доселе мы изучали
душевную жизнь как некую самостоятельную, замкнутую в себе
область бытия, как самобытную стихию внутреннего пережи-
вания. Но такое понимание может иметь значение лишь необ-
ходимой предварительной абстракции. Конкретно душевная
жизнь неразрывно слита с предметным сознанием, в лице ко-
. торого само существо душевной жизни обнаруживается как
потенция познавательной направленности на запредельное ей
объективное бытие. В конкретном человеческом бытии внут-
ренний мир переживания не только всегда сопровождается пред-
метным сознанием как отношением познавательного обладания
объективным миром или стремления к такому обладанию, но
и есть не что иное, как лишь отправная или опорная точка
для осуществления этого отношения. Пользуясь приведенным
уже в своем месте сравнением предметного сознания с пучком
лучей, освещающим некоторую область бытия, мы могли бы
сказать, что душевная жизнь, как мы ее доселе рассматривали,
есть стихия внутреннего горения; но это пламя душевной жизни
есть лишь субстрат, который конкретно обнаруживает свою при-
роду не только в моменте внутреннего горения, но и в моменте
света как специфического отношения озарения окружающего
бытия и тем самым слитности с этим бытием через это свое
лучеиспускание. С этой своей стороны душевная жизнь не есть
вообще какая-либо замкнутая в себе область бытия: она есть,
наоборот, своеобразное начало, специфическая природа которого
состоит именно в функции направленности, познавательной ус-
тремленности на объективное бытие, как бы в идеальной слит-
ности с запредельным себе миром; она есть пучок лучей, суще-
.ство которого и заключается именно в преодолении грани, отде-
ляющей сам источник горения от окружающего его бытия, в жи-
вом познавательном соприкосновении со всем, запредельным
душе, и в идеальном впитывании или включении его в себя.
Будучи таким живым отношением направленности на объек-
тивное бытие, конкретная душевная жизнь поэтому неразрывно
слита с открывающимися ей в этой направленности предметными
содержаниями, и лишь с помощью как бы насильственной абст-
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ракции мы могли доселе игнорировать эту теснейшую, неразрыв-
ную связь и рассматривать душевную жизнь как самодовлеющую,
обособленную от всего иного внутреннюю стихию. Поэтому и фор-
мирующая сила души, как творческого целестремительного
единства, конкретно направлена не на обособленную стихию ду-
шевных переживаний, как таковых, а на полноту душевной жизни
в связи с познавательным обладанием предметными содер-
жаниями и тем самым на сами предметные содержания, поскольку
они через отношения познания соприкоснулись с душевной
жизнью и как бы вошли в круг ее бытия или в сферу ее влияния.
То, что нам <нравится> и <не нравится>, <приятно> и <тягостно>,
притягательно для нас или отталкивает нас, к чему мы стремимся
и от чего отвращаемся, - и что через эти отношения оценки,
стремления, отбора формируется в нас в некое единство личнос-
ти,- не есть явления чистого переживания, как такового, а именно
слитые с переживаниями предметные содержания. Мы любим и не-
навидим, признаем и отвергаем, действенно привлекаем к себе или
отталкиваем от себя, осуществляем или разрушаем известные
объекты, предметы или предметные состояния, формирующая сила
души, создающая внутренний фонд нашей личности, имеет, таким
образом, своим материалом всегда конкретную душевную жизнь,
как стихию переживаний, слитых с раскрывающимися в них от-
резками объективного бытия, - пламя душевного света в единстве
с озаренной им и как бы соединившейся с ним в этом озарении
сферой предметных содержаний.
Для абстрактного анализа это единство распадается, однако,
на две стороны: на момент самого света познавательной направ-
ленности или на осуществление в душевной жизни его, как тако-
вого, в его чистой, собственной природе, - и на соучаствующее
в этом осуществлении то ограничивающее и искажающее, то обо-
гащающее и углубляющее влияние самого процесса горения, т. е.
самой душевной жизни, как стихии чистого переживания и управ-
ляющего ею формирующего единства.
В описании первой стороны - предметного сознания, как тако-
вого - мы можем быть кратки, отчасти ограничиваясь лишь необ-
ходимыми дополнениями к тому, что было о нем сказано выше
в предварительной его характеристике (гл. II), отчасти просто ссы-
лаясь на итоги теории знания, которая имеет своей задачей именно
исследование природы и условий возможности предметного соз-
нания, как познавательного раскрытия объективного бытия для
индивидуального субъекта, т. е. для носителя личного сознания.
Теория знания показывает нам, что то, что мы называем
<объективным бытием>, есть система содержаний, мыслимых в сос-
таве сверхвременного всеединства. Познавать - во всех областях
познания - значит связывать имманентный чувственный ма-
териал познания - переживания, в лице ощущений и образов, -
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
сосверхвременным всеединством или усматривать в этом материале
следы системы всеединства. Всякое познание есть суждение или
подведение <данного> под систему понятий; понятия же (мыслимые
содержания) суть определенности, т. е. вневременные единства
(идеи), а система понятий есть в конечном счете обнаружение не-
прерывного единства многообразия в абсолютном всеединстве.
<Познать> что-либо значит найти его место в этом всеединстве,
усмотреть его в составе вечного всеобъемлющего единства бытия.
Поэтому процесс познавания есть процесс приобщения сознания
к сверхвременному всеединству
Ближайшее условие возможности познания легко уясняется из
намеченной нами природы душевной жизни. Мы видели, что ду-
шевная жизнь по самому существу своему потенциально едина
и невременна, или - что то же самое - потенциально объемлет
все бытие в смысле способности расширяться до бесконечности и
возвышаться над временем и всяким раздробленным многооб-
разием, всякой ограниченностью частного содержания. Но мы
видели также, что переживание, хотя и будучи такой потенцией,
само по себе строго отлично от знания как актуального обладания
сверхвременным всеединством. Отсюда ясно, что познавание есть
не что иное как актуализация потенциального единства душевной
жизни, ее невременности и неограниченности, - превращение их
в актуальное единство, в актуальную сверхвременность и беско-
нечность. Но душевная жизнь сама по себе есть потенция лишь
в пассивном смысле слова, в смысле материала, способного
к формированию или развитию, но никак не в смысле самой
активной способности этого формирования. Как в области чистого
переживания или душевного бытия, как такового, мы должны были
усмотреть особую формирующую инстанцию <души"", логически
отличную от (формируемого ею материала (хотя конкретно тесно
с ним слитую), так и в области познавательной стороны душевной
жизни, или ее предметного сознания мы должны - и здесь это
выступает еще гораздо отчетливее - признать такую особую,
формирующую или актуализирующую инстанцию. Природа самой
этой инстанции сама по себе, в чистом, отвлеченном ее существе,
есть нечто столь первичное и простое, что ее можно только просто
констатировать, обнаружить, но нельзя в собственном смысле
описать. Это есть как бы чистый свет знания, идеальная озарен-
ность или прозрачность бытия, его абсолютная самопроникнутость
и самоявственность, - специфическое первичное идеальное нача-
ло знания или разума, которое должно быть уловлено во всем его
своеобразии как некий абсолютно первичный момент, ни откуда
не выводимый и не сравнимый ни с каким реальным отношением
или действием. Как бы трудно ни было уловить и фиксировать это
Подробнее об этом см.: <Предмет знания>, в особенности ч. 1 и II.
ДУША ЧЕЛОВЕКА
начало само в себе, в его абсолютной самодовлеющей природе, -
конкретно, в составе живой личной душевной жизни, мы непос-
редственно замечаем присутствие или соучастие его, как момента
света сознания, отличного от имманентного переживания, как та-
кового, - так же, как в пламени начало света отлично от самого
процесса горения или внутреннего жара.
При всей слитности этого специфического начала с душевной
жизнью, оно не только логически отлично от переживания, как
такового, но в известном смысле даже противоположно ему и на-
ходится в отношении противоборства к нему, как это уже было
отмечено выше, в гл. II. Поэтому его господство или присутствие
в конкретной душевной жизни поддерживается особой душевной
силой, особым специфическим волевым напряжением, которое на-
зывается вниманием. Внутреннюю природу внимания, как особого
душевного состояния, так же трудно наметить в ее собственном
существе, как легко описать сопутствующие ему характерные ду-
шевные и даже физиологические явления. Внимание по собствен-
ной своей природе есть то состояние направленности, <сосредото-
ченности>, преобразования потенциального, хаотического
единства переживания в строгое, оформленное единство сознания,
то состояние невыразимой <самоподобранности> и внутренней
интегрированности, через посредство которого потенция душевной
жизни именно и приобщается к свету знания, делается способной
быть его носителем и обладателем. Внимание, как известно, может
быть произвольным и непроизвольным. Но совершенно независимо
от этой своей подчиненности волевым движениям - то стихийно-
импульсивного, то центрально-формирующего порядка - оно са-
мо в себе, как особое переживание, есть волевое усилие или на-
пряжение, правда, совершенно своеобразного характера: оно есть
действенность, направленная на общее формальное состояние ду-
шевной жизни, как бы чисто централизующая или интегрирующая
сила душевной жизни, имеющая назначение выдвинуть в ней мо-
мент <сознания> или <сознательности>. Особенно важно в этом
отношении, что всякое практическое самообладание и самопрео-
доление осуществляется через посредство централизующей силы
внимания, как это тонко подметил Джемс.
Но в чем бы ни заключалась природа внимания как пере-
живания или формирующей силы, его действие - или его при-
рода как носителя предметного сознания - состоит в том, что
в нем самодовлеющий хаос душевной жизни преобразуется в пу-
чок лучей, направленных во вне, как бы выпускает из себя
щупальца, через посредство которых субъект душевной жизни
соприкасается с объективным миром или - что то же самое -
возвышается до соучастия в сверхвременном единстве бытия.
Отправной или опорной точкой этой специфической актуали-
зации или саморасширения душевного бытия служит, как было
...
т:
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
указано, чувственный материал в лице ощущений и образов.
Момент самого движения от ощущений к идеальному единству,
незаконченное пребывание как бы на полпути между отправной
я конечной точкой есть то состояние предметного сознания,
которое зовется мыслью (и которое может иметь разные степени
актуализованности или потенциальности, смотря по близости
или отдаленности от своей конечной цели).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
и относительно самостоятельными формирующими центрами, су-
ть все лишь производные центры, передаточные инстанции не-
которого более глубокого, связующего их первичного единства,-
подобно тому, например, как в здоровом государственном ор-
ганизме самая ожесточенная борьба партий или общественных
слоев выражает лишь внутреннее трение многообразных сил,
совместно коренящихся в единстве национального или государ-
ственного целого.
Непрерывность и целостность душевной жизни, которую мы
ранее уяснили в отношении стихии или материала душевной
жизни, обнаруживается, таким образом, и как существенная черта
ее формы или формирующего начала. Эта целостность конкретно
совместима даже с величайшей раздробленностью, с острейшим
противоборством относительно самостоятельных формирующих
центров; и для конкретной душевной жизни столь же характерно
как невыразимое глубочайшее единство нашего формирующего
<я>, так и присущая ему природа неустанной внутренней борьбы
разнородных начал, внутреннего самопреодоления. В конкретной
душевной жизни глубина и актуальность этого последнего единства
личности измеряется скорее именно остротой и осознанностью
внутренней борьбы, интенсивностью духовного развития в форме
самопреодоления и самоподъятия, чем совершенной мирностью и,
так сказать, гладкостью душевной гармонии, которая в боль-
шинстве случаев есть лишь показатель слабости, неактуализован-
ности формирующей энергии душевного единства. Благополучный
обыватель, <всегда довольный сам собой, своим обедом и женой> -
есть существо менее целостное, менее оформленное внутренним
единством души, чем грешник, внутренне раздираемый борьбою
между плотью и духом. Ибо сама эта борьба есть свидетельство
страстной, интенсивной энергии самооформления, стремления
к высшему единству; и сами борющиеся разнородные начала обна-
руживают свое внутреннее единство именно в единстве объемлю-
щей их борьбы, направленной на гармоничное слияние их, на ус-
тановление нормального равновесия между ними на почве глубо-
чайшей объединяющей их формообразующей основы.
Если, таким образом, целостная непрерывность одинаково ха-
рактерна и для материала, и для формирующей силы душевной
жизни, то она проникает, наконец, - как это уже было отмечено -
в само отношение между формой и материалом душевной жизни.
При всей глубочайшей разнородности между стихией душевной
жизни в ее чистом виде, как бесформенным хаосом душевного
бытия, и вышей духовной формирующей силой душевного
единства - между ними нет абсолютно непроходимой грани, кото-
рая не допускала бы незаметного, постепенного перехода от одного
Иачала к другому. Напротив, мы видели, что элементарное, чувст-
венно-эмоциональное целестремительное единство формирующей
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
силы - это низшая инстанция или ступень формирующего
единства вообще - непосредственно примыкает к общему, неопре-
деленно-бесформенному динамизму самой стихии душевной жизни
и слито с ним так тесно, что может быть лишь абстрактно отделено
от него. Но тем самым - в силу намеченной непрерывности связи
между низшим и высшим формирующим центром - формирующая
сила души вообще через низшую свою инстанцию как бы слита
с формируемым материалом и переливается в него, - чем отнюдь
не уничтожается принципиальная противоположность между нача-
лами формы и материи в душевной жизни. Ту же самую непрерыв-
ность между разнородными началами формы и материи душевной
жизни можно было бы уяснить со стороны момента единства, прису-
щего каждому из них: при всей противоположности между бесфор-
менным единством душевной жизни, как таковой, и действенно-
формирующим единством души, как актуального центра целест-
ремительных сил, одно незаметно переходит в другое или сливает-
ся с другим. С одной стороны, единство души, как мы видели, не есть
абсолютное единство, исключающее многообразие, а выражается
лишь в объединенности производных, разнородных и противоборст-
вующих формирующих сил; в этом смысле оно как бы носит на себе
отпечаток хаотичности, потенциальности, жизненно-динамическо-
го, никогда не законченного характера самой стихии душевной
жизни; и, с другой стороны, единство самой этой стихии, несмотря
на всю свою бесформенность, есть все же потенция чистого или
строжайшего единства - как бы лишь слабейшая, минимальная,
совершенно общая оформленность или объединенность самого ма-
териала душевной жизни.
Доселе, следуя общему пониманию существа душевной жизни,
мы рассматривали душу или единство душевного бытия лишь как
формирующую силу, т. е. лишь как начало действенности или
жизни. Мы по-прежнему только мимоходом касались момента соз-
нания в собственном смысле слова, в его характернейшем прояв-
лении как предметного сознания, в котором обычно усматривается
существенный отличительный признак душевной жизни и души.
Теперь пора обратиться к рассмотрению этого момента как в его
собственной общей природе, так и в составе конкретного душевного
бытия, под действием формирующей силы индивидуальной души.
Глава VI
ДУША КАК НОСИТЕЛЬ ЗНАНИЯ
В лице предметного сознания - предварительная характе-
ристика которого уже была дана выше, в гл. II-и его конечной
цели или завершающей формы - объективного знания - мы
имеем совершенно новую, инородную всему доселе рассмотрен-
ному, сторону душевной жизни и души. Доселе мы изучали
душевную жизнь как некую самостоятельную, замкнутую в себе
область бытия, как самобытную стихию внутреннего пережи-
вания. Но такое понимание может иметь значение лишь необ-
ходимой предварительной абстракции. Конкретно душевная
жизнь неразрывно слита с предметным сознанием, в лице ко-
. торого само существо душевной жизни обнаруживается как
потенция познавательной направленности на запредельное ей
объективное бытие. В конкретном человеческом бытии внут-
ренний мир переживания не только всегда сопровождается пред-
метным сознанием как отношением познавательного обладания
объективным миром или стремления к такому обладанию, но
и есть не что иное, как лишь отправная или опорная точка
для осуществления этого отношения. Пользуясь приведенным
уже в своем месте сравнением предметного сознания с пучком
лучей, освещающим некоторую область бытия, мы могли бы
сказать, что душевная жизнь, как мы ее доселе рассматривали,
есть стихия внутреннего горения; но это пламя душевной жизни
есть лишь субстрат, который конкретно обнаруживает свою при-
роду не только в моменте внутреннего горения, но и в моменте
света как специфического отношения озарения окружающего
бытия и тем самым слитности с этим бытием через это свое
лучеиспускание. С этой своей стороны душевная жизнь не есть
вообще какая-либо замкнутая в себе область бытия: она есть,
наоборот, своеобразное начало, специфическая природа которого
состоит именно в функции направленности, познавательной ус-
тремленности на объективное бытие, как бы в идеальной слит-
ности с запредельным себе миром; она есть пучок лучей, суще-
.ство которого и заключается именно в преодолении грани, отде-
ляющей сам источник горения от окружающего его бытия, в жи-
вом познавательном соприкосновении со всем, запредельным
душе, и в идеальном впитывании или включении его в себя.
Будучи таким живым отношением направленности на объек-
тивное бытие, конкретная душевная жизнь поэтому неразрывно
слита с открывающимися ей в этой направленности предметными
содержаниями, и лишь с помощью как бы насильственной абст-
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ракции мы могли доселе игнорировать эту теснейшую, неразрыв-
ную связь и рассматривать душевную жизнь как самодовлеющую,
обособленную от всего иного внутреннюю стихию. Поэтому и фор-
мирующая сила души, как творческого целестремительного
единства, конкретно направлена не на обособленную стихию ду-
шевных переживаний, как таковых, а на полноту душевной жизни
в связи с познавательным обладанием предметными содер-
жаниями и тем самым на сами предметные содержания, поскольку
они через отношения познания соприкоснулись с душевной
жизнью и как бы вошли в круг ее бытия или в сферу ее влияния.
То, что нам <нравится> и <не нравится>, <приятно> и <тягостно>,
притягательно для нас или отталкивает нас, к чему мы стремимся
и от чего отвращаемся, - и что через эти отношения оценки,
стремления, отбора формируется в нас в некое единство личнос-
ти,- не есть явления чистого переживания, как такового, а именно
слитые с переживаниями предметные содержания. Мы любим и не-
навидим, признаем и отвергаем, действенно привлекаем к себе или
отталкиваем от себя, осуществляем или разрушаем известные
объекты, предметы или предметные состояния, формирующая сила
души, создающая внутренний фонд нашей личности, имеет, таким
образом, своим материалом всегда конкретную душевную жизнь,
как стихию переживаний, слитых с раскрывающимися в них от-
резками объективного бытия, - пламя душевного света в единстве
с озаренной им и как бы соединившейся с ним в этом озарении
сферой предметных содержаний.
Для абстрактного анализа это единство распадается, однако,
на две стороны: на момент самого света познавательной направ-
ленности или на осуществление в душевной жизни его, как тако-
вого, в его чистой, собственной природе, - и на соучаствующее
в этом осуществлении то ограничивающее и искажающее, то обо-
гащающее и углубляющее влияние самого процесса горения, т. е.
самой душевной жизни, как стихии чистого переживания и управ-
ляющего ею формирующего единства.
В описании первой стороны - предметного сознания, как тако-
вого - мы можем быть кратки, отчасти ограничиваясь лишь необ-
ходимыми дополнениями к тому, что было о нем сказано выше
в предварительной его характеристике (гл. II), отчасти просто ссы-
лаясь на итоги теории знания, которая имеет своей задачей именно
исследование природы и условий возможности предметного соз-
нания, как познавательного раскрытия объективного бытия для
индивидуального субъекта, т. е. для носителя личного сознания.
Теория знания показывает нам, что то, что мы называем
<объективным бытием>, есть система содержаний, мыслимых в сос-
таве сверхвременного всеединства. Познавать - во всех областях
познания - значит связывать имманентный чувственный ма-
териал познания - переживания, в лице ощущений и образов, -
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
сосверхвременным всеединством или усматривать в этом материале
следы системы всеединства. Всякое познание есть суждение или
подведение <данного> под систему понятий; понятия же (мыслимые
содержания) суть определенности, т. е. вневременные единства
(идеи), а система понятий есть в конечном счете обнаружение не-
прерывного единства многообразия в абсолютном всеединстве.
<Познать> что-либо значит найти его место в этом всеединстве,
усмотреть его в составе вечного всеобъемлющего единства бытия.
Поэтому процесс познавания есть процесс приобщения сознания
к сверхвременному всеединству
Ближайшее условие возможности познания легко уясняется из
намеченной нами природы душевной жизни. Мы видели, что ду-
шевная жизнь по самому существу своему потенциально едина
и невременна, или - что то же самое - потенциально объемлет
все бытие в смысле способности расширяться до бесконечности и
возвышаться над временем и всяким раздробленным многооб-
разием, всякой ограниченностью частного содержания. Но мы
видели также, что переживание, хотя и будучи такой потенцией,
само по себе строго отлично от знания как актуального обладания
сверхвременным всеединством. Отсюда ясно, что познавание есть
не что иное как актуализация потенциального единства душевной
жизни, ее невременности и неограниченности, - превращение их
в актуальное единство, в актуальную сверхвременность и беско-
нечность. Но душевная жизнь сама по себе есть потенция лишь
в пассивном смысле слова, в смысле материала, способного
к формированию или развитию, но никак не в смысле самой
активной способности этого формирования. Как в области чистого
переживания или душевного бытия, как такового, мы должны были
усмотреть особую формирующую инстанцию <души"", логически
отличную от (формируемого ею материала (хотя конкретно тесно
с ним слитую), так и в области познавательной стороны душевной
жизни, или ее предметного сознания мы должны - и здесь это
выступает еще гораздо отчетливее - признать такую особую,
формирующую или актуализирующую инстанцию. Природа самой
этой инстанции сама по себе, в чистом, отвлеченном ее существе,
есть нечто столь первичное и простое, что ее можно только просто
констатировать, обнаружить, но нельзя в собственном смысле
описать. Это есть как бы чистый свет знания, идеальная озарен-
ность или прозрачность бытия, его абсолютная самопроникнутость
и самоявственность, - специфическое первичное идеальное нача-
ло знания или разума, которое должно быть уловлено во всем его
своеобразии как некий абсолютно первичный момент, ни откуда
не выводимый и не сравнимый ни с каким реальным отношением
или действием. Как бы трудно ни было уловить и фиксировать это
Подробнее об этом см.: <Предмет знания>, в особенности ч. 1 и II.
ДУША ЧЕЛОВЕКА
начало само в себе, в его абсолютной самодовлеющей природе, -
конкретно, в составе живой личной душевной жизни, мы непос-
редственно замечаем присутствие или соучастие его, как момента
света сознания, отличного от имманентного переживания, как та-
кового, - так же, как в пламени начало света отлично от самого
процесса горения или внутреннего жара.
При всей слитности этого специфического начала с душевной
жизнью, оно не только логически отлично от переживания, как
такового, но в известном смысле даже противоположно ему и на-
ходится в отношении противоборства к нему, как это уже было
отмечено выше, в гл. II. Поэтому его господство или присутствие
в конкретной душевной жизни поддерживается особой душевной
силой, особым специфическим волевым напряжением, которое на-
зывается вниманием. Внутреннюю природу внимания, как особого
душевного состояния, так же трудно наметить в ее собственном
существе, как легко описать сопутствующие ему характерные ду-
шевные и даже физиологические явления. Внимание по собствен-
ной своей природе есть то состояние направленности, <сосредото-
ченности>, преобразования потенциального, хаотического
единства переживания в строгое, оформленное единство сознания,
то состояние невыразимой <самоподобранности> и внутренней
интегрированности, через посредство которого потенция душевной
жизни именно и приобщается к свету знания, делается способной
быть его носителем и обладателем. Внимание, как известно, может
быть произвольным и непроизвольным. Но совершенно независимо
от этой своей подчиненности волевым движениям - то стихийно-
импульсивного, то центрально-формирующего порядка - оно са-
мо в себе, как особое переживание, есть волевое усилие или на-
пряжение, правда, совершенно своеобразного характера: оно есть
действенность, направленная на общее формальное состояние ду-
шевной жизни, как бы чисто централизующая или интегрирующая
сила душевной жизни, имеющая назначение выдвинуть в ней мо-
мент <сознания> или <сознательности>. Особенно важно в этом
отношении, что всякое практическое самообладание и самопрео-
доление осуществляется через посредство централизующей силы
внимания, как это тонко подметил Джемс.
Но в чем бы ни заключалась природа внимания как пере-
живания или формирующей силы, его действие - или его при-
рода как носителя предметного сознания - состоит в том, что
в нем самодовлеющий хаос душевной жизни преобразуется в пу-
чок лучей, направленных во вне, как бы выпускает из себя
щупальца, через посредство которых субъект душевной жизни
соприкасается с объективным миром или - что то же самое -
возвышается до соучастия в сверхвременном единстве бытия.
Отправной или опорной точкой этой специфической актуали-
зации или саморасширения душевного бытия служит, как было
...
т:
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
указано, чувственный материал в лице ощущений и образов.
Момент самого движения от ощущений к идеальному единству,
незаконченное пребывание как бы на полпути между отправной
я конечной точкой есть то состояние предметного сознания,
которое зовется мыслью (и которое может иметь разные степени
актуализованности или потенциальности, смотря по близости
или отдаленности от своей конечной цели).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35