А часто даже намека нет, вс
е как на подбор благополучно, и тут как грянет буря… Утро той охоты ничего
не предвещало. Ну совершенно ничего. Кони ждали у крыльца, и егеря с трудом
удерживали на сворах рвущихся собак.
Ц Мадам, Вы божественны в этом костюме! Ц одарил меня комплиментом де Л
а Фер, и охота началась.
Собаки взяли след матерого оленя, и наша кавалькада рванулась за гончими
, приклеившимися к следу носами. Глаза де Ла Фера блестели, он несся вперед
, как Юпитер. Я прилагала все усилия, чтобы держаться рядом с ним. Его быстр
ые взгляды в мою сторону горячили, словно искристое вино. Как я любила сво
его супруга, как гордилась им! . Ц Собаки махом прошли небольшой лесок и в
ынеслись по следу на опушку, пересекли поле, проселочную дорогу и устрем
ились опять в лес. Мы скакали за ними, белые перья вились на моей голубой ш
ляпе.
Конь на всем скаку попал копытом передней ноги в какую-то ямку-норку на п
оле. Резко дернулся всем телом, и я слетела с проклятого дамского седла. Уд
ар Ц мир вспыхнул и погас.
Как оказалось, вот и кончилось мое счастье.
На свою беду я быстро очнулась. Очнулась, чтобы пережить то, чего врагу не
пожелаю. Самому заклятому врагу.
Граф слетел с коня и метнулся ко мне. Заметив, что мне не хватает воздуха, к
инжалом распорол платье. Рукав съехал, оголяя левое плечо.
Де Ла Фер увидел клеймо.
И я увидела, как рушится с грохотом возведенный им пьедестал. Как с небесн
ого Олимпа, куда он вознес меня, я низвергаюсь вниз, превращаясь из богини
в грязь, в падаль, в сборище нечистот. И опять стремительно пролетаю тот мо
мент, когда я просто человек. Человек… да где уж там…
Ну почему время не лечит? Почему я до сих пор содрогаюсь, вспоминая его гла
за? Почему у меня ноет сердце, дышать становится нечем и страшная обида пе
реполняет меня? Обида и самое страшное разочарование в моей жизни, непро
шеные слезы навертываются на глаза, больно и обидно до сих пор… До сих пор
кажется, что надо было что-то сделать, что все неправильно, что он просто н
е понял. Но память не обманешь, сколько ни дергайся, ни кусай до крови губы,
ни пытайся найти объяснение, оправдание человеку, которого любила.
Увидев клеймо, граф де Ла Фер встал и отряхнулся.
Больше не кинув на меня ни единого взгляда, он повернулся и пошел к коню, с
покойно и коротко отдав егерям одно-единственное распоряжение.
Те подняли меня с земли, словно куль муки, умело, как стягивали ноги убитом
у оленю, связали мне руки за спиной и повесили меня на дереве, растущем тут
же, на обочине богом забытой дороги.
Граф проехал мимо дерева и продолжил охоту.
С раскрытым ртом я смотрела ему вслед. Наверное, это было очень глупое зре
лище: висела на дереве женщина с растрепанной прической, с испачканными
землей юбками, платье ее на груди было распорото, глаза выпучены, а нижняя
челюсть отвисла. Только мне было не смешно.
После падения все мысли куда-то вылетели, но и остатками разума я понимал
а, творится что-то не то, люди, опомнитесь!
Любимый мой, если я виновата перед тобой, объяви мою вину, проведи расслед
ование и голую выгони из своих земель, если я в чем-то нарушила закон! Натр
ави на меня собак, если я преступница!
Ну почему ты казнишь меня без суда и следствия?!! Ведь ты же даже не разобра
лся, за какие злодеяния появилась у меня эта лилия на плече?!!
Почему ты взял на себя функции Бога, ты всеведущ и всемогущ?!! Ты, который ме
ня боготворил и целовал следы моих ног?
Почему же ты отказал мне, своему божеству, в праве, которое дается последн
им бродягам? В праве на правосудие?!!
Не потому ли, что изначально считал себя человеком, а меня чем-то другим?!! Ж
енщиной Ц чем-то средним между животным и волшебницей? Безупречный, бла
городный, бесподобный де Ла Фер!
В этот день я умерла в первый раз.
Прав был Жерар, когда сказал: ты невиновна перед Богом, перед людьми с таки
м украшением, плече будешь виновна всегда.

Оказывается, если висишь на дереве, мир видится совершенно по-иному. До ме
ня сквозь звон в разбитой голове доносился далекий лай собак, звук рогов.
Наконец раздался ликующий сигнал победы, олень был загнан.
Удачи тебе, любимый, ты спокойно втыкал веточку, смоченную в его крови, в с
вою красивую охотничью шляпу. Надеюсь его седло запеченное с грибами, бы
ло нежным и вкусным, а вино на столе рядом с мясом крепким и терпким. Твои л
юди были, как всегда, молчаливы и послушны. Лишь пылал во дворе, нарушая га
рмонию, костер из моих платьев. Глупо. Их можно было просто отдать, как отд
ают вещи после богатой покойницы бедным людям, на радость живым.
В душе моей бушевало ядовитое пламя обиды, оно выжигало такие глупые, сме
шные вещи, как доброта, честность, честь. Распадались на черные дырчатые л
оскуты с завернувшимися краями верность, кротость, доверчивость. Диким к
риком кричала, пытаясь сбить с себя бушующее пламя первая, самая чистая в
жизни любовь. Ничего, обуглилась под мертвым взглядом любимого, на ее ост
анках, превратившихся в черные угли, взметнув подолом серый пепел, запля
сала сарабанду ненависть.
После смерти мамы я закрыла свою душу, загородила ее от людей. Там, на дере
ве, душа открылась вновь, но теперь ненависть и ярость текли из нее в мир п
енистым ядовитым потоком. Спасибо тебе, родной мой, ты раз и навсегда отуч
ил меня верить в людей!
Слезы текли, текли… Потом высохли.
С дикой яростью я начала дергаться все сильнее, стараясь освободиться. К
ак оказалось, дурами рождаются. Тело съехало вниз, связанные за спиной ки
сти рук, зацепленные веревкой за сук, остались на прежнем месте. Руки выве
рнуло в плечах. Чудовищная боль колоколом загудела в разбитой голове, и я
поняла, что все, умираю.
«Скоро увижу тебя, мамочка! Ц подумала я. Ц И тебя, бабушка. Познакомимся
, сравним свою смерть. Но мне кажется, что я погибла ближе к небу, чем вы…»
Что поделать, плохая наследственность.
Выпадали из моей прически на усыпанную листьями землю Украшенные жемчу
жинками шпильки.
Больше ничего не помню.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
ОДНА И НЕ ОДНА

Очнулась я в комнате с белым сводчатым потолком. Белым-белым, только тени
таились в углах. И стены были белыми.
Тела я совершенно не чувствовала, лишь каким-то образом знала, что подо мн
ой очень жесткое ложе.
В голове было гулко и пусто. Ни головы, ни тела… Странно, куда же все делось,
ведь не могу же я ничем чувствовать ложе под собой?
В следующий раз, не знаю когда, я открыла глаза и увидела темную тень на бе
лой стене.
Скосив глаза, я увидела сидящего около моей постели человека с военной в
ыправкой, но в монашеском одеянии. Он молча и внимательно глядел на меня, и
его серые глаза, казалось, все знали и все прощали, отпускали все грехи, но
не собирались их забывать.
Смотреть на него было интереснее, чем на белые стены. Черные тяжелые воло
сы, высокий лоб, нос с горбинкой. Удивительно большие для мужчины глаза. Их
серый цвет наверняка может отливать клинковой сталью, а может быть похо
ж на мягкое серое предрассветное небо. Клинышек бородки удлиняет и без т
ого узкое лицо, но подкрученные на мушкетерский манер усы немного смягча
ют эту узость. Ему бы шляпу с пышным пером и кипящий кружевами воротник… К
акой дамский баловень бы получился… Но и сутана на нем сидит довольно из
ящно.
Ц Вы очнулись, сударыня? Ц мягко сказал человек. Ц Так и должно было быт
ь. Попейте.
Он взял со стола чашу.
Я хотела протянуть к нему руки и вдруг поняла, что ничего не протягиваетс
я. У меня нет рук.
Человек заметил ужас в моих глазах и одним успокаивающим движением руки
прогнал его прочь.
Ц Не бойтесь, руки у Вас есть и скоро будут в полном порядке. Пейте, я подер
жу сам.
Он поднес чашу к моим губам, и я напилась.
Ц Ваше имя, сударыня?
Ц А… Анна…
Боже, какой сиплый, страшный, старческий голос…
Ц Замечательно, Анна. Вот Вы уже в состоянии говорить.
Да, слова с трудом, но произносились. Но теперь я не стала ждать, когда меня
приласкают, а потом повесят во второй раз, и сразу спросила:
Ц Милостивый государь, Вы видели мое клеймо?
Ц Сударыня, Ц опять очень мягко сказал человек. Ц Вы в обители милосер
дия, где страждущим не задают никаких вопросов. Не волнуйтесь.
Ц Сударь, я не волнуюсь. Я хочу, чтобы Вы знали правду. Не от меня. Сами.
Сиплым голосом я все-таки выговорила очень важные для меня слова.
Незнакомец цепко оглядел меня, глаза его не перестали быть умиротворяющ
ими, но елей из них исчез. Зато появился огонек интереса. Речь его стала бо
лее сухой и деловой, без успокаивающих интонаций.
Ц Если я правильно понял Вас, сударыня, Вы хотите, чтобы я узнал все о Вас?
Все, что связано с клеймом?
Ц Да.
Ц Почему Вы не хотите рассказать сами?
Ц Зачем? Всем все равно.
Ц Хорошо, я сделаю все, что в моих силах. Кто Вы?
Ц Графиня де Ла Фер.
Ц Дерево Ц дело рук Вашего мужа?
Ц Да.
Ц Вы обвенчаны?
Ц Три месяца назад в Берри. Поднимите церковные записи.
Человек записывал мои слова.
Ц У Вас есть родственники, которые могли бы Вас забрать после выздоровл
ения?
Ц Брат Робер, священник, брат Жерар, палач. Больше никого.
Ц Этого пока достаточно. Я проведу расследование. Отдыхайте, Анна.
Человек встал, открыл маленькую полукруглую дверь, углубленную в толсту
ю стену, и вышел. Я осталась наедине с белыми стенами. «Не верьте мне, Ц с т
оской думала я, пока не заснула. Ц Проверьте все, поднимите все бумажки, н
айдите свидетелей. Узнайте правду. Ничего, кроме правды».
Сколько времени отсутствовал незнакомец в рясе, не знаю. Времени не было.
Появлялась женщина в монашеском одеянии, кормила и перепеленывала меня,
смазывала маслом пролежни и туго перебинтовывала свежей полотняной ле
нтой мою голову. Руки по-прежнему не шевелились, тело было безучастно даж
е к боли.
Я пыталась считать ее появления, но скоро сбилась, потому что голова разу
чилась считать до пяти.
«Три прибавить два, три прибавить два…» Ц повторяла как-то я все утро, по
ка солнечные лучи двигались по белой стене от угла до двери. «Три прибави
ть два…» Ц это превращалось в заклинание, я могла повторять это до беско
нечности, но сложить никак не могла. «Три прибавить два…»
Потом человек появился опять. Он встал у дверей, посмотрел на меня и сказа
л:
Ц Расследование завершено, сударыня. Я знаю, что Вы невиновны. Не бойтесь
. Остальное я поведаю Вам потом, сейчас Вы еще слишком слабы. Ц И исчез, зак
рыв дверь.
Я почувствовала горячие слезы, сбегающие из уголков глаз по вискам к уша
м. Очень глупо и смешно плакать, лежа навзничь.

Прошло время, и мне разрешили полусидеть, опираясь на груду подушек в изг
оловье. Я попросила зеркало.
Дородная монашка с добрым, но глупым лицом вдруг спросила:
Ц Деточка, ты была красивая?
Я медленно опустила голову. А какая я была?
Ц Да, красивая.
Ц Тогда не надо.
Ц Дайте, сестра!
Пожав плечами, монашка принесла круглое зеркальце и поднесла его к моему
лицу, с интересом наблюдая за мной. В зеркале была не я.
Не было волос, полотняная лента туго охватывала мою лысую олову, лоб и под
бородок. Нос заострился, щеки ввалились. Глаза смотрели из темных синюшн
ых провалов диким кошачьим взглядом. Белые губы были покрыты тонкими поп
еречными морщинками.
Ну что же, это тоже я. И все-таки живая. Могло быть и хуже.
Благодарю тебя, Господи…
Я растянула губы, заставляя их улыбнуться. Лицо в зеркале оскалилось пря
мо по-волчьи, страшно оголились покрытые желтым налетом зубы. Я сомкнула
губы и улыбнулась еще раз. Я вспомню, как улыбаются, я обязательно вспомню!

Раз за разом я заставляла вернуться ко мне мою улыбку. Монашка не протест
овала, она стояла столбом с зеркалом в руках и, видимо, не могла прийти в се
бя от изумления. Постепенно губы порозовели.
Уже нормальной улыбкой я улыбнулась себе и вдруг заметила, что в зеркале
мне лукаво улыбнулись в ответ мои голубые глаза, дрогнули все еще черные,
несмотря ни на что, ресницы. Вот так! Я живая, значит, я буду опять красивой!

Ц Теперь, сударыня, я за Вас не тревожусь! Ц раздался голос. Оказывается,
человек в рясе давно вошел в келью и наблюдал за нами. Его не заметила ни м
онашка, ни я.
Ц Если женщина улыбается себе в зеркале, значит, ее здоровью ничего не уг
рожает, Ц продолжил он. Ц Спасибо, сестра, идите.
Монашка нехотя вышла.
Ц У меня для Вас много известий, сударыня, прямо не знаю, с какого извести
я начать.
Ц Начните с плохого, сударь, Ц попросила я.
Ц Ну уж нет, давайте начнем с хороших.
Сердце у меня защемило. Значит, дела идут плохо.
Ц Анна, Вы очень хорошо идете на поправку.
Ц Так.
Ц Волосы у Вас просто острижены и скоро отрастут.
Ц Очень рада.
Я провел полное расследование и знаю, что Вы невиновны.
Ц Дальше.
Вы так стремитесь узнать плохие новости? Ц с улыбкой спросил человек в р
ясе.
Ц О да!
Ц Ну что же… Ваше стремление не прятаться от бед достойно уважения. Когд
а Вас, прекрасную молодую женщину в богатом платье, в драгоценностях, дос
тойных герцогини, с клеймом на плече и без признаков сознания, мои люди сн
яли с дерева во владениях графа де Ла Фер, я был просто заинтригован. Долже
н заметить, я совершенно случайно проезжал той дорогой и вряд ли когда-ни
будь в жизни еще буду в тех местах. С одной стороны, это вполне могло быть с
емейным делом и мое вмешательство не вызвало бы восторга у заинтересова
нных сторон. С другой стороны, человек, повесивший Вас на дереве, несомнен
но, желал Вашей смерти, и, не подоспей я, так бы оно и произошло.
Ц Еще бы, Ц равнодушно заметила я. Ц В землях графа никто из проживающи
х там не осмелился бы снять с дерева даже мой труп.
Ц Поскольку мне очень хотелось разобраться в этой загадочной истории с
покойно и не спеша, я приказал обрядить в Ваше платье тело скончавшейся н
акануне бродяжки и без шума захоронить его на кладбище в Берри там, где хо
ронят неизвестных, а Вас забрал с собой. Официально Вы мертвы.
Ц Плевать! Ц прорычала я.
«Я убью его, Ц думала я, слушая рассказ. Ц Убью де Ла Фера, сожгу его замок.
Раз я все равно мертва!»
Ц Вы очень необычно реагируете на мое сообщение, сударыня, Ц невозмути
мо заметил незнакомец.
Ц Дальше, сударь, Ц попросила я.
Ц Хорошо. Ваши родные не смогут забрать Вас, Анна. Ваш брат третьего дня с
кончался после скоротечной болезни.
Второе плохое известие перекрыло первое. «Робер… Ц простонало что-то в
о мне. Ц Он все-таки не смог жить без мамы… Пристроил меня и ушел туда…»
Ц Ваш старший брат сидит в тюрьме, он жестоко изувечил одного горожанин
а. Вы, наверное, догадываетесь, кого и за что.
Ц Спасибо Вам, сударь. Я хочу остаться одна.
Ц Погодите, сударыня, Ц поднял руку человек. Ц Это ведь еще не все новос
ти. Лучше уж я скажу Вам их сразу, так легче будет пережить.
Он вздохнул и подвинулся чуть ближе.
Ц Госпожа де Ла Фер, Вы ждете ребенка.
У меня словно кто-то в уши вбил затычки. Навалилась ватная пина. Потом она
взорвалась звоном и грохотом.
Забыв про незнакомца, я откинулась на подушки. Ну конечно, ребенок. Ребено
к от этого, как его там, де Ла Фера. То есть супруга, ребенок. Ребенок…
Я задумчиво смотрела на прикроватный столик. Он небольшой, о массивный. К
репко сколочен. Тяжелый. Скоро я смогу встать, тогда можно будет отойти в у
гол кельи, а затем разбегаться и броситься животом на угол стола. И убить е
го. Ребенка. Ребенка в животе. От де Ла Фера. Руки и не понадобятся. Главное,
хорошо разбежаться.
Хлесткий, звонкий удар по моей щеке. Незнакомец влепил мне пощечину, зате
м еще одну.
Ц И даже не думай, девочка!
Да кто он такой, сто чертей?! Благодетель!
Ц Все равно убью его! Ц прошипела я. Ц Убью!
Ц Опомнись! Ц затряс меня за плечи человек. Ц Опомнись!
Голова моя моталась из стороны в сторону. Человек словно вытрясал из нее
ярость, пока не осталась только дикая жалость к себе. Я заревела.
Ц Ну вот, так лучше, так лучше.
Придерживая меня за спину, человек в рясе раскидал гору из подушек, остав
ив только одну, опустил меня в постель, уложил руки вдоль туловища. Затем о
пять сел на стул и положил свою ладонь мне на живот.
Ц Все хорошо… Ц Ладонь у него была теплой, голос грустным и задумчивым.
Ц Все хорошо. Ты просто не разобралась. Это же ты, твоя частичка сейчас та
м. Она любит тебя, ты ее мама. Это ты, и уже немного не ты. Ей темно и страшно, о
на хочет родиться, а ты до рождения обрекаешь ее на смерть. Ее, которая так
любит тебя? Ведь ты же сама чудом избежала смерти, знаешь, как это страшно
быть на краю небытия и как чудесно жить. Почему же ей ты отказываешь в прав
е на жизнь? У нее, кроме тебя, никого нет, ты самое Дорогое, что она имеет, поч
ему же ты отталкиваешь ее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33