Психиатрия должна была любой ценой доказывать,
что душевные заболевания вызываются нарушениями функции
мозга или внутренней секреции. У психиатров вызывало тор-
жество то обстоятельство, что при постсифилитическом пара-
личе некоторые симптомы схожи с проявлениями настоящей
шизофрении или меланхолии. Их позицию как раньше, так
и теперь можно было во многих случаях сформулировать сле-
дующим образом: <Да посмотрите, все дело в аморальности>.
Никому даже в голову не приходило, что какие бы то ни
было расстройства телесной функции точно так же могут быть
следствиями и общего нарушения вегетативной жизни.
Существовало три основных взгляда на отношения между
телесным и душевным:
1. Каждое душевное заболевание или явление обусловлено фи-
зическими причинами. Это формула механистического материа-
лизма.
2. Каждое душевное заболевание или явление обусловлено ис-
ключительно причинами душевного свойства; с точки зрения ре-
лигиозного мышления все телесные заболевания также имеют
душевные причины. Это формула метафизического идеализма.
Она совпадает с представлением о том, что <дух создал ма-
терию>, а не наоборот.
3. Душевное и физическое - два параллельно происходящих
процесса, взаимно воздействующие друг на друга. Это <пси-
хофизический параллелизм>.
Единого функционального представления о взаимоотноше-
ниях тела и души не существовало. В моей клинической работе
философские вопросы не играли никакой роли. Я шел не от
философии к клинической практике, а через клиническую прак-
тику - к развитию метода, который до тех пор применял не-
осознанно. Этот метод требовал ясности относительно связи
между телесным и душевным.
Многие проводили правильные наблюдения, но в научной
работе враждебно противостояли друг другу, как, например,
Адлер со своим учением о нервном характере - учению Фрейда
о сексуальной этиологии неврозов. В это можно было бы и
не верить, но тем не менее <характер> и <сексуальность> об-
разовывали два несовместимых полюса аналитического мыш-
ления. В психоаналитическом объединении не любили слишком
много разговаривать о характере. Я понимал это, ведь мало
о чем обычно говорят так пространно, как о <характере>. Очень
немногие четко отделяли оценку характера (<хорошего> или
62
<плохого>) от его научно-естественного исследования. Характе-
рология и этика были и остаются еще и сегодня почти иден-
тичными.
Понятие характера не было свободно от оценки и в пси-
хоанализе. Оказывалось просто мучением иметь <анальный> ха-
рактер, <оральный> - не в такой степени, но его обладателя
рассматривали как младенца. Фрейд показал происхождение не-
которых типичных черт характера из влечений, проявившихся
в раннем детстве. Абрахам провел блестящие исследования о
свойствах характера при меланхолии и маниакально-
депрессивных состояниях. Тем более сбивала с толку нераз-
бериха оценок и описаний фактов. Хотя и говорили, что науке
надо быть <объективной> и <свободной от оценок>, но каждая
фраза, определявшая поведение в соответствии с характером,
звучала как приговор, причем не о здоровье или болезни, а
о том, что соответствует <добру> или <злу>. Встречалось пред-
ставление о том, что существуют определенные <плохие ха-
рактеры>, непригодные для аналитического лечения, которое-де
требует известного уровня душевной организации больного. Ле-
чение многих якобы не стоило затрачивавшихся усилий. Мно-
гие, кроме того, были настолько <нарциссистски> настроены,
что в результате лечения не удалось проломить этот барьер.
За препятствие психоаналитическому лечению выдавался и низ-
кий интеллектуальный уровень. Таким образом, работа огра-
ничивалась описанными невротическими симптомами, выяв-
лявшимися у интеллигентных и способных к ассоциативному
мышлению людей с <правильно развитым> характером.
Этот крайне индивидуалистический, по сути своей феодаль-
ный, взгляд, свойственный психотерапевтам, конечно, сразу же
пришел в противоречие с потребностями врачебной работы,
когда 22 мая 1922 г. была открыта Венская психоаналитическая
амбулатория для бедных. На Будапештском конгрессе 1918 г.
Фрейд отстаивал необходимость существования таких государ-
ственных медицинских учреждений для неимущих. Правда, по
его мнению, чистое золото психоанализа следовало смешать
<с медью - лечением, основанным на внушении>. Этого тре-
бовало массовое лечение.
В Берлине уже с 1920 г. работала поликлиника для бедных,
которой руководил Карл Абрахам. Главные врачи соответст-
вующих венских больниц, которым надлежало одобрить от-
крытие клиники, создали вместе с министерством здравоохра-
нения максимально возможные затруднения. Психиатры были
против, используя всякого рода уловки для защиты своей по-
зиции, а организация, представлявшая экономические интересы
врачей, боялась, что будет нанесен ущерб возможности зара-
ботка. Короче говоря, намерение создать клинику для лечения
63
неврозов у малоимущих считали в высшей степени излишним,
но в конце концов оно было осуществлено. Мы получили
несколько комнат в кардиологической больнице Кауфмана и
Мейера, но через шесть месяцев работа амбулатории была пре-
кращена. Так и продолжались эти колебания, потому что пред-
ставители официальной медицины не знали, как подойти к
делу, не укладывавшемуся в рамки их мышления. Директор
амбулатории Хичман рассказал о трудностях в маленькой бро-
шюре, посвященной 10-летию поликлиники. Я же хоте.> бы
вернуться к главной теме.
Психоаналитическая амбулатория стала кладезем знаний о
механизме неврозов, которыми страдала беднота. Я работал в
ней со дня основания на протяжении восьми лет, начав первым
ассистентом, а закончив заместителем директора. В приемные
часы яблоку негде было упасть. Приходили рабочие промыш-
ленных предприятий, мелкие служащие, надомники, студенты
и крестьяне. Наплыв был так велик, что мы не знали, что
и делать, особенно когда поликлиника приобрела известность.
Каждый психоаналитик взял на себя обязательство отработать
ежедневно по часу бесплатно, но этого было недостаточно.
Нам пришлось отделить случаи, лучше поддающиеся лечению\
от более трудных. Это заставило нас искать исходные данные}
для оценки перспектив лечения.
Позже я добился того, чтобы аналитики платили ежеме-
сячные взносы, намереваясь с помощью этих денег профи-
нансировать работу одного или двух оплачиваемых врачей. Так
появилась надежда, что название <поликлиника> будет оправ-
дано. Согласно тогдашним понятиям, лечение требовало по
меньшей мере часа ежедневно на протяжении шести месяцев,
и сразу же оказалось, что психоанализ не является способом
массовой терапии. Проблемы профилактики неврозов не суще-
ствовало, и никто не знал, что и сказать по этому поводу.
Работа в поликлинике поставила меня непосредственно перед
следующими фактами.
Невроз - массовое заболевание, болезнь типа эндемии, а не
каприз избалованных дам, как утверждали позже те, кто боролся
против психоанализа.
Нарушения генитальной половой функции значительно пре-
обладали над другими формами душевных заболеваний в ка-
честве повода для обращения в поликлинику.
Отчет о перспективах психотерапевтического лечения различ-
ных случаев был необходим, если вообще существовало стрем-
ление к продвижению. Как обстояло дело с прогностическими
критериями терапии? До тех пор над этим не размышляли.
Столь же большое значение имело и выяснение вопроса
о том, почему в одном случае удавалось излечить больного,
64
а в другом - нет. Это позволяло сделать более правильный
выбор, ведь тогда не существовало теории терапии.
Ни у психиатров, ни среди психоаналитиков не было при-
нято интересоваться социальной ситуацией, в которой нахо-
дились больные. О существовании бедности и нужды знали,
но это как бы не относилось к делу. В поликлинике с этим
пришлось непрерывно сталкиваться. Часто для успеха терапии
сначала надо было оказать социальную помощь. Внезапно об-
наружилось резкое различие между частной практикой и ам-
булаторией.
После примерно двух лет работы стало ясно, что для об-
щества индивидуальная психотерапия имеет очень ограниченные
возможности. Лечиться могла только незначительная часть ду-
шевнобольных - люди с материальным достатком, а из-за не-
решенности вопросов техники терапии и их недостатков те-
рялись сотни часов работы. Сами психоаналитики не делали
тайны из своих практических неудач.
К этому добавлялись случаи, наблюдать которые в частной
практике не представлялось возможным, когда тяжелейшие ду-
шевные расстройства делали людей обитателями психиатричес-
ких клиник и ставили их совершенно вне общества. Психи-
атрический диагноз в таких случаях, как правило, гласил: <пси-
хопатия>, <моральное нездоровье> или <шизоидное вырожде-
ние>, а единственной существенной причиной заболевания
считалось бремя <тяжелой наследственности>, симптомы ко-
торой не вписывались ни в одну известную категорию. При
таком подходе пациенты с навязчивыми действиями, истери-
ческими сумеречными состояними, фантазиями на темы убийств
и импульсами к этим действиям оказывались полностью вы-
рванными из обычной трудовой жизни. Но эти странности,
вполне безобидные в социальном отношении у обеспеченных
людей, приобретали среди бедняков гротескные и опасные чер-
ты. Вследствие материальной нужды моральные препятствия
были сломаны настолько, что импульсы преступлений и из-
вращений толкали к соответствующим поступкам. Я исследовал
этот тип личности в своей книге <Инстинктивный характер>
(1925 г.). На протяжении трех лет мне приходилось в амбу-
латории заниматься преимущественно такими тяжелыми слу-
чаями. У психиатров с такими пациентами разговор был ко-
роткий - они попадали в отделение для тяжелобольных и ос-
тавались там до тех пор, пока не успокаивались. Затем их
выпускали или, если проявлялся психоз, помещали в больницу
для умалишенных. Почти все эти больные происходили из ра-
бочих и служащих.
Однажды в амбулаторию пришла молодая красивая работ-
ница с двумя мальчиками и совсем маленьким ребенком. Она
3 Зак. № 474
65
не могла говорить. Такой симптом называется <истерической
немотой>. Она написала на листке бумаги, что несколько дней
назад внезапно потеряла дар речи. Анализ был невозможен.
Поэтому я попытался устранить нарушение с помощью вну-
шения и добился успеха после нескольких сеансов гипноза.
Пациентка заговорила совсем тихо, хрипло и боязливо. Она
много лет страдала от навязчивой идеи - стремления убить сво-
их детей. Отец детей бросил ее. Она осталась одна и голодала
вместе с детьми, едва зарабатывая на пропитание шитьем. Тут-то
ее и посетила мысль об убийстве. Женщина была близка к
тому, чтобы бросить детей в воду, но ощутила чудовищный
страх. С этих пор ее начал мучить импульс, побуждавший по-
каяться во всем полиции, чтобы защитить детей от самой себя.
Это намерение ввергло мою будущую пациентку в страх смерти.
Она боялась повешения, и при мысли о нем у нее перехватывало
горло. От осуществления своего импульса женщина защитилась
с помощью мутизма. На самом деле немота была развившимся
до конца горловым спазмом (спазмом голосовых связок}. Не со-
ставляло труда установить, какая ситуация, пережитая в детстве,
нашла отражение в случившемся. Осиротев, девочка жила в
людях. В комнате вместе с ней находилось шесть и более
человек. Совсем маленькой она подвергалась сексуальным до-
могательствам со стороны взрослых мужчин, и ее мучила тоска
по матери-защитнице. В фантазиях она чувствовала себя за-
щищенным младенцем. Горло и глотка всегда были местом,
где гнездились удушающий страх и тоска. Теперь же, став ма-
терью, она видела своих детей в ситуации, подобной той, в
которой когда-то находилась сама. Они не должны были ос-
таться в живых. Кроме того, она перенесла на детей ненависть,
которую испытывала к мужу. Возникла безумно запутанная кол-
лизия. Женщина была совершенно фригидной и тем не менее,
несмотря на тяжелый гениталъный страх, спала со многими. \
Я помог ей настолько, что она смогла справиться с не-
которыми трудностями. Детей удалось устроить в хорошее вое- !
питательное заведение. Женщина нашла в себе силы, чтобы
снова взяться за работу. Мы собрали для нее денег. На деле
же нищета осталась, разве что несколько смягчившись. Бес-
помощность таких людей толкает их к непредсказуемым по-
ступкам. Женщина приходила ночью ко мне домой и угрожала
самоубийством и убийством детей, если я не сделаю то-то и
то-то, не защищу ее от тех или других и т. д. Я навестил
ее дома и понял, что дело не в высоконаучной проблеме этио-
логии невроза, а в другом - как человеческий организм может
год за годом выносить такую жизнь. Не было ничего, что
хоть как-то просветляло бы эту жизнь, ничего, кроме нищеты,
одиночества, соседских сплетен, забот о хлебе насущном и к
66
тому же преступных придирок домовладельца и работодателя.
Трудоспособность пациентки была исчерпана тяжелейшим ду-
шевным расстройством. Десятичасовая ежедневная работа при-
носила два шиллинга. Следовательно, ей приходилось с тремя
детьми жить на 60-80 шиллингов в месяц! Но самое странное
заключалось в том, что женщина выживала на эти средства!!!
Я так никогда и не смог узнать, как ей это удавалось.
Притом она отнюдь не опустилась физически и даже читала
книги, в том числе такие, которые выпрашивала у меня. Когда
позже марксисты вновь и вновь возражали мне, говоря, что
утверждение о возникновении душевных заболеваний по при-
чинам сексуального характера - буржуазная причуда, что нев-
розы порождала <только материальная нужда>, мне на память
приходил этот случай. Будто сексуальная нужда-не <матери-
альная>! Не <материальная нужда>, о которой говорит эконо-
мическое учение Маркса, порождает неврозы, а неврозы, ко-
торыми страдают люди, разрушают их способность хоть сколько-
нибудь здраво действовать в условиях этой нужды, пробиться,
выстоять в конкуренции на рынке труда, найти общий язык
с теми, кто пребывает в том же социальном положении, вообще
высвободить голову для того, чтобы думать. Того, кто захотел
бы возразить, что эти случаи нетипичны, и уж конечно того,
кто отмахивается от невроза как от <заболевания буржуазных
дамочек>, могут опровергнуть такие факты.
Неврозам трудящихся не хватает только утонченности, при-
виваемой культурой. Это грубый, открытый мятеж против убий-
ства души, касающегося всех. Обеспеченный гражданин пере-
носит это заболевание с достоинством, да и в материальном
отношении он с ним как-то справляется. Если же речь идет
о человеке труда, то у него невроз проявляется как трагический
гротеск, что он собой в действительности и представляет.
Другая моя больная страдала так называемой нимфоманией.
Она не могла достичь сексуального удовлетворения и поэтому
спала со всеми подворачивавшимися под руку мужчинами, за-
нималась влагалищной мастурбацией, используя ручку ножа,
а то и его острие до тех пор, пока не начиналось кровотечение.
Только тот, кто знает о мучениях, причиняемых половым воз-
буждением, доведенным до крайности, не будет говорить о
<трансцендентности феноменальной духовности>. В истории и
этой больной в полной мере раскрылось уничтожающее ес-
тественную жизнь влияние многодетной, бедной, задавленной
заботами рабочей семьи. У матерей таких семейств нет ни
времени, ни возможности для серьезного воспитания детей.
Если мать замечает, что ребенок онанирует, она может запустить
в него ножом, а ребенок, связав нож с сексуально обуслов-
ленным страхом наказания и чувством вины, не допускает удов-
з
67
летворёния, но позже попытается, испытывая неосознанное чув-
ство вины, пережить оргазм с помощью того же ножа. Этот
случай был подробно проанализирован в <Инстинктивном ха-
рактере>.
Случаи, подобные вышеописанным, отличались от простых
неврозов или душевных заболеваний. Инстинктивные характеры
казались переходной ступенью от невроза к психозу. <Я>, которое
было еще нормальным, разрывалось между признанием инстинкта
или морали и отрицанием инстинкта или морали. Казалось, что
оно неистовствовало против своей совести, хотело избавиться
от нее, не зная меры в инстинктивных действиях. Совесть же
можно было однозначно определить как влияние противоречивого
жестокого воспитания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
что душевные заболевания вызываются нарушениями функции
мозга или внутренней секреции. У психиатров вызывало тор-
жество то обстоятельство, что при постсифилитическом пара-
личе некоторые симптомы схожи с проявлениями настоящей
шизофрении или меланхолии. Их позицию как раньше, так
и теперь можно было во многих случаях сформулировать сле-
дующим образом: <Да посмотрите, все дело в аморальности>.
Никому даже в голову не приходило, что какие бы то ни
было расстройства телесной функции точно так же могут быть
следствиями и общего нарушения вегетативной жизни.
Существовало три основных взгляда на отношения между
телесным и душевным:
1. Каждое душевное заболевание или явление обусловлено фи-
зическими причинами. Это формула механистического материа-
лизма.
2. Каждое душевное заболевание или явление обусловлено ис-
ключительно причинами душевного свойства; с точки зрения ре-
лигиозного мышления все телесные заболевания также имеют
душевные причины. Это формула метафизического идеализма.
Она совпадает с представлением о том, что <дух создал ма-
терию>, а не наоборот.
3. Душевное и физическое - два параллельно происходящих
процесса, взаимно воздействующие друг на друга. Это <пси-
хофизический параллелизм>.
Единого функционального представления о взаимоотноше-
ниях тела и души не существовало. В моей клинической работе
философские вопросы не играли никакой роли. Я шел не от
философии к клинической практике, а через клиническую прак-
тику - к развитию метода, который до тех пор применял не-
осознанно. Этот метод требовал ясности относительно связи
между телесным и душевным.
Многие проводили правильные наблюдения, но в научной
работе враждебно противостояли друг другу, как, например,
Адлер со своим учением о нервном характере - учению Фрейда
о сексуальной этиологии неврозов. В это можно было бы и
не верить, но тем не менее <характер> и <сексуальность> об-
разовывали два несовместимых полюса аналитического мыш-
ления. В психоаналитическом объединении не любили слишком
много разговаривать о характере. Я понимал это, ведь мало
о чем обычно говорят так пространно, как о <характере>. Очень
немногие четко отделяли оценку характера (<хорошего> или
62
<плохого>) от его научно-естественного исследования. Характе-
рология и этика были и остаются еще и сегодня почти иден-
тичными.
Понятие характера не было свободно от оценки и в пси-
хоанализе. Оказывалось просто мучением иметь <анальный> ха-
рактер, <оральный> - не в такой степени, но его обладателя
рассматривали как младенца. Фрейд показал происхождение не-
которых типичных черт характера из влечений, проявившихся
в раннем детстве. Абрахам провел блестящие исследования о
свойствах характера при меланхолии и маниакально-
депрессивных состояниях. Тем более сбивала с толку нераз-
бериха оценок и описаний фактов. Хотя и говорили, что науке
надо быть <объективной> и <свободной от оценок>, но каждая
фраза, определявшая поведение в соответствии с характером,
звучала как приговор, причем не о здоровье или болезни, а
о том, что соответствует <добру> или <злу>. Встречалось пред-
ставление о том, что существуют определенные <плохие ха-
рактеры>, непригодные для аналитического лечения, которое-де
требует известного уровня душевной организации больного. Ле-
чение многих якобы не стоило затрачивавшихся усилий. Мно-
гие, кроме того, были настолько <нарциссистски> настроены,
что в результате лечения не удалось проломить этот барьер.
За препятствие психоаналитическому лечению выдавался и низ-
кий интеллектуальный уровень. Таким образом, работа огра-
ничивалась описанными невротическими симптомами, выяв-
лявшимися у интеллигентных и способных к ассоциативному
мышлению людей с <правильно развитым> характером.
Этот крайне индивидуалистический, по сути своей феодаль-
ный, взгляд, свойственный психотерапевтам, конечно, сразу же
пришел в противоречие с потребностями врачебной работы,
когда 22 мая 1922 г. была открыта Венская психоаналитическая
амбулатория для бедных. На Будапештском конгрессе 1918 г.
Фрейд отстаивал необходимость существования таких государ-
ственных медицинских учреждений для неимущих. Правда, по
его мнению, чистое золото психоанализа следовало смешать
<с медью - лечением, основанным на внушении>. Этого тре-
бовало массовое лечение.
В Берлине уже с 1920 г. работала поликлиника для бедных,
которой руководил Карл Абрахам. Главные врачи соответст-
вующих венских больниц, которым надлежало одобрить от-
крытие клиники, создали вместе с министерством здравоохра-
нения максимально возможные затруднения. Психиатры были
против, используя всякого рода уловки для защиты своей по-
зиции, а организация, представлявшая экономические интересы
врачей, боялась, что будет нанесен ущерб возможности зара-
ботка. Короче говоря, намерение создать клинику для лечения
63
неврозов у малоимущих считали в высшей степени излишним,
но в конце концов оно было осуществлено. Мы получили
несколько комнат в кардиологической больнице Кауфмана и
Мейера, но через шесть месяцев работа амбулатории была пре-
кращена. Так и продолжались эти колебания, потому что пред-
ставители официальной медицины не знали, как подойти к
делу, не укладывавшемуся в рамки их мышления. Директор
амбулатории Хичман рассказал о трудностях в маленькой бро-
шюре, посвященной 10-летию поликлиники. Я же хоте.> бы
вернуться к главной теме.
Психоаналитическая амбулатория стала кладезем знаний о
механизме неврозов, которыми страдала беднота. Я работал в
ней со дня основания на протяжении восьми лет, начав первым
ассистентом, а закончив заместителем директора. В приемные
часы яблоку негде было упасть. Приходили рабочие промыш-
ленных предприятий, мелкие служащие, надомники, студенты
и крестьяне. Наплыв был так велик, что мы не знали, что
и делать, особенно когда поликлиника приобрела известность.
Каждый психоаналитик взял на себя обязательство отработать
ежедневно по часу бесплатно, но этого было недостаточно.
Нам пришлось отделить случаи, лучше поддающиеся лечению\
от более трудных. Это заставило нас искать исходные данные}
для оценки перспектив лечения.
Позже я добился того, чтобы аналитики платили ежеме-
сячные взносы, намереваясь с помощью этих денег профи-
нансировать работу одного или двух оплачиваемых врачей. Так
появилась надежда, что название <поликлиника> будет оправ-
дано. Согласно тогдашним понятиям, лечение требовало по
меньшей мере часа ежедневно на протяжении шести месяцев,
и сразу же оказалось, что психоанализ не является способом
массовой терапии. Проблемы профилактики неврозов не суще-
ствовало, и никто не знал, что и сказать по этому поводу.
Работа в поликлинике поставила меня непосредственно перед
следующими фактами.
Невроз - массовое заболевание, болезнь типа эндемии, а не
каприз избалованных дам, как утверждали позже те, кто боролся
против психоанализа.
Нарушения генитальной половой функции значительно пре-
обладали над другими формами душевных заболеваний в ка-
честве повода для обращения в поликлинику.
Отчет о перспективах психотерапевтического лечения различ-
ных случаев был необходим, если вообще существовало стрем-
ление к продвижению. Как обстояло дело с прогностическими
критериями терапии? До тех пор над этим не размышляли.
Столь же большое значение имело и выяснение вопроса
о том, почему в одном случае удавалось излечить больного,
64
а в другом - нет. Это позволяло сделать более правильный
выбор, ведь тогда не существовало теории терапии.
Ни у психиатров, ни среди психоаналитиков не было при-
нято интересоваться социальной ситуацией, в которой нахо-
дились больные. О существовании бедности и нужды знали,
но это как бы не относилось к делу. В поликлинике с этим
пришлось непрерывно сталкиваться. Часто для успеха терапии
сначала надо было оказать социальную помощь. Внезапно об-
наружилось резкое различие между частной практикой и ам-
булаторией.
После примерно двух лет работы стало ясно, что для об-
щества индивидуальная психотерапия имеет очень ограниченные
возможности. Лечиться могла только незначительная часть ду-
шевнобольных - люди с материальным достатком, а из-за не-
решенности вопросов техники терапии и их недостатков те-
рялись сотни часов работы. Сами психоаналитики не делали
тайны из своих практических неудач.
К этому добавлялись случаи, наблюдать которые в частной
практике не представлялось возможным, когда тяжелейшие ду-
шевные расстройства делали людей обитателями психиатричес-
ких клиник и ставили их совершенно вне общества. Психи-
атрический диагноз в таких случаях, как правило, гласил: <пси-
хопатия>, <моральное нездоровье> или <шизоидное вырожде-
ние>, а единственной существенной причиной заболевания
считалось бремя <тяжелой наследственности>, симптомы ко-
торой не вписывались ни в одну известную категорию. При
таком подходе пациенты с навязчивыми действиями, истери-
ческими сумеречными состояними, фантазиями на темы убийств
и импульсами к этим действиям оказывались полностью вы-
рванными из обычной трудовой жизни. Но эти странности,
вполне безобидные в социальном отношении у обеспеченных
людей, приобретали среди бедняков гротескные и опасные чер-
ты. Вследствие материальной нужды моральные препятствия
были сломаны настолько, что импульсы преступлений и из-
вращений толкали к соответствующим поступкам. Я исследовал
этот тип личности в своей книге <Инстинктивный характер>
(1925 г.). На протяжении трех лет мне приходилось в амбу-
латории заниматься преимущественно такими тяжелыми слу-
чаями. У психиатров с такими пациентами разговор был ко-
роткий - они попадали в отделение для тяжелобольных и ос-
тавались там до тех пор, пока не успокаивались. Затем их
выпускали или, если проявлялся психоз, помещали в больницу
для умалишенных. Почти все эти больные происходили из ра-
бочих и служащих.
Однажды в амбулаторию пришла молодая красивая работ-
ница с двумя мальчиками и совсем маленьким ребенком. Она
3 Зак. № 474
65
не могла говорить. Такой симптом называется <истерической
немотой>. Она написала на листке бумаги, что несколько дней
назад внезапно потеряла дар речи. Анализ был невозможен.
Поэтому я попытался устранить нарушение с помощью вну-
шения и добился успеха после нескольких сеансов гипноза.
Пациентка заговорила совсем тихо, хрипло и боязливо. Она
много лет страдала от навязчивой идеи - стремления убить сво-
их детей. Отец детей бросил ее. Она осталась одна и голодала
вместе с детьми, едва зарабатывая на пропитание шитьем. Тут-то
ее и посетила мысль об убийстве. Женщина была близка к
тому, чтобы бросить детей в воду, но ощутила чудовищный
страх. С этих пор ее начал мучить импульс, побуждавший по-
каяться во всем полиции, чтобы защитить детей от самой себя.
Это намерение ввергло мою будущую пациентку в страх смерти.
Она боялась повешения, и при мысли о нем у нее перехватывало
горло. От осуществления своего импульса женщина защитилась
с помощью мутизма. На самом деле немота была развившимся
до конца горловым спазмом (спазмом голосовых связок}. Не со-
ставляло труда установить, какая ситуация, пережитая в детстве,
нашла отражение в случившемся. Осиротев, девочка жила в
людях. В комнате вместе с ней находилось шесть и более
человек. Совсем маленькой она подвергалась сексуальным до-
могательствам со стороны взрослых мужчин, и ее мучила тоска
по матери-защитнице. В фантазиях она чувствовала себя за-
щищенным младенцем. Горло и глотка всегда были местом,
где гнездились удушающий страх и тоска. Теперь же, став ма-
терью, она видела своих детей в ситуации, подобной той, в
которой когда-то находилась сама. Они не должны были ос-
таться в живых. Кроме того, она перенесла на детей ненависть,
которую испытывала к мужу. Возникла безумно запутанная кол-
лизия. Женщина была совершенно фригидной и тем не менее,
несмотря на тяжелый гениталъный страх, спала со многими. \
Я помог ей настолько, что она смогла справиться с не-
которыми трудностями. Детей удалось устроить в хорошее вое- !
питательное заведение. Женщина нашла в себе силы, чтобы
снова взяться за работу. Мы собрали для нее денег. На деле
же нищета осталась, разве что несколько смягчившись. Бес-
помощность таких людей толкает их к непредсказуемым по-
ступкам. Женщина приходила ночью ко мне домой и угрожала
самоубийством и убийством детей, если я не сделаю то-то и
то-то, не защищу ее от тех или других и т. д. Я навестил
ее дома и понял, что дело не в высоконаучной проблеме этио-
логии невроза, а в другом - как человеческий организм может
год за годом выносить такую жизнь. Не было ничего, что
хоть как-то просветляло бы эту жизнь, ничего, кроме нищеты,
одиночества, соседских сплетен, забот о хлебе насущном и к
66
тому же преступных придирок домовладельца и работодателя.
Трудоспособность пациентки была исчерпана тяжелейшим ду-
шевным расстройством. Десятичасовая ежедневная работа при-
носила два шиллинга. Следовательно, ей приходилось с тремя
детьми жить на 60-80 шиллингов в месяц! Но самое странное
заключалось в том, что женщина выживала на эти средства!!!
Я так никогда и не смог узнать, как ей это удавалось.
Притом она отнюдь не опустилась физически и даже читала
книги, в том числе такие, которые выпрашивала у меня. Когда
позже марксисты вновь и вновь возражали мне, говоря, что
утверждение о возникновении душевных заболеваний по при-
чинам сексуального характера - буржуазная причуда, что нев-
розы порождала <только материальная нужда>, мне на память
приходил этот случай. Будто сексуальная нужда-не <матери-
альная>! Не <материальная нужда>, о которой говорит эконо-
мическое учение Маркса, порождает неврозы, а неврозы, ко-
торыми страдают люди, разрушают их способность хоть сколько-
нибудь здраво действовать в условиях этой нужды, пробиться,
выстоять в конкуренции на рынке труда, найти общий язык
с теми, кто пребывает в том же социальном положении, вообще
высвободить голову для того, чтобы думать. Того, кто захотел
бы возразить, что эти случаи нетипичны, и уж конечно того,
кто отмахивается от невроза как от <заболевания буржуазных
дамочек>, могут опровергнуть такие факты.
Неврозам трудящихся не хватает только утонченности, при-
виваемой культурой. Это грубый, открытый мятеж против убий-
ства души, касающегося всех. Обеспеченный гражданин пере-
носит это заболевание с достоинством, да и в материальном
отношении он с ним как-то справляется. Если же речь идет
о человеке труда, то у него невроз проявляется как трагический
гротеск, что он собой в действительности и представляет.
Другая моя больная страдала так называемой нимфоманией.
Она не могла достичь сексуального удовлетворения и поэтому
спала со всеми подворачивавшимися под руку мужчинами, за-
нималась влагалищной мастурбацией, используя ручку ножа,
а то и его острие до тех пор, пока не начиналось кровотечение.
Только тот, кто знает о мучениях, причиняемых половым воз-
буждением, доведенным до крайности, не будет говорить о
<трансцендентности феноменальной духовности>. В истории и
этой больной в полной мере раскрылось уничтожающее ес-
тественную жизнь влияние многодетной, бедной, задавленной
заботами рабочей семьи. У матерей таких семейств нет ни
времени, ни возможности для серьезного воспитания детей.
Если мать замечает, что ребенок онанирует, она может запустить
в него ножом, а ребенок, связав нож с сексуально обуслов-
ленным страхом наказания и чувством вины, не допускает удов-
з
67
летворёния, но позже попытается, испытывая неосознанное чув-
ство вины, пережить оргазм с помощью того же ножа. Этот
случай был подробно проанализирован в <Инстинктивном ха-
рактере>.
Случаи, подобные вышеописанным, отличались от простых
неврозов или душевных заболеваний. Инстинктивные характеры
казались переходной ступенью от невроза к психозу. <Я>, которое
было еще нормальным, разрывалось между признанием инстинкта
или морали и отрицанием инстинкта или морали. Казалось, что
оно неистовствовало против своей совести, хотело избавиться
от нее, не зная меры в инстинктивных действиях. Совесть же
можно было однозначно определить как влияние противоречивого
жестокого воспитания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44