- Я улыбнулся самой обаятельной из
своих улыбок. - Не огорчайся, милая! Я сейчас ничего не пишу и не
приступлю, пока мы не сумеем изолировать комнату для моей работы. И вот
что я тебе скажу: прежде чем отправиться в Приемный центр, я, пожалуй,
позвоню в офис Менеджера и попрошу предоставить мне более просторную
квартиру. К тому же нам понадобятся два отдельных терминала.
- А зачем два, милый? Я ведь не часто пользуюсь терминалом.
- Зато, когда пользуешься, то надолго или нет, но занимаешь его. А
если я сам работаю над литературным текстом, то уже ни для чего другого
его не освобожу. Ни для чтения газет, ни для отправления письма, ни для
хозяйственных заказов, ни для просмотра телепрограмм, ни для звонков
кому-либо! Ни для чего! Поверь мне, дорогая, у меня эта болезнь уже долгие
годы и я знаю, каково с ней жить. Поэтому позволь мне иметь небольшую
отдельную комнату с терминалом, разреши время от времени наглухо в ней
запираться, и ты получишь нормальный брак с мужем, который как бы
ежедневно уходит в офис и делает там что-то. Правда, я никогда не
интересовался тем, что делают люди в своих офисах!
- Ну и ладно, родной! Ричард, а ты получаешь удовольствие от писания?
- Никто не может получать от этого удовольствия.
- Удивляюсь. Но должна сообщить тебе, что покривила душой, говоря,
что вышла за тебя из корысти.
- А я тебе и не поверил. Мы квиты.
- О да, милый! А вот я могу позволить себе в какой-то мере баловать
тебя... Да нет, яхту я тебе не куплю. Но мы сможем жить с полным комфортом
здесь, в Голден Руле, не самом дешевом местечке в Солнечной системе. И
тебе можно будет не писать.
Я нежно поцеловал ее и сказал:
- Как славно, что я женился на тебе. Но учти: писать я не брошу!
- Но если это не доставляет удовольствия! У нас же не будет нужды в
деньгах. Мы правда не будем нуждаться!
- Благодарю, любовь моя! Но я не объяснил тебе всех коварных
особенностей писательства. Покончить с этим нельзя. Человек продолжает
писать и тогда, когда отпадают соображения финансового порядка... ибо не
писать становится для него еще невыносимей.
- Не понимаю.
- Я и сам не понимал, вступая на эту роковую стезю и полагая, что
смогу остановиться, когда захочу! Ничего подобного, милая! В ближайшие
десять лет поймешь. Но ты просто не обращай внимания, если я начну
канючить. Считай это блажью и только!
- Послушай, Ричард! А не обратиться ли тебе к психиатру?
- Не хочу рисковать. Я знавал писаку, который пошел этим путем. Его
напрочь вылечили от писательства. В последний раз, когда его увидел, он
забился в угол и дрожал, как осиновый лист. И это была еще благоприятная
фаза. Но один лишь вид компьютера-процессора вызывал у него припадки
отчаяния.
- Ну да, ну да... Ты же всегда слегка преувеличиваешь.
- Да нет же, Гвен! Я могу сводить тебя к нему... Вернее, показать его
надгробие. Ладно, не бери в голову, родная... Я пошел звонить Менеджеру,
ведающему жильем.
Я повернулся к терминалу и...

...и эта проклятая штука замигала, как рождественская елка, зазвучал
пронзительный сигнал вызова. Я включил ответное устройство.
- Эймс слушает. У нас что-нибудь неисправно?
Я еще не кончил говорить, как по экрану поползли буквы, и принтер
начал печатать без моей команды (ненавижу, когда он так поступает!):
"Официальное извещение доктору Ричарду Эймсу. По решению Управления
занимаемая Вами квартира должна быть срочно освобождена. Остаток внесенной
Вами квартплаты будет переведен на Ваш текущий счет с добавлением
неустойки в пятьдесят крон за причиненные Вам неудобства. Ордер подписан
Артуром Миддлгаффом, полномочным Менеджером по квартирным вопросам. Желаем
приятного дня!"

4
Я работаю из тех же побуждений, из которых
курица несет яйца.
Г.Л.Менкен (1880-1956)
Мои глаза готовы были вылезти из орбит.
- О дивные, дивные ватрушки! Целых пятьдесят крон - ура! Гвен! Теперь
ты смело можешь сказать, что вышла замуж за богача!
- Милый, с тобой все в порядке? Ты же заплатил больше за бутылку вина
вчера вечером! Я думаю, это издевательство. Оскорбление.
- Конечно, так оно и есть, дорогая. Но это делается специально, чтобы
в придачу к "неудобствам" обозлить меня и вынудить к каким-то действиям.
Не дождутся!
- Не дождутся, чтобы ты съехал?
- Нет, нет, я сейчас же освобожу квартиру. Конечно, с городским
советом можно бороться, но не путем отказа освободить помещение. Тем более
что этот "заместитель Менеджера" может отключить и электроэнергию, и
вентиляцию, и воду, и санитарные услуги. Нет, милая моя, они хотят вывести
меня из равновесия, заставить выкрикивать пустые угрозы и прочее. - Я
улыбнулся своей любимой. - Итак, я решил не выходить из себя и сразу же
съехать с квартиры, оставаясь кротким, как ягненок. А ярость, вызванная
сообщением, пусть останется при мне столько времени, сколько я найду
нужным. Кроме того, выселение ничего и не меняло, поскольку я все равно
собирался просить большую квартиру: ведь мне нужна еще одна комната.
Поэтому я позвоню ему, этому драгоценному мистеру Миддлгаффу.
Я снова набрал справочную, чтобы узнать номер отдела, ведающего
жильем.
И получил на дисплее сообщение: "ТЕРМИНАЛ ОТКЛЮЧЕН"!
Пялясь на экран и пытаясь не взорваться, я сосчитал до десяти,
медленно, на санскрите. Дражайший мистер Миддлгафф, или сам верховный
Менеджер, или кто там еще - всерьез решили меня рассердить! И поэтому
самое главное для меня сейчас - сохранить невозмутимость. И мысли должны
быть успокаивающими, как у факира на ложе из гвоздей. Впрочем, мне не были
противопоказаны размышления о том, как поджарить яйца того затейника - как
только я узнаю, кто это. Так с чем их приготовить? С соевым соусом? Или
достаточно чесночного масла с щепоткой соли?
Обдумывание этих кулинарных рецептов слегка меня успокоило. И поэтому
я не слишком изумился и даже не расстроился, обнаружив на дисплее новый
шедевр делового общения. От любезного извещения о том, что терминал
отключен, они перешли к следующему приятному известию:
"ЭЛЕКТРИЧЕСТВО И ВСЕ ЭЛЕКТРОПРИБОРЫ БУДУТ ОТКЛЮЧЕНЫ В 13:00".
После этого на экране появились цифры отсчета времени - тоже крупно:
12:31 у меня на глазах сменилось на 12:32.
- Ричард, что за ерунду они там вытворяют?
- Да все еще пытаются заставить меня свихнуться, я полагаю. Но ни
черта у них не выйдет. Вместо этого мы в течение двадцати восьми... нет,
двадцати семи минут вычистим отсюда весь хлам, накопившийся за пять лет.
- Слушаюсь, сэр! Я могу помочь?
- Молодчина! Вывали все из малого шкафа в передней и большого в
спальне - прямо на кровать. На полке в большом гардеробе большая
матерчатая сумка, вернее, чехол от парашюта. Запихивай все туда как можно
плотнее. Ничего не сортируй, вали подряд. А вот в халат, что был на тебе
во время завтрака, сложи то, что не влезет в чехол, и перетяни его поясом.
- А туалетные принадлежности?
- Ах да! В кладовке есть автомат, выдающий пластиковые мешки, засунь
все в мешок и тоже вложи в узел. Лапушка, из тебя выйдет превосходная
супруга!
- Ты абсолютно прав. Большой опыт предыдущих браков, мой родной. Ведь
из вдов получаются лучшие жены! Тебе не хотелось бы послушать о моих
мужьях?
- Может, и хотелось бы, но не сейчас. Припаси это для какого-нибудь
скучного вечера, когда у тебя будет мигрень, а я слишком устану, чтобы
работать.
Свалив девяносто процентов упаковочных забот на Гвен, остальными
десятью, самыми трудными, я занялся сам - моими записями и архивом.
У писателей, как правило, полно багажа, а военные, тоже как правило,
путешествуют всегда налегке. Из-за этого противоречия я давно бы угодил в
сумасшедший дом, если бы не замечательное изобретение для писателей (после
резинки на конце карандаша): электронный архив.
Я пользуюсь дискетками "Сони Мегавэйферс" емкостью в добрых
полмиллиона слов каждая. Это чудо имеет радиус в два сантиметра и толщину
в три миллиметра. Информация упакована в дискетках так плотно, что и
вообразить нельзя!
Я уселся рядом с терминалом, отстегнул протез ("липовую ногу", если
хотите!) и открыл его верхнюю часть. Запихнув свои "памятные облатки",
изъятые из селектора терминала, в цилиндр, игравший роль "берцовой кости"
в моем протезе, я прикрыл эту полость и водворил протез на место.
Таким образом, _п_р_и _м_н_е_ в буквальном смысле слова находились
все архивы и записи, необходимые в моем бизнесе: контракты, деловые
письма, копии моих сочинений, важная корреспонденция, необходимые адреса,
наметки будущих рассказов, квитки о выплаченных налогах и так далее, до
отвращения... До эры электронных файлов аналогичная бумажная документация
тянула бы на полторы тонны, да еще плюс полтонны стальной упаковки объемом
в несколько кубических метров. Теперь же это весило всего несколько
граммов и занимало места не больше, чем мой средний палец. Двадцать
миллионов слов архивного хранения!
Мои "облатки" спокойно уместились в "берцовой кости", там им не
грозили похищения, потеря или повреждение. И кому бы пришло в голову
спереть чужой протез? И сам калека мог ли позабыть где-либо свою
искусственную ногу? Он ее снимает на ночь, но первое, к чему он тянется
утром, - его протез!
На протез не обратят внимание даже налетчики. Причем почти никто и не
догадывался, что у меня нет ноги. И всего раз мне случилось остаться без
него: коллега, отнюдь не мой приятель, вынес протез на ночь из моей
комнаты. Отомстил, так сказать: мы с ним, видите ли, разошлись во взглядах
на литературу! Но я выскочил утром на одной ноге, отколотил обидчика его
же каминной кочергой, пристегнул протез, схватил свои бумаги и удалился.
Писательское дело, хоть и требует сидячего образа жизни, все же иногда
оживляется такими "взрывными" эпизодами!
Терминал показывал 12:54, когда мы почти закончили укладываться.
Осталось увязать пачку книг - настоящих, отпечатанных на бумаге. Гвен их
тоже засунула в узел, сооруженный из халата.
- Что еще? - спросила она.
- По-моему, все, - ответил я. - Быстренько осмотрюсь напоследок,
выставим все в коридор и подумаем, как быть, когда они выключат свет.
- А что делать с этим бонсай-деревцем? - спросила Гвен, уставившись
на карликовый клен, которому уже стукнуло около восьмидесяти лет:
росточку-то всего тридцать девять сантиметров.
- Его некуда засунуть, лапушка. К тому же деревце надо поливать
несколько раз в день. Пусть это чувствительное созданьице достанется
следующему жильцу.
- Фиг ему достанется, шеф! Ты его сам донесешь до моей квартиры, а я
возьму весь багаж.
(Должен признаться, "чувствительное созданьице" мне никогда особо не
нравилось.)
- А мы что, отбываем на твою квартиру?
- Куда же еще, милый? Конечно, нам нужно помещение побольше, но в
нашем бедственном положении сгодится любая крыша над головой. Поскольку
все свалилось как снег на голову!
- Ну, свалилось так свалилось! Гвен, ты лучше напоминай мне почаще,
чтобы я говорил: "Как я доволен, что надумал жениться на тебе!"
- Но ведь ты вовсе и не думал об этом? Мужчинам такое не свойственно!
- В самом деле?
- Правда, правда! Но я все же буду напоминать, чтобы ты произносил
именно эти слова.
- Пожалуйста, напоминай почаще! Я рад, что и ты надумала взять меня в
мужья... А ты обещаешь снять с меня заботы о "чувствительном создании"?
Она не ответила, ибо светильники два раза мигнули и мы ужасно
заторопились: Гвен стала выволакивать все в коридор, а я лихорадочно
обошел свою бывшую квартиру. Свет снова мигнул, я схватил палку и успел
выскочить за дверь раньше, чем она захлопнулась за мной с треском. Гвен
похлопала меня по спине.
- Спокойствие, босс! Вдохни поглубже. Сосчитай до десяти, пока не
выдохнешь. После этого давай-ка потихоньку выбираться.
- Мы должны были бы посетить с тобой Ниагарский водопад. Я уже
говорил тебе это? Говорил.
- Конечно, Ричард. Подними деревце. На этом перегоне я понесу и узел,
и саквояж - в каждой руке по вещи. Держим курс на отметку нулевого
притяжения?
- Да, но я возьму саквояж и дерево. А палку просуну в лямки саквояжа.
- Пожалуйста, не будь "macho" [мужлан, грубиян (искаж. исп.)],
Ричард! Не сейчас, когда у нас столько проблем.
- "Macho" - слово унизительное, Гвен! Если ты его еще раз
произнесешь, я тебя шлепну, скажешь в третий раз - побью этой палкой. И
буду "macho", когда мне вздумается!
- Да, сэр, моя - Джейн, твоя - Тарзан! Возьми же деревце, пожалуйста.
Мы нашли компромисс. Я взял саквояж и пошел, опираясь на палку. Гвен
рукой подхватила узел, в другую взяла деревце; узел явно перевешивал. Ее
первоначальное предложение, должен признать, было более разумным: обе ноши
весили не так уж много и, по мере продвижения к нулевой отметке, их вес
падал. Я чувствовал глупость своего поведения и некоторую неловкость: ведь
я поддался искушению не признавать себя калекой и доказать, что способен
сам справиться с ношей! И непонятно, что хуже - поддаться глупому
искушению или согласиться со своей немощью?
Достигнув оси космического спутника-цилиндра, мы оказались в
невесомости и полетели вперед вместе со своим скарбом, пристегнутым к
поясам. Гвен держала деревце двумя руками. Когда мы добрались до ее
"кольца", Гвен взяла обе ноши, и я не стал препираться. Все путешествие
заняло не более получаса. Вызвать бы лифт, но придется долго ждать:
пресловутое "приспособление по охране труда" частенько задерживалось.
Гвен положила груз перед дверью квартиры и произнесла команду в
переговорное устройство. Дверь не открылась. Не открылась, но заговорила:
- Миссис Новак, пожалуйста, позвоните сейчас же в Управление по
жилищным вопросам. Ближайший терминал находится в кольце сто пять, у
радиуса один тридцать пять, уровень притяжения ноль шесть десятых, рядом
со стоянкой персонального транспорта. Разговор будет оплачен властями
Голден Рула.
Нельзя сказать, что это меня сильно удивило, но я вконец расстроился.
Остаться без жилья - все равно что остаться без еды. А может, и хуже.
Но Гвен повела себя так, словно и не услышала мерзкого предложения.
Она лишь скомандовала:
- Садись на саквояж, Ричард, и не волнуйся. Не думаю, чтобы это
заняло много времени.
Она открыла сумочку, покопалась в ней, вытащила острую шпильку и
кусочек провода, возможно, развернутую скрепку. Что-то тихонько мурлыча,
она стала колдовать с дверью. Я помогал ей тем, что не лез с советами. Не
сказал ни единого слова. Это было трудно, но я выдержал.
- Готово, - произнесла она.
Дверь распахнулась. Гвен подняла мое японское деревце, нет, наше
японское деревце.
- Прошу, милый! Поставь пока что саквояж поперек порога, внутри еще
темно!
Я последовал за ней. Единственным пятном света был экран терминала,
на котором значилось: "ВСЕ СЛУЖБЫ ВРЕМЕННО ОТКЛЮЧЕНЫ".
Совершенно невозмутимо она снова зашарила в сумочке, достала
маленький фонарики, светя им, вынесла из кладовки длинную отвертку,
автомобильные пассатижи, продолговатый инструмент неизвестного назначения,
возможно самодельный, и пару резиновых перчаток как раз ее размера.
- Ричард, будь любезен, посвети мне, пожалуйста!
Кожух с электрическим щитком находился над микроволновой плитой, он
был заперт дверкой и украшен обычными ярлыками-заклятиями для отпугивания
жильцов: "Опасно! Не вскрывать! Вызвать монтера!" и прочими. Гвен
вскарабкалась на плиту, уселась наверху духовки и одним махом открыла
дверку щитка. Не исключено, что подобным образом замок открывался и
раньше.
Она принялась орудовать совершенно спокойно, все так же монотонно
мурлыча и указывая мне, куда направлять луч фонарика. Разочек там что-то
ярко полыхнуло, и она неодобрительно пробормотала:
- Ты что это, озорник? Нельзя так делать с Гвен!
Потом очень медленно что-то подкрутила, и наконец в квартире вспыхнул
свет, а с ним и то, что делает жилище пригодным для обитания: свежий
воздух, звук микроволнового мотора и все остальное.
Гвен закрыла дверку щитка.
- Ты поможешь мне слезть, милый?
Я ссадил ее, обнял и поцеловал в награду за труды. Она просияла:
- Спасибо, сэр! А я и забыла, что ты - мой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50