«Яков Михайлович выполнял
в Москве с сентября 1918-го до июля 1919-го опаснейшую работу, когда был одним из
ближайших помощников Феликса Дзержинского.» Потом началось падение: по
сле освобождения Екатеринбурга его сделали предгубЧК, и он якобы сам ска
зал посетившему его британцу Мак-Куллагу, что «отправил на смерть 60 подоз
реваемых белых». Пишу «якобы», потому что обычно в кругах чекистов не был
о принято болтать об оперативных делах, да еще с иностранным журналистом
, да еще с приехавшим разговаривать совсем по другому вопросу. Ибо Мак-Кул
лаг приехал на встречу не с предгубЧК, а с …зав-губсобесом Юровским! Мак-К
уллаг объяснил тогда его служебное перемещение по-западному: «Очевидно
, он был слишком кровожаден для этой должности даже для большевиков, и кто
-то, обладавший, по-видимому, мрачным чувством юмора, перевел его из учреж
дения обеспечения смерти в учреждение обеспечения жизни». На самом деле
, все было наоборот: большевиков вряд ли можно было смутить кровожадност
ью. Юровский показал себя недостаточно цельным в жестокости, и кто-то, обл
адавший этим мрачным юмором, перевел «мягкотелого» в губсобес.
Другая деталь, отмеченная Мак-Куллагом и с удовлетворением цитированна
я Дитерихсом, Ц резкое изменение внешнего облика Юровского после его с
лужбы в ЧК. Если в ДОНе он выглядит черноволосым, франтоватым, щеголявшим
большим апломбом, то через два года Мак-Куллаг видел седовласого, нечеса
ного, морщинистого и выглядевшего много старше своего возраста чиновни
ка, у коего «при любом упоминании о его преступлении выражение ужаса поя
вляется на лице, и он совершенно замолкает». Разница в описаниях настоль
ко велика, что один из современных исследователей, проф. Борис Мойшезон, з
аподозрил, что речь шла о разных людях Ц во втором случае о некоем Киже, п
одставленным в ВЧК для англичанина. Нам же думается, что в облике убийцы о
тразилось то неполное соответствие его характера и должности, которое п
очувствовали современники: ведь творили же они легенду, якобы кто-то вын
ес из ДОНа и спас не то великую княгиню Анастасию, не то наследника. (Спаст
и мог только распорядитель казни.)
Почему возникла парадоксальная, фантастическая легенда о чекисте, пожа
левшем свои жертвы? Потому, например, что хотя не он решил судьбу убитых, н
о когда в его власти оказалось спасти кого-то Ц несовершеннолетнего по
варенка Леню Седнева, он увел его из ДОНа, а потом отправил к родным, в дере
вню. Пайпс ехидно иронизирует над «заботливостью» Юровского, старавшег
ося, чтобы жертвы до последней минуты не догадывались о предстоящей им с
удьбе: им дали одеться, умыться Ц даже Гелий Рябов не понимает такого лиц
емерия: «Спящих бы перестреляли, и все». Но как бы дурен ни был Юровский, он
действительно воспринимал исполняемое им действо как казнь монарха, а н
е как простое убийство. Церемониал казни в его глазах требовал, скажем, ог
лашения приговора. Неужели чекист в 1918 году лучше нашего современика, юри
ста и писателя, почувствовал, что нельзя, невозможно казнить русского ца
ря ночью, спящего, в постели! Но если уж соблюдать ритуал казни, то главный
палач пожелал, чтоб она прошла как можно менее мучительно для всех: отсюд
а маскировка шествия на казнь под приготовление к дальнему этапу Ц умой
тесь, сойдите вниз, вот вам стул, посидите и подождите…
Конечно, это гуманность коменданта Освенцима, профессионально гордивш
егося тем, что он не позволял караульным эсэсовцам издеваться над узника
ми, стоявшими в очередь в газовые камеры, но если мы сравним это с Алапаевс
ком, где великих князей и княгиню сбросили живыми в шахту вниз головами и
заваливали, чтоб недобитые люди задохнулись в пропастях земли…
Вот почему, в отличие от Бруцкуса, я не думаю, что переход Юровского в хрис
тианство диктовался расчетом негодяя.
Когда Голощекин вернулся из Москвы и сообщил: решение «о суде» принято и
надо ждать приказа Ц что сделал Юровский? Пригласил к семье священика. Д
умаю, и Вагин согласится: необычный, нестандартный поступок для чекиста,
готовящегося убить верующих людей.
Священника выбрал сам. Непростого. Протоиерей Иоанн, в миру Сторожев, изв
естный проповедник, был до принятия сана товарищем прокурора и адвокато
м, т е. духовное поприще выбрал, имея для себя иные и весьма соблазнительны
е альтернативы.
Якимов показал:
«Юровский распорядился:«Вместо Меледина позови Сторожева.» … Что это оз
начало, что не захотел Юровский Меледина, а захотел Сторожева, я не знаю.»
Сторожев так описал свое последнее посещение Романовых:
«Когда мы вошли в комендантскую комнату, то нашли здесь такой же беспоря
док, пыль и запустение, как и раньше. Юровский сидел за столом, пил чай и ел х
леб с маслом. Какой-то другой человек спал, одетый, на кровати (Никулин? Ц
М. X.)… Заметив, что я зябко потираю руки (пришел без верхней рясы, а день был х
олодный), Юровский спросил с оттенком насмешки, что такое со мной… Обменя
лись мы еще какими-то фразами, причем Юровский держал себя безо всякого в
ызова и вообще был корректен с нами.
Мне показалось, что как Николай Александрович, так и все его дочери были н
а этот раз не скажу в угнетении, но все же производили впечатление утомле
нных (перестали поступать письма извне. Ц М. X.). Став на свое место, мы с диак
оном начали последование обедницы. По чину обедницы положено в определе
нном месте прочесть молитвословие «Со святыми упокой». Почему-то на это
т раз диакон вместо прочтения запел эту молитву, стал петь и я, несколько с
мущенный таким отступлением от устава. Но едва мы запели, как я услышал, чт
о стоявшие позади нас члены семьи Романовых опустились на колени, и здес
ь я ясно ощутил то высокое духовное утешение, которое дает разделенная м
олитва. Еще в большей степени дано было пережить это, когда в конце богосл
ужения я прочел молитву к Богоматери, где в высоко поэтических, трогател
ьных словах выражается мольба страждущего человека поддержать его сре
ди скорбей, дать силы достойно нести ниспосланный от Бога крест.
После богослужения все приложились к св. Кресту, причем Николаю Александ
ровичу и Александре Федоровне о. диакон вручил по просфоре (согласие Юро
вского было заблаговременно дано). Когда я выходил и шел близко от бывших
великих княжен, мне послышались едва уловимые слова:«Благодарю». Не дума
ю, что это мне только показалось. Войдя в комендантскую, я незаметно для се
бя глубоко вздохнул. И вдруг слышу насмешливый голос: «Чего это вы так тяж
ко вздыхаете?» Ц говорит Юровский. Я не мог и не хотел открыть ему пережив
аемое мной и спокойно ответил: «Досадую, что мало прослужил, а весь взмок о
т слабости. Выйду теперь и опять простужусь.» Внимательно посмотрев на м
еня, Юровский сказал: «Тогда надо окно закрыть, чтобы не продуло»… а затем
, совершенно другим тоном промолвил: «Ну вот, помолились, и от сердца отлег
ло» или «и на сердце легче стало», точно не упомню. Сказаны были эти слова
с такой, мне показалось, серьезностью, что я как-то растерялся от неожидан
ости и ответил: «Знаете, кто верит в Бога, тот действительно получает в мол
итве укрепление сил.» Юровский, продолжая быть серьезным, сказал мне:«Я н
икогда не отрицал влияния религии и говорю это совершенно откровенно»…
На прощание Юровский подал мне руку, и мы расстались.»
Показание, данное на следствии преосвященным Григорием, епископом Екат
еринбургским и Ирбитским:
«После этого он (о. Сторожев) мне докладывал, что нашел в них большую перем
ену. Царь был подавлен и угрюм. Царевны растеряны, а также наследник. Цариц
а же против обыкновения спокойна и благодушна. Юровский же тоже был не в с
ебе… Когда они после богослужения были у него в комнате, Юровский перекр
естился (он крещеный еврей) и сказал: «Ну, слава Богу, сердце на место стало
». (В памяти епископа, видимо, сохранились какие-то детали, переданные ему
сразу после разговора.)
Когда я пытался понять характер этого персонажа книги, в памяти по неожи
данной ассоциации возник герой книги К. Хенкина «Охотник вверх ногами»,
знаменитый шпион-гебист полковник Абель (В.Фишер). Уже служа обозревател
ем мюнхенской «Свободы», Хенкин продолжал восторгаться умом и смелость
ю, проницательностью и благородством экс-воспитателя, ссылаясь и на ана
логичное мнение адвоката этого шпиона, в прошлом американского контрра
зведчика Донована. И в то же время Хенкин не скрывал, что у Абеля-Фишера до
стоинства обращались только на «своих» и, требуя от «своих» чести и верн
ости, он мог быть и подлым, и заведомо необъективным, когда приходилось ко
нтактировать с «чужими». Хенкин назвал это свойство своего друга «парти
йностью». Им обладали многие прекрасные от природы люди, которые в иных о
бщественных условиях могли сделаться украшением своего народа или про
сто примерными гражданами. Оно было привито им искусственно, в процессе
ниспровержения традиционных ценностей.
Все, что говорится против большевиков, Ц заносил в дневник в конце 1917 года
Пьер Паскаль, Ц что они предатели, агрессоры, сеятели смуты, с сегодняшн
ей точки зрения совершенно верно. Но это и не может, и не должно их трогать
потому, что они объявили войну нынешнему обществу и не скрывают этого.»
А «на войне как на войне», в Бою Кровавом, Святом и Правом положено убивать
и обманывать, это называется не убийством и подлостью, а исполнением при
каза во имя Бога и России-матушки, а по Ленину, наоборот, во имя самого прек
расного на земле, Освобождения всего человечества.
… Еще деталь к облику Юровского: приложенное к делу его письмо
, адресованное приятелю, врачу Архипову:
«Кенсорин Сергеевич, в случа
е моего отъезда на фронт я во имя наших с вами отношений надеюсь, не откаже
те моей старой маме в содействии в случае преследовании ее только за то, ч
то она моя мать. Вы, конечно, понимаете, что о моем местопребывании она нич
его знать не будет, уже только потому, что и я этого не знаю. Но и в этом случ
ае, если б знал, то, разумеется, этого ей не сказал, просто для чистоты ее сов
ести, на случай, если бы ее допрашивали. Я обращаюсь к вам еще и потому, что В
ы строгий в своих принципах, даже при условии гражданской войны и при усл
овии, когда Вы будете у власти. Я имею ввиду все основания полагать, что Вы
с Вашими принципами останетесь в одиночестве, но все же сумете оказать в
лияние на то, чтобы моя мать, которая совершенно не разделяла моих взгляд
ов, виновна, следовательно, только в том, что родила меня, а также в том, что
любила меня. Я, значит, на случай падения власти Советов в Екатеринбурге (п
рошу) дать ей приют на случай возможного погрома или предупредить самый
разгром квартиры, принимая во внимание, что я не продавал (своего) дела, чт
об не оставлять служащих без работы, которые очень и очень далеки от боль
шевизма.
Это, может быть, предсмертное письмо.
Надеюсь, что не ошибусь, обращаясь к Вам.
Я.М. Юровский.»
Вот противоречия, которые я пытался понять выше… Ожидая падения советск
ой власти, уходя на фронт, он заботится о матери, о куске хлеба для своих ра
бочих, которых, оказывается, не выбросил на улицу, не закрыл свое фотоател
ье, Ц понимая ведь, что владение частным делом порочит его в глазах начал
ьства и товарищей. Не из-за корысти оставил действовать ателье: украв оди
н бриллиант из тех, что сняли с царских трупов, присвоив что-то из никому, к
роме него, не известных романовских сокровищ, он мог одним ловким движен
ием руки заполучить больше, чем за всю жизнь заработать в своей «Фотогра
фии». Но как же виден «хомо партийный» в его просьбе позаботиться о невин
ной матери, просьбе человека, который только что организовывал и принима
л личное участие в убийстве совершенно невинных даже с «классовой точки
зрения» людей: врача, сенной девушки, лакея, повара, да и детей, «девиц», по е
го нарочитой грубой терминологии в «Записке». Он взывает к «принципам» с
воего приятеля-врача, веря, что тот будет неукоснительно следовать им да
же в годы гражданской войны, даже находясь «у власти», и даже, что характер
но, если Архипов останется со своим мнением в одиночестве на белой сторо
не. Человек, передоверивший совесть и порядочность, свои убеждения парти
и, раздумывая о надвигающейся гибели себя и своего дела, надееется на пом
ощь только того, кто сохранил в себе нравственные принципы Ц кто оказал
ся совершенно непохожим на него, обладателя «совести партийной».
Глава 33
СВИДЕТЕЛИ И «ИСПОЛНИТЕЛИ»
До публикации «Записки» Юровского в «Огоньке» историки обычно воссозд
авали картину цареубийства по описаниям трех косвенных его свидетелей,
т е. тех, кто не присутствовал лично, но слышал о расстреле из уст очевидце
в уже на следующее утро, и одного непосредственного участника убийства.
Все описания практически совпали как между собой, так и с написанной три
года спустя «Запиской» Юровского. Так была подтверждена высокая точнос
ть показаний косвенных свидетелей,
Первым среди «пересказчиков» оказался один из охранников ДОНа, красноа
рмеец Михаил Иванович Летемин.
Для Дитерихса и Соколова Летемин оказался находкой, ибо шестью годами ра
нее был осужден за покушение на растление девочки. Вот кого большевики п
риставляли сторожить Государя!
Между тем, «уголовник» Летемин вел себя в ДОНе гораздо смирнее заводских
ребят-хулиганов. 36-илетний портной соблазнился баснословно высоким жал
ованьем, которое обещал давать на охране комиссар Мрачковский. Его место
было третий пост (во дворе у ворот) и четвертый (у калитки со двора).
«16 июля я дежурил на посту номер три с 4-х до 8-и. Ничего особого в этот раз не з
аметил.
17 июля пошел на дежурство к 8-и утра. Предварительно зашел в казарму и здесь
увидел мальчика, состоявшего в услужении царской семье. Появление мальч
ика меня очень удивило, я спросил: «Почто он здесь?» На это один из товарищ
ей, Андрей Стрекотин, к которому я обратился с вопросом, только махнул рук
ой и, отведя меня в сторону, сообщил, что минувшей ночью убиты Царь, Царица,
вся их семья, доктор, повар, лакей, состоявшая при царице женщина… По слова
м Стрекотина, он в ту ночь находился на пулеметном посту в большой комнат
е нижнего этажа и видел, как в его смену (а он должен был дежурить с 12 до 4 утра
) сверху повели Царя… и всех доставили в ту комнату, которая сообщается с к
ладовой… Стрекотин мне только объяснил, что на его глазах комендант Юров
ский вычитал бумагу и сказал: «Жизнь ваша покончена». Царь не расслышал и
переспросил Юровского, а царица и одна из дочерей перекрестились. В это в
ремя Юровский выстрелил и убил Царя на месте, а затем стали стрелять латы
ши и разводящий Павел Медведев… Припоминаю, что в разговоре заметил Стре
котину: «Пуль ведь много должно остаться в комнате», и Стрекотин ответил:
«Почто много? Вон служившая у царицы женщина закрывалась от выстрелов по
душкой, поди, в подушке много пуль застряло». Тот же Стрекотин сказал мне,
что после Царя был убит черноватенький слуга (Август Трупп. Ц М. X.)… Других
подробностей расстрела я не знаю.»
По поводу этого первого и, как выяснилось, довольно точного описания уби
йства можно сделать два замечания.
Борис Бруцкус обратил внимание, что показания против Юровского как непо
средственного убийцы царя даны двумя лицами: начальником охраны Павлом
Медведевым, который сам был в команде палачей и потому являлся лицом, заи
нтересованным в сокрытии истины и сваливании главной вины на непойманн
ого правосудием Юровского; и Летемина, который сам ничего не видел, а пере
сказывал картину убийства со слов Андрея Стрекотина, что, конечно, сильн
о снижало весомость его показания. Так что собранные против главаря пала
чей улики Соколова нельзя было считать достаточно обоснованными.
И вот, читая толстый том следственных материалов, я на странице 78-й наткну
лся на документ, обозначенный Н. Россом номером 35, где перечислялись кварт
иры, обысканные военно-политическим контролем на предмет отыскания пох
ищенных вещей царской семьи. В его финале говорилось:
«Из всех вышеупомянутых лиц дома оказался один, Андрей Федоров Стрекоти
н, записанный под номером три, остальных же дома не оказалось.»
Неужели, помимо Яковлева, и его тоже имел ввиду И. Сергеев, докладывая Колч
аку об уничтожении контрразведкой важнейших свидетелей по делу? Отгово
риться незнанием нельзя: контрразведчики пришли к Стрекотину именно ка
к к фигуранту по делу о цареубийстве. Это был свидетель, который видел пре
ступление своими глазами, он не мог бы и отпираться Ц ведь его изобличал
и как прямого свидетеля показания Летеми-на.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
в Москве с сентября 1918-го до июля 1919-го опаснейшую работу, когда был одним из
ближайших помощников Феликса Дзержинского.» Потом началось падение: по
сле освобождения Екатеринбурга его сделали предгубЧК, и он якобы сам ска
зал посетившему его британцу Мак-Куллагу, что «отправил на смерть 60 подоз
реваемых белых». Пишу «якобы», потому что обычно в кругах чекистов не был
о принято болтать об оперативных делах, да еще с иностранным журналистом
, да еще с приехавшим разговаривать совсем по другому вопросу. Ибо Мак-Кул
лаг приехал на встречу не с предгубЧК, а с …зав-губсобесом Юровским! Мак-К
уллаг объяснил тогда его служебное перемещение по-западному: «Очевидно
, он был слишком кровожаден для этой должности даже для большевиков, и кто
-то, обладавший, по-видимому, мрачным чувством юмора, перевел его из учреж
дения обеспечения смерти в учреждение обеспечения жизни». На самом деле
, все было наоборот: большевиков вряд ли можно было смутить кровожадност
ью. Юровский показал себя недостаточно цельным в жестокости, и кто-то, обл
адавший этим мрачным юмором, перевел «мягкотелого» в губсобес.
Другая деталь, отмеченная Мак-Куллагом и с удовлетворением цитированна
я Дитерихсом, Ц резкое изменение внешнего облика Юровского после его с
лужбы в ЧК. Если в ДОНе он выглядит черноволосым, франтоватым, щеголявшим
большим апломбом, то через два года Мак-Куллаг видел седовласого, нечеса
ного, морщинистого и выглядевшего много старше своего возраста чиновни
ка, у коего «при любом упоминании о его преступлении выражение ужаса поя
вляется на лице, и он совершенно замолкает». Разница в описаниях настоль
ко велика, что один из современных исследователей, проф. Борис Мойшезон, з
аподозрил, что речь шла о разных людях Ц во втором случае о некоем Киже, п
одставленным в ВЧК для англичанина. Нам же думается, что в облике убийцы о
тразилось то неполное соответствие его характера и должности, которое п
очувствовали современники: ведь творили же они легенду, якобы кто-то вын
ес из ДОНа и спас не то великую княгиню Анастасию, не то наследника. (Спаст
и мог только распорядитель казни.)
Почему возникла парадоксальная, фантастическая легенда о чекисте, пожа
левшем свои жертвы? Потому, например, что хотя не он решил судьбу убитых, н
о когда в его власти оказалось спасти кого-то Ц несовершеннолетнего по
варенка Леню Седнева, он увел его из ДОНа, а потом отправил к родным, в дере
вню. Пайпс ехидно иронизирует над «заботливостью» Юровского, старавшег
ося, чтобы жертвы до последней минуты не догадывались о предстоящей им с
удьбе: им дали одеться, умыться Ц даже Гелий Рябов не понимает такого лиц
емерия: «Спящих бы перестреляли, и все». Но как бы дурен ни был Юровский, он
действительно воспринимал исполняемое им действо как казнь монарха, а н
е как простое убийство. Церемониал казни в его глазах требовал, скажем, ог
лашения приговора. Неужели чекист в 1918 году лучше нашего современика, юри
ста и писателя, почувствовал, что нельзя, невозможно казнить русского ца
ря ночью, спящего, в постели! Но если уж соблюдать ритуал казни, то главный
палач пожелал, чтоб она прошла как можно менее мучительно для всех: отсюд
а маскировка шествия на казнь под приготовление к дальнему этапу Ц умой
тесь, сойдите вниз, вот вам стул, посидите и подождите…
Конечно, это гуманность коменданта Освенцима, профессионально гордивш
егося тем, что он не позволял караульным эсэсовцам издеваться над узника
ми, стоявшими в очередь в газовые камеры, но если мы сравним это с Алапаевс
ком, где великих князей и княгиню сбросили живыми в шахту вниз головами и
заваливали, чтоб недобитые люди задохнулись в пропастях земли…
Вот почему, в отличие от Бруцкуса, я не думаю, что переход Юровского в хрис
тианство диктовался расчетом негодяя.
Когда Голощекин вернулся из Москвы и сообщил: решение «о суде» принято и
надо ждать приказа Ц что сделал Юровский? Пригласил к семье священика. Д
умаю, и Вагин согласится: необычный, нестандартный поступок для чекиста,
готовящегося убить верующих людей.
Священника выбрал сам. Непростого. Протоиерей Иоанн, в миру Сторожев, изв
естный проповедник, был до принятия сана товарищем прокурора и адвокато
м, т е. духовное поприще выбрал, имея для себя иные и весьма соблазнительны
е альтернативы.
Якимов показал:
«Юровский распорядился:«Вместо Меледина позови Сторожева.» … Что это оз
начало, что не захотел Юровский Меледина, а захотел Сторожева, я не знаю.»
Сторожев так описал свое последнее посещение Романовых:
«Когда мы вошли в комендантскую комнату, то нашли здесь такой же беспоря
док, пыль и запустение, как и раньше. Юровский сидел за столом, пил чай и ел х
леб с маслом. Какой-то другой человек спал, одетый, на кровати (Никулин? Ц
М. X.)… Заметив, что я зябко потираю руки (пришел без верхней рясы, а день был х
олодный), Юровский спросил с оттенком насмешки, что такое со мной… Обменя
лись мы еще какими-то фразами, причем Юровский держал себя безо всякого в
ызова и вообще был корректен с нами.
Мне показалось, что как Николай Александрович, так и все его дочери были н
а этот раз не скажу в угнетении, но все же производили впечатление утомле
нных (перестали поступать письма извне. Ц М. X.). Став на свое место, мы с диак
оном начали последование обедницы. По чину обедницы положено в определе
нном месте прочесть молитвословие «Со святыми упокой». Почему-то на это
т раз диакон вместо прочтения запел эту молитву, стал петь и я, несколько с
мущенный таким отступлением от устава. Но едва мы запели, как я услышал, чт
о стоявшие позади нас члены семьи Романовых опустились на колени, и здес
ь я ясно ощутил то высокое духовное утешение, которое дает разделенная м
олитва. Еще в большей степени дано было пережить это, когда в конце богосл
ужения я прочел молитву к Богоматери, где в высоко поэтических, трогател
ьных словах выражается мольба страждущего человека поддержать его сре
ди скорбей, дать силы достойно нести ниспосланный от Бога крест.
После богослужения все приложились к св. Кресту, причем Николаю Александ
ровичу и Александре Федоровне о. диакон вручил по просфоре (согласие Юро
вского было заблаговременно дано). Когда я выходил и шел близко от бывших
великих княжен, мне послышались едва уловимые слова:«Благодарю». Не дума
ю, что это мне только показалось. Войдя в комендантскую, я незаметно для се
бя глубоко вздохнул. И вдруг слышу насмешливый голос: «Чего это вы так тяж
ко вздыхаете?» Ц говорит Юровский. Я не мог и не хотел открыть ему пережив
аемое мной и спокойно ответил: «Досадую, что мало прослужил, а весь взмок о
т слабости. Выйду теперь и опять простужусь.» Внимательно посмотрев на м
еня, Юровский сказал: «Тогда надо окно закрыть, чтобы не продуло»… а затем
, совершенно другим тоном промолвил: «Ну вот, помолились, и от сердца отлег
ло» или «и на сердце легче стало», точно не упомню. Сказаны были эти слова
с такой, мне показалось, серьезностью, что я как-то растерялся от неожидан
ости и ответил: «Знаете, кто верит в Бога, тот действительно получает в мол
итве укрепление сил.» Юровский, продолжая быть серьезным, сказал мне:«Я н
икогда не отрицал влияния религии и говорю это совершенно откровенно»…
На прощание Юровский подал мне руку, и мы расстались.»
Показание, данное на следствии преосвященным Григорием, епископом Екат
еринбургским и Ирбитским:
«После этого он (о. Сторожев) мне докладывал, что нашел в них большую перем
ену. Царь был подавлен и угрюм. Царевны растеряны, а также наследник. Цариц
а же против обыкновения спокойна и благодушна. Юровский же тоже был не в с
ебе… Когда они после богослужения были у него в комнате, Юровский перекр
естился (он крещеный еврей) и сказал: «Ну, слава Богу, сердце на место стало
». (В памяти епископа, видимо, сохранились какие-то детали, переданные ему
сразу после разговора.)
Когда я пытался понять характер этого персонажа книги, в памяти по неожи
данной ассоциации возник герой книги К. Хенкина «Охотник вверх ногами»,
знаменитый шпион-гебист полковник Абель (В.Фишер). Уже служа обозревател
ем мюнхенской «Свободы», Хенкин продолжал восторгаться умом и смелость
ю, проницательностью и благородством экс-воспитателя, ссылаясь и на ана
логичное мнение адвоката этого шпиона, в прошлом американского контрра
зведчика Донована. И в то же время Хенкин не скрывал, что у Абеля-Фишера до
стоинства обращались только на «своих» и, требуя от «своих» чести и верн
ости, он мог быть и подлым, и заведомо необъективным, когда приходилось ко
нтактировать с «чужими». Хенкин назвал это свойство своего друга «парти
йностью». Им обладали многие прекрасные от природы люди, которые в иных о
бщественных условиях могли сделаться украшением своего народа или про
сто примерными гражданами. Оно было привито им искусственно, в процессе
ниспровержения традиционных ценностей.
Все, что говорится против большевиков, Ц заносил в дневник в конце 1917 года
Пьер Паскаль, Ц что они предатели, агрессоры, сеятели смуты, с сегодняшн
ей точки зрения совершенно верно. Но это и не может, и не должно их трогать
потому, что они объявили войну нынешнему обществу и не скрывают этого.»
А «на войне как на войне», в Бою Кровавом, Святом и Правом положено убивать
и обманывать, это называется не убийством и подлостью, а исполнением при
каза во имя Бога и России-матушки, а по Ленину, наоборот, во имя самого прек
расного на земле, Освобождения всего человечества.
… Еще деталь к облику Юровского: приложенное к делу его письмо
, адресованное приятелю, врачу Архипову:
«Кенсорин Сергеевич, в случа
е моего отъезда на фронт я во имя наших с вами отношений надеюсь, не откаже
те моей старой маме в содействии в случае преследовании ее только за то, ч
то она моя мать. Вы, конечно, понимаете, что о моем местопребывании она нич
его знать не будет, уже только потому, что и я этого не знаю. Но и в этом случ
ае, если б знал, то, разумеется, этого ей не сказал, просто для чистоты ее сов
ести, на случай, если бы ее допрашивали. Я обращаюсь к вам еще и потому, что В
ы строгий в своих принципах, даже при условии гражданской войны и при усл
овии, когда Вы будете у власти. Я имею ввиду все основания полагать, что Вы
с Вашими принципами останетесь в одиночестве, но все же сумете оказать в
лияние на то, чтобы моя мать, которая совершенно не разделяла моих взгляд
ов, виновна, следовательно, только в том, что родила меня, а также в том, что
любила меня. Я, значит, на случай падения власти Советов в Екатеринбурге (п
рошу) дать ей приют на случай возможного погрома или предупредить самый
разгром квартиры, принимая во внимание, что я не продавал (своего) дела, чт
об не оставлять служащих без работы, которые очень и очень далеки от боль
шевизма.
Это, может быть, предсмертное письмо.
Надеюсь, что не ошибусь, обращаясь к Вам.
Я.М. Юровский.»
Вот противоречия, которые я пытался понять выше… Ожидая падения советск
ой власти, уходя на фронт, он заботится о матери, о куске хлеба для своих ра
бочих, которых, оказывается, не выбросил на улицу, не закрыл свое фотоател
ье, Ц понимая ведь, что владение частным делом порочит его в глазах начал
ьства и товарищей. Не из-за корысти оставил действовать ателье: украв оди
н бриллиант из тех, что сняли с царских трупов, присвоив что-то из никому, к
роме него, не известных романовских сокровищ, он мог одним ловким движен
ием руки заполучить больше, чем за всю жизнь заработать в своей «Фотогра
фии». Но как же виден «хомо партийный» в его просьбе позаботиться о невин
ной матери, просьбе человека, который только что организовывал и принима
л личное участие в убийстве совершенно невинных даже с «классовой точки
зрения» людей: врача, сенной девушки, лакея, повара, да и детей, «девиц», по е
го нарочитой грубой терминологии в «Записке». Он взывает к «принципам» с
воего приятеля-врача, веря, что тот будет неукоснительно следовать им да
же в годы гражданской войны, даже находясь «у власти», и даже, что характер
но, если Архипов останется со своим мнением в одиночестве на белой сторо
не. Человек, передоверивший совесть и порядочность, свои убеждения парти
и, раздумывая о надвигающейся гибели себя и своего дела, надееется на пом
ощь только того, кто сохранил в себе нравственные принципы Ц кто оказал
ся совершенно непохожим на него, обладателя «совести партийной».
Глава 33
СВИДЕТЕЛИ И «ИСПОЛНИТЕЛИ»
До публикации «Записки» Юровского в «Огоньке» историки обычно воссозд
авали картину цареубийства по описаниям трех косвенных его свидетелей,
т е. тех, кто не присутствовал лично, но слышал о расстреле из уст очевидце
в уже на следующее утро, и одного непосредственного участника убийства.
Все описания практически совпали как между собой, так и с написанной три
года спустя «Запиской» Юровского. Так была подтверждена высокая точнос
ть показаний косвенных свидетелей,
Первым среди «пересказчиков» оказался один из охранников ДОНа, красноа
рмеец Михаил Иванович Летемин.
Для Дитерихса и Соколова Летемин оказался находкой, ибо шестью годами ра
нее был осужден за покушение на растление девочки. Вот кого большевики п
риставляли сторожить Государя!
Между тем, «уголовник» Летемин вел себя в ДОНе гораздо смирнее заводских
ребят-хулиганов. 36-илетний портной соблазнился баснословно высоким жал
ованьем, которое обещал давать на охране комиссар Мрачковский. Его место
было третий пост (во дворе у ворот) и четвертый (у калитки со двора).
«16 июля я дежурил на посту номер три с 4-х до 8-и. Ничего особого в этот раз не з
аметил.
17 июля пошел на дежурство к 8-и утра. Предварительно зашел в казарму и здесь
увидел мальчика, состоявшего в услужении царской семье. Появление мальч
ика меня очень удивило, я спросил: «Почто он здесь?» На это один из товарищ
ей, Андрей Стрекотин, к которому я обратился с вопросом, только махнул рук
ой и, отведя меня в сторону, сообщил, что минувшей ночью убиты Царь, Царица,
вся их семья, доктор, повар, лакей, состоявшая при царице женщина… По слова
м Стрекотина, он в ту ночь находился на пулеметном посту в большой комнат
е нижнего этажа и видел, как в его смену (а он должен был дежурить с 12 до 4 утра
) сверху повели Царя… и всех доставили в ту комнату, которая сообщается с к
ладовой… Стрекотин мне только объяснил, что на его глазах комендант Юров
ский вычитал бумагу и сказал: «Жизнь ваша покончена». Царь не расслышал и
переспросил Юровского, а царица и одна из дочерей перекрестились. В это в
ремя Юровский выстрелил и убил Царя на месте, а затем стали стрелять латы
ши и разводящий Павел Медведев… Припоминаю, что в разговоре заметил Стре
котину: «Пуль ведь много должно остаться в комнате», и Стрекотин ответил:
«Почто много? Вон служившая у царицы женщина закрывалась от выстрелов по
душкой, поди, в подушке много пуль застряло». Тот же Стрекотин сказал мне,
что после Царя был убит черноватенький слуга (Август Трупп. Ц М. X.)… Других
подробностей расстрела я не знаю.»
По поводу этого первого и, как выяснилось, довольно точного описания уби
йства можно сделать два замечания.
Борис Бруцкус обратил внимание, что показания против Юровского как непо
средственного убийцы царя даны двумя лицами: начальником охраны Павлом
Медведевым, который сам был в команде палачей и потому являлся лицом, заи
нтересованным в сокрытии истины и сваливании главной вины на непойманн
ого правосудием Юровского; и Летемина, который сам ничего не видел, а пере
сказывал картину убийства со слов Андрея Стрекотина, что, конечно, сильн
о снижало весомость его показания. Так что собранные против главаря пала
чей улики Соколова нельзя было считать достаточно обоснованными.
И вот, читая толстый том следственных материалов, я на странице 78-й наткну
лся на документ, обозначенный Н. Россом номером 35, где перечислялись кварт
иры, обысканные военно-политическим контролем на предмет отыскания пох
ищенных вещей царской семьи. В его финале говорилось:
«Из всех вышеупомянутых лиц дома оказался один, Андрей Федоров Стрекоти
н, записанный под номером три, остальных же дома не оказалось.»
Неужели, помимо Яковлева, и его тоже имел ввиду И. Сергеев, докладывая Колч
аку об уничтожении контрразведкой важнейших свидетелей по делу? Отгово
риться незнанием нельзя: контрразведчики пришли к Стрекотину именно ка
к к фигуранту по делу о цареубийстве. Это был свидетель, который видел пре
ступление своими глазами, он не мог бы и отпираться Ц ведь его изобличал
и как прямого свидетеля показания Летеми-на.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46