Тщательно скрывать собственные замыслы и оберегать доверенные чужие с
екреты: одно неосторожное слово может разрушить любой, самый хитроумный
план. Быть осторожным в разговоре даже с близкими друзьями: ибо именно он
и могут доставить самые крупные неприятности своей осведомленностью. К
огда некоторые вещи сорвались с языка или оказались на бумаге, их уже нел
ьзя взять обратно»
Примечание № 1 в конце книги.
.

Несмотря на то что правила поведения в обществе молодого, стремящегося к
блестящей карьере человека и красивой молодой дамы немного различны, эт
и наставления были очень полезны для моей дальнейшей деятельности.

…И через полгода после того, как подол моего платья коснулся английской
земли, я стала супругой старшего сына лорда Винтера, получила титул баро
нессы Шеффилд и леди Кларик. Очень просто.
С того момента, несмотря на все мои многочисленные имена, я осталась в пам
яти всех, кто меня знал, как миледи.
Да если бы понадобилось, я без затруднений стала бы женой английского до
фина, но Его Высокопреосвященству такой брак был не Нужен.
По-вашему, я лгу? Разумеется! Но лишь самую малость…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ДОРОГИЕ РОДСТВЕННИКИ

А теперь вернемся обратно к моменту окончания истории с подвесками.
На мое счастье, Бекингэм был слишком занят, чтобы уделить внимание леди К
ларик, посмевшей немного уменьшить украшение французской королевы.
Я, в свою очередь, разыгрывала безумную ревность и оскорбленность невинн
ой души, но при дворе, когда там была вероятность встретить Бекингэма, бла
горазумно не показывалась.
Военные действия между двумя могучими державами, как и следовало ожидат
ь, вызвали мирные переговоры.
К тому времени и ла-рошельцы заключили перемирие с королевской властью.
Им запретили иметь собственные военные корабли и требовать, чтобы был ср
ыт нацеленный на город Форт-Луи. Королевские гарнизоны заняли острова Р
э и Олерон. При желании из этого соглашения можно извлечь массу выгод. Но…

Но взбешенный кардинал Ришелье и недовольный Людовик Тринадцатый не по
желали принять Бекингэма в числе послов. Видеть его ухоженную физиономи
ю в Париже больше не желали.
Бекингэм, в свою очередь, окрысился и стал в позу.
Хотя отряженное Карлом Первым посольство и провело довольно удачный ту
р переговоров, где обе стороны умудрились сделать вид, что ни Ла-Рошели, н
и гугенотов вообще не существует в природе и разногласия между странами
можно легко уладить, но, повторяю, поскольку в составе посольства не было
Бекингэма, он продолжал иметь свое особое мнение.
И внезапно воспылал горячим сочувствием к томящимся под тяжким королев
ским гнетом протестантам по ту сторону пролива.
Эту перемену в настроении первого министра чутко уловили настороженны
е уши. Вскоре на остров в помощь затихшему было Субизу прибыла новая порц
ия ла-рошельцев.
Как сейчас помню кусочек из их речи, тем более что всю ее мне пришлось тогд
а срочно переписывать, чтобы отправить в очередном донесении Его Высоко
преосвященству:
«Наши руки связаны, наше спасение может прийти только с севера, то е
сть от всемилостивейшего монарха, являющегося гарантом мира, и его строг
ого выполнения, чего до сих пор не было сделано… Тот, кто владеет островам
и, владеет всем городом, а не только его окрестностями. Это бесспорная ист
ина».
Бекингэм к тому времени завершил отделку алтаря Анны Австрийской на фла
гманском корабле и горел желанием утереть нос французскому правительс
тву.
Поэтому он с радостью ухватился за слова ла-рошельцев, горячо их поддерж
ал и пожелал сам во главе эскадры выйти и очистить острова от королевски
х войск.
Эта угроза Франции была совсем нешуточной. Добро бы в распоряжении Бекин
гэма имелся только походный алтарь, но, к сожалению, к лортрету Анны Австр
ийской, висящему в его каюте, также прилагалось восемьдесят четыре военн
ых корабля и десять тысяч человек в придачу.
Пока шли все эти приготовления, наши секретные службы тоже не дремали. Ве
дь все катилось к тому, что Ла-Рошель мы потеряем. У меня, помню, даже палец
распух от написания громадного количества донесений, которые я подгото
вила для срочной передачи Его Высокопреосвященству.
Вид у английского флота был очень внушительным, и у меня холодок полз по с
пине, когда я наблюдала за его маневрами у Дувра.
Но, видимо, кому не везет в любви, везет в политике.
Не знаю (к сожалению…) как в постели, но в схватках держав Ришелье на целую
голову превосходил Бекингэма.
Когда победительный герцог подгреб с эскадрой к крепости, к его великому
удивлению, ла-рошельцы не пустили английский флот в гавань. Когда же взбе
шенный Бекингэм потребовал от смущенного мэра объяснений, тот, потупясь
, объяснил, что горожане верны королю Франции, а ему, мэру, с ними еще жить и
жить. После чего мэр искренне поблагодарил Англию за помощь и пожелал ей
всяческих успехов.
Бекингэм плюнул и отплыл покорять острова. Вскоре он занял остров Рэ и ос
адил крепость Сен-Мартэн.
При осаде острова случился смешной, но очень характерный казус. Английск
ая разведка захватила в плен одного знатного француза из числа защитник
ов острова. Великолепный Бекингэм, как и полагается дворянину и джентльм
ену, приветливо встретил противника на борту своего корабля, накормил ег
о роскошным обедом и в качестве десерта показал гостю-пленнику свой дра
гоценный алтарь. После чего отпустил француза на все четыре стороны с од
ним лишь условием: чтобы тот поведал миру, ЧТО он видел на корабле герцога.

Тщеславный дурак!
Подлинная любовь всегда молчалива, лишь пустое тщеславие кричит дурным
криком на весь белый свет. Но в этом весь Бекингэм. Как он еще умудрился до
жить до стольких лет, просто не пойму! Моя помощь была минимальной, с таким
гонором все равно долго не живут.
Осадив крепость Сен-Мартэн, в которой засел гарнизон во главе с маршалом
Туара, Бекингэм увяз когтями в осаде надолго.
Но Туара был не в лучшем положении, ему нечем было кормить солдат, а помощь
королевских войск запаздывала. Гарнизон был на грани бунта. Наконец мар
шал решился и обратился к герцогу с запросом насчет условий капитуляции.

Великодушный Бекингэм, истый рыцарь, благородный защитник сирот и утеши
тель вдов, галантно предложил маршалу самому выработать условия собств
енной сдачи.
Растерявшийся Туара снова засел в своей крепости и принялся мучительно
ломать голову, как бы ему лучше и невинность соблюсти, и капитал приобрес
ти.
Герцог учтиво ждал.
Пока Туара совершал действие, несвойственное военным, Ц то есть думал,
Ц французский флот наконец появился на поле (точнее на море) военных дей
ствий и проскользнул под носом впавших в благодушие англичан. Доставил о
сажденным продовольствие и подкрепление, избавив тем самым маршала от н
епосильной работы и предоставив ему возможность вновь проявлять чудес
а героизма и храбрости, не требующие затрат умственных сил.
В этом восприявший духом Туара был куда более силен, чем в составлении со
бственной капитуляции, и в качестве вознаграждения за пережитое унижен
ие он отшвырнул врага от крепости и захватил более сорока английских зна
мен, которые с триумфом были отправлены в Нотр-Дам-де-Пари.
Бекингэм ни с чем повернул восвояси.
К тому времени я была уже во Франции.
Если войны совершаются ради прекрасных глаз, маленьких ножек и пышных гр
удок, добра не жди.

Но вернемся пока в Англию, к моим семейным делам. В это время я была вдовой
уже по-настоящему. Мой английский муж лорд Винтер скоропостижно умер, ос
тавив меня с маленьким толстеньким сыном на руках.
Забегая вперед, хочу сказать, что с подачи младшего брата мужа, моего драг
оценного деверя, меня, вдобавок ко всем моим грехам, выставили еще и убийц
ей собственного супруга. Еще бы, было бы даже странно, если бы было по-друг
ому. Извините за громадное количество частицы «бы».
Ни одной многомудрой голове не пришло почему-тб в голову, что раз уж я взя
лась за истребление моих английских родственников, то явно начала не с т
ого конца.
Впрочем, ничего удивительного. Признавая за женщиной дьявольское ковар
ство, сатанинскую хитрость и прочие добродетели, нам упорно отказывают в
праве на разум Ц прерогативе исключительно мужчин. Какие споры ведутся
между учеными мужами, какие дискуссии на тему «Что такое есть женщина и г
де ее место» (ответ и так все знают: на кухне, в детской, в церкви по воскресе
ньям).
Но если все же кое-какие проблески сознания у женщины, к великому удивлен
ию окружающих, случайно обнаруживаются, то делается непреложный вывод: «
У нее был неженский ум». Спасибо и на этом.
Так вот, рассуждая хоть женским, хоть неженским умом, но убрать в первую оч
ередь мне надо было бы брата моего мужа.
Вот его смерть, если уж на то пошло, принесла бы мне куда больше выгоды.
Мужа, рассуждая здраво, можно убить в любой удобный момент, он всегда под р
укой, да и вообще Ц от него никакого вреда, кроме пользы.
А вот деверь… мало того, что оттяпал значительный кусок ренты из наследс
тва, оставленного их отцом, так еще и мог жениться в любой момент, нарожать
детей-наследников, и тогда пришлось бы изничтожать такое количество на
рода, которое может умереть, не вызывая подозрений, только при эпидемии м
оровой язвы.
Нет, вместо этого я прикончила собственного супруга, превратив тем самым
деверя в лорда Винтера, и оставила его плодиться и размножаться на зелен
ых просторах поместий в полной неприкосновенности. Смешно, господа!
Увы, боюсь, что вдовой я стала как раз не без содействия драгоценного родс
твенника. Он получил титул своего старшего брата и стал опекуном моего с
ына. Ну разумеется, я костью стояла у него в горле, ведь опекунство только
тогда приятно, когда оно полное и всеобъемлющее, без ненужного вмешатель
ства. Только меня отправить в мир иной не так-то просто, я уже получила исч
ерпывающий урок на этот счет.
В общем, с деверем после смерти мужа мы жили душа в душу. Как кошка с собако
й.
Он именовал меня «дорогая сестра», я его соответственно «дорогой брат».
И когда я объявила о своем намерении вернуться на родину и немного пожит
ь там, лорд Винтер неожиданно изъявил желание присоединиться к дорогой с
естре.
Какого дьявола ему там было надо? Кроме того, что он настойчиво искал возм
ожность меня убрать, ничего иного я предположить не могла.
Но это было мне, как ни странно, на руку. Я больше боялась, что в мое отсутств
ие он займется здоровьем опекаемого племянника. Хорошо хоть, что дочь мо
я, которой уже шел девятый год, деверя не интересовала, потому что ни на чт
о не могла претендовать.
Хотя, если задуматься, из моей части ренты ей было назначено крупное прид
аное. Учитывая печальный опыт своей матушки, я старалась, чтобы будущее м
оих детей было обеспечено с самого начала. И в этом плане чем раньше отошл
а бы я в чистилище, тем больше было шансов лишить дочь слишком крупной, по
мнению некоторых, суммы.
Мне надо было, невзирая ни на что, организовать безопасность детей, я не дл
я того их рожала, чтобы какая-нибудь высокородная дрянь могла угрожать и
х жизни, видя в них препятствие на собственном пути к новым рентам, землям
и титулам.
Поэтому я с радостью приняла предложение дорогого брата сопровождать м
еня во Францию.
Дети оставались в Англии под надежной охраной людей, на которых я полага
лась, потому что их благосостояние и жизнь (что очень немаловажно) зависе
ли только от меня. Они должны были перевезти сына и дочь во Францию позже,
после нашего отъезда, в местечко, о котором никто, кроме меня, не знал. Прич
ин верить кому-либо, когда речь шла о моих детях, у меня не было…

Боже, я и не предполагала тогда, какая интересная жизнь ждет меня во Франц
ии…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ИГРЫ СВОИ И ЧУЖИЕ

Должна заметить, что во Францию я вернулась значительно более обеспечен
ной, чем покинула ее когда-то.
На Королевской площади меня ждал уютный особняк № 6. В конюшне особняка Ц
роскошная карета, при карете Ц кучер и скороход, а при моей персоне Ц гор
ничная Кэт, негритенок Абу, попугай Коко, обезьянка Жужу и красная подушк
а для коленопреклонений в церкви. И дорогой брат, конечно же, который изо в
сех сил скрашивал мое одинокое существование.
И теперь я была богатой англичанкой, загадочной красавицей миледи. Не ск
рою, было очень приятно.
Я вела светскую жизнь, достойную леди Кларик, была очень неплохо принята
при дворе, и даже, представьте себе, мне оказали великую честь и представи
ли самому кардиналу де Ришелье. Мы с удовольствием познакомились заново.

Братец нашел себе компанию таких же милых людей, как и он, вместе они пропа
дали в кабаках, резались в карты и кости и ухлестывали за красивыми барыш
нями. Француженки их совершенно очаровали.
А я на одном из приемов познакомилась с графом де Вардом. И опять захотело
сь любить, любить, любить… Проклятое ребро Адама. Не самый стойкий матери
ал.
Мы встречались с де Бардом в разных публичных местах, и я чувствовала, что
он тоже увлечен мною.
На одном из последних балов, данных госпожой де Гиз, он был бледен и соверш
енно не танцевал.
Ц Что с Вами, граф? Ц спросила я, подойдя к нему.
Ц Пустяки, миледи, совершеннейшие пустяки…
Его слова и его вид прямо противоречили друг другу. Де Варду было очень пл
охо.
Ц И все-таки?
Ц Видимо, я не до конца оправился от ран, нанесенных мне месяц назад, и сли
шком рано начал активно участвовать в светской жизни.
Ц Расскажите, будьте добры, Ц попросила я.
Ц О таких вещах не рассказывают в гостиных, Ц возразил де Вард. Ц Выйди
я из той схватки победителем, конечно, я наполнил бы рассказом о своей поб
еде приемные всех домов, где бываю, но сейчас мне лучше помалкивать и не вы
ставлять напоказ свои раны.
Ц Давайте я стану Вашим судьей, Ц предложила я. Ц Вы расскажете мне эту
историю, а я решу, достойна она гостиных или должна быть предана забвению.

Предложение де Варду понравилось, видимо, он давно хотел выговориться, п
оэтому он поцеловал мне руку в знак согласия и начал рассказ:
Ц Месяц назад я с важным поручением направлялся в Англию, как раз в то вр
емя, когда сообщение между Кале и Дувром закрыли. Помните?
Ц Конечно…
Ц У меня было предписание для начальника порта, открывающее мне доступ
на один из последних кораблей, который должен был отплыть из порта перед
полным его закрытием. Когда я в сопровождении своего лакея спешил из заг
ородного дома начальника порта, меня нагнал молодой человек лет двадцат
и, темноволосый и черноглазый, в форме гвардейца. Он нагнал меня на опушке
рощи, я остановился, ожидая его, без всякой задней мысли, потому что он явн
о спешил меня догнать, и я думал, что у него ко мне какое-то важное дело. Но о
казалось, гвардеец просто искал ссоры со мной, как он, произнося слова с за
метным гасконским акцентом, недвусмысленно заявил. Он предложил мне отд
ать приказ, мне, дворянину! Я приказал Любену подать мне пистолет, но спутн
ик гвардейца оказался куда расторопнее моего лакея. Он бросился на него
и после борьбы прижал навзничь к земле. Пришлось нам драться на шпагах. Су
дарыня, я неплохой фехтовальщик, но моему противнику понадобилось всего
лишь три секунды, чтобы нанести мне три раны. При этом он как-то странно пр
иговаривал, что-то вроде: «За Атоса, за Портоса, за Арамиса!» На третьем уда
ре рухнул на землю. Мой противник нагнулся, чтобы обыскать меня, я собрал в
се свои силы и ударил его острием шпаги в грудь. Но видимо, сил у меня остав
алось немного, потому что лезвие лишь оцарапало его, а гвардеец, разъярен
ный ранением, пропорол мне живот и пригвоздил меня к земле, как дохлую баб
очку. В таком положении я провел ночь и благодарю Бога, что находился без с
ознания. Утром меня и моего лакея, привязанного к дереву, с кляпом во рту, н
ашли люди из порта. Я узнал, что незнакомец забрал мой пропуск и, выдав себ
я за меня, отплыл на том корабле. Мало того, он указал мои приметы, как приме
ты преступника. Поэтому меня под конвоем отправили в Париж. Я потерял мно
го крови в том путешествии, чему следствием стали внезапные приступы сла
бости, подобные тому, что нахлынул на меня сейчас. Вот моя история, сударын
я, не знаю, будете ли Вы дарить своим общением человека, который не только
не смог отстоять доверенный ему приказ, но еще и побывал в роли заключенн
ого…
Все в этом рассказе говорило мне о том, что с молодым гвардейцем мы где-то
пересекались. Особенно эта характерная черта Ц ввязываться в драку с пе
тушиным гонором, не соблюдая ни правил, ни чести и руководствуясь лишь со
бственным раздутым самолюбием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33