Что лучше, оборванный на высшей точке полет кречета или его медленное, бе
спомощное угасание в кустах, когда не поднимаются крылья, лысеет кожа, му
тной пленкой затягивает зоркие ранее глаза?
И у Фельтона нельзя узнать: как ты, друг Джон, предпочитаешь умереть: быстр
о, но прекрасно, с сознанием того, что выполнил дело, которое, как считаешь,
предназначено тебе Богом? Или хочешь умирать долго и мучительно, вспомин
ая развалившуюся на грязные, дурно пахнущие куски небесную сказку?
Один вопрос убьет его, так что решай, милая, сама, какую смерть ты уготовиш
ь человеку, беззаветно любящему тебя. Какой путь ты ему оставишь?
Многие люди целовали тебе ноги, клялись в вечной любви и готовности поже
ртвовать жизнью ради тебя. Но кто из них отдал бы последнюю монету из свое
го кошелька за то, чтобы ты, целая и невредимая, добралась до Франции? Без м
алейшей надежды самому попасть туда же…
Ветер сбивал слезы, мешал их с пеной.
Джон, ну почему ты пуританин, почему для тебя все просто?!
Неразумный фанатик!
Ты сделаешь все, что считаешь нужным, и твердым шагом солдата войдешь в св
ой пуританский рай, где ангелы порхают в точно таких же рубашках, как та, ч
то ты уступил мне!
Ну почему ты не сможешь жить, если я открою тебе правду?!
Как мне выбрать, какое из двух громадных зол на маковое зерно меньше?
Я согласна потерять ангельские крылышки и вновь стать демоном Ц мне не
привыкать, но остановит ли это тебя?
Ведь узнать ответ, правильно или неправильно мое решение, я смогу лишь в д
ень Страшного суда, когда мы снова все встретимся, но оттуда, из страшной,
непостижимой дали будущего, все наши сегодняшние беды будут никчемными,
как тонкий слой цветочной пыльцы на гранитной плите. А выбор за мной сейч
ас, сию минуту…
Я кусала пальцы, ловила лицом дождевые струи и никак не могла решить… Ник
ак…
Наконец я вспомнила потухшие глаза брата Робера. Не смог он жить без мечт
ы, как ни старался, не смог. Ни ради себя, ни ради меня, ни ради своих прихожа
н.
Ну что же, Фельтон, раз уготован тебе терновый венец мученика, значит, угот
ован. И у каждого, наверное, свой путь. Пусть хоть ночь эта перед двадцать т
ретьим числом будет для тебя радостной, как ни была радостной вся жизнь д
о этого.
Я оторвалась от борта и вернулась в каюту, сняла плащ и уткнулась мокрым л
ицом в грудь лейтенанта.
Раскачивался фонарь, висящий на крюке, вбитом в дощатый потолок. Словно о
тсчитывал мгновения. В глубине груди Фельтона билось навстречу мне его с
ердце.
Он говорил, чтобы я ждала его до десяти часов, если к тому времени он не вер
нется, уходила на шхуне во Францию. Я шептала, что если все будет благополу
чно и он выберется, то найдет меня в Бетюне, в монастыре кармелиток.
Потом слова кончились, остались только наши губы, лица, руки, тела… Колыха
ющаяся каюта, каштановые волосы, упрямый подбородок и голубые боготворя
щие тебя глаза…
Горькое это было прощание, горькое и сладкое… Не дай бог такого никому… Н
икогда… На веки неисчетные… Amen…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
ЧТО ПРОИЗОШЛО В ПОРТСМУТЕ НАКАНУНЕ ДНЯ СВЯТОГО ВАРФОЛОМЕЯ

Двадцать третьего августа 1628 года Джон Фельтон убил Джорджа Вилльерса, ге
рцога Бекингэма. Во всех пуританских церквях его имя с благоговением про
износили единоверцы, восславляя человека, который избавил их от сатаны.

Фельтона казнили.
Будь проклят тот день.
Меа culpa! Моя ви
на! (лат.)


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
БЕТЮНСКИЕ ПОСИДЕЛКИ

Двадцать пятого числа я сошла в Булони.
Никаких осложнений не возникло, достаточно было сказать, что я францужен
ка и бегу с острова от притеснений злых англичан.
Два дня в море поставили резкую черту до и после.
Я снова была во Франции, и все беды были со мной. Чарующая атмосфера старог
о замка и старомодная учтивость дорогого брата на некоторое время скрас
или мой досуг и заставили отодвинуть в сторону наболевшие проблемы, но т
еперь все вернулось на круги своя. Кольцо облавы вокруг меня стягивалось
Ц я кожей чувствовала это. Только берег Франции из дымки стал реальност
ью, чувство загнанности резко возросло.
Я покидала страну, зная, что делать этого не следует, и я вернулась в стран
у, сознавая, что так поступать не следует тем более. Теперь, во Франции, как
бы я не затаилась, моя погибель найдет меня.
Д'Артаньян боится меня и страстно желает моей смерти. Как же обидчику не б
ояться того, которого унизил, обманул и оскорбил?
Де Ла Фер тоже боится меня и упрямо желает моей смерти. Как же не бояться п
алачу жертвы, которая выжила после того, как тот ее казнил?
Изящный Арамис и громогласный Портос боятся меня и желают моей смерти. К
ак же верному другу не бояться того, которого боятся лучшие друзья?
Дорогой брат Винтер страшно боится меня и отчаянно желает моей смерти. К
ак не бояться бросившему вызов того, кто принял перчатку и довел дело до к
онца?
Если такое большое количество благородных кавалеров совместно желают
чего-то, то оно не за горами.
Болтаясь в проливе между островом и материком, я просто тоскливо чувство
вала, что недаром пообещала Фельтону вскоре отправиться за ним в мир ино
й и не могла придумать никакого выхода.
Шагнув с корабля на берег, я поняла, что буду делать. Мне уже давно, целых дв
а дня, как все равно, я выхожу из этой игры.

Не надо путать личное и государственное.
Никого не волнует, что там я чувствую или не чувствую, если было задание, н
адо рапортовать о его результате. В маленькой портовой гостиничке я пост
авила последнюю точку в деле Бекин-гэма Ц написала письмо кардиналу.
«Его Высокопреосвященству монсенъору кардиналу де Ришелье, в лаг
ерь под Ла-Рошелъю.
Ваше Высокопреосвященство может быть спокойным: милорд герцог Бе
кингэм не поедет во Францию.
Миледи. Булонь, вечером 25 августа.
P. S. Согласно желанию Вашего Высокопреосвященства, я напр
авляюсь в Бетюн, в монастырь кармелиток, где буду ждать Ваших приказаний
».
Вечером того же дня я выехала.
Ночь провела в пути.
Но дорога в, монастырь у меня заняла больше времени, чем у обычного путеше
ственника: я заехала еще в одно место.
Старый провинциальный городок встретил меня обычной своей сонливостью
. Утром и вечером на его улицах было одинаково безлюдно и тихо. Карета пров
езла меня по пустым улочкам, колеса ее застучали по выбоинам предместья.

На пересечении двух улочек особняком от остальных стоял дом, насторожен
ный и независимый. Облупившаяся багровая краска покрывала его стены, ста
вни были наглухо закрыты, он казался безлюдным и давно покинутым.
Я толкнула незапертую дверь и тихо вошла.
Темным коридором безошибочно дошла до нужной комнаты. На полках там гром
оздились банки, в которых свившись спиралями лежали заспиртованные зме
и. Точное латинское название украшало каждую банку. Черные резные рамы о
брамляли изумрудных засушенных ящериц. Свисали с потолка сушеные травы.
В беспорядке лежали на столе, на узкой кровати и на каминной полке белые ч
еловеческие кости. Худой высокий черноволосый человек, стоящий ко мне сп
иной, пытался соорудить из них скелет, скрепляя проволокой в нужном поря
дке. Череп будущего скелета, стоявший на столе, лукаво и радостно улыбалс
я мне, приветствуя как старую знакомую.
Я подошла к человеку сзади и тихо сказала:
Ц Здравствуй, Жерар! Вот и я…

Два часа спустя я уже была в монастыре.
Настоятельница встретила меня, я подала ей письмо кардинала, которое пре
дписывало мне оставаться в этом заведении вплоть до дальнейших его указ
аний.
Прочитав его, настоятельница распорядилась выделить мне комнату и пода
ть завтрак. Подкрепившись, я смогла наконец-то прилечь на часок.
Кто не знает, какая скука царит в наших монастырях! Как ни отряхивают мирс
кую пыль со своих подолов уединяющиеся здесь души, она все равно проника
ет, и тревожит, и манит.
Только я встала, монашки тут же известили настоятельницу, и она посетила
меня, чтобы справиться о моем самочувствии, а точнее, послушать новости.

Ну что же, перемывать кости ближнему и дальнему всегда приятно.
Я поведала ей все, что знала о новостях при французском дворе, не забыв ни
одну мало-мальски известную в последнее время любовную или политическу
ю интрижку. Аббатиса млела от удовольствия, купаясь в потоке сплетен.
Я перевела разговор на кардинала, желая узнать, как к нему здесь относятс
я.
Вообще-то по правилам хорошего тона, первых министров, если Вы им не родст
венник, полагается ненавидеть. А если Вам хоть что-то перепало с их стола,
то ненавидеть не обязательно, но следует удивляться глупости руководящ
их нами лиц и тонко подмечать их промахи в светских беседах.
Аббатиса изо всех сил хотела остаться нейтральной, памятуя о письме кард
инала, поместившего меня сюда. Но сдержать радостного оживления при упом
инаниях о его поражении в любви к королеве не смогла. Ну что же, понятно, Ег
о Высокопреосвященство популярностью здесь не пользуется. Учтем.
Беседа продолжалась дальше в роялистском ключе.
Ц Я не очень сведуща во всех этих вещах, Ц сказала аббатиса тоном, котор
ый свидетельствовал, что сведуща, да еще почище некоторых, Ц но, как мы ни
далеки от двора и от всех мирских дел, у нас есть очень печальные примеры т
ого, о чем Вы рассказываете. Одна из наших послушниц много выстрадала от к
ардинала: он мстил ей и преследовал ее.
Ц Одна из Ваших послушниц? Ц не веря ушам, переспросила я. Ц Ах, боже мой,
бедная женщина, мне жаль ее!
Ц И Вы правы, Ц сочувственно подтвердила аббатиса. Ц Она достойна вся
ческого сожаления. Чего ей только не пришлось вынести: и тюрьму, и всякого
рода угрозы, и жестокое обхождение…
Ну надо же, прямо мой двойник. И мне чего только не пришлось вынести: и тюрь
му, и всякого рода угрозы, и жестокое обхождение… Одна физиономия дорого
го брата что стоила!
Ц Впрочем, Ц разумно прибавила осторожная аббатиса, Ц поступая так, к
ардинал, быть может, имел свои причины. С виду она настоящий ангел, но не вс
егда можно судить о людях по наружности.
Ц Да, увы, я это знаю, Ц вздохнула я. Ц Многие говорят, что не надо верить
наружности; но чему же тогда верить, если не лучшему созданию Творца! Вот и
я, вероятно, всю жизнь буду ошибаться и тем не менее всегда доверяюсь тому
, чья наружность внушает мне доверие и симпатию.
Думаю, матери-настоятельнице совсем незачем знать, что после того, как ос
оба с лицом прекрасного бога повесила меня чуть ли не на осине, я верю толь
ко делам.
Ц Значит, Вы склонны думать, что эта молодая женщина ни в чем не повинна?
Ц испытующе спросила аббатиса.
Ц Господин кардинал преследует не одни только преступления, Ц не морг
нув глазом, охаяла я начальство. Ц Есть добродетели, которые он преследу
ет строже иных злодеяний.
Благоглупость, например. Но если честно, кардинал ведь тоже не святой и об
ижается как всякий иной человек.
Ц Позвольте заметить Вам, сударыня, что мне это кажется очень странным!
Ц воскликнула аббатиса.
Ц Что именно? Ц хлопнула я ресницами.
Ц То, что Вы ведете такие речи, Ц пояснила аббатиса.
Я просто втираюсь к Вам в доверие, милочка, только и всего. Старый агентски
й прием. Привычка.
Ц Что Вы находите удивительного в моих речах? Ц с пристойным негодован
ием спросила я.
Ц Вы друг кардинала, поскольку он прислал вас сюда, а между тем…
Ц …а между тем я говорю о нем худо, Ц подхватила я.
Кардинал, между нами, не обидится, он иногда пишет пасквили сам на себя, чт
обы их распространяли на улицах Парижа. Худо говорят, хорошо говорят Ц в
се едино, лишь бы говорили. Так он считает.
Ц Во всяком случае, Вы не говорите о нем ничего хорошего, Ц поджав губы, у
точнила мое продолжение ее слов настоятельница.
Ц Это потому, что я не друг его, а жертва… Ц томно вздохнула я.
Ц Однако это письмо, в котором он поручает Вас моему попечению… Ц изуми
лась аббатиса.
Ц …является для меня приказом, Ц заломив брови, пояснила я. Ц Приказом
оставаться здесь в заключении до тех пор, пока меня не выпустит отсюда ка
кой-нибудь из его приспешников.
Ц Но отчего же Вы не бежали? Ц самым простодушным тоном спросила аббати
са, словно на моем месте она бы тотчас пустилась в бега, даже не раздумывая
ни минуточки.
Ах, я несчастная жертва, разве я могу бежать и вообще сопротивляться? Игра
нравилась мне все больше и больше. Приятный монастырь.
Ц А куда? Ц всплеснула я руками. Ц Неужели есть, думаете Вы, такой уголо
к, где бы кардинал не мог меня найти, если бы только захотел взять на себя т
руд протянуть руку! Ц (Эх, жаль, не слышит Его Высокопреосвященство, каки
е дифирамбы я ему тут пою!) Ц Если бы я еще была мужчиной, можно было бы допу
стить, что это возможно, но женщина… что может поделать женщина!.. А эта мол
одая послушница, которая живет у Вас, разве пыталась бежать?
Ц Нет, не пыталась… Ц разочарованно сказала аббатиса, но потом сделала
попытку оправдать незадачливую жертву кардинала. Ц Она Ц другое дело.
По-моему, ее удерживает во Франции любовь к кому-то.
Монастыри хуже деревень, все всё знают, а чего не знают, придумают.
Ц Если она любит, Ц вздохнув, убежденно сказала я, Ц значит, она не совс
ем несчастна.
Аббатиса помолчала.
Для мужчины, если бы он наблюдал наш разговор, это была бы лишь короткая па
уза между двумя фразами, перевод дыхания, но мы, женщины, понимаем, что мол
чание длилось невыносимо долго.
Ц Итак, я вижу перед собой еще одну бедную, гонимую женщину? Ц спросила о
на, собравшись с мыслями.
Ц Увы, да! Ц подтвердила я.
Ц Вы не враг нашей святой веры? Ц чуть запинаясь, спросила она.
Ц Я! Я протестантка? Ц мое возмущение убедило ее лучше слов.
Ц Нет, призываю в свидетели Господа Бога, который слышит нас, что я, напро
тив, ревностная католичка!
Ну, конечно, не такая ревностная, как королева-мать, не способная разделит
ь дела веры и дела государства, но все-таки католичка.
Ц Если так Ц успокойтесь, сударыня! Ц обрадовалась аббатиса. Ц Дом, гд
е Вы находитесь, не будет для Вас суровой тюрьмой, и мы все сделаем, чтобы В
ы полюбили Ваше заточение. Даже более: Вы увидите здесь эту молодую женщи
ну, гонимую, без сомнения, вследствие какой-нибудь придворной интриги. Он
а любезна и мила.
Ц Как ее зовут?
Ц Одна очень высокопоставленная особа, Ц с придыханием сообщила абба
тиса, поднимая глаза к потолку, Ц поручила ее моему попечению под именем
Кэтти. Я не старалась узнать ее настоящего имени.
Ц Кэтти? Ц воскликнула я в непритворном изумлении. Ц Как, Вы в этом увер
ены?
Ц Что она называет себя так? Ц переспросила аббатиса. Ц Да, сударыня. А
Вы ее знаете?
Ну если это милашка Кэтти, я, пожалуй, порадую монастырь боем быков. Низкая
, подлая тварь, предавшая меня ради черных усов гасконца! А я думала, что ты
уже зарабатываешь на жизнь на какой-нибудь панели, после того как д'Артан
ьян тебя попользовал, чтобы забраться ко мне под одеяло, и бросил, отправл
яясь под Ла-Рошель.
Ц А когда я смогу увидеть эту молодую даму, к которой я уже чувствую боль
шую симпатию? Ц спросила, улыбаясь, я.
Ц Да сегодня вечером, Ц сообщила аббатиса. Ц Даже, если угодно, днем. Но
Вы четыре дня пробыли в дороге, как Вы мне сами сказали. Сегодня Вы встали
в пять часов утра и, верно, хотите отдохнуть. Ложитесь и усните, к обеду мы В
ас разбудим.
Попрощавшись, аббатиса ушла, чтобы пересказать услышанные новости приб
лиженным сестрам. Через два часа весь монастырь будет в курсе парижской
жизни. Что вы хотите: скука.
Я охотно последовала ее совету.

Разбудил меня женский голос.
Аббатиса привела ко мне белокурую женщину миловидной внешности. Раньше
я ее никогда не видела.
Аббатиса познакомила нас, это оказалась та самая Кэтти. Точнее, не та Кэтт
и. Оставив нас вдвоем, она удалилась.
Женщина сначала хотела уйти вслед за аббатисой, чтобы не прерывать мой о
тдых, но я остановила ее:
Ц Как, сударыня, Вы только что пришли и хотите лишить меня Вашего присутс
твия, а, признаюсь, я надеялась, что мы будем с Вами видеться в продолжение
того времени, которое я пробуду здесь.
Ц Нет, сударыня, Ц возразила незнакомка, Ц я просто испугалась, что не в
овремя пришла, Вы спали, Вы утомлены…
Ц Ну так что же? Ц улыбнулась я. Ц Чего могут желать спящие? Приятного п
робуждения! Вы мне доставили это удовольствие, так позвольте мне вполне
им насладиться.
Повинуясь моей руке, женщина села в стоящее у кровати кресло. Я подложила
подушки под спину и заняла полулежачее положение.
Ц Боже мой, как я несчастна! Ц сказала молодая женщина. Ц Уже полгода, к
ак я живу здесь, не имея никаких развлечений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33