Он стоял и смотрел на запад, немо умоляя свет не оставлять
его одного на этом темном кладбище.
Но свет не зажигался. Ник вернулся в кабинет и как раз обшаривал одну
из полок в поисках нужной коробки, когда дверь позади него с шумом
распахнулась, и внутрь ввалился Рэй Бут с почерневшим и распухшим лицом и
с перстнем, сверкающим у него на пальце. С ночи двадцать второго июня он
прятался в лесах недалеко от города. К утру двадцать четвертого он
почувствовал себя больным. И наконец, этим вечером голод и боязнь за свою
жизнь погнали его обратно в город, где он не нашел никого, кроме этого
чертового немого, из-за которого все и произошло. Рэй увидел его, когда
тот шел через городскую площадь с таким видом, будто город, в котором Рэй
прожил большую часть своей жизни, принадлежит ему одному.
Ник стоял спиной к двери и не подозревал о том, что кто-то еще
появился в кабинете шерифа Бейкера до тех пор, пока руки не сомкнулись у
него на шее. Коробка, которую он только что нашел, выпала у него из рук, и
свечи рассыпались по полу. Когда он сумел преодолеть первый приступ ужаса,
он уже был наполовину задушен. Он почувствовал внезапную уверенность, что
черная тварь из его снов ожила: какой-то бес из адских подвалов
преследовал его и схватил за горло сразу же после того, как отключилась
электроэнергия.
Инстинктивно он попытался оторвать чужие руки от шеи. Он сумел
поймать немного воздуха, прежде чем руки снова сомкнулись. Оба они
раскачивались в темноте, как танцоры. Рэй Бут чувствовал, как силы его
убывают. Если он не кончит немого быстро, то он не кончит его уже никогда.
Он сжал тощую шею мальчишки со всей силой, на которую был способен.
Ник почувствовал, как мир куда-то проваливается. Боль в горле,
которая вначале была очень сильной, теперь стала какой-то отдаленной и
почти приятной. Он с силой наступил каблуком на ногу Рэю Буту и
одновременно толкнул его весом своего тела. Бут был вынужден сделать шаг
назад. Одной ногой он наступил на свечку. Она покатилась под ним, и он
рухнул на пол, увлекая за собою Ника. В конце концов его руки разжались.
Ник откатился в сторону, судорожно ловя ртом воздух. Все вокруг
казалось каким-то отдаленным и призрачным, за исключением боли в горле,
которая возвращалась медленными, тупыми толчками. Глубоко в горле он
чувствовал вкус крови.
Чей-то массивный силуэт поднимался на ноги. Ник вспомнил о револьвере
и схватился за него. Он оказался на месте, но вытащить Ник его не смог.
Каким-то образом револьвер застрял в кобуре. Обезумев от страха, Ник
дернул за рукоятку изо всех сил. Револьвер подался. Пуля чиркнула ему по
бедру и застряла в полу.
Силуэт надвигался на него, как смертельный рок.
Белые руки нашарили его лицо и надавили большими пальцами ему на
глаза. В тусклом свете луны Ник заметил на одном из пальцев пурпурный
блеск. Правой рукой он продолжал тащить револьвер из кобуры. Он почти не
чувствовал обжигающей боли в бедре.
Большой палец Рэя Бута уперся в правый глаз Ника. В голове у него
вспыхнула и рассыпалась искрами чудовищная боль. Наконец-то он вытащил
револьвер. Мозолистый большой палец Бута резко повернулся по часовой
стрелке, а потом в обратном направлении.
Ник дико вскрикнул и, прижав револьвер к дряблому боку Рэя Бута,
спустил курок. Ник увидел вспышку и мгновение спустя почувствовал запах
пороха. Рэй Бут напрягся, а потом обмяк.
Ник выбрался из-под тела Бута, зажимая одной рукой изуродованный
глаз. Долгое время он лежал на полу, и его горло горело огнем. Казалось,
голова его приобрела гигантские размеры, а в виски вкручивались
безжалостные шурупы.
Наконец он нашарил свечу и зажег ее зажигалкой с письменного стола. В
ее слабом желтом свете он увидел распростертое на полу тело Бута, лицом
вниз. Он был похож на мертвого кита, выбросившегося на берег. Пуля
проделала в его рубашке отверстие размером с небольшой блин. Вокруг
натекло много крови.
Мыча от боли, Ник проковылял в маленькую ванную, все еще зажимая
рукой глаз, и посмотрел на себя в зеркало. Он увидел, как кровь сочится у
него между пальцев, и неохотно отвел руку. Он не был уверен, но, похоже,
теперь он стал не только глухонемым, но и одноглазым.
Он вернулся в кабинет и пнул ногой безвольное тело Рэя Бута.
Ты меня изувечил, - сказал он мертвецу. Сначала мои зубы, а теперь и
мой глаз. Ты доволен? Ты бы и два глаза мне выдавил, если б смог, так
ведь? И оставил бы меня глухим, немым и слепым в мире мертвых.
Он снова пнул Бута ногой и ощутил, как его ботинок тонет в груде
мертвого мяса. Ощущение было омерзительным. Потом он подошел к койке, сел
на нее и обхватил голову руками. Снаружи по-прежнему было темно. Все огни
мира погасли.
32
Долгое время, в течение многих дней (сколько дней? кто знает? во
всяком случае, не Мусорный Бак, это уж точно) Дональд Мервин Элберт,
известный своим школьным друзьям под кличкой Мусорный Бак, бродил по
улицам Поутенвилля, штат Индиана, пугаясь голосов в своей голове,
уворачиваясь и заслоняя себя руками от камней, которые бросали в него
привидения.
Эй, Мусорный Бак!
Эй, Мусорный Бак, черт тебя побери! Поджег что-нибудь крупное на этой
неделе?
Что сказала старая леди Симпл, когда ты сжег ее пенсионный чек?
Эй, Ведрышко, не хочешь ли прикупить керосина?
Как тебе понравилась шокотерапия в Терр От, Мусор?
Мусор...
Эй, Мусорный Бак...
Иногда он понимал, что эти голоса звучат в его воображении, но иногда
он громко кричал им, чтобы они перестали, в конце концов осознавая, что
единственный существующий голос принадлежит ему, и этот голос возвращался
к нему эхом, отразившись от домов и фасадов магазинов, отскакивая от
шлакоблочной стены мойки машин "Скрубба-Дубба", где он когда-то работал и
где сегодня, тридцатого июня, он сидел, поедая большой неряшливый сэндвич
с арахисовым маслом, студнем, помидорами и горчицей. Только его голос,
отражающийся от домов и магазинов и, словно незваный гость, возвращающийся
к нему в уши. Потому что по непонятной причине Поутенвилль опустел. Все
куда-то ушли... но ушли ли они на самом деле? Они всегда утверждали, что
он сумасшедший, а это как раз подходящая мысль для сумасшедшего - о том,
что все ушли из города и он остаются один. Но его взгляд возвращался к
нефтяным резервуарам на горизонте, огромным, белым и круглым, словно
низкие облака. Они были расположены между Поутенвиллем и дорогой на Гэри и
Чикаго, и он знал, что он хочет сделать и что это - отнюдь не сон. Это
было ужасно, но это не было сном, и он ничего не мог с собой поделать.
Обжег пальцы. Мусор?
Эй, Мусорный Бак, разве ты не знаешь, что из-за игр с огнем ты
мочишься в постель?
Были ли это сны? Когда-то был жив его отец, и шериф убил его на улице
прямо перед Методистской церковью, и с этим он должен прожить всю свою
жизнь.
Эй, Мусорный Бак, шериф Грили пристрелил твоего старика, как бешеную
собаку, ты знаешь об этом, чертов мудак?
Его отец был у О'Тула, и там произошла какая-то ссора. Тогда Уэнделл
Элберт выхватил револьвер и убил бармена, а потом пришел домой и убил двух
старших братьев Мусорного Ведра, а заодно и сестру - да, Уэнделл Элберт
был странным парнем с неважным характером, и ум у него поизносился задолго
до того вечера, это вам любой поутенвиллец скажет, а еще он скажет вам,
что яблоко от яблони недалеко падает - он убил бы и мать, но Салли Элберт
с криком выбежала на улицу с пятилетним Дональдом (впоследствии известным
под именем Мусорного Бака) на руках. Уэнделл Элберт стоял на ступеньках
парадного крыльца и стрелял им вслед. Пули визжали и отскакивали от
дороги. Во время последнего выстрела дешевый револьвер, купленный им у
негра в баре на улице Штата Чикаго, взорвался у него в руках. Осколки
стерли большую часть его лица. Он побрел по улице, истекая кровью, крича и
размахивая остатками дешевого пистолета. В тот самый момент, когда он
подошел к Методистской церкви, подъехал шериф Грили на единственной в
городе полицейской машине. Он приказал ему немедленно остановиться и
бросить оружие. Вместо этого Уэнделл Элберт навел на шерифа остатки своего
револьвера, и Грили то ли действительно не заметил, что ствол расщеплен,
то ли сделал вид, что не заметил, но так или иначе результат был один. Он
разрядил в Уэнделла Элберта оба ствола своей двустволки.
Эй, Мусор, твой ЧЛЕН еще не сгорел?
Он огляделся вокруг в поисках того, кто прокричал эти слова - похоже
на Карли Йейтса или какого-нибудь мальчишку из его компании - правда,
Карли не был больше мальчишкой, как и он сам.
Может быть, теперь он станет просто Доном Элбертом, а не Мусорным
Баком. Ведь стал же Карли Йейтс Карлом Йейтсом, торгующим машинами в
фирменном магазине "Крайслер-Плимут". Правда, Карл Йейтс куда-то делся,
все куда-то делись, и, возможно, теперь для него уже поздно становиться
кем-либо.
Он уже больше не сидел у стены "Скруббы-Дуббы" - он уже прошел милю
или даже больше по шоссе N_130 на северо-запад. Поутенвилль теперь
расстилался под ним внизу, словно масштабная модель для детской железной
дороги. Нефтяные резервуары были теперь всего лишь в полумиле от него. В
одной руке он нес набор инструментов, а в другой - канистру с пятью
галлонами бензина.
Это было ужасно, но...
После смерти Уэнделла Элберта Салли Элберт нашла работу в
поутенвилльском кафе, и время от времени, в первом или втором классе, ее
единственный оставшийся в живых ребенок, Дональд Мервин Элберт, стал
поджигать чужие мусорные баки, а потом убегать.
Смотрите, девочки, вот идет Мусорное Ведро, он подожжет ваши платья!
Только когда он перешел в третий класс, взрослые обнаружили, кто это
делает, и тогда появился шериф, старина Грили, и, наверное, так и
получилось, что человек, пристреливший его отца у Методистской церкви,
стал его отчимом.
Эй, Карли, хочешь загадку: Как может твой отец убить твоего отца?
Не знаю. Пяти, а как?
Я и сам не знаю, но если ты - Мусорный Бак, то это очень просто!
Хи-хи-хи-ха-ха-ха-хо-хо-хо!
Теперь он стоял в самом начале посыпанной гравием подъездной дороги,
и плечи его болели от тяжести набора инструментов и бензина. На воротах
была надпись: НЕФТЯНАЯ КОМПАНИЯ ЧИРИ ИНКОРПОРЕЙТЕД. ВСЕ ПОСЕТИТЕЛИ ДОЛЖНЫ
ОТМЕТИТЬСЯ В КОНТОРЕ! СПАСИБО!
Мусорный Бак проскользнул в полуоткрытые ворота. Его голубые глаза не
отрывались от тонкой лесенки, обвивающей спиралью ближайший резервуар. В
самом низу лесенка была перегорожена цепью, и на цепи висела табличка:
ПРОХОДА НЕТ! НАСОСНАЯ СТАНЦИЯ ЗАКРЫТА. Он перешагнул через цепь и пошел
вверх.
Его мать не должна была выходить замуж за шерифа Грили. В четвертом
классе он стал поджигать почтовые ящики. Именно тогда он сжег пенсионный
чек старой миссис Симпл и снова попался. Салли Элберт Грили впала в
истерику при первых же словах ее мужа о том, что мальчика надо послать
полечиться в Терр От (Ты думаешь, он сумасшедший? Как может десятилетний
мальчик сойти с ума? Мне кажется, ты просто хочешь избавиться от него! Ты
избавился от его отца, а теперь хочешь избавиться от него!) Единственное,
что оставалось сделать Грили, - это взять мальчика на поруки, потому что
вы не можете послать десятилетнего ребенка в исправительную школу, если,
конечно, вы не хотите, чтобы у него существенно увеличился диаметр заднего
прохода или чтобы ваша новая жена с вами развелась.
Вверх по лестнице. Сталь слегка позванивала у него под ногами. Голоса
остались далеко внизу, и никто не мог бросить камень так высоко. Машины на
стоянке выглядели как сверкающие детские модельки. Наверху звучал только
голос ветра, да еще далекий щебет птиц. Вокруг простирались поля и рощи -
все было зеленым, за исключением голубоватого утреннего тумана. Поднимаясь
по стальной спирали, он улыбался и чувствовал себя счастливым.
Когда он поднялся на плоскую и круглую крышу резервуара, ему
показалось, что он добрался до самого неба, и если протянуть руку, то
можно ногтями соскрести с небесного свода голубой мел. Он поставил
канистру и положил набор инструментов. Теперь отсюда был виден Гэри, так
как из его труб не шел больше дым и воздух очистился. Чикаго был миражом в
летней дымке, а далеко на севере виднелся слабый голубой отблеск, который
мог оказаться озером Мичиган ли плодом разыгравшейся фантазии.
Взяв набор инструментов, он подошел к насосному оборудованию и стал
приводить его в рабочее состояние. У него было интуитивное понимание
техники. Он обращался с ней примерно тем же способом, которым некоторые
ученые идиоты умножали и делили в уме семизначные числа. В этом не было
ничего глубокомысленного или познавательного - он просто позволял глазам
блуждать тут и там в течение нескольких секунд, а потом его руки начали
двигаться с быстрой и легкой уверенностью.
Эй, Мусорный Бак, с чего ты решил сжечь церковь? Почему ты не спалил
ШКОЛУ?
В пятом классе он устроил пожар в гостиной пустого дома в соседнем
городке Седли, и дом выгорел дотла. Его отчим шериф Грили был вынужден
посадить его в арестантскую камеру, потому что после того, как его побила
банда мальчишек, свою руку хотели приложить и взрослые (Что за черт, если
бы не было дождя, мы лишились бы половины города из-за этого огненного
жучка!). Грили сказал Салли, что Дональду придется отправиться в Терр От и
пройти обследование. Салли сказала, что уйдет от него, если он так
поступит с ее единственным сыном, но Грили стоял на своем. Судья подписал
ордер, и Мусорный Бак ненадолго уехал из Поутенвилля, года на два, а его
мать развелась с шерифом, а спустя некоторое время в том же году его не
переизбрали, и в конце концов Грили стал работать в Гэри на автоконвейере.
Салли навещала Мусора каждую неделю и всегда при этом плакала.
Среди механизмов возвышалась широкая труба, диаметром более двух
футов. Она предназначалась исключительно для отвода паров, но так как
резервуар был до предела заполнен неочищенным бензином, через край
перелилось немного горючей жидкости. Глаза у Мусорного Бака заблестели.
Ему даже не понадобится принесенный с собой бензин. С воплем "Сбросить
бомбы!" он швырнул канистру вниз.
Потом он опять повернулся к трубе и посмотрел на сверкающие лужицы
вокруг. Из кармана он вынул коробок спичек. На коробке была реклама,
сообщавшая, что вы можете изучить любой предмет в заочной школе Ля Салль в
Чикаго. Я стою на огромной бомбе, - подумал он. Дрожа от страха и
возбуждения, он закрыл глаза.
Из Терр От он вышел, когда ему исполнилось тринадцать. Они не знали,
вылечился он или нет, но сказали, что вылечился. Им понадобилась его
палата, чтобы засадить туда на два года другого чокнутого мальчишку.
Мусорный Бак отправился домой. Он сильно отстал в школе и, похоже, не мог
наверстать упущенное. В Терр От его лечили шоковой терапией, и когда он
вернулся в Поутенвилль, память у него почти совсем пропала.
Но во всяком случае в течение какого-то времени он больше не
устраивал пожаров. Казалось бы, все стало как раньше. Убийца-шериф
приделывал фары к "Доджам" в Гэри. Мать вернулась на работу в
поутенвилльское кафе. Все было в порядке. За исключением нефтяной компании
"Чири". Он часто думал о том, как будут гореть ее резервуары. Три
отдельных взрыва, способных разодрать в клочья твои барабанные перепонки и
изжарить глаза в глазницах? Три столба огня (отец, сын и святой
убийца-шериф), которые будут пылать день и ночь в течение долгих месяцев?
А может, они вообще не загорятся?
Он это выяснит. Легкий летний ветерок задул две первые спички. Справа
в луже бензина он увидел перебирающего лапками жука. Я как этот жук, -
подумал он обиженно и удивился, что же это за мир такой, где Бог не только
запихивает тебя в липкую гадость, как жука в лужу неочищенного бензина, но
и оставляет тебя в живых, чтобы ты боролся за свою жизнь в течение долгих
часов, а возможно, дней... или, в его случае, лет. Это был мир,
заслуживший, чтобы его сожгли. Он стоял с опущенной головой и ждал, пока
ветер утихнет, чтобы зажечь третью спичку.
Когда ему исполнилось шестнадцать, он, с разрешения матери, бросил
школу (А что вы от них ждали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
его одного на этом темном кладбище.
Но свет не зажигался. Ник вернулся в кабинет и как раз обшаривал одну
из полок в поисках нужной коробки, когда дверь позади него с шумом
распахнулась, и внутрь ввалился Рэй Бут с почерневшим и распухшим лицом и
с перстнем, сверкающим у него на пальце. С ночи двадцать второго июня он
прятался в лесах недалеко от города. К утру двадцать четвертого он
почувствовал себя больным. И наконец, этим вечером голод и боязнь за свою
жизнь погнали его обратно в город, где он не нашел никого, кроме этого
чертового немого, из-за которого все и произошло. Рэй увидел его, когда
тот шел через городскую площадь с таким видом, будто город, в котором Рэй
прожил большую часть своей жизни, принадлежит ему одному.
Ник стоял спиной к двери и не подозревал о том, что кто-то еще
появился в кабинете шерифа Бейкера до тех пор, пока руки не сомкнулись у
него на шее. Коробка, которую он только что нашел, выпала у него из рук, и
свечи рассыпались по полу. Когда он сумел преодолеть первый приступ ужаса,
он уже был наполовину задушен. Он почувствовал внезапную уверенность, что
черная тварь из его снов ожила: какой-то бес из адских подвалов
преследовал его и схватил за горло сразу же после того, как отключилась
электроэнергия.
Инстинктивно он попытался оторвать чужие руки от шеи. Он сумел
поймать немного воздуха, прежде чем руки снова сомкнулись. Оба они
раскачивались в темноте, как танцоры. Рэй Бут чувствовал, как силы его
убывают. Если он не кончит немого быстро, то он не кончит его уже никогда.
Он сжал тощую шею мальчишки со всей силой, на которую был способен.
Ник почувствовал, как мир куда-то проваливается. Боль в горле,
которая вначале была очень сильной, теперь стала какой-то отдаленной и
почти приятной. Он с силой наступил каблуком на ногу Рэю Буту и
одновременно толкнул его весом своего тела. Бут был вынужден сделать шаг
назад. Одной ногой он наступил на свечку. Она покатилась под ним, и он
рухнул на пол, увлекая за собою Ника. В конце концов его руки разжались.
Ник откатился в сторону, судорожно ловя ртом воздух. Все вокруг
казалось каким-то отдаленным и призрачным, за исключением боли в горле,
которая возвращалась медленными, тупыми толчками. Глубоко в горле он
чувствовал вкус крови.
Чей-то массивный силуэт поднимался на ноги. Ник вспомнил о револьвере
и схватился за него. Он оказался на месте, но вытащить Ник его не смог.
Каким-то образом револьвер застрял в кобуре. Обезумев от страха, Ник
дернул за рукоятку изо всех сил. Револьвер подался. Пуля чиркнула ему по
бедру и застряла в полу.
Силуэт надвигался на него, как смертельный рок.
Белые руки нашарили его лицо и надавили большими пальцами ему на
глаза. В тусклом свете луны Ник заметил на одном из пальцев пурпурный
блеск. Правой рукой он продолжал тащить револьвер из кобуры. Он почти не
чувствовал обжигающей боли в бедре.
Большой палец Рэя Бута уперся в правый глаз Ника. В голове у него
вспыхнула и рассыпалась искрами чудовищная боль. Наконец-то он вытащил
револьвер. Мозолистый большой палец Бута резко повернулся по часовой
стрелке, а потом в обратном направлении.
Ник дико вскрикнул и, прижав револьвер к дряблому боку Рэя Бута,
спустил курок. Ник увидел вспышку и мгновение спустя почувствовал запах
пороха. Рэй Бут напрягся, а потом обмяк.
Ник выбрался из-под тела Бута, зажимая одной рукой изуродованный
глаз. Долгое время он лежал на полу, и его горло горело огнем. Казалось,
голова его приобрела гигантские размеры, а в виски вкручивались
безжалостные шурупы.
Наконец он нашарил свечу и зажег ее зажигалкой с письменного стола. В
ее слабом желтом свете он увидел распростертое на полу тело Бута, лицом
вниз. Он был похож на мертвого кита, выбросившегося на берег. Пуля
проделала в его рубашке отверстие размером с небольшой блин. Вокруг
натекло много крови.
Мыча от боли, Ник проковылял в маленькую ванную, все еще зажимая
рукой глаз, и посмотрел на себя в зеркало. Он увидел, как кровь сочится у
него между пальцев, и неохотно отвел руку. Он не был уверен, но, похоже,
теперь он стал не только глухонемым, но и одноглазым.
Он вернулся в кабинет и пнул ногой безвольное тело Рэя Бута.
Ты меня изувечил, - сказал он мертвецу. Сначала мои зубы, а теперь и
мой глаз. Ты доволен? Ты бы и два глаза мне выдавил, если б смог, так
ведь? И оставил бы меня глухим, немым и слепым в мире мертвых.
Он снова пнул Бута ногой и ощутил, как его ботинок тонет в груде
мертвого мяса. Ощущение было омерзительным. Потом он подошел к койке, сел
на нее и обхватил голову руками. Снаружи по-прежнему было темно. Все огни
мира погасли.
32
Долгое время, в течение многих дней (сколько дней? кто знает? во
всяком случае, не Мусорный Бак, это уж точно) Дональд Мервин Элберт,
известный своим школьным друзьям под кличкой Мусорный Бак, бродил по
улицам Поутенвилля, штат Индиана, пугаясь голосов в своей голове,
уворачиваясь и заслоняя себя руками от камней, которые бросали в него
привидения.
Эй, Мусорный Бак!
Эй, Мусорный Бак, черт тебя побери! Поджег что-нибудь крупное на этой
неделе?
Что сказала старая леди Симпл, когда ты сжег ее пенсионный чек?
Эй, Ведрышко, не хочешь ли прикупить керосина?
Как тебе понравилась шокотерапия в Терр От, Мусор?
Мусор...
Эй, Мусорный Бак...
Иногда он понимал, что эти голоса звучат в его воображении, но иногда
он громко кричал им, чтобы они перестали, в конце концов осознавая, что
единственный существующий голос принадлежит ему, и этот голос возвращался
к нему эхом, отразившись от домов и фасадов магазинов, отскакивая от
шлакоблочной стены мойки машин "Скрубба-Дубба", где он когда-то работал и
где сегодня, тридцатого июня, он сидел, поедая большой неряшливый сэндвич
с арахисовым маслом, студнем, помидорами и горчицей. Только его голос,
отражающийся от домов и магазинов и, словно незваный гость, возвращающийся
к нему в уши. Потому что по непонятной причине Поутенвилль опустел. Все
куда-то ушли... но ушли ли они на самом деле? Они всегда утверждали, что
он сумасшедший, а это как раз подходящая мысль для сумасшедшего - о том,
что все ушли из города и он остаются один. Но его взгляд возвращался к
нефтяным резервуарам на горизонте, огромным, белым и круглым, словно
низкие облака. Они были расположены между Поутенвиллем и дорогой на Гэри и
Чикаго, и он знал, что он хочет сделать и что это - отнюдь не сон. Это
было ужасно, но это не было сном, и он ничего не мог с собой поделать.
Обжег пальцы. Мусор?
Эй, Мусорный Бак, разве ты не знаешь, что из-за игр с огнем ты
мочишься в постель?
Были ли это сны? Когда-то был жив его отец, и шериф убил его на улице
прямо перед Методистской церковью, и с этим он должен прожить всю свою
жизнь.
Эй, Мусорный Бак, шериф Грили пристрелил твоего старика, как бешеную
собаку, ты знаешь об этом, чертов мудак?
Его отец был у О'Тула, и там произошла какая-то ссора. Тогда Уэнделл
Элберт выхватил револьвер и убил бармена, а потом пришел домой и убил двух
старших братьев Мусорного Ведра, а заодно и сестру - да, Уэнделл Элберт
был странным парнем с неважным характером, и ум у него поизносился задолго
до того вечера, это вам любой поутенвиллец скажет, а еще он скажет вам,
что яблоко от яблони недалеко падает - он убил бы и мать, но Салли Элберт
с криком выбежала на улицу с пятилетним Дональдом (впоследствии известным
под именем Мусорного Бака) на руках. Уэнделл Элберт стоял на ступеньках
парадного крыльца и стрелял им вслед. Пули визжали и отскакивали от
дороги. Во время последнего выстрела дешевый револьвер, купленный им у
негра в баре на улице Штата Чикаго, взорвался у него в руках. Осколки
стерли большую часть его лица. Он побрел по улице, истекая кровью, крича и
размахивая остатками дешевого пистолета. В тот самый момент, когда он
подошел к Методистской церкви, подъехал шериф Грили на единственной в
городе полицейской машине. Он приказал ему немедленно остановиться и
бросить оружие. Вместо этого Уэнделл Элберт навел на шерифа остатки своего
револьвера, и Грили то ли действительно не заметил, что ствол расщеплен,
то ли сделал вид, что не заметил, но так или иначе результат был один. Он
разрядил в Уэнделла Элберта оба ствола своей двустволки.
Эй, Мусор, твой ЧЛЕН еще не сгорел?
Он огляделся вокруг в поисках того, кто прокричал эти слова - похоже
на Карли Йейтса или какого-нибудь мальчишку из его компании - правда,
Карли не был больше мальчишкой, как и он сам.
Может быть, теперь он станет просто Доном Элбертом, а не Мусорным
Баком. Ведь стал же Карли Йейтс Карлом Йейтсом, торгующим машинами в
фирменном магазине "Крайслер-Плимут". Правда, Карл Йейтс куда-то делся,
все куда-то делись, и, возможно, теперь для него уже поздно становиться
кем-либо.
Он уже больше не сидел у стены "Скруббы-Дуббы" - он уже прошел милю
или даже больше по шоссе N_130 на северо-запад. Поутенвилль теперь
расстилался под ним внизу, словно масштабная модель для детской железной
дороги. Нефтяные резервуары были теперь всего лишь в полумиле от него. В
одной руке он нес набор инструментов, а в другой - канистру с пятью
галлонами бензина.
Это было ужасно, но...
После смерти Уэнделла Элберта Салли Элберт нашла работу в
поутенвилльском кафе, и время от времени, в первом или втором классе, ее
единственный оставшийся в живых ребенок, Дональд Мервин Элберт, стал
поджигать чужие мусорные баки, а потом убегать.
Смотрите, девочки, вот идет Мусорное Ведро, он подожжет ваши платья!
Только когда он перешел в третий класс, взрослые обнаружили, кто это
делает, и тогда появился шериф, старина Грили, и, наверное, так и
получилось, что человек, пристреливший его отца у Методистской церкви,
стал его отчимом.
Эй, Карли, хочешь загадку: Как может твой отец убить твоего отца?
Не знаю. Пяти, а как?
Я и сам не знаю, но если ты - Мусорный Бак, то это очень просто!
Хи-хи-хи-ха-ха-ха-хо-хо-хо!
Теперь он стоял в самом начале посыпанной гравием подъездной дороги,
и плечи его болели от тяжести набора инструментов и бензина. На воротах
была надпись: НЕФТЯНАЯ КОМПАНИЯ ЧИРИ ИНКОРПОРЕЙТЕД. ВСЕ ПОСЕТИТЕЛИ ДОЛЖНЫ
ОТМЕТИТЬСЯ В КОНТОРЕ! СПАСИБО!
Мусорный Бак проскользнул в полуоткрытые ворота. Его голубые глаза не
отрывались от тонкой лесенки, обвивающей спиралью ближайший резервуар. В
самом низу лесенка была перегорожена цепью, и на цепи висела табличка:
ПРОХОДА НЕТ! НАСОСНАЯ СТАНЦИЯ ЗАКРЫТА. Он перешагнул через цепь и пошел
вверх.
Его мать не должна была выходить замуж за шерифа Грили. В четвертом
классе он стал поджигать почтовые ящики. Именно тогда он сжег пенсионный
чек старой миссис Симпл и снова попался. Салли Элберт Грили впала в
истерику при первых же словах ее мужа о том, что мальчика надо послать
полечиться в Терр От (Ты думаешь, он сумасшедший? Как может десятилетний
мальчик сойти с ума? Мне кажется, ты просто хочешь избавиться от него! Ты
избавился от его отца, а теперь хочешь избавиться от него!) Единственное,
что оставалось сделать Грили, - это взять мальчика на поруки, потому что
вы не можете послать десятилетнего ребенка в исправительную школу, если,
конечно, вы не хотите, чтобы у него существенно увеличился диаметр заднего
прохода или чтобы ваша новая жена с вами развелась.
Вверх по лестнице. Сталь слегка позванивала у него под ногами. Голоса
остались далеко внизу, и никто не мог бросить камень так высоко. Машины на
стоянке выглядели как сверкающие детские модельки. Наверху звучал только
голос ветра, да еще далекий щебет птиц. Вокруг простирались поля и рощи -
все было зеленым, за исключением голубоватого утреннего тумана. Поднимаясь
по стальной спирали, он улыбался и чувствовал себя счастливым.
Когда он поднялся на плоскую и круглую крышу резервуара, ему
показалось, что он добрался до самого неба, и если протянуть руку, то
можно ногтями соскрести с небесного свода голубой мел. Он поставил
канистру и положил набор инструментов. Теперь отсюда был виден Гэри, так
как из его труб не шел больше дым и воздух очистился. Чикаго был миражом в
летней дымке, а далеко на севере виднелся слабый голубой отблеск, который
мог оказаться озером Мичиган ли плодом разыгравшейся фантазии.
Взяв набор инструментов, он подошел к насосному оборудованию и стал
приводить его в рабочее состояние. У него было интуитивное понимание
техники. Он обращался с ней примерно тем же способом, которым некоторые
ученые идиоты умножали и делили в уме семизначные числа. В этом не было
ничего глубокомысленного или познавательного - он просто позволял глазам
блуждать тут и там в течение нескольких секунд, а потом его руки начали
двигаться с быстрой и легкой уверенностью.
Эй, Мусорный Бак, с чего ты решил сжечь церковь? Почему ты не спалил
ШКОЛУ?
В пятом классе он устроил пожар в гостиной пустого дома в соседнем
городке Седли, и дом выгорел дотла. Его отчим шериф Грили был вынужден
посадить его в арестантскую камеру, потому что после того, как его побила
банда мальчишек, свою руку хотели приложить и взрослые (Что за черт, если
бы не было дождя, мы лишились бы половины города из-за этого огненного
жучка!). Грили сказал Салли, что Дональду придется отправиться в Терр От и
пройти обследование. Салли сказала, что уйдет от него, если он так
поступит с ее единственным сыном, но Грили стоял на своем. Судья подписал
ордер, и Мусорный Бак ненадолго уехал из Поутенвилля, года на два, а его
мать развелась с шерифом, а спустя некоторое время в том же году его не
переизбрали, и в конце концов Грили стал работать в Гэри на автоконвейере.
Салли навещала Мусора каждую неделю и всегда при этом плакала.
Среди механизмов возвышалась широкая труба, диаметром более двух
футов. Она предназначалась исключительно для отвода паров, но так как
резервуар был до предела заполнен неочищенным бензином, через край
перелилось немного горючей жидкости. Глаза у Мусорного Бака заблестели.
Ему даже не понадобится принесенный с собой бензин. С воплем "Сбросить
бомбы!" он швырнул канистру вниз.
Потом он опять повернулся к трубе и посмотрел на сверкающие лужицы
вокруг. Из кармана он вынул коробок спичек. На коробке была реклама,
сообщавшая, что вы можете изучить любой предмет в заочной школе Ля Салль в
Чикаго. Я стою на огромной бомбе, - подумал он. Дрожа от страха и
возбуждения, он закрыл глаза.
Из Терр От он вышел, когда ему исполнилось тринадцать. Они не знали,
вылечился он или нет, но сказали, что вылечился. Им понадобилась его
палата, чтобы засадить туда на два года другого чокнутого мальчишку.
Мусорный Бак отправился домой. Он сильно отстал в школе и, похоже, не мог
наверстать упущенное. В Терр От его лечили шоковой терапией, и когда он
вернулся в Поутенвилль, память у него почти совсем пропала.
Но во всяком случае в течение какого-то времени он больше не
устраивал пожаров. Казалось бы, все стало как раньше. Убийца-шериф
приделывал фары к "Доджам" в Гэри. Мать вернулась на работу в
поутенвилльское кафе. Все было в порядке. За исключением нефтяной компании
"Чири". Он часто думал о том, как будут гореть ее резервуары. Три
отдельных взрыва, способных разодрать в клочья твои барабанные перепонки и
изжарить глаза в глазницах? Три столба огня (отец, сын и святой
убийца-шериф), которые будут пылать день и ночь в течение долгих месяцев?
А может, они вообще не загорятся?
Он это выяснит. Легкий летний ветерок задул две первые спички. Справа
в луже бензина он увидел перебирающего лапками жука. Я как этот жук, -
подумал он обиженно и удивился, что же это за мир такой, где Бог не только
запихивает тебя в липкую гадость, как жука в лужу неочищенного бензина, но
и оставляет тебя в живых, чтобы ты боролся за свою жизнь в течение долгих
часов, а возможно, дней... или, в его случае, лет. Это был мир,
заслуживший, чтобы его сожгли. Он стоял с опущенной головой и ждал, пока
ветер утихнет, чтобы зажечь третью спичку.
Когда ему исполнилось шестнадцать, он, с разрешения матери, бросил
школу (А что вы от них ждали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96