Ц Тут уж, ответить не берусь, дело ваше, хозяйское, Ц заливисто захохота
л Чернов и потребовал рюмочку бенедиктину.
Ц Пойдем, Ц зевая гиппопотамом, проговорил Азеф.
Ц Погоди, толстый, посошок выпью и пойдем.

3

Женева спала. Улицы тихие, сонные. Рю Верден, по которой шли Азеф и Чернов, п
огасала постепенно. Ехал черный велосипедист. Доезжая до фонаря, поднима
л шест. Квартал улицы погружался в мрак. Черный человек катился дальше. Че
рнова с Азефом он проехал, не обратив вниманья. Они шли в полной темноте.
Ц Все эти Тутушкины, Зимний дворец, разумеется, пустяки, Ц рокотал Азеф.
Ц С террором надо покончить, это верно, только вот одно еще осталось. Это
имело бы смысл, логически завершая борьбу и политически не помешало бы.
Ц О чем ты?
Ц Охранное взорвать? А?
Улица была пуста, темна. Грохнули жалюзи. Всё замерло.
Ц Как ты думаешь, Виктор? Стоящее дело, правда? Кто может что-нибудь возра
зить? Охранка живой символ всего низкого, подлого в самодержавии. И пойми
Ц просто сделать. Под видом кареты с арестованными во внутренний двор в
везти пять пудов динамита. Рррррраз! Никаких следов от клоаки! Всё к чорто
вой матери со всеми генералами!
Ц Как тебе сказать, дело конечно хорошее, Ц проговорил Чернов, Ц хотя т
оже, пожалуй, романтика больше, а? Ц он взял Азефа под руку, они шли медленн
о. В дверях магазина в странном костюме, похожем на чуйку, сидел сторож, си
дя спал.
Ц Что ты, какая к чорту романтика! Нужное дело, ты подумай!
Они стояли на углу. Уже расплывался синий рассвет. Город прорезался в тум
ане. Туман шел к небу. Оголились здания. Появлялись спешащие люди.
Ц Нннет, Иван, не знаю, пожалуй и ни к чему
Ц Да нет, важно, Виктор, очень важно. Я еще вернусь к этому плану. Ты подума
й.

4

Кроме прикованного к креслу Гоца, все эс-эры уезжали в революционно волн
овавшуюся Россию. Ехали с волнением, надеждами. Ехал Азеф, ехал Савинков. В
отеле «Мажестик» чемоданы Азефа были уже увязаны. Он перечитывал письмо
певицы «Шато де Флер» Ц Хеди де Херо. Конечно, Хеди была не де Херо. А прост
о Хедвиг Мюллер из саксонской деревеньки Фридрихсдорф. Но среди кокоток
петербургских шантанов Хедвиг гремела, как «La bella Hedy de Hero» и, став подругой вел.
кн. Кирилла Владимировича, ездила с ним даже на войну с Японией.
«Доброе утро Haenschen! Семь часов, сейчас ты вставает и позевывает по тому что е
ще очен рано. После чая гуляет в красивый парк. Я опросила тебе как здоровь
е? Думаю хорошо, здоровье лучше (besser) чем последний время в Петербурге. Ну теп
ерь я встаю… Время после обеда. Я ложусь на столе балкона, видаю легкие туч
ки, видаю Eisenbahn. Печалю оттого, что не могу придти к тебе. Но я знаю увидимся и э
то мне очень радоваться. Вспоминаю что ты не любит шоколад, но я знаю что т
ебе нравится горячий чай и буду вариться его тебе. Я очень обрадована пол
учить твой письмо, что ты хорошо поправил свой здоровье. Я хочу подарить т
ебе чудный Kissen. Я знаю что полежать этот Kissen очень надо для тебя. Пожалуйста п
исай мне по-немецки. Хеди».
Азеф достал открытку, обыкновенную «карт-посталь», с изображением декол
ьтированной «роскошной брюнетки». В волосах эспри. Зубы обнажены в запро
кинутой улыбке. Хеди очень полных, но красивых форм.
Даже глядя на открытку Азеф почувствовал возбуждение. Рот развела растя
жка приятных воспоминаний. Он знал запрокинутую шею, руки, ноги, губы. Они
встретились с Хеди в «Аквариуме», перед убийством Плеве. Они ели ананас.

Азеф любил Хеди. И сел писать ответ:

«Meine suesse Pipel!
Понимаешь ли ты и знаешь ли, как я о тебе мечтаю. Вот сейчас передо мной тво
я открытка, которую целую. Ах как я бы хотел, чтобы ты была со мной, как бы мы
мило провели время. С деньгами у меня не важно, но всё же я присмотрел тебе
красивую шубку из норки, какую ты хотела иметь. Мейне зюссе Пипель! ты долж
на обставить нашу квартирку уютно, как я и ты любим. Я вышлю тебе деньги, де
ньги у меня будут. Перед приездом я тогда тебе пошлю телеграмму. Выкупи об
становку, которую сдали на хранение Подъячеву на Зверинской, как получиш
ь деньги. Мы славно проведем время в Петербурге. Я отдохну с тобой, мы не бу
дем расставаться. Как я мечтаю с тобой снова проводить те ночки, как раньш
е, представляю тебя, целую мысленно тебя часто, часто. А ты? Как ты ведешь се
бя? Смотри, я не люблю твоих старых знакомых. И прошу не встречайся с ними. П
ора уже быть «solide» и «anstaendig». Мне тут раз не повезло. Хотел выиграть для тебя в к
азино, играл на твое счастье, чтобы нам в Петербурге было еще веселее. Удив
ительно, всем счастье, а папочке никогда. На втором кругу сорвали. Понимае
шь как я был зол. Ну буду писать тебе скоро, помни и думай о твоем Муши-Пуши.

Всю мою либе зюссе Пипель, папочка щекочет шершавыми усами.
Dein einziges armes Haenschen».

Азеф, улыбаясь, заклеивал письмо, зализывая его толcтым языком, и чуть зака
тив глаза.

5

Савинков писал: Ц

«Дорогая Вера! Я пишу тебе «д
орогая», а сам не знаю, Ц дорогая ты мне или нет? Нет, конечно, ты мне дорога,
а потому и дорогая. Иногда я думаю, что теперь, когда встретимся, ты не пойм
ешь меня. Не найдешь, кого знала и любила. Нового, может быть, разлюбишь. Жиз
нь делает людей. Иногда я не знаю: Ц живешь ли ты? Вот сейчас вижу: Ц в Пете
рбурге осенняя грязь, хмурится утро, волны на Неве свинец, за Невой туманн
ая тень, острый шпиль Ц крепость. Я знаю: в этом городе живешь ты. Порой нич
его не вижу. Люди, для которых жизнь стекло, Ц тяжелы.
Недавно я уезжал. Был ночью на берегу озера. Волны сонно вздыхали, ползли н
а берег, мыли песок. Был туман. В белесой траурной мгле таяли грани. Волны с
ливались с небом, песок сливался с водой. Влажное и водное обнимало меня. Я
не знал, где конец, начало, море, земля. Ни звезды, ни просвета. Мгла. Это наша
жизнь. Вера. Я не знаю в чем закон этой мглы? Говорят, нужно любить человека?
Ну а если нет любви? Без любви ведь нельзя любить. Говорят о грехе. Я не знаю
, что такое грех?
Мне бывает тяжело. Оттого что в мире всё стало чужим. Я не могу тебе о много
м писать. Последние дни стало тяжелей. Помню, я был на севере, тогда, в Норве
гии, когда бежал из Вологды. Помню пришел в первый норвежский рыбачий пос
елок. Ни дерева, ни куста, ни травы. Голые скалы, серое небо, серый сумрачный
океан. Рыбаки в кожаном тянут мокрые сети. Пахнет рыбой и ворванью. И всё к
ругом Ц рыбаки, рыба, океан Ц мне чужие. Но тогда не было страшно, у меня бы
ло мое, где то. Теперь я знаю: Ц моего в жизни нет. Кажется даже, ч
то жизни нет, хотя я вижу детей, вижу любовь. Кажется есть только Ц смерть
и время. Не знаю, что бы я мог делать в мирной жизни? Мне не нужна мирная жизн
ь. Мне нужна, если нужна, то не мирная, я не хочу мирной ни для себя, ни для ког
о. Часто думаю о Янеке. Завидую вере. Он свят в своей смерти, по-д
етски, он верил. В его муках поэтому была правда. А во мне этого нет. Мне каже
тся, как он я не умру. Люди разны. Святость недоступна. Я умру быть может на т
ом же посту, но Ц темною смертью. Ибо в горьких водах Ц полынь. Есть кораб
ли с надломленной кормой и без конечной цели. Ни в рай на земле, ни в рай на н
ебе не верую. Но я хочу борьбы. Мне нужна борьба. И вот я борюсь н
и во имя чего. За себя борюсь. Во имя того, что я хочу борьбы. Но мне скучно от
одиночества, от стеклянных стен.
Недели через две я наверное приеду. Я хочу чтоб ты жила возле меня. Люблю л
и? Я не знаю, что такое любовь. Мне кажется, любви нет. Но хочу, чтобы ты была в
озле меня. Мне будет спокойней. Может быть это и есть любовь?
В прошлый вторник я переслал тебе с товарищем 200 рублей.
Твой Борис Савинков»


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

В Петербурге Савинков поселился, как Леон Родэ, на Лиговке в меблирашках
«Дагмара», в просторечии называвшихся пипишкиными номерами. С утра уход
ил на Среднюю Подъяческую в редакцию «Сын отечества». Там архиереи парти
и в табачном дыму решали, как отдать землю крестьянам с выкупом иль без вы
купа. Кричали о Витте, революции, манифесте 17-го октября. В боковушке собир
ались боевики. На массивном диване обычно Азеф, в кадильном куреве папир
ос. Казалось бы бить Тутушкиных? Но Савинковым владела тоска. Ходил по Пет
ербургу, не оглядываясь на филеров, пил, было мало денег, много грусти. Пла
ны Азефа: Ц взрыв Охранного, арест Витте, взрывы телефонных, осветительн
ых проводов Ц слушал безучастно.
Ц Что ты, Павел Иванович, Ц недовольно рокотал Азеф Ц то Тутушкины, дин
амитные пояса, то слова не выжмешь.
Ц Ерунда всё, Иван. Нужно возродить боевую. К чему всё это? Разве это сейча
с надо? Ц идя с заседания, говорил Савинков.
Ц Конечно, не это, Ц кряхтел Азеф.
Ц Так ты думаешь, боевая возродится? Согнувшись от дождливого промозгл
ого петербургского ветра, налетавшего с Невы, Азеф бормотал неразборчив
о:
Ц Зависит не от ЦК, а от Витте. По моему старичок сработает на нашу мельни
цу. Ц Азеф закашлялся, в кашле выпуская на тротуар слюну. Откашлявшись, д
огнал Савинкова.
Из ресторана «Кармен» вылетали звуки скрипок. На 16-й линии казался уютен
«Кармен» в эту петербургскую ветреность. Азеф вошел в ресторан, заполняя
собой дверь, задевая за косяки. Савинков шел за ним.
Ц Ты что? Ц смотрели в карту, когда лакей лепетал детской беззубой челю
стью о том, что бараньих больше нет, а свиных тоже нет.
Ц Мне, голубчик, яичницу!
Ц Подвело животы! Ц раскатисто хохотал Азеф, Ц то-то боевую возродить!

Ц Не в том, Иван, суть. Денег нет, деньги будут.
Ц Где найдешь?
Ц Не бойся, в провокаторы не пойду. В том суть, что ни во что кроме террора
не верю. Отдал делу силы, а теперь когда нужно показать Витте Ц террор! Ц
вдруг из-за какой-то тактики складывать оружие, это измена.
Ц Не кирпичись, барин, придет время. Тебе денег дать?
Азеф вытащил из жилетки смятую сторублевку.
Ц Барин ты, без подмесу, Боря Ц исподлобья, лукаво засмеялся Азеф, Ц при
страстился изображать англичан, вот ни на какую работу толком и не поста
вишь. Скучно да «проза», либо «бомбочки», либо «стишки», Ц колыхал в смех
е животом Азеф, Ц лощеный ты у нас, недаром зовут кавалергардом.
Ц Демократических сопель и вшивых косм не люблю, Ц пробормотал Савинк
ов. Он ел с аппетитом яичницу.
Ц Раз, Ц вдруг улыбнулся он, Ц знаешь, как сейчас помню, прибегает одна
товарищ к Тютчеву, при мне прямо бякает: Ц Николай Сергеевич, вы представ
ьте, говорит, иду сейчас по Невскому (Савинков представил запыхавшуюся ж
енщину), Ц вижу, говорит, Азеф на лихаче едет среди бела дня, обнявшись, с д
амой легкого поведения.
Ц Ну, а Тютчев? Ц пророкотал Азеф.
Ц Развел руками. Стало быть, говорит, нужно для дела. А другой раз кто-то п
ротестовал, потому что видел тебя в ложе Александринки, сидит, говорит, Аз
еф с дамой в бельэтаже, у всех на виду в смокинге, на пальце громаднейший б
рильянт! Ха-ха-ха. Кстати не пойму, Иван, отчего тебя бабы любят? а? Рожа твоя
откровенно сказать не апостольская.
Ц А тебя не любят? Бабы чуткие, Ц улыбаясь прогнусавил Азеф, Ц в тебе мя
гкую кость чувствуют, вот и не идут на тебя, Ц захохотал дребезжащим хохо
том.
Ресторан был наполнен запахами пива, водки, кухни. Но выходить не хотелос
ь. Они сидели в углу. Было видно в окно, как хлестал на улице мелкий дождь и н
еслась мгла, застилавшая улицу.
Азеф пыхтел, курил.
Ц Скажи, Иван, только по правде, есть у тебя вера или вовсе нет? Ц сказал С
авинков.
Ц Какая вера?
Ц Ну, в наше дело Ц в социализм?
Ц В социализм? Ц пророкотал Азеф, темные глаза, смеясь, разглядывали Са
винкова. Ц Все на свете, барин, ist eine Messer Ц und Gabelfrage. Ну, понятно, это нужно для молод
ежи, для рабочих, но не для нас же с тобой, смешно…
Ц А разрешите вас, товарищ, спросить, Ц прищурившись углями монгольски
х глаз, проговорил Савинков, Ц кажется вы глава боевого комитета, подгот
овляющего вооруженное восстание в борьбе за социализм?
Оба засмеялись. Ц Пойдем, Боря, Ц сказал Азеф, Ц и шумно поднялся.

2

На улице их охватил резкий, кружащий ветер. На крыше грохотало листовое ж
елезо. Прошла мокрая блестящая конка. После нее на улице стало темно.
Ц Боевой много дела, Ц в налетающем ветре говорил Азеф, крепко надвигая
котелок. Ц Витте, охранка, вот еще с Дулебовым.
Ц Что с Дулебовым? Ц отворачиваясь в ветре, сказал Савинков.
Ц Тихое помешательство, сошел с ума. Жандармы перевели в лечебницу Нико
лая Чудотворца, он там записки пишет. Записки чушь, полная галиматья, но на
зывает правильными именами. Сейчас врач наш, передает, а разнюхают жанда
рмы, скверно. Жаль Петра, но ничего не поделаешь, обезвредить надо, Ц прог
оворил Азеф, поднимая воротник пальто.
Ц Петра?
Удерживая котелок, Азеф, поворачиваясь корпусом к Савинкову, сказал:
Ц Ну, конечно, Петра. Все равно жить ему недолго, а вред может принести гро
мадный.
Ц Убить?
Ц Ну да. Чего ты? Он же сумасшедший. На них налетел черный, мокрый ветер, об
а перевернулись от него, пропятились несколько шагов.
Ц А Татарова забыл? Ц пробормотал Азеф в темноте, Ц это тоже дело.
На углу, сжавшись под кожанами, дремали извозчики. Азеф и Савинков обняли
сь, расцеловались и разошлись до завтра.

3

За два дня до сигнала к вооруженному восстанию в Москве, туда из Курска пр
ибыл новый генерал-губернатор Дубасов и из Петербурга Евно Азеф. Восста
ние подавили. И когда Пресня еще дымилась кровью, бежав из Москвы и Петерб
урга, ЦК партии эс-эров открыл съезд у водопада Иматра, в гостинице «Турис
тен».
На заседаниях съезда Азеф сидел мрачный.
Ц Эх, Иван Николаевич, не отдавать бы Москвы семеновцам!
Ц Что ж поделаешь, Ц разводил он плавниками-ладонями, Ц так сложились
обстоятельства.
Азеф с речами не выступал. После Москвы знал свою силу. Ждал просьб. Просьб
ы пришли. В новую боевую вошли: Ц женщины: Мария Беневская, Рашель Лурье, А
лександра Севастьянова, Ксения Зильберберг, Валентина Попова, Павла Лев
инсон, мужчины Ц Савинков, братья Вно-ровские, Моисеенко, Шиллеров, Зильб
ерберг, Двойников, Горисон, Абрам Гоц (брат Михаила), Зензинов, Кудрявцев, К
алашников, Самойлов, Назаров, Павлов, Пискарев, Зот Сазонов (брат Егора), Тр
егубов, Яковлев и рабочий «Семен Семенович».
Базой по изготовлению снарядов Азеф сделал Ц Финляндию. А первыми актам
и Ц убийства Ц Дубасова, генерала Мина, П. И. Рачковского, министра Дурно
во, адмирала Чухнина.

4

На явочной квартире на Фурштадтской Савинков, придя с Марией Беневской,
застал Азефа мрачным и расстроенным. Да и сам волновался, четыре дня не на
ходя нигде Ивана Николаевича.
Ц Как я беспокоился, Иван, Ц пожимал Савинков двумя руками руку Азефа. З
астенчиво пожала руку Азефа и хрупкая блондинка Мария Беневская.
Ц Мы так волновались, Иван Николаевич, Ц проговорила и покраснела.
Азеф насуплен. На Беневскую даже не взглянул, пыхтел.
Ц За мной гонялись, как за зайцем.
Ц Ты неосторожен, Иван.
Ц Да, Иван Николаевич, и с вашей стороны это преступление. Ц Беневская к
расива, тонка, в манерах аристократизм, хорошее воспитание.
Азеф кольнул ее правым глазом.
Ц Преступление, Ц пробормотал он, усмехаясь, Ц хорошо еще, что так конч
илось.
Ц Ты, надеясь на свою нереволюционную наружность, пренебрегаешь примит
ивными правилами конспирации, Иван. Так нельзя, батенька, надо быть остор
ожнее. Что же это, случайность, иль гонялись за тобой, как за главой Б. О.? Как
ты думаешь?
Ц Почем я знаю, Ц нехотя пробормотал Азеф, Ц факт налицо, а как меня пов
есят, как главу Б. О. или как члена ЦК, это не так важно.
Почему Беневская влюблено смотрела на Ивана Николаевича? До вступления
в Б. О. была толстовкой-христианкой, признавая борьбу со злом насилием. Се
йчас, не расставаясь с Евангелием, стала террористкой. Товарищи не поним
али, каким путем эта строгая девушка пришла к ним? Ивана Николаевича она л
юбила, как главу террора, на который вышла бесстрашно, борясь за счастье Р
оссии и человечества.
Ц Шутки брось, Иван. У тебя нет подозрений? Уже час, как ждал этого вопроса
Азеф.
Ц Каких? О чем ты говоришь?
Ц О провокации.
Ц О провокации? Ц поднял на Савинкова темные глаза Азеф и расплылся в и
ронической улыбке. Ц Ха-ха-ха! Никаких подозрений конечно нет, потому чт
о ясно и ребенку: Ц партия изобличила провокатора, оставив его на свобод
е. Так что же ты думаешь, провокатор Ц муха, хрупкая институтка, которая о
т испуга падает в обморок? Ты думаешь, Ц хмурясь, искажаясь говорил Азеф,
Ц что Татаров не работает, что он бросил свое дело, перепугался и сел в бе
ст? Да я голову дам оторвать, что это его рука. Он нас всех отошлет на висели
цу. Но что же, если ЦК этого хочется, пойдем и на виселицу, Ц Азеф запыхтел
папиросой.
Ц А разве он изобличен? Ц взволнованно спросила Беневская.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37