В бледном свете луны ничего не двигалось. В конце концов Иеро дал
знак Лючаре и глубоко вонзил жердь в грязь. Громоздкий плот снова
скользнул вперед, направляясь к широкому открытому пространству между
двумя башнями-развалинами. Лягушки заквакали и умолкли, они таращили
холодные глаза с гигантских лепестков лилий на проплывающее мимо неуклюжее
сооружение. Как только плот проплыл, концерт возобновился с новыми силами.
Попав в тень первых полуразвалившихся монолитов, плот столкнулся с
первым серьезным испытанием - грудой переплетшихся каких-то водорослей.
Иеро побежал на переднюю часть плота, настоящего носа у плота не было, и
принялся рубить водоросли своим мачете, привязанным к концу жерди, а
Лючара помогала ему, отталкивая в стороны отрезанные части. К счастью, под
водорослями было глубоко и срезанные, они не доставляли больших
неприятностей. И все же это была тяжелая работа - ведь приходилось
проталкивать плот вперед на несколько ярдов и снова браться за мачете. К
тому же, это было только началом.
Всю ночь плот медленно продвигался вперед. Черные провалы окон и
змеящиеся щели в прогнившей каменной кладке злобно следили за спутниками.
Один раз из такой развалины выпорхнула стая летучих мышей и взвилась к
лику луны. Все четверо так и подпрыгнули, но кроме этого ничего не
происходило, была лишь тяжелая работа.
Дважды они врезались в отмели из густой грязи, незаметные под
водорослями, и им приходилось сдавать назад и искать другой проход. В
лабиринте старого города был извилистый путь. К счастью, каждый раз выбора
у них не было - путь был один. А вот когда они пересекли широкое водное
пространство, Иеро счел, что это остатки древней площади или парка, дно
ушло из-под их жердей. Иеро возблагодарил Бога за то, что тот надоумил его
запастись веслами. Вода была такой спокойной, что и с этими подобиями
весел они добрались до такого места, где жерди вновь нащупали дно.
Как только первые лучи рассвета окрасили небо на востоке, Иеро
взглянул на свою спутницу, принадлежащую к роду человеческому, и они оба
ухитрились улыбнуться. Они были грязны, покрыты потом, на ладонях
образовались волдыри от жердей и, казалось, на теле у них не было и дюйма,
не покрытого укусами гнуса и москитов. Но они были живы и здоровы, они
покрыли уже достаточно большое расстояние, что само по себе поднимало
настроение.
- Я не хочу путешествовать днем, особенно здесь, - сказал Иеро вслух.
- Смотри, вот там, какое-то наклонное место. Можно провести весь день там,
по крайней мере, мы будем отчасти укрыты.
День разгорался и стало ясно, что они находятся в одном из
многочисленных скверов, как их раньше называл Иеро. С трех сторон ввысь
уходили громоздкие и прогнившие каменные строения, испещренные
бесчисленными окнами, древними вмятинами и трещинами, черными отверстиями,
ведущими в никуда. Здания были увиты лианами.
Однако, четвертая сторона рождала большие надежды. Какое-то огромное
здание, очевидно, рухнуло под грузом несчетного числа лет и не так уж
давно. В результате образовалась груда камней, то тут, то там торчащая
холмами из спокойной лагуны. В одном месте рос довольно густой кустарник,
вероятно, остатки первоначального строения, а в остальных - только голые
камни.
Вскоре плот уже лежал в неглубокой бухточке этого холма-островка. Он
был покрыт листьями и на первый взгляд казался грудой бревен, сбившихся в
одну кучу. Путешественники, двух - и четвероногие, лежали под кустами,
прижимаясь друг к другу, покрываясь потом и напряженно ожидая, когда
солнце поднимется еще выше и их страдания еще усилятся.
"Горм... что за штуковина испугала тебя тогда? - послал мысль Иеро. -
Я имею в виду то мыслеизлучение, которое ты уловил, когда мы отправлялись
в путь?"
"Что-то новенькое, - откликнулся медведь, пытаясь спрятать свой
чувствительный нос от тучи москитов. - Что бы это ни было, оно было только
одно: злобный разум, быстрый, полный ненависти ко всему миру. Но не
человек и не животное, каких я знаю. Быть может... - Пауза, медведь
задумался. - Быть может, слегка похоже на лягушку, но разумное!"
Пока остальные переваривали услышанное, он добавил:
"Оно убралось. Возможно, почувствовало другую добычу."
С этим последним сообщением он полностью укрыл свой нос лапами и
уснул. Плотный черный мех спасал большую часть его тела от укусов и он,
видимо, обладал способностью спать где угодно и в любое время.
- Мы должны постоянно нести вахту, - сказал священник девушке. -
Попытайся уснуть, а я пока посторожу. - Он стер пот с лица грязной рукой и
ухитрился засорить глаз. Он стал тереть его еще сильнее, но Лючара достала
откуда-то влажную и относительно чистую тряпочку. Она вытерла глаз Иеро
попутно его прочистив.
- Ну, вот, - сказала она довольным тоном. - Держи теперь свои грязные
пальцы подальше от глаз. Как ты думаешь, что почувствовал Горм, Иеро?
Может, ему померещилось? Эта местность у кого угодно вызовет кошмары, даже
у медведя. - Она задумчиво оглядела раскинувшийся перед ними ландшафт.
Даже теперь, когда солнце стояло уже высоко, молчаливые громадины прошлого
выглядели уныло. Зеленые подушки водорослей, лианы, карабкавшиеся по
изъеденным временем стенам зданий, деревья и кустарники на крышах - все
подчеркивало полнейшее запустение.
- Ему не померещилось, - сказал священник. Он старался не обращать
внимание на грязное, но, тем не менее, очаровательное личико, которое было
так близко, и попытался сосредоточиться на своих мыслях.
- Здесь что-то есть и, может быть, много чего. Я не могу ничего
нащупать в ментальных каналах, но чувствую, как вокруг носятся мысли,
понимаешь? Может, несколько разных видов излучений. Нам нужно быть
осторожными, очень осторожными. - "И везучими, очень везучими", - добавил
он про себя.
Солнце перевалило через зенит и медленно клонилось к закату. Лючара,
как и лорс с медведем, наконец уснула. Если не считать звона насекомых, ни
на мгновение не прекращавших мириадами нападать на них, не было слышно ни
звука. В полуразвалившихся башнях не было птиц, не появлялись они и в
чистом голубом небе. Прослушивая все известные ему мысленные каналы,
священник не смог уловить ни одной связной мысли. И все же ему казалось,
что кто-то неосязаемо и тайно, украдкой, следит за ними. Он нутром
чувствовал какую-то скрытую, подспудную деятельность, но не мог ни засечь,
ни опознать ее.
Только они снова снесли свои пожитки на плот и туда же взгромоздился
лорс, как все замерли на месте. Хотя и наступили сумерки, но окружающие
здания были ясно видны и нигде не было заметно никакого движения.
Лягушачий концерт едва начался.
Далеко с востока, оттуда, куда они собирались плыть, донесся тот
самый странный вопль, который они слышали прошлым вечером. Лягушки
умолкли.
"Аоу, аоу, ааооуу", послышался скорбный стон. Он прозвучал трижды,
затем вновь наступила тишина, если не считать жужжания насекомых.
Постепенно в хор вступили и лягушки, а двое животных и двое их
товарищей-людей замерли в сгущающейся темноте, углубившись в свои мысли.
- Ах, как я ненавижу это место! - взорвалась Лючара. - Оно совсем не
похоже на весь остальной мир. Это мертвая, влажная и ужасная пустошь,
населенная стонущими призраками! Город Мертвых! - Она разрыдалась,
уткнувшись в ладони. Девушка больше уже не могла сдерживаться.
Иеро подошел к ней, обнял и похлопал по спине. Наконец она подняла к
нему заплаканное лицо. В ее огромных глазах плавал невысказанный вопрос,
на который не было нужды отвечать. Он наклонился и впервые почувствовал
горькую сладость ее губ. Но сильные юные руки взлетели и сомкнулись на шее
священника. Когда поцелуй закончился, она спрятала лицо в его куртку. Он
все еще гладил ее по спине, не говоря ничего и невидяще глядя поверх ее
головы в сгущающуюся ночь, не ощущая укусов слепней и москитов.
- К чему это? - раздался приглушенный голос у него на груди. -
Подарок перепуганному ребенку?
- Верно, - согласился он веселым тоном. - Я поступаю так всякий раз,
как только встречаюсь с испуганным малышом. Правда, иной раз и на меня это
действует. Все это даже может понравиться.
Она быстро взглянула на него, подозревая, что над нею подсмеиваются,
но даже в сумерках в глазах Иеро можно было ясно прочитать его мысли. Она
снова прижалась к его груди, будто то, что она увидела, испугало ее. Они
снова помолчали.
- Я люблю тебя, Иеро, - раздался тоненький голосок у его груди.
- Я тоже люблю тебя, - произнес он почти печально. - И я совсем не
уверен, что это хорошо. Более того, я совершенно уверен, что это плохо.
Мне поручили такое важное задание, что, если я его не выполню, может
рухнуть последняя разумная человеческая цивилизация. Нужна мне эта любовь
сейчас, как третья нога. - Он улыбнулся ее вновь появившемуся
разгневанному личику.
- Но я ничего не могу с собой поделать. - Он крепче прижал к себе
гибкое тело. - Победим мы или проиграем, отныне мы останемся вместе. Я
буду гораздо больше беспокоиться, если тебя не будет рядом.
Она прижалась к нему еще теснее, будто пытаясь слиться с ним воедино.
Так они и стояли, позабыв об остальном мире, пока их не разнял мысленный
голос, сама бесстрастность которого делала его сардоническим.
"Человеческие брачные игры действительно восхитительны. Но мы
находимся в слишком опасном месте, чтобы их изучать. В этом-то я
совершенно уверен."
Слова эти подействовали на людей, как ушат холодной воды. Они чуть ли
не отпрыгнули друг от друга. Старательно не обращая внимания на медведя,
сидящего рядом с Клацем посередине плота и смотрящего на них, люди взяли
свои жерди и оттолкнулись в жужжащую, квакающую темноту. Луна еще не
встала, но звезды вышли и ночь была прекрасной.
Снова им предстояла ночь тяжелого труда и неудобств. Они не замечали
никаких признаков опасности, хотя временами у них возникало ощущение, что
появились враги: они бы с радостью восприняли бы это - хоть какое-то
развлечение. Они плыли все вперед и вперед через полузатонувший город,
прорубая себе дорогу в водорослях. Один раз Иеро упал с плота, но тут же
выскочил из воды. С него ручьями стекала грязная вода, но он хотя бы на
мгновение освежился.
Встала луна и им стало легче плыть. Безмолвные черные здания следили
за ними тысячами полуразрушенных глаз. Может быть, они плыли по бульварам
и эспланадам, которые когда-то оживляли шум давно исчезнувших народов. И
они с удивлением заметили, что ясно видят лица друг друга.
- Любовь моя, устало сказал священник, - если я выгляжу хотя бы
наполовину столь же грязным и утомленным как ты, то, должно быть, страшнее
рожи поблизости нет.
- Ты выглядишь гораздо хуже, - ответила она. - Я не стану целовать
тебя до тех пор, пока не соскребу с тебя грязь ножом. - Какой бы усталой
девушка ни была, голос ее звучал любовью и счастьем.
- Погляди-ка на этого проклятого лорса, - хмыкнул Иеро, меняя тему
разговора. - Он отыгрывается на мне за все то время, что я ехал на нем.
И, действительно, Клац спал, лишь шевелились его огромные уши под
рогами, да огромные ноги подергивались под брюхом. Медведь рядом с ним
тоже спал, как обычно не позволяя встать между ним и отдыхом.
- А мы-то считаем, что они сторожат нас. Как нас еще до сих пор не
съели с такими сторожами!
- Я понимаю тебя, Иеро. Но я настолько устала, настолько грязна, что
даже если бы меня съели, я бы почувствовала облегчение. Где мы, как ты
полагаешь?
Плот медленно плыл вдоль того, что когда-то могло быть величественной
авеню. Тесно стоявшие по обеим сторонам здания, были так высоки даже
сейчас, будучи древними руинами, что солнечный свет почти никогда не
касался воды между ними. В результате растений здесь было мало. И вода
казалась гораздо более глубокой: уже около часа они гребли веслами.
Далеко впереди и далеко позади были видны просветы, но сейчас с обеих
сторон их окружали огромные полуразрушенные строения. Во вздымающихся к
небу поросших мхом утесах были заливы и расщелины, затемненные ниши и
пещеры, но общее впечатление было такое, что они находились посреди
обширного каньона. По мере того, как день разгорался, этот эффект
усиливался, а не спадал.
Иеро внимательно огляделся. Потом его взгляд вернулся к одному месту:
он увидел нечто такое отчего по спине пробежала холодная дрожь.
"Лючара! - Его мысленный голос потряс ее так, как не может потрясти
слово, произнесенное вслух. - Не издавай ни звука. Погляди вправо, на
воду, сквозь большую дыру в том здании".
Тусклого света вполне хватало, чтобы очертить то место, с которого не
сводил глаз Иеро. Огромная кирпичная стена или, может быть, гигантские
ворота - трудно сказать - рухнула в далеком прошлом. Вода вливалась сквозь
широкий проем в спокойный пруд нескольких сотен ярдов в поперечнике,
полностью окруженный мрачными и очень высокими строениями, насколько могли
видеть двое путешественников.
Посреди пруда, прямо напротив выхода на водное "авеню", по которому
сейчас плыл плот, прямо из поверхности воды торчал тонкий и высокий
предмет. Вначале Иеро предположил, что это строение какого-то неизвестного
типа, может быть, шпиль затонувшего дома. Но глаза Иеро сами по себе
возвращались к этому шпилю, побуждаемые каким-то физическим ощущением,
которого он сам не мог определить, и тут он заметил, что шпиль этот, а,
скорее - гребень, медленно движется. А потом его облик, похожий на
гигантский янтарный лист, сквозь который просвечивали какие-то ребра и
лопасти, вдруг пошевелился. Они смотрели на колоссальный плавник, владелец
которого скрывался под поверхностью воды. Величина тела самого этого
существа превосходило всякое воображение. "Должно быть, оно лежит в
засаде, - послал мысль Иеро, - ждет, когда кто-нибудь проплывет мимо. Если
мы не будем шевелиться, у нас есть шанс."
И в самом деле, легонькое течение волокло их мимо отверстия, хотя и с
едва заметной скоростью. Двое животных неподвижно лежали посередине плота
и, очевидно, спали. Но на самом деле это было не так.
"Я слышал тебя, - донеслась мысль Горма. - Что нам угрожает? Я ничего
не вижу."
"Что-то очень большое лежит под водой, - ответил Иеро. - Не шевелись.
Оно следит. Думаю, оно сможет проглотить плот целиком. Я пытаюсь забраться
в его мозг."
Он и попытался, на всех известных ему ментальных волнах, включая ту
новую, которой он научился пользоваться на Мануне. Но когда плот миновал
отверстие, он вынужден был признать свое поражение. Что за чудовище ни
скрывалось в том заливе, он не смог вычленить его мысли из тысяч других
форм жизни, заселявших окрестные воды. Размер твари вовсе не служит ключом
к его ментальной активности, а сама величина тела не влияет на
мыслеизлучение, по крайней мере, он не мог по мыслеизлучению определить
размер тела.
Они плыли по течению до тех пор, пока из виду не скрылись и сами
здания, окружавшие то место, где они увидели плавник. Тогда и только тогда
Иеро дал знак Лючаре снова грести. Оба гребли очень осторожно, стараясь не
допускать ни единого всплеска.
Им предстояло еще долго плыть по мрачному каньону, когда Иеро громко
заявил:
- Греби вбок, я увидел что-то такое, что нам очень пригодится.
Общими усилиями они подогнали плот к углу здания, которое слегка
выступало из ряда домов. Иеро велел Лючаре удерживать плот на месте.
- Смотри, - сказал он, - нам повезло, - медная полоска под тем рядом
окон.
Он мельком увидел покрытую ярь-медянкой полоску меди, когда они
приближались к этому зданию, и вспомнил о почти доделанных луках. С
помощью ножа и тупого конца жерди он ухитрился отодрать полоску меди весом
в несколько фунтов и сбросить ее на плот. Под покровом краски металл
оказался невредимым.
- Думаю, это бронза, - сказал он, внимательно разглядывая металл. -
Это еще лучше меди, она гораздо тверже. Нам хватит на наконечники для
сотен стрел. Повезло.
Лючара поежилась.
- Я тоже рада, но давай поплывем дальше. Все же в этих местах я
чувствую себя нехорошо. Мне кажется, что все эти старые дома следят за
нами. А где мы собираемся провести сегодняшний день? Солнце уже встало,
хотя здесь и сумрачно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44