- Это Гек. Гек Дроган. Черт возьми, и как этот призрак умудряется все
разнюхать?
- Заткнись, - сказал сосед и бросил недоверчивый взгляд на Мусорного
Бака.
Мусорный Бак отвел глаза и стал смотреть в окно на проносящуюся мимо
пустыню. Ему было неспокойно.

Всех их собрали вокруг фонтана. Более четырехсот человек образовали
полукруг неправильной формы. Некоторые люди из задних рядов встали на
стулья, чтобы лучше видеть. Поначалу Мусорный Бак думал, что они смотрят
на фонтан, но когда он протиснулся чуть-чуть поближе, он увидел, что на
лужайке перед фонтаном что-то есть.
Кто-то ухватил его за локоть. Это был Ллойд. Лицо его было
напряженным и бледным.
- Я искал тебя. Он хочет встретиться с тобой после. А пока у нас это.
Господи, как я это не люблю. Пошли. Мне нужна помощь, а ты - один из
избранных.
У Мусорного Бака закружилась голова. Он хочет встретиться с ним! С
ним! Ну, а пока у нас это... что бы это ни было.
- В чем дело, Ллойд? Что _э_т_о_?
Ллойд не ответил. По-прежнему крепко держа Мусорного Бака за руку, он
вел его сквозь толпу к фонтану.
Перед толпой стоял Уитни Хоган. Он курил сигарету. Одной ногой он
стоял на том самом предмете, который Мусорный Бак никак не мог разглядеть.
Это был деревянный крест. Его вертикальная перекладина была длиной около
двенадцати футов.
- Все здесь? - спросил Ллойд.
- Да, - сказал Уитни. - Похоже, все. Девять человек ушли в разведку.
Флегг сказал, что их дожидаться не надо. Как ты, Ллойд?
- Со мной все будет в порядке, - сказал Ллойд. - Ну... не совсем в
порядке, но ты же знаешь - я выдержу.
Уитни кивнул в сторону Мусорного Бака.
- Паренек знает?
- Я ничего не знаю, - сказал Мусорный Бак. В нем боролись чувства
надежды и ужаса. - В чем дело? Кто-то в автобусе говорил насчет Гека...
- Да, это Гек, - сказал Ллойд. - Он употреблял кокаин. Иди, Уитни,
скажи, чтобы тащили его сюда.
Уитни пошел, переступив через четырехугольную ямку в земле. Края ее
были обмазаны цементом. Мусорный Бак почувствовал, что во рту у него
пересохло. Он повернулся и оглядел молчаливую толпу, а потом перевел глаза
на Ллойда, который смотрел на крест и трогал белую головку прыща у себя на
подбородке.
- Ты... мы... распнем его? - наконец выдавил из себя Мусорный Бак.
Ллойд неожиданно полез в карман своей линялой рубашки.
- Знаешь, у меня кое-что для тебя есть. Он дал мне это, чтобы я
вручил тебе. Хочешь?
Из нагрудного кармана он достал тонкую золотую цепочку с куском
черного янтаря. В камне была крошечная красная щель, совсем как у Ллойда.
Ллойд повертел камень перед глазами Мусорного Бака.
В глазах Ллойда светилась правда - слишком явная, чтобы можно было ее
проигнорировать. Мусорный Бак понял, что уже никогда у него не будет права
плакаться, скулить и говорить, что он ничего не знал. Принимая это, ты
принимаешь и все остальное, - говорили глаза Ллойда. А Гек Дроган, ясное
дело, является составной частью этого остального. Гек и обмазанная
цементом ямка, которая как раз подходит для основания креста.
Он медленно протянул руку. Пальцы его замерли как раз в тот момент,
когда уже почти коснулись золотой цепочки.
"Это мой последний шанс. Последний шанс снова стать Дональдом
Меренном Элбертом."
Но другой голос, гораздо более властный (хотя отчасти и нежный, как
прохладная рука на разгоряченном лбу), сказал ему, что время делать выбор
давным-давно прошло. Если он выберет Дональда Мервина Элберта сейчас, он
умрет. Он искал темного человека по своей свободной воле (если она вообще
существует у Мусорных Баков) и принимал его дары. Темный человек спас его
от смерти в руках Малыша (мысль о том, что темный человек мог подослать
Малыша как раз для этой цели, никогда не приходила ему в голову), а это
безусловно означало, что жизнью своей он обязан все тому же темному
человеку... человеку, которого многие здесь называли Ходячим Хлыщом.
Жизнь! Разве он сам не предлагал ее снова и снова?
Но твоя душа... предлагал ли ты душу свою наравне с жизнью?
Назвался груздем - полезай в кузов, - подумал Мусорный Бак и одной
рукой бережно подхватил золотую цепочку, а другой взял черный камень.
Камень был прохладным и гладким. Он на мгновение зажал его в кулаке,
просто для того чтобы проверить, сможет ли он согреть его теплом своего
тела. Он подумал, что вряд ли у него это получится, и оказался прав. Он
повесил камень себе на шею, и тот стал холодить его кожу, словно крошечный
кусочек льда.
Но Мусорный Бак не возражал против этого холода.
Этот холод уравновешивал тот огонь, которым всегда был объят его
мозг.
- Просто скажи себе, что ты его не знаешь, - сказал Ллойд. - Я говорю
про Гека. Я всегда так поступаю. Так гораздо легче. Так...
Двери отеля распахнулись. Исступленные крики ужаса пронеслись по
толпе.
Группа из девяти человек спустилась вниз по ступенькам. В центре был
Гектор Дроган. Он отбивался, как попавший в ловушку тигр. Лицо его было
смертельно бледным, и лишь на скулах выступили ярко-красные чахоточные
пятна. Пот стекал с него ручьями. Он был абсолютно голым. Его держали пять
человек. Среди них был и Козырной Туз.
- Козырной! - бормотал Гектор. - Послушай, Козырной, что ты скажешь?
Окажи мне небольшую услугу, а? Скажи им, чтобы они перестали. Клянусь
Богом, я смогу искупить свою вину. Что ты скажешь? Небольшая услуга!
Пожалуйста, Козырной!
Козырной Туз ничего не ответил, лишь крепче вцепился в вырывающуюся
руку Гека. Но и это тоже было ответом. Гектор Дроган вновь начал кричать.
Позади торжественно шли трое: Уитни Хоган с большим саквояжем,
человек по имени Рой Хупс со стремянкой и Уинки Уинз, лысый человек с
бегающими глазами. Уинки нес папку.
Гека поставили рядом с крестом. Кошмарный желтый запах ужаса исходил
от него; глаза его закатывались, обнажая грязноватые белки.
- Эй, Мусорок, - сказал он хрипло, пока Рой Хупс устанавливал позади
него стремянку. - Мусорный Бак. Скажи им, чтобы они остановили это дело,
дружок. Скажи им, что я искуплю свою вину. Скажи им, что такой испуг
исправит человека лучше, чем все чертовы тюрьмы на свете. Скажи им,
парень.
Мусорный Бак посмотрел себе под ноги. Когда он наклонил голову, в
поле его зрения попал черный камень. Казалось, красная щель пристально за
ним наблюдает.
- Я не знаю тебя, - пробормотал он.
Краем зрения он увидел, как Уитни опустился на одно колено, открыл
саквояж и достал оттуда острые деревянные гвозди. Он положил гвозди на
траву, а потом достал из саквояжа большой деревянный молоток. Несмотря на
громкий шепот вокруг, слова Мусорного Бака, похоже, проникли сквозь туман
паники в мозг Гектора Дрогана.
- Как это ты не знаешь меня? - дико закричал он. - Мы вместе
завтракали всего два дня назад! Ты назвал вон того парня мистером Тузом.
Как это ты не знаешь меня, цыплячье дерьмо?
- Я совсем не знаю тебя, - повторил Мусорный Бак, на этот раз более
отчетливо. И то, что он почувствовал, было почти облегчением. Теперь он
видел перед собой всего лишь незнакомца - незнакомца, который чуть-чуть
был похож на Карли Йейтса. Он сжал рукой черный камень. Его прохлада
укрепила его еще больше.
- Ты лжешь! - вскрикнул Гек. Он снова начал вырываться. - Ты лжешь!
Ты знаешь, кто я такой! Ты прекрасно это знаешь! Ты лжешь!
- Нет, я не лгу. Я не знаю тебя, и я не хочу знать, кто ты такой.
Гек снова начал кричать.
- Начинайте, - сказал Ллойд.
Один из людей поставил Геку подножку, и он упал прямо на крест. В это
время Уинки раскрыл папку и стал пронзительным голосом читать вложенный в
нее отпечатанный на машинке листок.
- Внимание, внимание, внимание! По повелению Рэнделла Флегга,
Предводителя Первых Граждан, этот человек, Гектор Алонсо Дроган,
приговаривается к смертной казни через распятие, в соответствие с карой,
которая полагается за употребление наркотиков.
- Нет! Нет! Нет! - неистово завопил Гек. Его скользкая от пота левая
кисть выскользнула из рук Козырного Туза, и Мусорный Бак инстинктивно
опустился на колени и прижал руку к кресту. Через секунду Уитни уже
опустился на колени рядом с Мусорным Баком, держа в руках деревянный
молоток и гвозди. Он был похож на человека, собирающегося выполнить
небольшую плотницкую работу на заднем дворе.
- Да, отлично, так и держи его, Мусор. Сейчас я прибью его, это не
займет и минуты.
- Употребление наркотиков запрещено в нашем обществе, потому что оно
мешает индивидууму полностью отдавать себя на службу общества, - читал
Уинки. Он произносил слова быстро, как аукционист. - В данном случае
Гектор Дроган был найден с большим запасом кокаина и приспособлениями для
его употребления.
В этот момент крики Гека стали такими пронзительными, что могли бы
вдребезги разнести кристалл. Голова его моталась из стороны в сторону. На
губах у него выступила пена. Когда шестеро людей, в том числе и Мусорный
Бак, подняли крест, чтобы вставить его в цементную ямку, струйки крови
полились с его рук.
- ...делается на благо общества, - продолжал читать Уинки. - Это
сообщение заканчивается серьезным предупреждением и приветствиями в адрес
Граждан Лас-Вегаса. Пусть этот список правдивых фактов будет прибит над
головой отступника и скреплен печатью Первого Гражданина по имени РЭНДЕЛЛ
ФЛЕГГ.
- О, Господи, как больно! - кричал над ними Гектор Дроган. -
О-Господи-Господи-Господи-Боже-мой!
Толпа простояла рядом с крестом еще почти час. Каждый боялся уйти
первым. На многих лицах застыло выражение отвращения, многие другие
пребывали в состоянии какого-то сонного возбуждения... но если уж искать
общий знаменатель, то им был страх.
Однако, Мусорный Бак не был испуган. С чего ему было пугаться? Он же
не знал этого человека.
Он его совсем не знал.

В четверть одиннадцатого в комнату Мусорного Бака зашел Ллойд. Он
взглянул на него и сказал:
- Ты одет? Хорошо. А я боялся, что ты уже лег.
- Нет, - сказал Мусорный Бак. - Я еще не ложился. Но в чем дело?
Ллойд понизил голос.
- Время пришло, Мусорок. Он хочет видеть тебя. Флегг.
- Он?..
- Да.
Мусорный Бак не помнил себя от радости.
- Где он? Я отдам за него свою жизнь, о да...
- Верхний этаж, - сказал Ллойд. - Он появился как раз после того, как
мы сожгли труп Дрогана. С побережья. Он просто оказался здесь, когда мы с
Уитни вернулись. Никто ни разу не видел, как он приходит или уходит, но
все всегда знают, когда он уходит снова. Или возвращается. Пошли.

Через четыре минуты лифт остановился на последнем этаже, и Мусорный
Бак с просветленным лицом и сияющими глазами вышел на площадку. Ллойд
остался в лифте.
Мусорный Бак повернулся к нему.
- А ты?..
Ллойд попытался улыбнуться, но это у него не слишком-то хорошо
получилось.
- Нет, он хочет видеть тебя одного. Счастливо, Мусор.
И прежде чем он успел еще что-либо сказать, двери лифта закрылись, и
Ллойд уехал вниз.
Мусорный Бак обернулся. Он был в просторном, роскошно отделанном
зале. В зале было две двери... и одна из них, в дальнем конце, медленно
открывалась. Там было темно. Но Мусорный Бак различал в дверном проеме
силуэт. И глаза. Красные глаза.
Мусорный Бак пошел к силуэту. По мере того как он приближался, воздух
становился все прохладнее и прохладнее. По его загорелым рукам забегали
мурашки. Где-то глубоко внутри него перевернулся и закричал в могиле труп
Дональда Мервина Элберта.
Потом вновь стало тихо.
- Мусорный Бак, - сказал низкий, зачаровывающий голос. - Как я рад,
что ты пришел. Как я рад.
- Я... я готов отдать за тебя свою жизнь.
- Да, - успокаивающе произнес силуэт в дверном проеме. Губы его
раздвинулись в усмешке, обнажив белые зубы. - Но не думаю, что в этом
будет необходимость. Входи. Дай-ка мне посмотреть на тебя.
Мусорный Бак шагнул внутрь. Дверь закрылась, и они оказались в
полутьме. Невыносимо горячая рука сомкнулась на холодной руке Мусорного
Бака... и неожиданно он почувствовал покой.
Флегг сказал:
- Для тебя есть работа в пустыне, Мусор. Важная работа. Если хочешь.
- Все, что ты скажешь, - прошептал Мусорный Бак. - Все, что ты
скажешь.
Рэнделл Флегг обнял его за плечи.
- Пошли. Нам надо кое-что обсудить.

46
Люси Сванн проснулась без четверти полночь. Над скалистыми горами
сверкнула бесшумная зарница. До этого путешествия она никогда не бывала
западнее Филадельфии, где жил ее сводный брат.
В другой половине спального мешка никого не было - от этого-то она и
проснулась. Она встала и пошла туда, где он мог быть, - в восточную часть
лагеря. Она шла бесшумно, не побеспокоив ни одной живой души. Разумеется,
кроме Джаджа. Около полуночи было его время, а Джаджа Фэрриса никогда
нельзя было застать спящим на часах. Джаджу было семьдесят лет, а
присоединился он к ним в Джойлете. Теперь их было девятнадцать человек:
пятнадцать взрослых, трое детей и Джо.
- Люси? - позвал Джадж тихим голосом.
- Да, ты не видел...
Тихий смешок.
- Конечно, видел. Он рядом с шоссе, на том же месте, что и вчера и
позавчера.
Она подошла поближе и увидела, что на коленях у него открыта Библия.
- Джадж, ты глаза себе испортишь.
- Ерунда. Такую книгу лучше всего читать при свете звезд. Как это
там? "Ужасы устремились на меня; как ветер, развеялось величие мое, и
счастье мое унеслось, как облако. И ныне изливается душа моя во мне: дни
скорби объяли меня. Ночью ноют мои кости, и жилы мои не имеют покоя".
- Как это мило, Джадж.
- Я бы не сказал, что это мило. Это книга Иова. В ней нет ничего
милого, Люси.
Он закрыл Библию.
- "Дни скорби объяли меня. Ночью ноют мои кости и жилы мои не имеют
покоя." Это о нем, Люси. О Ларри Андервуде.
- Я знаю, - сказала она и вздохнула. - Если бы я только могла понять,
что с ним происходит.
Джадж, у которого были свои подозрения на этот счет, промолчал.
- Ведь это не могут быть сны, - сказала она. - Никто их больше не
видит, кроме Джо. Но Джо это... особый случай.
- Да, ты права. Бедный мальчик.
- И все здоровы. По крайней мере с тех пор, как умерла миссис
Воллмен.
Через два дня после Джаджа к ним присоединилась пара, назвавшая себя
Диком и Салли Воллменами. Люси казалось абсолютно невероятным, что грипп
мог оставить в живых мужа и жену, и она подозревала, что брак их был
гражданским и заключен был совсем недавно. Им было за сорок. С первого
взгляда было очевидно, что они очень любят друг друга. Потом, неделю
назад, в доме старой женщины в Хемингфорд Хоуме Салли Воллмен заболела.
Они оставались там в течение двух дней, безуспешно надеясь, что ей станет
лучше. Она умерла. Дик Воллмен остался с ними, но теперь он был другим
человеком - бледным, задумчивым, молчаливым.
- Он принял это близко к сердцу, вам не кажется? - спросила она
Джаджа Фэрриса.
- Ларри - это человек, который нашел себя в жизни достаточно поздно,
- сказал Джадж, прочищая горло. - По крайней мере, мне так кажется.
Мужчины, которые находят себя поздно, никогда не бывают в себе уверены. В
них сосредоточены все гражданские добродетели: они активны, но никогда не
бывают фанатиками, они уважают факты и никогда не пытаются их искажать,
они чувствуют себя не в своей тарелке на руководящей позиции, но никогда
не способны уклониться от ответственности. Из них получаются лучшие
демократические лидеры, так как они очень редко любят власть. Совсем
напротив. А когда что-то случается... когда миссис Воллмен умирает...
- Был ли это диабет? - прервал Джадж сам себя. - Вполне возможно.
Синюшный цвет кожи, быстрое наступление комы... возможно, возможно. Но
если это так, то где был ее инсулин? Могла ли она позволить себе умереть?
Было ли это самоубийство?
Джадж задумался.
- Вы хотели что-то сказать, - мягко напомнила Люси.
- Так вот, когда что-то случается - когда умирает Салли Воллмен от
диабета, внутреннего кровотечения или какой-нибудь другой болезни, - такой
человек, как Ларри, начинает винить в этом себя. Человек, обладающий всеми
гражданскими добродетелями, редко хорошо кончает.
- Мне кажется, здесь скрывается еще кое-что, - грустно сказала Люси.
Он вопросительно посмотрел на нее.
- Как вы там говорили? Ночью ноют мои кости и жилы мои не имеют
покоя?
Он кивнул.
- Не кажется ли вам, что это довольно точное описание влюбленного?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96