Потом, приняв небольшую дозу люминогена и припомнив всевозможные
способы блокирования нервной чувствительности, он сшил края длинной рваной
раны кетгутом. Ему пришлось сделать четырнадцать стежков, потом он вновь
продезинфицировал и перевязал рану. Затем он надел правый башмак, достал
из сумки и надел на левую ногу чистый чулок и мокасин. Потом велел медведю
взять окровавленные тряпки и зарыть их где-нибудь поглубже.
Тут он внезапно вспомнил еще кое о чем и огляделся. Кое-где на траве
остались темные пятна, но тел напавших на них зверей не было.
На невысказанный вопрос ответил Горм.
"Большой рогатый и я закопали их. Их тела могли привлечь других
охотников. Но пришли только маленькие. Их легко было разогнать".
Он послал мысленный образ шакалов, камышовых котов, лис и других
мелких хищников.
"Так значит медведь и лорс могут сотрудничать и без его
посредничества! Это тоже замечательно. Это означает, должно означать, что
отдавал приказы медведь. Ведь Клац, каким бы сильным и ловким ни был, вряд
ли может задаться какой-нибудь последовательностью осмысленных действий.
Вот и снова пища для размышлений", - подумал Иеро.
"Как ты полагаешь кто-нибудь еще охотиться на нас, угрожает?", -
спросил он Горма.
"Издалека", - раздался неожиданный ответ. Мысль медведя была неясна.
Он видимо, понял это и попытался снова. "Далеко, со всех сторон ничего
нет. Но только одно, сильное ощущение доносится сверху, впечатление
чего-то отвратительного и крылатого".
Человек попытался уточнить, но добился только чего-то смутного и
крылатого, но, очевидно не птицы, мелькнувшего днем где-то далеко в небе,
от которого исходила сильная эманация зла.
Решив, что над этой информацией стоит поразмыслить попозже, а также
запомнив, что не стоит без особой необходимости выходить на открытое
пространство, Иеро вновь упаковал свои пожитки. Доковыляв до ручья, он
смыл кровь с оружия и подточил наконечник копья и мачете. Вернувшись, Иеро
перезарядил метатель и сунул его в седельную кобуру.
Потом снова сел, съел пеммикана и галету. Предложил Горму
присоединиться к нему, но тот отказался и сообщил, что целый день пасся на
спелой чернике. Горм показал, где поблизости растет черника, а Иеро смог
прихромать туда и собрать несколько пригоршней на десерт. Он снова
наполнил большую седельную флягу и маленькую - НЗ - привязанную к поясу.
Уже почти в полной темноте он окунулся в ручье, стараясь, чтобы вода не
попала на раненую ногу. Обсохнув и одевшись, он произнес вечернюю молитву
и лег. По-видимому, поблизости не было ничего такого, что могло бы
потревожить их ночью. Лес жил своей обычной жизнью. В зарослях поблизости
раздался предсмертный вопль кролика. Зудение множества москитов заставило
Иеро достать тонкую чистую сетку и укрыть верхнюю часть тела. Сразу же
после этого усталость взяла верх и он моментально уснул.
На рассвете лег туман. Туман и низкие кучевые облака скрыли солнце.
Ветра не было. Воздух казался влажным и давил на Иеро, но только из-за
того, что барометр падал, а вовсе не по каким-то причинам.
Оседланный Клац слегка заупрямился, как будто хотел остаться здесь
подольше, подкормиться. Но человек и медведь решили уйти от ручья. Их
новый маршрут больше склонялся к югу и после короткого завтрака они
отправились в путь, настороженные, но уверенные в себе. Нога Иеро теперь
лишь тупо побаливала. Отдых помог его железному организму чуть ли не
больше, чем целебная мазь монастырских врачей.
Пять дней они шли на юг без приключений между сосен и елей тайга. Они
внимательно следили за окружающим, старались не выходить из-за деревьев и
редко пользовались мыслеобменом. Но за эти дни ничего существенного или
угрожающего не заметили. В этих местах была хорошая охота и Иеро смог
подкрасться и заколоть копьем гигантского тетерева, ростом с ребенка, пока
глупая птица рылась в сосновых иглах. Он развел небольшой костерок и
быстро подкоптил добрую часть грудинки, получив таким образом около
двадцати фунтов мяса, которое и он, и Горм нашли великолепным.
На шестой день священник решил, что они прошли примерно восемьдесят
миль и почувствовал облегчение. Каких бы злобных преследователей не
пыталась пустить за ними Нечисть, подумал он, им придется потратить
значительное время, чтобы напасть на след. Он еще не знал, какой мощью и
решимостью обладают его враги, и не предполагал, как сильно они разъярены
убийством одного из высших чинов их мрачной иерархии.
К обеду земля под ногами стала рыхлой и влажной. Стало ясно, что они
приближаются либо к болоту, либо к побережью какого-то водоема. Иеро велел
остановиться, выбрал клочок сухого грунта, достал карты и подозвал
медведя, чтобы посоветоваться, а Клац тут же принялся обрывать листья.
Они приближались к обширному району, нанесенному на карты Аббатства,
весьма приблизительно, как гигантское болото, неисследованное и
непроходимое. Кое-кто называл его Великая Топь. Медведь тоже ничего не
знал об этих местах, хотя и был согласен с картой в том, что Внутреннее
море или какое-то другое обширное водное пространство лежит дальше на юг,
позади огромной заболоченной местности. Но сам он никогда в жизни, весьма
недолгой по мнению Иеро, не заходил так далеко в незнакомый край.
Большинство своих сведений, видимо, он получил из вторых рук, как,
впрочем, и человек.
Поразмыслив, человек решил воспользоваться кристаллом, а заодно и
метнуть фигурки. Он достал их, помолился, облачился в соответствующее
одеяние и велел животным не беспокоить себя. Сосредоточив мысли на
предстоящем маршруте и уставившись в кристалл, он принялся подыскивать
подходящую пару глаз.
Первая попытка оказалась неудачной. Он обнаружил, что смотрит на
пустынную водную гладь почти у самой поверхности воды. Да и видеть-то
толком он не мог, потому что лягушка, черепаха или что-то подобное, чьи
глаза он позаимствовал, сидела в зарослях камыша и сама-то плохо видела на
расстоянии. Зажмурив свои глаза, Иеро пожелал сменить поле зрения,
подчеркнув на сей раз высоту, расстояние и ясность взора. Он хотел бы на
сей раз воспользоваться глазами сокола или другой птицы, высматривающей
добычу в воде или болотах, лежащих перед нею.
Снова кристалл прояснился и на сей раз мысленное пожелание высоты
исполнилось, но совсем не так, как планировал Иеро!
Он действительно оказался очень высоко, возможно, в миле от земли или
даже больше, и с первого же мгновения увидел землю, расстилающуюся под
ним: сосны тайга, переходящие в огромное болото, и далеко впереди блеск
того, что могло быть только Внутренним морем. И видел он теперь
великолепно! Высокоразвитый мозг, чьими глазами он так неосмотрительно
воспользовался, в свою очередь ощутил его присутствие, а, осознав, тут же
попытался определить, кто он такой и где находится. Иеро оказался каким-то
образом связанным с этим взбешенным мозгом, который, каким бы холодным и
отталкивающим ни был, являлся почти тождественным мозгу Иеро и пытался
всем своим существом определить теперешнее его местоположение.
Иеро разорвал эту связь ударом, от которого заболела голова.
Последнее, что он видел глазами врага - круглый нос какого-то механизма,
похожий на гигантскую пулю и - уголком глаза - начало огромных крыльев,
сделанных из чего-то вроде раскрашенного дерева.
Полет человека остался не более чем в четках монастырских ученых, но
они хорошо знали, что в далеком прошлом такой полет был повсеместно
распространенным явлением. Его, конечно же, откроют заново, когда будет
покончено с другими первоочередными исследованиями. Но, оказывается, на
полет в воздухе уже наложила свои лапы Нечисть! Высоко над тайгом в
голубом небе силы зла располагают своими глазами, о которых никто не
подозревает, и эти глаза сейчас пытаются отыскать след путешественников,
чтобы поймать их. И сам Иеро навел сулящего смерть наблюдателя на их
теперешнее местоположение, по крайней мере таким образом, который позволит
врагу организовать преследование как можно быстрее. Он вскочил на ноги.
- Ложись! - голосом он отдал приказ лорсу и отвел его к тесно
растущей группе пихт, свободной рукой подталкивая туда и Горма. Медведь
сразу же все понял и не пытался затеять мыслеобмен. Тренированный лорс и
нетренированный медведь оба ощутили внезапное появление непредвиденной
опасности, и подгонять их не пришлось.
Иеро привалился к боку лорса со взведенным наготове метателем. Хотя
дистанция его точного боя не превышала трехсот футов, но им можно было
пользоваться и на расстоянии вдвое большем, и, к тому же, это было самое
мощное его оружие. Вглядываясь в небо сквозь покров игл и ветвей, он искал
своего врага. Наконец, он его увидел. Высоко в небе и далеко в стороне
ленивыми кругами парил черный силуэт, похожий на огромного сокола. Он то
появлялся, то исчезал из виду. Священник достал из сумки свой дальнозор -
короткий медный телескоп, которым пользовался крайне редко, и попытался
разглядеть врага. Самолет или, на самом деле, безмоторный планер - что это
такое, Иеро уж во всяком случае знать не мог - все же был слишком далеко.
"Так вот что, значит, пытался описать медведь", - подумал он. Охота вовсе
не окончена, просто сети теперь раскинуты широко и, несмотря на
расстояние, которое, как он надеялся, отделяет врагов от него, силы
Нечисти все же идут по из следу. Он угрюмо посмотрел на землю, а потом на
левую руку, все еще стиснутую в кулак.
Кулак! Он бросил взгляд на полянку, которую только что покинул. И
кристалл, и фигурки все еще лежали там. Он скользнул в укрытие так быстро,
что совершенно забыл про них. Он позволил врагу испугать себя, поколебать
свою уверенность. Иеро быстро произнес математическое правило в качестве
молитвы и взглянул на свою ладонь, где лежали три фигурки, бессознательно
выловленные им во время мысленной схватки с летчиком.
Во-первых маленькая рыба, резная фигурка с раздвоенным хвостом. Она
означает воду, воду в любом виде. А так же означает или может означать
лодки, пристани, сети, удочки, соль и другие понятия, связанные с водой.
Это был также один из символов принадлежности к мужскому полу. Вторым
символом оказалось крошечное копье. Оно означало войну вообще и включало в
себя схватки всех сортов, а также любую опасную охоту. Последний символ
оказался очень странным и Иеро пришлось припомнить школьные занятия, когда
он изучал различные значения всех символических фигурок. Этот символ
никогда не попадался ему в руку, ни разу за все многолетние предыдущие
попытки. Это был крест, крошечный символ семитысячелетнего христианства,
но в самом его центре, там, где сходятся перекладины, был вырезан
миниатюрный овальный глаз. Крест и Глаз! Иеро почувствовал, как по его
спине побежали мурашки. Этот редко встречающийся символ предсказывал
столкновение со ментальным злом, чем-то таким, что угрожало не просто
телу, но и самой душе.
Он осторожно положил эти символы на землю и обратил взгляд на небо.
Летательный аппарат был еще виден, но казался просто точкой далеко в
северной части неба. Священник метнулся на полянку и подобрал кристалл,
фигурки и ларец. Даже орел не смог бы разглядеть движение на таком
расстоянии, подумал он.
Священник упаковал свои принадлежности, Клац жевал свою жвачку, а
медведь посапывал, полностью расслабившись и моментально погрузившись в
сон. Иеро снова и снова обдумывал значение трех символов. Он направляется
к воде, даже если он попытается повернуть, то почти наверняка уже слишком
поздно. Летун примерно знает, где он и, возможно, уже организуется
преследование. Он не отважился послушать добытый им жезл из опасения, что
его засекут, но был уверен, что эфир вибрирует от призывов и наставлений
Нечисти. Несомненно, лемуты так и хлынут из своих убежищ на севере. А как
насчет Юга? Какая ловушка или ловушки ждут их там?
Рыба, Копье и Глазастый Крест! Вода, сражение и какая-то ментальная
угроза. Но правильно ли он понял значение символов? В любом случае есть
несколько различных интерпретаций. Последний символ, Глазастый Крест,
может означать зловещую психическую угрозу, но может означать и великий
грех, который ляжет на совесть самого прорицателя, и, даже более того,
смертный грех. "Черт побери все это", - гневно сказал себе Иеро. Прежде
чем покинуть Республику, он исповедовался аббату Демеро. А то, что он
сказал Леслане д'Ондоте, что она не станет ни его первой, ни второй,
никакой женой, а дальше, что все ее таланты сводятся к тому, чтобы падать
на спину при всяком удобном случае, так это вовсе не смертный грех, а
легкая грубость. Более тяжелой вины он за собой не чувствовал.
Предположим теперь, что Копье означает охоту, а Рыба - лодку. Нет, в
теперешних условиях это просто глупо. Ну, а какие еще есть возможности?
Все долгое послеполуденное время он по разному вертел в уме всевозможные
комбинации этих трех символов. Но в основном его мысли занимал Глазастый
Крест. Внутренне он был уверен, что не совершал и не совершит никакого
смертного греха, а, значит, близится ужасная схватка с силами зла,
подчиняющимися Нечисти.
Решив не показываться пилоту летательного аппарата, кем-бы он ни был
- человеком, лемутом или кем-то еще, Иеро вместе со своими двумя
спутниками подождал, пока солнце не оказалось лишь тонкой красной полоской
на западном горизонте. Только тогда они выбрались из-под пихт и
отправились на юг по грязи между последними, самыми упрямыми деревьями
тайга.
Начали появляться лужицы, вода в которых поблескивала в свете звезд,
и вскоре они начали попадаться все чаще. Деревья становились все более
низкорослыми, а сосны исчезли вовсе. Вместо них стали появляться кувшинки
и другие болотные растения, смутно вырисовывающиеся в ночи. Бледные ночные
цветы, растущие в грязных лужах, издавали странный и приятный аромат, а от
других, казалось, во всем точно таких же луж, исходило зловоние.
Папоротники тоже стали очень большими, иногда выше головы Клаца, и росли
они большими темными кустами, иногда такими плотными, что путешественникам
приходилось обходить их. В последние дни воздух становился все теплее, но
теперь он стал и теплым и нежным, и даже за благоуханным ароматом
угадывался намек на тяжелое гниение перезрелых растений. Позади остался
тайг с его холодными животворными ветрами, и теперь они дышали воздухом
Великой Топи, населенной чудовищами болота и раскинувшейся на много лиг
вдоль северного берега Внутреннего моря. Это была нехоженная, чрезвычайно
опасная пустынная местность, весьма приблизительно нанесенная на любых
картах.
Едва Иеро вспомнил все это, где-то перед ним раздался чудовищный
квакающий рев. Он подавил все естественные звуки ночи, беспрерывный звон
болотных насекомых и хор маленьких лягушек одной своей вибрацией.
Клац остановился как вкопанный, впереди замер Горм гротескной тенью
уродливого пойнтера, подняв переднюю лапу, с которой в грязную лужу капала
вода. Какое-то мгновение они прислушивались, а потом, ничего не
дождавшись, осторожно двинулись вперед. Иеро смазал руки и лицо
отпугивающим насекомых жиром, но облако москитов было очень плотным и
время от времени они проникали под одежду, так что для Иеро самым тяжким
испытанием было то, что он не мог от всего сердца выругаться. Они прошли
всего лишь около ста ярдов, когда хриплый рев разорвал влажную тьму перед
ними. Одновременно раздалось чудовищно громкое "плюх", будто что-то очень
широкое и плоское с силой шлепнулось во влажную грязь. Голоса мириад
мелких болотных животных, мелких ночных птиц и тому подобное умолкли. Было
слышно лишь назойливое гудение миллионов москитов и гнуса. Трое
путешественников снова замерли, но на сей раз ненадолго.
Еще один отвратительный вопль взорвал ночь позади них. Сам уровень
громкости второго крика показывал, что тело того, кто его испустил, просто
чудовищное. И, кажется, он ближе к ним, чем тот, что впереди.
Иеро затравлено огляделся. Они находились на краю большого пятна
блестящей грязи, хорошо освещенной яркими звездами и месяцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44