…Чтобы окончательно убедиться в правильности понятых мною инструкций,
я спросил:
Ц Груз должен быть доставлен живым?
Товарищ Свердлов крепко пожал мою руку и резко отчеканил:
Ц Живым. Надеюсь, выполнишь инструкцию в точности».
Подготовив отряд в 115 человек из числа лично преданных зсмляков-уфимцев,
Яковлев отправился в Екатеринбург на встречу с уральской властью:
«В Екатеринбурге меня встретили на вокзале товарищи Дидковский и Голощ
екин.» Здесь мы впервые встречаемся с людьми, по официальной версии выне
сшими приговор Романовым, а по «белой» версии, один из них, Голощекин, был
главным организатором цареубийства.
Борис Владимирович Дндковский, заместитель председателя Уральского со
вета, главный соперник Александра Белобородова за власть в регионе, был
происхождением дворянин, сын штабс-капитана 127 Путивльского полка, воспи
танник петербургского кадетского корпуса, потом студент Женевского ун
иверситета. В Россию вернулся в 1913 году как ассистент профессора геологии
, большевиком стал в марте 1917 года, дворянское происхождение и послеревол
юционный партийный стаж искупал особым старанием на советском посту.
Его спутник, известный в истории под именем Филиппа Голощекина, Ц одна и
з самых таинственных фигур в сюжете екатеринбургского преступления.
Что настоящее его имя не Филипп Ц говорилось выше. Но каково оно на самом
деле? Генерал Дитерихс именует его Исааком, Соколов Ц Шаем, Ричард Пайпс
Ц Исаем. Все это разные еврейские имена, все они взяты из карточки Департ
амента полиции, опубликованной в 1918 году историком С. Мельгуновым, Ц похо
же, что в полиции тоже не знали его точного имени.
В 1918 году ему исполнилось 40 лет Ц по партийным понятиям того времени, чело
век пожилой, старше ветеранов Троцкого и Сталина, не говоря о юных Бухари
не или Молотове.
Сын невельского подрядчика. Рижский зубной техник. Большевик с 1903 года, чл
ен столичного комитета партии с 1905-го. С 1912-го, как упоминалось выше, один из
семи членов ЦК, член Русского бюро, наряду со Свердловым и Сталиным. Работ
ает либо в эмиграции, либо в столицах. Недолго был на Урале.
Вот как характеризует его Зиновьев: «Москву представлял Голощекин (на Пр
ажской конференции. Ц М. X.). В Праге жил со мной в одной комнате. Из числа при
сутствовавших он был одним из наиболее старых большевистских практико
в. Я хорошо знал его по Питеру (т е. по первой революции)… Отличительной чер
той Филиппа было то, что он имел настоящую близость к рабочим, к их семьям,
т е. являлся подлинным массовиком. Кто меньше знал Филиппа, на того первое
внешнее впечатление было не очень благоприятное. Ильич поругивал мне Фи
липпа за чрезмерную словоохотливость. На конференции Филипп производи
л тоже чрезмерно хлопотливое впечатление, но в общем был очень ценным че
ловеком Ц преданным, с подлинными рабочими связями, с рядом субъективны
х качеств настоящего революционера».
Любопытно, что Зиновьев, который жил с «Филиппом» в одной комнате в Праге,
единственного его называет партийным псевдонимом, а всем остальным уча
стникам конференции расшифровывает клички примерно так: «Савва и Викто
р, т. е. Зевин и Шварцман», «из Саратова приехал Воронский (Валентин)», «Л. Се
ребряков (Ерема)» и т. д. Это значит, что или Зиновьев не знал подлинного име
ни Филиппа, или, что кажется вероятнее, партийная кличка стала официальн
ым именем большевика (в результате крещения, например). Тогда объяснимо, ч
то и в изданиях Большой Советской энциклопедии до самого последнего вре
мени его прирожденное имя не было обозначено (вопреки правилам этой энци
клопедии), он звался там «Филиппом»: псевдоним уже официально стал его им
енем во всех документах.
Февраль освободил Голощекина из ссылки, он сразу переизбран в ЦК, а вот да
льше… Через пять месяцев собирается первый послереволюционный большев
истский съезд (Шестой) и избирает большой по тем временам ЦК, 33 члена и канд
идата, весь цвет актива. Голощекина, ветерана подпольного ЦК, в его состав
е Ц нет. В октябре он вроде бы в седле: член ВРК, член ВЦИКа. Но выходит из по
дполья Ленин, и «Филипп», всего полгода назад входивший в десятку лидеро
в партии, т е. в ее ЦК, вообще не получает никакого назначения из рук Свердл
ова, ведающего партийными кадрами.
Даже скромную должность на Урале (кто же тогда предполагал, что здесь, в са
мом центре страны, начнутся военные действия, и облвоенком сделается пер
востепенной фигурой) он пробил для себя вопреки воле Центра, желавшего н
азначения Яковлева.
Дидковского и Голощекина сопровождал третий комиссар:
«Дидковский заявил мне, что они посылают со мной своего представителя,
Ц пишет Яковлев, Ц чтобы связать меня с находившимися в Тобольске урал
ьцами. Я поглядел на стоявшего подле Дидковского товарища с его лисьей в
ытянутой физиономией и сразу оценил, что в роли соглядатая он будет для е
катеринбургских товарищей неоценимым помощником. Мне немедленно предс
тавили товарища Авдеева».
Итак, третьим на вокзале встретил Яковлева Александр Авдеев, один из тех,
кто в ночь убийства Романовых будет находиться в Доме особого назначени
я.
Авдеев, тот самый «Шура», чью роспись обнаружил следователь Наметкин на
стене тюрьмы, был слесарем, родом с заводского поселка в Пермской губерн
ии. О его прошлом известно мало: камердинер Волков показал следователю, ч
то Авдеев хвастал многократными отсидками в Крестах, петербургской уго
ловной тюрьме; разводящий караулов Якимов работал с ним на фабрике:
«В декабре 1917 г. Авдеев отвез хозяина фабрики Николая Федоровича Злоказов
а в острог. Вместо хозяина образовался Деловой совет. Главой на заводе ст
ал Авдеев, большевик самый настоящий…
Авдеев был пьяница, он любил пьянство и пил всегда, когда можно было. Пил о
н дрожжевую гущу, которую доставал на злоказовском заводе, с ним пили его
приближенные». (В России действовал «сухой закон», но дрожжевая гуща, при
годная для алкоголя, использовалась для каких-то производственных проц
ессов).
Таковы были трое комиссаров, вышедших к вокзалу встречать четвертого Ц
Яковлева.
О чем они говорили? Свои записи о тех днях Яковлев сочинял на рубеже 20-30-х го
дов, узником Соловецкого лагеря особого назначения: это общественное по
ложение не способствовало излишней откровенности в написанных там мем
уарах. В тексте встречаем недоговоренности, просто умолчания Ц в частно
сти, и о разговоре тогда на вокзале, в Екатеринбурге. Разговор изложен при
мерно так:
«Тов. Дидковский пытался навязать мне свой план действий… В ответ на это
я спросил его, не он ли был главным инициатором своих посланцев в Тобольс
к? Я сердечно поблагодарил его за советы и заявил, что уже прекрасно инстр
уктирован центральным правительством… За то, что груз привезу, и живым, р
учаюсь головой. Как это будет сделано, об этом извещу Москву. Прошу только
немедленно инструктировать представителей в Тобольске и отряды, что с м
омента моего приезда все они должны выполнять мои распоряжения безусло
вно. Мой ответ сильно не понравился Дидковскому.»
Какой план действий навязывал ему Дидковский?
Что это за инструктаж посланцев Екатеринбурга в Тобольске?
Почему подчеркнуто в разговоре: «Груз привезу живым»?
Почему Дидковскому так не понравился приказ Москвы о переподчинении вс
ех отрядов в Тобольске Яковлеву?
Почему, наконец, Дидковский послал с ним связного, Авдеева, которого Яков
лев назвал «соглядатаем»?
Уже по дороге в Тобольск Яковлев повстречал выехавших ему навстречу пре
дставителей царскосельских стрелков и узнал: «Охрана не выполнила треб
ований различных отрядов, ибо у них не было на руках предписаний централ
ьного правительства.»
Тактика дальнейших действий стала проясняться. Труднее всего пришлось
с теми, кто считался как бы его союзниками. Правда, омичи подчинились манд
ату за подписью Ленина без сопротивления, но «Заславский с места в карье
р заявил:
Ц Ну, товарищ Яковлев, надо с этим делом кончать.
Ц С каким?
Ц С Романовыми!
Я насторожился: значит, все слухи, что есть отдельные попытки покончить с
Николаем на месте, имеют под собой почву?»
Вот и проговорился комиссар, о чем шла речь на вокзале!
«Наружность Яковлева была такова, Ц описывал следователю полковник Ко
былинский, Ц на вид лет 32-33, жгучий брюнет, волосы на голове большие, косым
рядом, имеет привычку встряхивать головой и рукой поправлять волосы спе
реди назад. Усы черные, подстриженные по-английски, борода бритая, нос пря
мой, тонкий, лицо белое, но со смугловатым оттенком, длинное, чистое, глаза
черные, жгучие, южного типа. Хорошо сложен, лицо довольно красивое. Видимо
, русский, производит впечатление энергичного мужчины, интеллигентного
человека, и, во всяком случае, если не вполне интеллигентного, то бывалого
и долго жившего за границей. Говорит не только по-французски, но и по-англ
ийски, по-немецки. Видно было, что он прекрасно умеет говорить с толпой, иг
рать на ее слабых струнках, и говорил он хорошо, красно».
Со стрелками охраны он поладил мгновенно, уплатив сполна задолженное жа
лованье. Затем ошеломил их сообщением, что забирает семью с собой. Стрелк
и забоялись Ц то ли что он подосланный убийца, то ли что организатор побе
га. Яковлев сломил их сопротивление, заговорив с военными, как с военными:
ничего не объяснил, а сказал, что существуют военные приказы, которые вып
олняют. Он и сам объяснить ничего им не может Ц сам получил приказ Ц и об
язан его выполнить, ни у кого не спрашивая объяснений. Как положено. На воз
ражение об их, стрелков, ответственности отреагировал, предложив выдели
ть ему делегатов от них для сопровождения в Екатеринбург, но с условием: т
е будут нести в дороге караульную службу. У него людей не хватает. Это пред
ложение и решило последние сомнения.
Возражал КобылинскиЙ: «Но как Алексей Николаевич, он же болен?» (Как раз не
задолго до того, у цесаревича в результате ушиба было тяжелое внутреннее
кровоизлияние, он лежал и все время звал мать.) Ц «Я говорил по прямому пр
оводу с ВЦИК. Приказано всю семью оставить, а бывшего государя перевезти.
Когда мы с вами пойдем к ним? Я думаю ехать завтра».
Кобылинский договорился об аудиенции.
Но на встречу с комиссаром пришла и царица. Яковлев объявил о завтрашнем
отъезде. Пайпс пишет: «Кобылинский утверждает, что царь ответил: «Я никуд
а не поеду», что на царя непохоже.» Верно. Но на самом деле он ответил: «Я ник
уда не поеду, потому что не могу оставить больного сына», а это соответств
ует его характеру Ц верность семье была принципом. Яковлев проявил свой
ственную ему гибкость: «Прошу этого не делать. Я должен исполнить приказ
ание. Если вы отказываетесь ехать, я должен или воспользоваться силой, ил
и отказаться от возложенного на меня поручения. Тогда могут прислать вме
сто меня другого, менее гуманного человека. Вы можете быть спокойны: за ва
шу жизнь я отвечаю головой. Если вы не хотите ехать один, можете ехать, с ке
м угодно. Завтра в четыре утра выезжаем.»
Описание последней тобольской ночи мы встречаем в двух не совпадающих м
ежду собой источниках: в показаниях следователю лиц, близких к семье Ром
ановых, и в воспоминаниях Яковлева.
Оказывается, царь и царица думали, что Николая везут… подписывать Брестс
кий мирный договор.
Легче всего улыбнуться, прочитав эту фантазию: ничто не могло быть дальш
е от реальности, чем попытка Ленина вернуть в какой бы то ни было форме мон
арха на авансцену истории. Но Ц мы получаем редкую возможность заглянут
ь во внешне невозмутимые, покорные воле судьбы души этих фаталистов. Их п
ослушание всему совершавшемуся вокруг было не следствием безразличия
к испытаниям, но глубоко религиозным восприятием революции как Божьего
Суда над своим помазанником.
«От Господа Бога вручена нам Власть Царская над народом нашим. Перед Его
престолом мы дадим ответ за судьбы Державы Российской» (из Манифеста от
3.V1I.1907). Но помазаннику, как всякому, дана была свобода воли на Земле, а как он е
е реализует Ц вот за это и несет ответ перед Вышним Престолом…
Свободной волей Николай, пошел на грех смертоубийства Ц на войну. Свобо
дной волей поставил победу высшей ценностью своей всероссийской власт
и. Когда генералы уверили его, что «из любви к Родине, ради ее целости, неза
висимости, ради достижения победы» (М. Алексеев) необходимо отречение от
престола, пошел на это. Господь завершил его жертву Ц Брестом.
«До Брестского мира государь верил в будущее благополучие России. После
же потерял, видимо, эту веру. В то время он в самых резких выражениях отзыв
ался о Керенском и Гучкове, считая их одними из главных виновников разва
ла русской армии. Обвиняя их, он говорил, что они дали возможность бессозн
ательно для самих себя разложить Россию» (П. Жильяр).
А вот рассказ Панкратова о реакции Николая на Октябрь:
«Ц Неужели Керенский не может остановить такое своеволие?
Ц По-видимому, не может.
Ц Как же так? Александр Федорович поставлен народом. Народ должен подчи
ниться… Ведь Керенский Ц любимец солдат, Ц желчно сказал бывший царь.

Ц И зачем разорять дворец? Зачем допускать грабежи и уничтожение богат
ств? Ц последние слова он произнес с дрожью в голосе. Лицо его побледнело
, в глазах сверкнуло негодование».
А ведь обычно внешнее поведение всех Романовых было как раз отмечено иск
лючительным самообладанием!
«Меня поражала незлобивость этих людей. Они ни на что не жаловались»
(В. Яковлев). А. Авдеев: «По виду царя никак нельзя было сказать, что он арест
ованный, так непринужденно весело он себя держал».
Комментарий советских авторов: «Идиотское безразличие к событиям» (П. Бы
ков); «напускное простодушие» (М. Касвинов).
Но под внешним спокойствием таилась, оказывается, надежда, что кто-то его
вновь призовет, что жизнь не кончена. И вот за ними прибыл в ссылку комисса
р, их увозят. Конечно, в Москву. Ни народ, ни державы не верят прочности мира
, пока он не подписан законным правительством страны. Отказ от подписани
я Брестского мира станет его последней политической демонстрацией на з
емле. Вот оно, исполнение мечты, Ц самопожертвование во имя России, досто
йный политика конец поприща. Лишь одно мучило семью: выдержит ли один, вед
ь на него наверняка будут давить карами для родных. Вдруг уступит!
Больше всех страдала несчастная царица. «Первый раз в жизни не знаю, как п
оступить», Ц сказала камер-даме, металась: остаться с больным сыном или
ехать в последнюю дорогу с мужем в Москву, чтобы дать ему силы, чтобы не со
вершил из-за них ту же ошибку, что с отречением. Наконец решилась: «Мы едем
с Машей».
Ц «Воля твоя», Ц ответил муж. Оклеветанная при жизни и после смерти жен
щина решилась на разлуку с единственным сыном ради спасения чести Росси
и, как она ее понимала.
И молились они в ту пору об одном Ц о спасении родины. Узнав о прибытии в Т
обольск Яковлева, пишет Николай в дневнике, «дети вообразили, что он прид
ет делать обыск, и сожгли все письма, а Мария и Анастасия даже свои дневник
и», но в бумагах великой княгини Ольги сохранились переписанные ею стихи
поэта С. Бехтеева, видимо, настолько близкие душе, что не поднялась у нее р
ука их уничтожить. Вот эти стихи-молитвы:


Перед иконой Богоматери

Царица неба и земли,
Скорбящих утешенье,
Молитве грешников внемли Ц
В Тебе надежда и спасенье.
Погрязли мы во мгле страстей,
Блуждаем в тьме порока.
Но наша родина … О, к ней
Склони всевидящее око.
Святая Русь, Твой светлый дом,
Почти что погибает.
К Тебе, заступница, зовем,
Иной никто из нас не знает.
О, не оставь своих детей,
Скорбящих Упованье Ц
Не отврати своих очей
От нашей скорби и страданья.



Молитва

Пошли нам, господи, терпенье
Ц
В годину мрачных, буйных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейство ближнего прощать,
И крест тяжелый и кровавый
С твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленья,
Христос-Спаситель, помоги.
Владыка мира, Бог всесильный,
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимо страшный час.
И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов.



* * *

Пока Романовы готовились к путешествию в неизвестность, на комиссара Як
овлева свалились неожиданные заботы.
«У себя дома я застал некоторых товарищей, пришедших сообщить под секрет
ом очень серьезную новость…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46