Кокотки с офицерами. Купцы в с
таромодных енотах. Европеизированные купеческие сыновья в шубах с бобр
ами. Заезжие провинциалы. Пропивающие казну чиновники. Кого тут не было! Н
а сером лихаче, приятно откидываясь на гулких ухабах, несся по петербург
скому шоссе Борис Савинков. Отставали многие от резвого лихача. Только п
ара наемных голубцов, несшихся диким аллюром, объехала вскачь, словно то
ропились седоки, что не доживут, не доедут до «Яра».
Любителей цыганской тоски, от которой ныли кости, подвозили мокрые, хрип
ящие кони к небольшому одноэтажному дому с обыкновенной вывеской «Яр».
«Яр» был низок, столики, открытая сцена. Казалось, ничего особенного, но чт
о-то было в загородном кабаке, отчего сотни мечтателей, богачей, дураков,
невропатов стрелялись в кабинетах под цыганские песни и плясы Шуры да Му
ры.
Ц Кабинет номер три.
Ц Пожалуйте, Ц склонился татарчонок. Савинков пошел за резво бегущим т
атарчонком во фраке. Они прошли переполненный зал. Савинков чувствовал з
апах цветов, духов, алкоголя. Сидели фраки, декольте, смокинги, сюртуки, по
ддевки. Под поляковские гитары, которые, казалось каждую минуту разломаю
тся вдребезги от сумасшедшей игры, со сцены пела женщина с горячими цыга
нскими глазами, вся в ярко-красном, смуглая как земля:
«В чыасы рыаковои кыагда встрэтил тебяа»
Женщина показалось Савинкову полной отчаяния.
Ц Пожалуйте, Ц склонился татарчонок у кабинета. Дверь закрылась. Из-за
стола встал высокий русский барин с длинной, кудрявой бородой.
Ц Павел Иванович? Не узнаете? Ц проговорил Покотилов, пожимая руку.
Ц Чорт знает что такое, на расстоянии двух шагов, четыре часа говоря с ва
ми, не узнал бы.
Ц Тем лучше. Это меня радует. Я непьющий. Но тут приходится. Вы разрешите?
Ц Благодарствуйте, Ц подставил Савинков узкогорлый бокал.
Из зеркала глянули на Савинкова два изысканных русских барина. Один с бо
родой, очень русский. Другой бритый, с монгольскими смеющимися глазами, п
охожий на молодого кюре.
Ц До чего тут зеркала исчерчены, заметили? Столетиями упражнялись.
Ц Пробовали алмазы. Поджидая вас, всё читал надписи, довольно забавно.
Савинков встал, подошел к зеркалу, в глаза бросилась сделанная размашист
ым пьяным почерком надпись во всё зеркало Ц «Любовь» и неразборчиво.
Ц Можно попробовать и мой. Ц Савинков черкнул сперва, потом перечеркну
л надпись «Любовь» надписью «Смерть». Но вышло плохо и он, смеясь в зеркал
о, отошел.
Ц Вы видались с Иваном Николаевичем?
Ц Да.
Ц Иван Николаевич сказал: вы, я и «поэт» завтра выезжаем в Петербург. Шве
йцер выехал, Егор уж на месте.
Ц Да, да, Иван Николаевич говорил. Сведения и наблюдения будут передават
ься вам, вы будете непосредственно…
Но вдруг за стеной грянул хор с топотом ног, визгами и тут же полетела бьющ
аяся посуда. Заплясало много ног. Среди гика, свиста, словно тысячи веселы
х балалаек, выговаривал хор: Ц «Ах, ты барыня, ты сударыня».
Ц Должно быть купцы, с размахом, Ц улыбнулся Савинков, любивший визг, пе
нье, хлопанье бутылок.
Ц Стало быть связь с Иваном Николаевичем будет у вас?
Ц У меня. Сазонов и Мацеевский станут извозчиками. Каляев пойдет в разно
с с папиросами. Вы и Швейцер Ц приготовление снарядов.
Ц Да, да, Ц отпил глоток шампанского Покотилов, прислушиваясь к не смол
кавшему кутежу.
Было странно, что женевский эмигрант «товарищ Алексей», которого знал Са
винков, сидит русским барином и из чужой бороды идут голос и мысли эмигра
нта Покотилова.
Ц Павел Иванович, конечно, я подчиняюсь дисциплине и распоряжениям Ива
на Николаевича, Ц он прекрасный организатор, хороший товарищ, но поймит
е для меня будет ужасно, если и теперь меня обойдут.
Ц То есть как?
Ц Вы подумайте, Ц тихо говорил Покотилов, Ц хотел убить Боголепова, бы
л совершенно готов, всё было решено, я приехал из Полтавы в Петербург, запи
сался уж на прием к нему и вдруг Карпович меня опережает. Я стал готовитьс
я на Сипягина, на него пошел Балмашов. Я ездил в Полтаву к Гершуни, просил, б
ыло решено: Ц я убью Оболенского, вдруг узнаю, что не я, а Качура, Качура раб
очий, ему предпочтение.
Покотилов слишком жарко говорил, слишком близко приближая лицо. На лбу П
окотилова от экземы выступили мелкие капли крови.
Ц Павел Иванович, вы понимаете? Я не могу больше. У меня не хватает сил. Я и
змучен. Бомба на Плеве должна быть моей. А я вижу, Иван Николаевич относитс
я ко мне с недоверием.
Ц Откуда вы взяли?
Ц Мне так кажется. Я прошу вас, поддержите меня.
Я буду приготовлять бомбы, но этого мало, я хочу сам выйти, понимаете,
сам?
Ц Понимаю.
Ц Ну, вот. Поддержите? Ц Покотилов положил на руку Савинкова тонкую бел
ую руку.
Ц Поддержу.
Ц Ну, тогда за успех, Ц улыбнулся Покотилов. Оба подняли бокалы.
Ц Вы верите? Ц сказал Савинков.
Ц Безусловно, Ц обтирая приклеенные усы, проговорил Покотилов, Ц вы з
наете Ивана Николаевича? С ним неуспеха быть не может. Он расчетлив, точен
, хладнокровен и очень конспиративен, это важно. Я убежден, что убьем. Толь
ко трудно ждать. Я храню динамит. Жить с динамитом в ожидании Ц невыносим
о.
Ц Теперь уж недолго. Ц Савинкову не хотелось, чтоб Покотилов говорил на
болезненную тему тоски ожиданий. Ц Может перейдем в зал? Ц сказал он, Ц
а то как бы не показалось подозрительным, сидим вдвоем? Иль может приглас
им девочек, вы как?
Покотилов сморщился.
Ц Не стоит, Ц сказал он, Ц я уж хочу ехать, пора, хотя знаете, у меня бессо
нница, поэтому я и выпил больше обычного. Раньше четырех не засыпаю.
Савинков проводил Покотилова до двери. Вернувшись, сидел один, допивая б
окал, потом закурил и позвонил.
Вошел татарин.
Ц Кто эта певица, в красном, когда я вошел?
Ц Шишкина.
Ц Пригласи ее.
Ц С гитаристами?
Ц Нет, одну.
Ц Могу сказать, что не из таких, понимаете, Ц фамильярно проговорил лак
ей.
Савинков смерил лакея с ног до головы.
Ц Поди и позови. Вот моя визитная карточка.
На карточке Ц «инженер Мак Кулох».
14
В дверь кабинета ворвалась музыка. На пороге стояла женщина в ярко-красн
ом платье, отделанном золотом, смоляные волосы были заколоты большой, св
етившейся шпилькой.
Как хорошо воспитанный человек, Савинков встал навстречу. Она пошла к не
му, улыбаясь. В дверь вошли два гитариста в цветистых цыганских костюмах.
Заперли дверь и в кабинете стало тихо.
Ц Хотите цыганскую песню послушать? Ц проговорила низким голосом жен
щина, обнажая в улыбке яркие зубы.
Она была хорошего роста. Красивые, обнаженные, суглинковые руки. Такое же
лицо. Волосы крупные, простой прически, черно-синие, словно конские. Глаза
горячие, с чуть растянутым разрезом и в них было словно какое-то отчаяние
. Может быть женщина была нетрезва. Гитаристы стали в отдалении. Оба черны
е, кудрявые.
Ц Очень хочу послушать вашу песню, Ц проговорил Савинков, целуя руку, в
сю в кольцах.
Лакей нес шампанское. Другой Ц фрукты. Следом вошла бедно одетая девушк
а с корзиной цветов. Савинков собрал красные розы и передал Шишкиной.
Ц Ой, ой, какой барин добрый! Ц низко прохохотала, имитируя таборных. Ц
Вы нерусский?
Ц Англичанин.
Ц Ой, шутишь, барин, Ц прищурила Шишкина глаз и засмеялась. Ц Англичани
н купит розу, купит две, а так русские покупают. Да и в кабинет к одному англ
ичанин не позовет. Ц Отхлебнув полным глотком шампанское Шишкина сказа
ла: Ц Ну, что ж, спеть штоль тебе, барину-англичанину?
Она была необычайна. До того много было в ней огня, жизни. А в глазах вместе
с огнем билось отчаяние. Шишкина пела сидя. Только отодвинулась от стола.
Гитаристы встали по обе стороны. Она в красном. Гитаристы в разноцветном.
Сначала щемительно заиграл, топая ногой, один. Другой подхватил пронзите
льный мотив, но чересчур рвал гитару, было слышно, как хватаются струны и ч
то-то дребезжит. Шишкина вздохнула, вдруг кабинет наполнился сильной пр
идушенной нотой хрипловатого голоса. Но это показалось. Шишкина пела пол
ней. Голос гремел в зеркалах. Она пела совсем невесело:
«Скажи мне что-нибудь глазам
и, дорогая»
И от этого неученого пенья Савинков чувствовал, как пробегает по коже мо
роз. Глаза Шишкиной полузакрыты, руки сложены. Последние слова песни про
изнесла пленительно, словно вырвала их из груди и перед ним положила. Сид
ела не шелохнувшись, пока гитары доигрывали аком-панимент, жалобно пере
ходя в минор из мажора.
Ц Чудесно, Ц проговорил Савинков. Окна кабинета занавешены. Но Савинко
в знал, за окнами уж светло. Шишкина что-то сказала гитаристам по-цыганск
и. Кивнули головами. И вдруг ударили с вскриками. Она, покачиваясь на стуле
, содрогаясь от выкрикиваемых, выговариваемых нот, пела старое, древнее, м
ожет быть, индийское.
Всё плыло плавкими, легкими переплавами. Песня, Шишкина, гитаристы. Стран
но было, что взрослому человеку в кабаке захотелось плакать.
Шишкина кончила. Подвинулась к столу. Опросила тем же низким грудным гол
осом, смеясь глазами:
Ц Хороша, цыганская песня?
Ц Хороша.
Ц Только барин-англичанин Ц смеялись глаза Ц должна я от вас идти, Ц и
заговорила таборно, а ее узкие, горящие отчаянием глаза смеялись.
Ц Спасибо за песню. Сколько я вам должен?
Ц Этого, милый барин, не знаю, гитаристы мои знают. Протянув руку в серебр
яных кольцах, Шишкина, шурша красным платьем, вышла из кабинета, от дверей
послав огненный взгляд и махнув рукой.
Ц Двадцать рублей за песню, барин, берем, Ц крякнул старший гитарист.
Савинков кинул сторублевку.
В зале «Яра» никого уже не было. Из кабинетов несся шум, музыка пляса, пень
я. Торопливо пробегали запыхавшиеся лакеи, бегом несли вино, кушанья, тар
елки, вилки.
«Если будет неудача, повесят» Ц думал Савинков, когда Ц «Пожалте барин
» Ц подавал ему бобровую шапку и трость швейцар. У подъезда рванулись ли
хачи. Один въехал оглоблей под дугу другому, оба разразились саженной ру
ганью, маша толстыми руками кафтанов. Савинков сел на третьего. Ладная ко
была, захрапев, рванулась от «Яра».
Савинков мчался по Москве. Приятно ощущал на разгоряченном вином лице ве
тер. Когда кобыла несла сани по Садовой-Триумфальной, невольно взглянул
на вывеску Ц «Номера для приезжающих. Северный полюс». Там жил Каляев. «С
пит, наверное, счастливый ребенок, и видит во сне смерть министра». Под вет
ром Савинков слабо улыбнулся. Кобыла быстрым ходом несла его к «Люксу».
15
Азефу было трудно. Смерти Плеве требовала воля террористов. Требовала па
ртия. Требовали слухи о провокации. Надо было рассеять. Но, после убийства
, страх перед департаментом: Ц провал, предание в руки революционерам? Пр
и этой мысли, Азеф жмурился и бледнел. Он боялся этих молодых, готовых на в
сё людей. Чтоб обстановка стала яснее, он выехал в Варшаву.
Старый сыщик, провокатор, действительный статский советник П. И. Рачковс
кий был странный человек. Темноватый шатен был высок, сутул, с острым носо
м, реденькой бородкой, росшей только на подбородке. Говорил мягким тенор
ом, при разговоре слегка шепелявил, любил белые жилеты, отложные воротни
чки. Глаза Рачковского никогда не останавливались, бегали. Он был похож н
а бритву сжатую в темные ножны.
В царствование Александра II начал карьеру Рачковский. Двадцать лет комб
инировал игру провокаторов, нанося удары революционерам, разбивая смел
ые планы, совершая налеты, аресты. Но старика, похожего на бритву, как пса, в
ышвырнул Плеве. В бедноватых комнатах на Бу-раковской живет тот, кому фра
нцузами поручалась охрана президента Лубэ, кто имел руку в Ватикане, дру
жа с епископом Шарментэном, был близок с Дэлькассэ, оказывая влияние на ф
ранко-русский союз.
Сыщика любил сам царь. Когда министр не подал руки провокатору, царь личн
о представил провокатора министру, сказав: «Вот Рачковский, которого я о
собенно люблю». Ц И министр крепко пожал Рачковскому руку.
Но на докладе Плеве царь положил резолюцию Ц «желаю, чтобы вы приняли ме
ры к прекращению деятельности Рачковского раз и навсегда». Через личных
сыщиков Плеве поймал Рачковского и скомпрометировал. В докладе вменяли
сь: пособничество анархическому взрыву собора в Льеже, участие агента Ра
чковского в убийстве генерала Селиверстова, кража у Циона нужных Витте д
окументов, дела с иностранными фирмами по предоставлению концессий в Ро
ссии.
Что вилось в душе прожелтевшего от шпионажа и комбинаций старого Рачков
ского! «Убили», Ц шептал он, мечась по истрепанному ковру квартиры. Но не
от отчаяния, а как загнанный матерый волк, ища, нет ли прогалины, куда бы бр
оситься, вымахнуть, перекусить горло.
Ц Pjotr Ivanovitch, diner! Ц проговорила жена, француженка Ксения Шарлэ.
Шепча что-то про себя, Рачковский пошел обедать. Но даже, как смертник, не ч
увствует вкуса пищи. «И кто? негодяй, сын органиста, убийца Богдановича?»
Ц задыхается злобой Рачковский, думая о Плеве.
16
Когда Петр Иванович съел две ложки рассольника с гусиными потрохами, в п
ередней тихо позвонили. «Кто б мог быть?» Ц подумал, переставая есть, Рачк
овский и встал, закрывая дверь в столовую.
В темноте коридора Азеф сказал, протягивая руку:
Ц Здраасти, Петр Иванович.
Ц Простите, сударь, не узнаю Ц придвигаясь, проговорил Рачковский Ц а!
Евгений Филиппович! вот Бог послал, страшно рад, проходите пожалуйста, со
вершенно неожиданно.
Ц Я проездом, Ц буркнул Азеф, в словах было слышно, что он задохнулся, под
нимаясь по высокой лестнице.
В бедноватом кабинете с потертым ковром, когда-то в цветах, где только что
метался Рачковский, Азеф сел в качалку, опустив ноги на пол, поднял ее и не
качался. Разговор еще не начинался.
Ц Из рук вон плохо работа идет, Петр Иванович, Ц гнусаво рокотал Азеф, бы
ло видно, что действительно он чем-то расстроен, . Ц посудите, какое отнош
ение? Не говорю о деньгах, сами знаете, гроши, о деле: Ц я же не штучник како
й-нибудь, слава Богу, не год работаю, и знаете, как пользуются?
Ц А что такое? Ц тихо спросил Рачковский и весь подался вперед.
Ц Сдал о «Северном союзе», сдал Барыкова, Вербицкую, Селюк, литературу, т
ипографию, только просил не трогать фельдшерицу Ремянникову, сама неинт
ересна, ее квартира служила только складом и я сам накануне был у нее. А им
мало показалось, на другой день взяли и Ремянникову.
Ц Ну, и что же? Ц делая вид, как бы не понимая, проговорил Рачковский.
Ц Бросьте Ц пробормотал Азеф. Ц Я к вам не за шутками пришел, понимаете,
что в партии идут слухи, мне пустят пулю в лоб.
Ц Да, конечно, это неразумно Ц сказал Рачковский и ему показалось, что р
азговор с Азефом может быть чем-то полезен. Ц И что же? И не один раз так чт
о ли случалось? Ведь позвольте, с Ремянниковой-то дело давно уж?
Я не уверен, что из-за нее нет подозрений.
Рачковский, щурясь, смотрел вглубь беззрачковых глаз Азефа, улыбаясь син
еватыми губами, сказал медленно:
Ц Могу успокоить, не повесят вас еще. Ведь это Любовь Александровна Ремя
нникова? Так что ли? Фельдшерица? Ну, знаю, знаю. В предательстве подозрева
ют Вербицкую, то-есть даже знают, что она запуталась и выдала на допросе С
пиридовичу. Да, да, тут волноваться нечего. Вербицкая обставлена неплохо,
эс-эры обвиняют ее, а с Ре-мянниковой шито крыто. Покойны? За этим и приходи
ли?
Азеф опустил ноги, слегка закачался.
Ц Вообще безобразие Ц тихо пробормотал он. Ц Ратаев притворяется, что
недоволен моими сведениями. Не понимает, что надо быть осторожным, не мог
у я лезть в дурацкие расспросы. Тут еще этот Крестьянинов узнал от какого-
то филера Павлова обо мне. Ну, да это-то прошло. А вы посудите опять, что с Се
рафимой Клитчоглу? Она назначила мне свидание в Петербурге. Я доложил Ра
таеву, спрашиваю, допустить свидание или нет, но говорю, если свидание мое
с ней состоится, то трогать ее нельзя потому, что опять на меня падет подоз
рение. Собрали они там, как Ратаев говорит, собрание с самим Лопухиным, реш
или, что свидание нужно и чтоб ее не трогать. Я дал ей явку. Пришла. Они ее че
рез несколько дней арестовали. Да разве это работа? Что они думают? Что мне
жизнь не дорога? Что я сам в петлю лезу? Да, чорт с ними, что думают, но что ж, н
енужен я им что ли? Ц Азеф волновался, начинался гнев, на толстых губах по
явилась пена слюней. Рачковский смотрел на него пристально и именно на е
го слюни.
Ц Ведь у них же никого нет, они врут, что есть, никого нет, Ц напирал Азеф, в
глядываясь в Рачковского.
Рачковский соображал, глаза как мыши, бегали под бровями.
Ц Что говорить, ваши услуги конечно велики, работа нештучная, серьезная
Ц сказал он, задумываясь и что-то как будто сообразив. Ц Нет там людей се
йчас, Евгений Филиппович, поэтому и беспорядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
таромодных енотах. Европеизированные купеческие сыновья в шубах с бобр
ами. Заезжие провинциалы. Пропивающие казну чиновники. Кого тут не было! Н
а сером лихаче, приятно откидываясь на гулких ухабах, несся по петербург
скому шоссе Борис Савинков. Отставали многие от резвого лихача. Только п
ара наемных голубцов, несшихся диким аллюром, объехала вскачь, словно то
ропились седоки, что не доживут, не доедут до «Яра».
Любителей цыганской тоски, от которой ныли кости, подвозили мокрые, хрип
ящие кони к небольшому одноэтажному дому с обыкновенной вывеской «Яр».
«Яр» был низок, столики, открытая сцена. Казалось, ничего особенного, но чт
о-то было в загородном кабаке, отчего сотни мечтателей, богачей, дураков,
невропатов стрелялись в кабинетах под цыганские песни и плясы Шуры да Му
ры.
Ц Кабинет номер три.
Ц Пожалуйте, Ц склонился татарчонок. Савинков пошел за резво бегущим т
атарчонком во фраке. Они прошли переполненный зал. Савинков чувствовал з
апах цветов, духов, алкоголя. Сидели фраки, декольте, смокинги, сюртуки, по
ддевки. Под поляковские гитары, которые, казалось каждую минуту разломаю
тся вдребезги от сумасшедшей игры, со сцены пела женщина с горячими цыга
нскими глазами, вся в ярко-красном, смуглая как земля:
«В чыасы рыаковои кыагда встрэтил тебяа»
Женщина показалось Савинкову полной отчаяния.
Ц Пожалуйте, Ц склонился татарчонок у кабинета. Дверь закрылась. Из-за
стола встал высокий русский барин с длинной, кудрявой бородой.
Ц Павел Иванович? Не узнаете? Ц проговорил Покотилов, пожимая руку.
Ц Чорт знает что такое, на расстоянии двух шагов, четыре часа говоря с ва
ми, не узнал бы.
Ц Тем лучше. Это меня радует. Я непьющий. Но тут приходится. Вы разрешите?
Ц Благодарствуйте, Ц подставил Савинков узкогорлый бокал.
Из зеркала глянули на Савинкова два изысканных русских барина. Один с бо
родой, очень русский. Другой бритый, с монгольскими смеющимися глазами, п
охожий на молодого кюре.
Ц До чего тут зеркала исчерчены, заметили? Столетиями упражнялись.
Ц Пробовали алмазы. Поджидая вас, всё читал надписи, довольно забавно.
Савинков встал, подошел к зеркалу, в глаза бросилась сделанная размашист
ым пьяным почерком надпись во всё зеркало Ц «Любовь» и неразборчиво.
Ц Можно попробовать и мой. Ц Савинков черкнул сперва, потом перечеркну
л надпись «Любовь» надписью «Смерть». Но вышло плохо и он, смеясь в зеркал
о, отошел.
Ц Вы видались с Иваном Николаевичем?
Ц Да.
Ц Иван Николаевич сказал: вы, я и «поэт» завтра выезжаем в Петербург. Шве
йцер выехал, Егор уж на месте.
Ц Да, да, Иван Николаевич говорил. Сведения и наблюдения будут передават
ься вам, вы будете непосредственно…
Но вдруг за стеной грянул хор с топотом ног, визгами и тут же полетела бьющ
аяся посуда. Заплясало много ног. Среди гика, свиста, словно тысячи веселы
х балалаек, выговаривал хор: Ц «Ах, ты барыня, ты сударыня».
Ц Должно быть купцы, с размахом, Ц улыбнулся Савинков, любивший визг, пе
нье, хлопанье бутылок.
Ц Стало быть связь с Иваном Николаевичем будет у вас?
Ц У меня. Сазонов и Мацеевский станут извозчиками. Каляев пойдет в разно
с с папиросами. Вы и Швейцер Ц приготовление снарядов.
Ц Да, да, Ц отпил глоток шампанского Покотилов, прислушиваясь к не смол
кавшему кутежу.
Было странно, что женевский эмигрант «товарищ Алексей», которого знал Са
винков, сидит русским барином и из чужой бороды идут голос и мысли эмигра
нта Покотилова.
Ц Павел Иванович, конечно, я подчиняюсь дисциплине и распоряжениям Ива
на Николаевича, Ц он прекрасный организатор, хороший товарищ, но поймит
е для меня будет ужасно, если и теперь меня обойдут.
Ц То есть как?
Ц Вы подумайте, Ц тихо говорил Покотилов, Ц хотел убить Боголепова, бы
л совершенно готов, всё было решено, я приехал из Полтавы в Петербург, запи
сался уж на прием к нему и вдруг Карпович меня опережает. Я стал готовитьс
я на Сипягина, на него пошел Балмашов. Я ездил в Полтаву к Гершуни, просил, б
ыло решено: Ц я убью Оболенского, вдруг узнаю, что не я, а Качура, Качура раб
очий, ему предпочтение.
Покотилов слишком жарко говорил, слишком близко приближая лицо. На лбу П
окотилова от экземы выступили мелкие капли крови.
Ц Павел Иванович, вы понимаете? Я не могу больше. У меня не хватает сил. Я и
змучен. Бомба на Плеве должна быть моей. А я вижу, Иван Николаевич относитс
я ко мне с недоверием.
Ц Откуда вы взяли?
Ц Мне так кажется. Я прошу вас, поддержите меня.
Я буду приготовлять бомбы, но этого мало, я хочу сам выйти, понимаете,
сам?
Ц Понимаю.
Ц Ну, вот. Поддержите? Ц Покотилов положил на руку Савинкова тонкую бел
ую руку.
Ц Поддержу.
Ц Ну, тогда за успех, Ц улыбнулся Покотилов. Оба подняли бокалы.
Ц Вы верите? Ц сказал Савинков.
Ц Безусловно, Ц обтирая приклеенные усы, проговорил Покотилов, Ц вы з
наете Ивана Николаевича? С ним неуспеха быть не может. Он расчетлив, точен
, хладнокровен и очень конспиративен, это важно. Я убежден, что убьем. Толь
ко трудно ждать. Я храню динамит. Жить с динамитом в ожидании Ц невыносим
о.
Ц Теперь уж недолго. Ц Савинкову не хотелось, чтоб Покотилов говорил на
болезненную тему тоски ожиданий. Ц Может перейдем в зал? Ц сказал он, Ц
а то как бы не показалось подозрительным, сидим вдвоем? Иль может приглас
им девочек, вы как?
Покотилов сморщился.
Ц Не стоит, Ц сказал он, Ц я уж хочу ехать, пора, хотя знаете, у меня бессо
нница, поэтому я и выпил больше обычного. Раньше четырех не засыпаю.
Савинков проводил Покотилова до двери. Вернувшись, сидел один, допивая б
окал, потом закурил и позвонил.
Вошел татарин.
Ц Кто эта певица, в красном, когда я вошел?
Ц Шишкина.
Ц Пригласи ее.
Ц С гитаристами?
Ц Нет, одну.
Ц Могу сказать, что не из таких, понимаете, Ц фамильярно проговорил лак
ей.
Савинков смерил лакея с ног до головы.
Ц Поди и позови. Вот моя визитная карточка.
На карточке Ц «инженер Мак Кулох».
14
В дверь кабинета ворвалась музыка. На пороге стояла женщина в ярко-красн
ом платье, отделанном золотом, смоляные волосы были заколоты большой, св
етившейся шпилькой.
Как хорошо воспитанный человек, Савинков встал навстречу. Она пошла к не
му, улыбаясь. В дверь вошли два гитариста в цветистых цыганских костюмах.
Заперли дверь и в кабинете стало тихо.
Ц Хотите цыганскую песню послушать? Ц проговорила низким голосом жен
щина, обнажая в улыбке яркие зубы.
Она была хорошего роста. Красивые, обнаженные, суглинковые руки. Такое же
лицо. Волосы крупные, простой прически, черно-синие, словно конские. Глаза
горячие, с чуть растянутым разрезом и в них было словно какое-то отчаяние
. Может быть женщина была нетрезва. Гитаристы стали в отдалении. Оба черны
е, кудрявые.
Ц Очень хочу послушать вашу песню, Ц проговорил Савинков, целуя руку, в
сю в кольцах.
Лакей нес шампанское. Другой Ц фрукты. Следом вошла бедно одетая девушк
а с корзиной цветов. Савинков собрал красные розы и передал Шишкиной.
Ц Ой, ой, какой барин добрый! Ц низко прохохотала, имитируя таборных. Ц
Вы нерусский?
Ц Англичанин.
Ц Ой, шутишь, барин, Ц прищурила Шишкина глаз и засмеялась. Ц Англичани
н купит розу, купит две, а так русские покупают. Да и в кабинет к одному англ
ичанин не позовет. Ц Отхлебнув полным глотком шампанское Шишкина сказа
ла: Ц Ну, что ж, спеть штоль тебе, барину-англичанину?
Она была необычайна. До того много было в ней огня, жизни. А в глазах вместе
с огнем билось отчаяние. Шишкина пела сидя. Только отодвинулась от стола.
Гитаристы встали по обе стороны. Она в красном. Гитаристы в разноцветном.
Сначала щемительно заиграл, топая ногой, один. Другой подхватил пронзите
льный мотив, но чересчур рвал гитару, было слышно, как хватаются струны и ч
то-то дребезжит. Шишкина вздохнула, вдруг кабинет наполнился сильной пр
идушенной нотой хрипловатого голоса. Но это показалось. Шишкина пела пол
ней. Голос гремел в зеркалах. Она пела совсем невесело:
«Скажи мне что-нибудь глазам
и, дорогая»
И от этого неученого пенья Савинков чувствовал, как пробегает по коже мо
роз. Глаза Шишкиной полузакрыты, руки сложены. Последние слова песни про
изнесла пленительно, словно вырвала их из груди и перед ним положила. Сид
ела не шелохнувшись, пока гитары доигрывали аком-панимент, жалобно пере
ходя в минор из мажора.
Ц Чудесно, Ц проговорил Савинков. Окна кабинета занавешены. Но Савинко
в знал, за окнами уж светло. Шишкина что-то сказала гитаристам по-цыганск
и. Кивнули головами. И вдруг ударили с вскриками. Она, покачиваясь на стуле
, содрогаясь от выкрикиваемых, выговариваемых нот, пела старое, древнее, м
ожет быть, индийское.
Всё плыло плавкими, легкими переплавами. Песня, Шишкина, гитаристы. Стран
но было, что взрослому человеку в кабаке захотелось плакать.
Шишкина кончила. Подвинулась к столу. Опросила тем же низким грудным гол
осом, смеясь глазами:
Ц Хороша, цыганская песня?
Ц Хороша.
Ц Только барин-англичанин Ц смеялись глаза Ц должна я от вас идти, Ц и
заговорила таборно, а ее узкие, горящие отчаянием глаза смеялись.
Ц Спасибо за песню. Сколько я вам должен?
Ц Этого, милый барин, не знаю, гитаристы мои знают. Протянув руку в серебр
яных кольцах, Шишкина, шурша красным платьем, вышла из кабинета, от дверей
послав огненный взгляд и махнув рукой.
Ц Двадцать рублей за песню, барин, берем, Ц крякнул старший гитарист.
Савинков кинул сторублевку.
В зале «Яра» никого уже не было. Из кабинетов несся шум, музыка пляса, пень
я. Торопливо пробегали запыхавшиеся лакеи, бегом несли вино, кушанья, тар
елки, вилки.
«Если будет неудача, повесят» Ц думал Савинков, когда Ц «Пожалте барин
» Ц подавал ему бобровую шапку и трость швейцар. У подъезда рванулись ли
хачи. Один въехал оглоблей под дугу другому, оба разразились саженной ру
ганью, маша толстыми руками кафтанов. Савинков сел на третьего. Ладная ко
была, захрапев, рванулась от «Яра».
Савинков мчался по Москве. Приятно ощущал на разгоряченном вином лице ве
тер. Когда кобыла несла сани по Садовой-Триумфальной, невольно взглянул
на вывеску Ц «Номера для приезжающих. Северный полюс». Там жил Каляев. «С
пит, наверное, счастливый ребенок, и видит во сне смерть министра». Под вет
ром Савинков слабо улыбнулся. Кобыла быстрым ходом несла его к «Люксу».
15
Азефу было трудно. Смерти Плеве требовала воля террористов. Требовала па
ртия. Требовали слухи о провокации. Надо было рассеять. Но, после убийства
, страх перед департаментом: Ц провал, предание в руки революционерам? Пр
и этой мысли, Азеф жмурился и бледнел. Он боялся этих молодых, готовых на в
сё людей. Чтоб обстановка стала яснее, он выехал в Варшаву.
Старый сыщик, провокатор, действительный статский советник П. И. Рачковс
кий был странный человек. Темноватый шатен был высок, сутул, с острым носо
м, реденькой бородкой, росшей только на подбородке. Говорил мягким тенор
ом, при разговоре слегка шепелявил, любил белые жилеты, отложные воротни
чки. Глаза Рачковского никогда не останавливались, бегали. Он был похож н
а бритву сжатую в темные ножны.
В царствование Александра II начал карьеру Рачковский. Двадцать лет комб
инировал игру провокаторов, нанося удары революционерам, разбивая смел
ые планы, совершая налеты, аресты. Но старика, похожего на бритву, как пса, в
ышвырнул Плеве. В бедноватых комнатах на Бу-раковской живет тот, кому фра
нцузами поручалась охрана президента Лубэ, кто имел руку в Ватикане, дру
жа с епископом Шарментэном, был близок с Дэлькассэ, оказывая влияние на ф
ранко-русский союз.
Сыщика любил сам царь. Когда министр не подал руки провокатору, царь личн
о представил провокатора министру, сказав: «Вот Рачковский, которого я о
собенно люблю». Ц И министр крепко пожал Рачковскому руку.
Но на докладе Плеве царь положил резолюцию Ц «желаю, чтобы вы приняли ме
ры к прекращению деятельности Рачковского раз и навсегда». Через личных
сыщиков Плеве поймал Рачковского и скомпрометировал. В докладе вменяли
сь: пособничество анархическому взрыву собора в Льеже, участие агента Ра
чковского в убийстве генерала Селиверстова, кража у Циона нужных Витте д
окументов, дела с иностранными фирмами по предоставлению концессий в Ро
ссии.
Что вилось в душе прожелтевшего от шпионажа и комбинаций старого Рачков
ского! «Убили», Ц шептал он, мечась по истрепанному ковру квартиры. Но не
от отчаяния, а как загнанный матерый волк, ища, нет ли прогалины, куда бы бр
оситься, вымахнуть, перекусить горло.
Ц Pjotr Ivanovitch, diner! Ц проговорила жена, француженка Ксения Шарлэ.
Шепча что-то про себя, Рачковский пошел обедать. Но даже, как смертник, не ч
увствует вкуса пищи. «И кто? негодяй, сын органиста, убийца Богдановича?»
Ц задыхается злобой Рачковский, думая о Плеве.
16
Когда Петр Иванович съел две ложки рассольника с гусиными потрохами, в п
ередней тихо позвонили. «Кто б мог быть?» Ц подумал, переставая есть, Рачк
овский и встал, закрывая дверь в столовую.
В темноте коридора Азеф сказал, протягивая руку:
Ц Здраасти, Петр Иванович.
Ц Простите, сударь, не узнаю Ц придвигаясь, проговорил Рачковский Ц а!
Евгений Филиппович! вот Бог послал, страшно рад, проходите пожалуйста, со
вершенно неожиданно.
Ц Я проездом, Ц буркнул Азеф, в словах было слышно, что он задохнулся, под
нимаясь по высокой лестнице.
В бедноватом кабинете с потертым ковром, когда-то в цветах, где только что
метался Рачковский, Азеф сел в качалку, опустив ноги на пол, поднял ее и не
качался. Разговор еще не начинался.
Ц Из рук вон плохо работа идет, Петр Иванович, Ц гнусаво рокотал Азеф, бы
ло видно, что действительно он чем-то расстроен, . Ц посудите, какое отнош
ение? Не говорю о деньгах, сами знаете, гроши, о деле: Ц я же не штучник како
й-нибудь, слава Богу, не год работаю, и знаете, как пользуются?
Ц А что такое? Ц тихо спросил Рачковский и весь подался вперед.
Ц Сдал о «Северном союзе», сдал Барыкова, Вербицкую, Селюк, литературу, т
ипографию, только просил не трогать фельдшерицу Ремянникову, сама неинт
ересна, ее квартира служила только складом и я сам накануне был у нее. А им
мало показалось, на другой день взяли и Ремянникову.
Ц Ну, и что же? Ц делая вид, как бы не понимая, проговорил Рачковский.
Ц Бросьте Ц пробормотал Азеф. Ц Я к вам не за шутками пришел, понимаете,
что в партии идут слухи, мне пустят пулю в лоб.
Ц Да, конечно, это неразумно Ц сказал Рачковский и ему показалось, что р
азговор с Азефом может быть чем-то полезен. Ц И что же? И не один раз так чт
о ли случалось? Ведь позвольте, с Ремянниковой-то дело давно уж?
Я не уверен, что из-за нее нет подозрений.
Рачковский, щурясь, смотрел вглубь беззрачковых глаз Азефа, улыбаясь син
еватыми губами, сказал медленно:
Ц Могу успокоить, не повесят вас еще. Ведь это Любовь Александровна Ремя
нникова? Так что ли? Фельдшерица? Ну, знаю, знаю. В предательстве подозрева
ют Вербицкую, то-есть даже знают, что она запуталась и выдала на допросе С
пиридовичу. Да, да, тут волноваться нечего. Вербицкая обставлена неплохо,
эс-эры обвиняют ее, а с Ре-мянниковой шито крыто. Покойны? За этим и приходи
ли?
Азеф опустил ноги, слегка закачался.
Ц Вообще безобразие Ц тихо пробормотал он. Ц Ратаев притворяется, что
недоволен моими сведениями. Не понимает, что надо быть осторожным, не мог
у я лезть в дурацкие расспросы. Тут еще этот Крестьянинов узнал от какого-
то филера Павлова обо мне. Ну, да это-то прошло. А вы посудите опять, что с Се
рафимой Клитчоглу? Она назначила мне свидание в Петербурге. Я доложил Ра
таеву, спрашиваю, допустить свидание или нет, но говорю, если свидание мое
с ней состоится, то трогать ее нельзя потому, что опять на меня падет подоз
рение. Собрали они там, как Ратаев говорит, собрание с самим Лопухиным, реш
или, что свидание нужно и чтоб ее не трогать. Я дал ей явку. Пришла. Они ее че
рез несколько дней арестовали. Да разве это работа? Что они думают? Что мне
жизнь не дорога? Что я сам в петлю лезу? Да, чорт с ними, что думают, но что ж, н
енужен я им что ли? Ц Азеф волновался, начинался гнев, на толстых губах по
явилась пена слюней. Рачковский смотрел на него пристально и именно на е
го слюни.
Ц Ведь у них же никого нет, они врут, что есть, никого нет, Ц напирал Азеф, в
глядываясь в Рачковского.
Рачковский соображал, глаза как мыши, бегали под бровями.
Ц Что говорить, ваши услуги конечно велики, работа нештучная, серьезная
Ц сказал он, задумываясь и что-то как будто сообразив. Ц Нет там людей се
йчас, Евгений Филиппович, поэтому и беспорядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37