Мальборо и герцог Сомерсет отправились в Портсмут встречать Карла Австрийского. Было решено, что принц Георг поедет в Петуорт, в особняк Сомерсета, поприветствует там гостя от имени королевы и привезет его в Виндзор.
– Признаюсь, – сказала Анна, – меня беспокоит, как перенесет мистер Морли путешествие в это время года.
– Оно пойдет ему на пользу, – возразила Сара, наблюдавшая при дворе за приготовлениями к приезду эрцгерцога.
– Но вы же знаете, миссис Фримен, как страдает он в эту зиму от астмы. У него за два дня трижды шла кровь, и помогли ему только пузыри со льдом.
– Мистеру Морли полезно будет немного расшевелиться.
– Дорогая миссис Фримен, у вас прекрасное здоровье, и вы не всегда понимаете состояние других.
Сара позволила появиться на своем лице легкому раздражению.
«Хилл поняла бы мое беспокойство», – подумала королева и тут же отогнала эту мысль. Это было предательством дорогой миссис Фримен, наконец-то вернувшейся ко двору. Прежнего покоя не стало, но как энергична Сара, какое удовольствие видеть эти сверкающие, надменные глаза и слушать злобные выпады, слетающие с ее языка. Какой бодрой чувствуешь себя рядом с нею. И как она красива! Всякий раз поражаешься, видя ее нарядившейся к торжественной церемонии, с белокурыми волосами, ниспадающими на плечи.
Все же Анна беспокоилась о Георге. Ей хотелось, чтобы миссис Фримен прониклась сочувствием к нему: после бури состояние дорог было ужасное.
Георг вместе с мистером Сомерсетом и мистером Фрименом поехал в Петуорт, чтобы вернуться оттуда с августейшим гостем.
Сара явно считала себя главной виновницей этого события. Кто, например, дал возможность Карлу Австрийскому претендовать на испанский трон? Мальборо! Чей военный гений решает судьбы всей Европы? Тот же самый ответ. А кто дает Мальборо советы, создает ему уют, противостоит его врагам? Его герцогиня!
Вела она себя так, будто королева ее марионетка. И, можно сказать, помыкала ею; вернее, пыталась. Анна не спорила, просто кивала с улыбкой, но поступала по-своему. Иногда, приняв решение, находила нужную фразу, чтобы доходчиво выразить его, и твердила одно и то же.
Разумеется, ничто не приводило Сару в большее бешенство. Однако она была в состоянии уловить кроющееся в этом предостережение. Джон сотни раз призывал ее к осторожности. Конечно, он чересчур осторожен; но, слегка успокаиваясь, Сара отдавала себе отчет в том, что королева упряма и может, по ее собственному выражению, пригрозить державой и скипетром.
В Виндзор компания приехала вечером. Анна распорядилась, чтобы каждый второй солдат почетного караула держал в поднятой руке горящий факел. Зрелище получилось впечатляющее. Королева со стоящей рядом Сарой – хотя герцогине полагалось стоять позади – ждали гостей на верхней лестничной площадке.
Эрцгерцог оказался хрупким молодым человеком с меланхоличным выражением, застывшим на красивом лице, и приятными манерами. Ему очень шел синий мундир с золотыми и серебряными галунами.
«Бедняжка, – подумала Анна, – вид у него усталый».
Эрцгерцог нагнулся и поцеловал подол ее платья, затем, выпрямясь, щеку.
Сара переглянулась с Джоном. «Если б не ты, – мысленно напомнила она мужу, – этот молодой человек не держал бы путь в Испанию. Надеюсь, они это понимают».
Джон улыбнулся ей, как бы говоря, что ни у кого никогда не бывало более преданного сторонника.
Все стали расходиться, чтобы встретиться вновь за ужином. Гость взял Анну за руку и проводил ее в королевские покои, а затем принц Георг проводил эрцгерцога в отведенные ему апартаменты.
Анна обрадовалась, увидя у себя Хилл, спокойно ждущую и готовую услужить. В голове у нее мелькнула мысль – хорошо бы не спускаться на пир, а оказаться в зеленом кабинете и устроиться в кресле, возложив все на Эбигейл.
Очень скоро пришло время собираться на церемонию перед ужином. Требовалось представить эрцгерцогу всех придворных дам. Видимо, они ему понравились, он целовал их чуть крепче, чем представлялось необходимым, а потом, на пиру, сидя справа от королевы, он постоянно поднимался, чтобы услужить той или иной.
Анна посмотрела на Сару, полностью поглощенную мистером Фрименом, как и он ею, а потом перевела взгляд на Георга, полностью поглощенного самым важным в его жизни – едой и питьем.
«Какой красивый молодой человек, этот эрцгерцог! – подумала Анна. – Мой мальчик стал бы уже юношей. Неужели у меня никогда не будет детей?» Беременности, не закончившиеся рождением ребенка, она воспринимала чуть ли не как само собой разумеющееся. Они беспокоили ее не больше, чем подагра и водянка. Но она бездетна.
Как ни грустно, надо присутствовать на пиру! Событие очень важное. Когда этот молодой человек станет королем Испании, Англия будет находиться с его страной в самых дружественных отношениях, потому что он будет ей вечно признателен – и все благодаря Фрименам.
Дражайшая Сара! Однако насколько уютней сидеть в зеленом кабинете. Анне вспомнились белые руки Хилл, накрывающей чайный столик.
После ужина она с облегчением вернулась к себе.
Георг, тяжело дыша, сидел в кресле. Анна заметила, что иногда после подобных пиров у него начинается приступ болезни, но при его аппетите каждый обед превращался в пир.
– Боюсь, дорогой, прием гостя оказался для тебя несколько утомительным, – сказала она.
– Хорошо бы лечь в постель.
Когда Георг уставал, акцент его становился заметнее.
– Ты измучился еще в пути, любимый. Я говорила миссис Фримен, что беспокоюсь за тебя.
– О… этот путь. Никогда его не забуду. Как хорошо, сказал я Мэшему, как хорошо, что королева не поехала. Дороги… моя любимая… дороги…
– Конечно, буря повредила все. Право, не нужно было тебе ездить. Лучше бы я сама поехала встречать эрцгерцога.
– Этого, мой ангел, я ни за что бы не допустил.
Милый Георг – суров, лишь когда считает, что должен оберегать ее.
– От Виндзора до Петуорта сорок миль. Дорога заняла четырнадцать часов, мой ангел, притом мы ехали без остановок. Один раз карета опрокинулась, и мы оказались в грязи.
– Мой бедный, бедный Георг. А как тебе дышалось?
– Ужасно, любимая, ужасно.
– Бедный, бедный Георг.
– Мы и до сих пор торчали бы там, но люди подняли карету, мой ангел, и на руках… вынесли ее на дорогу.
– Какие добрые, верные слуги! Это замечательно. Ты должен представить их мне, я скажу им, как благодарна. Я так беспокоилась! И постоянно говорила миссис Фримен, что сожалею о том, что ты поехал.
– Но я не позволил бы ехать моему ангелу.
– И мне бы не следовало позволять моему.
– Что ж, мы сейчас дома… усталые… давай спать. Однако немного бренди нас бы согрело.
– Немного бренди. Я позову горничную. Хилл! Хилл!
Эбигейл появилась сразу же. Она не могла находиться далеко. Как приятно после блестящих нарядов кавалеров и дам, присутствовавших на ужине, видеть эту девушку – такую простую и скромную.
– Хилл, его высочество хочет немного бренди. Я тоже выпью. Очень утомительный был день – и завтра нас ждет такой же. Нам будет полезно поспать.
– Да, ваше величество.
И почти сразу же – как удается ей быть такой бесшумной и быстрой? – принесла то, что требовалось.
До чего приятно… потягивать бренди, когда Георг дремлет в кресле, а Хилл стоит, ждет, не понадобятся ли ее услуги.
– Хилл, скажи Мэшему, его высочество готов лечь в постель.
– Слушаюсь, ваше величество.
– И я тоже лягу, Хилл. О, какой утомительный день.
Сэмюэл Мэшем ушел с принцем в его гардеробную, а Эбигейл осталась с королевой.
– Ну и денек, Хилл! Ну и церемонии! А этот юный эрцгерцог, можно сказать, король. Бедный мальчик, надеюсь, ему позволят занять трон. Мистер Фримен об этом позаботится. Миссис Фримен, по-моему, выглядела чудесно. Она очень рада возвращению мистера Фримена. А я беспокоюсь за принца, Хилл. Выглядит он неважно, и эта поездка в Петуорт была, видимо, сущим мучением. Карета его опрокинулась… в грязь, представь себе. Ее с трудом вытащили. Конечно, его высочеству это не пошло на пользу. Поговори с Мэшемом, Хилл. Пусть ухаживает за ним как можно лучше. Позаботится, чтобы принц носил самое теплое белье и избегал сквозняков.
– Непременно поговорю, ваше величество, не сомневайтесь.
– Знаю, Хилл. Знаю. А теперь в постель… я очень устала. Завтра, конечно, опять… официальные церемонии…
«Официальные церемонии, – подумала Эбигейл, – и герцогиня Мальборо будет стоять справа от королевы, ее уже признали носительницей такой власти, какой не обладали даже любовницы королей. А Эбигейл Хилл заточена в спальне королевы на тот срок, какой будет угоден ее светлости».
На другой день, встретясь с королевой, эрцгерцог Карл выглядел посвежевшим. Анна готовилась к приему гостя. В три часа должен был состояться большой обед, за ним концерт, следом ужин, опять музыка и, разумеется, игра в карты.
Анна с трудом подавляла зевоту. Обед в три часа и долгие увеселения до ужина. Посидеть бы часок в зеленом кабинете! Видно, что Георг разделяет ее желание.
У Сары, естественно, такого желания нет. Какая энергия! Какая живость! От одного взгляда на нее у Анны начинает болеть голова. Но до чего она красива! До чего хороша! Как ею все восхищаются! И неудивительно.
Карл, представший перед королевой и фрейлинами в красном мундире, был очень красив.
Эрцгерцог оказывал Саре знаки внимания. Как и все остальные, он знал о ее влиянии при дворе. И Сара радовалась этому! Участвовать в подобных церемониях было для нее блаженством. «Мы с ней совершенно разные!» – подумала Анна.
Как рада она была, когда ужин окончился, и дорогая миссис Фримен предстала перед ней с чашей для мытья рук и переброшенным через плечо полотенцем.
Карл поднялся и хотел взять полотенце с ее плеча.
– Оказывать эту услугу ее величеству – мой долг и моя честь, – сказала Сара.
– Но может, позволите на сей раз мне удостоиться этой чести? – ответил Карл.
Он взял у Сары полотенце, обмокнул в воду и, поднимая руки королевы, омыл их, потом вымыл свои. Сара держала чашу. Глаза всех присутствующих были устремлены на нее. Потом эрцгерцог достал кольцо с бриллиантом и надел Саре на палец.
Глаза Сары довольно блеснули. Это являлось признанием значительности ее персоны.
В своих апартаментах Сара вытянула вперед руку со сверкающим на пальце бриллиантом.
– Стоит целое состояние, – сказала она.
Джон взял ее руку и поцеловал.
– Знаешь, почему эрцгерцог так поступил? – спросил он.
– Потому что знает – раз нуждается в поддержке Англии, то должен заручиться моей.
– Сказано в духе моей Сары.
– А как мне еще говорить?
– Только так. Я хочу, чтобы моя Сара была сама собой даже в мелочах.
– Значит, ты ценишь меня по достоинству.
Герцог обнял ее.
– Приятно, – сказала она, – когда тебя обнимает гений, величайший на свете человек.
– Нет, – возразил Мальборо, – гений – в моих объятиях.
– Вдвоем мы можем все, Джон.
– Тебе понятно, почему эрцгерцог так поступил?
– Конечно. Я только что сказала.
– Дело не только в этом. Его предок, Карл Пятый, подарил кольцо с бриллиантом любовнице Франциска Первого, когда та держала так же для него чашу. Но он опустил кольцо в воду. Карл надел его тебе на палец. Не мог поступить с герцогиней Мальборо, как с королевской любовницей.
– Еще бы. Я – респектабельная женщина и довольна тем, что хотя бы моя неуклюжая подруга подает хороший нравственный пример своим подданным.
– Да, Сара, но что с королевой? Разве ты не должна находиться при ней?
– Этой ночью, милорд, я буду находиться только при одном человеке. Зачем, по-твоему, я пристроила Эбигейл Хилл горничной?
– Думаешь, разумно пренебрегать… – начал было Мальборо.
Но она рассмеялась ему в лицо. Такое время, как это, было самым драгоценным для них обоих.
После Рождества Джон оставался в Англии, он разрабатывал планы весенней военной кампании. Сара делила свое время между королевой и мужем, при каждой возможности она уезжала в Сент-Олбанс. Недовольная Мэри получила место фрейлины после смерти леди Шарлотты Биверуорет. «Там я смогу приглядывать за ней», – мрачно сказала Сара. Отношения между матерью и дочерью были напряженными, так как Мэри была не из тех, кто кротко сносит вмешательство в свою жизнь. Джон, огорченный неладами между женой и дочерью, всеми силами старался их помирить, но любящая его Мэри дала ему понять, что любви к матери не питает.
– Кому только нужны дети! – кричала Сара. – Неблагодарные существа!
Но Мэри, угрюмая и злая, всячески избегала матери.
– Это пройдет, – сказала Сара. – Я помню, как она злилась раньше.
Когда праздновали день рождения Анны, в Сент-Джеймском дворце представили пьесу Джона Драйдена «Все за любовь».
Празднество было приятным, тем более что Анна объявила о своем желании отметить день рождения созданием фонда помощи бедному духовенству. Эта мысль давно тревожила ее, объясняла она министрам, потому что служителям церкви платят очень мало.
Зимними днями, когда Георг дремал, отвечая невпопад на обращения супруги, Анна беседовала об этом с Хилл. Эбигейл прекрасно понимала, насколько обеспокоена королева, так как слышала, что многие священники с семьями живут в крайней нужде.
– Служить церкви, Хилл, и нуждаться! Помню, епископ Бернет советовал поступить так моей сестре Марии и ее мужу Вильгельму. Но попусту. Вильгельм думал только о войне… а Мария находилась целиком под его влиянием. Я рада, что милый принц совсем не такой. Лучшего мужа и быть не может…
Эбигейл перебила ее:
– И лучшей жены, чем ваше величество.
Анна улыбнулась.
– Спасибо, Хилл. Я пожелала бы всем подданным быть такими же счастливыми в браке. Печалит меня лишь одно, Хилл. У меня нет детей. А мой мальчик… Но я рассказывала тебе о своих планах. Хочу организовать фонд помощи для священников. Переводить весь свой доход от церкви обратно в церковь… На благо духовенству. Я уже обсуждала этот вопрос с министрами и попросила их принять соответствующий закон. Мой дядя, король Карл II, отдавал эти деньги своим любовницам. А я хочу отдавать тем, кто посвятил жизнь моей церкви.
– Ваше величество очень добры.
– Я хочу добра своему народу, Хилл. Ты, конечно, меня понимаешь.
Эбигейл опустила взгляд и кивнула.
Вскоре фонд был создан, и о нем стало известно по всей стране. Его назвали «Дар королевы Анны»; и когда королева покидала дворец, люди приветствовали ее возгласами. За ней закрепилось прозвание «Добрая королева Анна».
РЕВНОСТЬ ГЕРЦОГИНИ
Джон готовился к военной кампании всю весну.
– Я покончил с осадами и малыми сражениями, – сказал он Саре. – Настало время решать судьбу Европы.
– Я мечтаю о том времени, – ответила Сара, – когда ты покончишь со всеми сражениями и вернешься домой почивать на лаврах.
– Иногда я готов отказаться от честолюбивых планов… от всего… ради жизни, которую мы бы устроили вместе.
«Лестно, – подумала герцогиня, – только невозможно». Она и любила мужа за его честолюбивые планы.
Сара проводила много времени с ним в Сент-Олбансе, так как, по ее словам, могла спокойно возложить на Хилл заботу о королеве. Но идиллия их часто нарушалась, потому что Мальборо приходилось уезжать в Лондон, и она большей частью оставалась дома дожидаться его возвращения.
Герцогиня постоянно виделась с дочерьми, особенно с Генриеттой и Анной, она считала их мужей своими ставленниками, обязанными, посколько они были политиками, слушаться ее указаний. Френсис Годолфин, член парламента от Хелстона, был тихим, покорным жене человеком, и хотя Генриетта могла нагрубить матери, отношения с ним у Сары складывались без откровенных ссор. С Сандерлендом, наследовавшим титул графа и немалое состояние, дело обстояло иначе. Он голосовал против ежегодной ренты принца Георга, по мнению Сары, не подумав, так как тем самым лишь настроил против себя принца и королеву. Опрометчивость сочеталась у него со вспыльчивостью. Анна, его жена, самая спокойная из дочерей Черчиллов, предпочитала, в отличие от матери, избегать ссор, а не устраивать их. Но Сандерленд и Сара постоянно не ладили.
Когда она была у Сандерлендов в гостях, граф как-то упомянул о поездках Мальборо в Лондон. При этом он улыбнулся. Сара не придала значения его словам, но услышав у себя под окном разговор хозяина с одним из гостей, пришла в ужас.
– Моего тестя вряд ли стоит винить. Нужны ж ему какие-то передышки от ее языка.
– Думаю, такому человеку, как он, невозможно оставаться добродетельным мужем. Ведь прежде, чем Сара вонзила в него свои когти, он был одним из первых повес в Лондоне.
Слова Сандерленда привели ее в бешенство, однако ей надо было слушать дальше.
– Он обманывал короля с Барбарой Кэстлмейн, так почему бы ему не обманывать Сару с этой женщиной? Говорят, она очень хороша собой… мягка, любезна. Не то, что его благоверная. Мужчине нужно разнообразие. А после Бешеной Сары самая вульгарная скандалистка покажется тихоней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44