никого не было на узких мостиках, проложенных между рядами контейнеров. Никакого движения вообще – ни шагов, ни шороха, ни звука, который мог бы издать человек. Слышались лишь приглушенное бормотание судовых двигателей да шепот ветра, извечно толкующего с морем.Может, мелкий воришка польстился на мои жалкие пожитки? Кто-то из матросов? А может, тот пуэрториканец?Я вернулся в каюту. Не похоже, чтобы в ней рылись, все, вроде, на месте. Если в ней побывал не вор, то кто же тогда? Наемный убийца? Головорез Рабиноу продолжает следить за мной? Капитан или кто-то из команды, не успевший досказать анекдот за ужином, решил досказать его здесь? А может, это все игра моего больного воображения? Может, опять разыгралась мания преследования, рожденная слежками КГБ?Я запер дверь, вскарабкался на койку и попытался уснуть, но не мог, лишь изредка дремал урывками. Тревога и возбуждение сделали свое дело.Солнце еще не взошло, а я уже поднялся на палубу. Повернув лицо навстречу крепкому бризу, чтобы хоть немного освежить голову, я стоял не шевелясь. Вдалеке уже мерцали огоньки Гаваны, похожие на стайку светлячков, трепещущих над волнами.Постояв так немного, я вернулся в каюту за фотоаппаратом, который мы со Скотто купили в Майами. По российским меркам, это было настоящее чудо техники: авто с автоматической зарядкой, переменным фокусным расстоянием, подачей кадра, фокусировкой, вспышкой и перемоткой пленки. Объектив выдвигался с помощью встроенного электромоторчика, видоискатель был автоматическим. При этом камера была столь компактна, что входила в карман рубашки. Стоила она дороговато – около двухсот долларов. Я зарядил ее цветной светочувствительной обратимой пленкой с 36 кадрами, затем закрыл заднюю крышку, включил на ней всякие сигнальные прибамбасы и установил рычаг в положение для ландшафтных туристских съемок.Солнце уже висело высоко над горизонтом, когда «Галифакс» скользнул мимо осыпающихся стен старинной крепости, стоящей у входа в бухту Гаваны. В ее соленых водах стояла целая армада проржавевших грузовых пароходов и понурых, с облупившейся краской каботажных судов и паромов.Вдоль длинной, на много миль, полуразрушенной стенки набережной валялись старые автомобильные покрышки. При более близком и пристальном рассмотрении не оставалось никакой идиллии, масштабы разрушений были не меньшие, если не большие, чем в Москве.С теплохода меня направили к обшарпанному старому двухэтажному зданию, где таможенный чиновник взял у меня паспорт. По-испански я не говорил, он же не говорил ни по-русски, ни по-английски. Объясниться мы не смогли, и со словами «переводить, переводить» он повел меня на второй этаж. В комнате стояло несколько колченогих стульев, маленький столик, висел в рамке портрет Фиделя Кастро, окно выходило на пирс, и не было никакого «переводить». Таможенник принужденно улыбнулся, пригласил меня присесть и куда-то удалился. По-видимому, мне предстояло долгое и упорное ожидание. Я решил убить время, разглядывая контейнеры, которые как раз начали разгружать с судна и устанавливать на платформы восемнаддатиколесных трейлеров. Я старался не прозевать «свой» контейнер.Время шло, я томился уже несколько часов, а о «переводить» не было ни слуху ни духу. И контейнера я не видел. Может, его вообще сгружать не будут и он поплывет дальше? Тогда куда же? Я ломал над этим голову, когда таможенник все-таки привел с собой переводчика – низенького, сухопарого парня с тоненькими усиками и злющими острыми глазками, вселившими в меня еще большую тревогу.Таможенник извинился за задержку и объяснил: капитан «Галифакса» предупредил их по радио, что на борту у него русский пассажир, но русские туристы еще никогда не прибывали в Гавану на теплоходах прямиком из Майами. Сейчас же после немыслимой девальвации рубля вообще перестали приезжать откуда бы то ни было, и переводчика так скоро не сыщешь в такой ранний час. Я понял, что «ранний час» обозначает, что рабочий день у переводчика еще не начинался. Обменявшись с таможенником быстрыми испанскими фразами, он повернулся ко мне.– Он хочет знать, что вы делали в Майами, товарищ Катков.– Отдыхал, осматривал достопримечательности, покупал кое-что, – ответил я и показал свою тенниску с диснеевскими эмблемами. – Я же простой турист.Таможенный чиновник разразился в ответ целой нотацией в обычной чиновничьей манере. Очевидно, выругался по-испански, потому что переводчик ухмыльнулся и объяснил:– Он не знает, что делать, поскольку вы русский, союзник вроде. А все же тратили доллары в Соединенных Штатах на всякую ерунду, в то время как Куба в них нуждается. Почему вы покупали там вещи, чем они вам понравились?– Скажите ему, что тут какая-то ошибка. Мне американские вещи совсем не понравились.– Вам, стало быть, не понравился парк развлечений «Дисней уорлд»?– Нет! – Я постарался придать своим словам как можно больше правдоподобности, на что был великий мастак. – Это фальшивая показуха жизни. Капиталистическая грязная пропаганда. Вот поэтому-то я и прибыл на Кубу.Последовал еще один быстрый обмен фразами по-испански. Таможенник оглядел меня внимательным взглядом. Потом они вышли из комнаты решать мою судьбу. Я кинулся к окну. Пока мы беседовали, разгрузили еще несколько контейнеров. Я уж хотел было вернуться и присесть, как вдруг с грузовой площадки судна подняли его, контейнер № 95824, и поставили на раму восемнадцатиколесного контейнеровоза.Вот сволочи! Его оставляют здесь, на Кубе? Или, может, перегрузят на другое судно? А может, на самолет? Мне непременно надо выбираться отсюда и не спускать глаз с контейнера. Я буквально изнывал от неизвестности, когда они вернулись. Таможенный чиновник протянул мне паспорт, а переводчик сказал:– Вы свободны, товарищ Катков. Можете наслаждаться пребыванием на Кубе.– Спасибо, – ответил я как можно спокойнее. – Есть тут поблизости место, где можно взять напрокат автомобиль?– У следующего причала, – посоветовал мне переводчик, – где причаливают круизные теплоходы.– Еще раз спасибо, – поблагодарил я, натянуто улыбнувшись, и пошел к выходу.– Но туда разрешен проход только тем туристам и морякам, кто может расплачиваться за наем автомашины твердой валютой, – объяснил он, загораживая мне дорогу. – Горючего у нас в обрез, а цены бешеные. Дела идут так плохо, что мы выключаем электричество, чтобы экономить энергию. С пяти до восьми вечера ежедневно. – Он на минутку замолк и с возмущением потряс головой. – За что мы должны благодарить дуролома Горбачева. Это он завел Советский Союз в выгребную яму и нас заодно вместе с ним. Больше на Кубе нет советских войск, валюту на них Россия не тратит, помощи не оказывает, не торгует, ничего не делает.– И в Москве положение не намного лучше, поверьте мне.Пожав на прощание руку, я прошел мимо него и спустился по лестнице, чтобы прихватить свой багаж. В дверь внизу вошел и направился мне навстречу плотно сбитый человек, зажав в руке толстую пачку документов и служебных бумаг. Я так и прирос к месту, пораженный его агрессивной решимостью, размашистым хозяйским шагом, расплющенным, как у боксера, носом, модными противосолнечными очками, бритой головой, на которой уже пробивались короткие волосы – от этого слишком знакомого облика меня охватила жуткая оторопь. Я уже не говорю о джинсах, кожаном пиджаке и перчатках, которые он надел, несмотря на душную погоду. Бритоголовый громила был одним из молодчиков Аркадия Баркина. Я его узнал – это Рей-Бан!Прятаться мне было негде, бежать некуда. Он шел смело, прямо посреди коридора. Я съежился и вжался в стенку, с ужасом думая о неминуемой встрече. Плечом он небрежно задел мое плечо и прошел мимо, не обратив на меня ни малейшего внимания, не кинув даже мимолетного взгляда. Весь в делах, слишком занят, я для него даже не существую. Чему тут удивляться? Меньше всего ожидал он повстречать меня здесь, да еще в фирменной модной одежде, диснеевской тенниске, с майамским загаром и фотоаппаратом последней модели на шее. Таким он меня вовсе не помнил.Я поспешил к ближайшему окну. Рей-Бан вышел из здания и направился прямехонько к контейнеру № 95824, уже установленному на платформу контейнеровоза. Он спокойно вскарабкался в кабину и уселся рядом с шофером. Машина выпустила клуб черного дыма и, громыхая мотором, влилась в поток других контейнеровозов и грузовиков, покидающих причал.Лишь в середине утра мне удалось договориться насчет автомашины. Запыленные «Жигули-2106» стояли среди реденького ряда российских автомашин на стоянке соседнего причала. Счетчик показывал, что пройдено 85 тысяч километров, но шины изношены, краска местами облупилась, но бензобак был залит под пробку, а на протертом переднем сиденье лежали подробная карта Кубы и план улиц Гаваны. Контейнер № 95824 укатил уже далеко-далеко, но я знал, куда он направляется. Мне об этом сказал сам Рабиноу. В Варадеро, разумеется. Это примерно в 140 километрах восточнее Гаваны, там, где заканчивается строительство курортного комплекса для богатеньких туристов. Вот куда он катит сейчас. Туда же устремились и другие контейнеровозы.Суперсовременное шоссе, соединяющее Гавану с Варадеро, сперва огибает бухту, а затем вьется вдоль побережья – все время на восток. Если я еще сомневался, что на Кубе нет горючего, то широкое гладкое шоссе окончательно развеяло мои сомнения – оно было почти пустым. Вместо автомашин по нему двигались группки пешеходов и сотни велосипедистов, объединившиеся в длинные караваны. Кроме редких легковых автомашин и мотороллеров по шоссе тряслись раздолбанные автобусы, где пассажиры висли даже на дверях, да восемнадцатиколесные трейлеры со своими контейнерами. Передвигались они небольшими колоннами. Каждый раз, когда «жигуль» обгонял такую колонну, я озабоченно вглядывался в номера, но контейнера № 95824 среди них не было.С одной стороны шоссе до самого горизонта тянулись поля сахарного тростника. Вместо комбайнов, стоящих на приколе без горючего, на полях работали люди с мачете. С другой стороны шоссе мимо проносились целые километры девственно чистых песчаных пляжей, мелькали живописные деревни с музыкальными названиями: Санта-Мария-дель-Мар, Бока-Сьера, Плая-дель-Эсте, Санта-Крус-дель-Корте, Карбонера.Рабиноу, может, и был лживым сукиным сыном, но насчет Варадеро он не обманывал. Щедро залитое солнцем, с качающимися пальмами, обдуваемое мягким свежим ветерком, это местечко было мечтой наяву, мечтой, которая вот-вот должна была воплотиться в жизнь. Функционировали уже несколько гостиниц для бизнесменов, другие пока пребывали на разных стадиях строительства.Приехав туда в разгар дня, я попытался сразу все осмотреть. Узенький перешеек в самом широком месте едва ли достигал тысячи метров. Во всю длину его шел главный проспект Премьера, его пересекали коротенькие боковые улицы и переулки. Четкая планировка облегчала поиски. Я взял карту и побрел по десятикилометровой полоске песка, проверяя строительные площадки и грузовые дворы каждой гостиницы, служебных зданий и складов. Контейнеры стояли повсюду, и только что привезенные, неразгруженные, поставленные на солнцепеке. Вот только контейнера № 95824 среди них не было вовсе, что меня сильно тревожило. Не сказать, что я искал иголку в стоге сена, – массивные металлические ящики упрятать не так-то просто, а крупные цифры на них издалека бросаются в глаза.Солнце уже садилось за горизонт, когда мне встретилось здание гостиницы, строительство которой уже завершалось. На стоянке для автомашин выстроились контейнеры с «Галифакса». Из них выгружали мебель, столики для игр, игральные автоматы, и на автокарах и тележках завозили их в здание. Я обходил стоянку в поисках исчезнувшего контейнера, когда увидел, что к разгрузочной площадке медленно подъезжает «ЗИЛ».Через несколько мгновений я замер – из гостиницы вышли Рабиноу и Баркин.Помнится, Рабиноу говорил о своих деловых отношениях с Баркиным. Банзер же высказал мысль, что Баркин принимает какое-то непосредственное участие в строительстве комплекса. Судя по всему, оно закончится тем, что Баркин станет заправлять работой казино.Выйдя из гостиницы, они о чем-то переговорили с человеком, наблюдавшим за разгрузкой, затем сели в лимузин. Неуклюжая, топорно сработанная машина выехала на проспект, пересекла мост, перекинутый через узкий заливчик, и, вместо того чтобы ехать по направлению к Гаване, повернула на дорогу, ведущую в аэропорт Варадеро, где стояло множество частных и чартерных самолетов. Там был и личный самолет Рабиноу «Гольфстрим». Едва они поднялись в него, моторы заревели и самолет порулил на взлет.Я опять вернулся к поискам контейнера, но не было ни контейнера, ни Рей-Бана, между прочим. Оставалось одно – признать свою ошибку. Несмотря на логические умозаключения, несмотря на прибывшую сюда колонну трейлеров, несмотря на присутствие здесь Рабиноу и Баркина, вероятнее всего, контейнер № 95824 в Варадеро не привозили.Тогда я отправился назад, в Гавану. Стало совсем темно. Встречавшиеся по пути редкие прибрежные деревни казались безжизненными, будто покинутые жителями в связи с приближением вражеской армии. Лишь изредка унылую ночную темноту нарушало мерцание далеких огоньков, видимо, это горели обыкновенные свечки. Ничего не нарушало мои мрачные мысли, не было и намека на то, что положение может исправиться. А ведь Скотто целиком доверилась моим словам. Я не пробыл в Гаване и суток, а уже профуфукал парочку миллиардов баксов. Как мне объяснить, что проморгал контейнер? Проклятье! Должен же он где-то быть. Я уже подыхал от усталости, голова ничего не соображала. Самое время завалиться в какую-нибудь гостиницу, хоть немного поспать, а утром возобновить поиски.Когда я приехал в Гавану, город погрузился в непроходимую темноту, лишь в гавани слабо мерцали огоньки теплоходов. Я осторожно пробирался по затемненным улицам, и вдруг кругом вспыхнул яркий свет. В мгновение ока зажглись все окна в домах огромного города, на потолках замерцали голубоватые отражения телевизионных экранов, из открытых окон полилась громкая рок-музыка. Осветились уличные указатели и зажглись светофоры. Уличные фонари вспыхнули, словно сверкающие бриллианты. Изнемогающие от жары жители Гаваны высыпали на улицы из душных городских квартир.Я притормозил у светофора и, пока ждал, перевел взгляд на стену дома, выходящую на небольшую торговую площадь. Она была обклеена разными плакатами и рекламными призывами. И тут я заморгал, не веря своим глазам. Может, это просто мираж, отчаянная невероятная мысль, промелькнувшая в усталом человеческом мозгу? Но нет! Это не мираж! На стене, на выцветшей штукатурке с дюжину рекламных плакатов, наклеенных под разными углами, красочно и четко прославляли компанию «КОППЕЛИЯ». 37 Вроде бы здесь, подумал я, и вышел из машины на мощенную булыжником рыночную площадь. Небольшой столик, вынесенный из кафе, окружили пожилые пузатые кубинцы. Двое играли в домино, остальные «болели» и, лениво потягивая кофе, подкидывали игрокам мудрые советы. Увидев меня, все сразу насторожились.– «Коппелия»? – громко спросил я болельщиков, показывая на рекламные плакаты на стене. – «Коппелия»? Где «Коппелия»?Мой энергичный напор их встревожил, они никак не могли понять, что мне нужно. Наконец взаимное непонимание было преодолено, и до них дошло, что мне нужно.– «Коппелия»? Да, да, «Коппелия»!Один из болельщиков шутливо ткнул кулаком в живот соседа, кулак почти целиком ушел в пухлое брюхо.– Вот где тебе «Коппелия»!Все так и покатились со смеху. Последовал быстрый обмен мнениями на испанском. Я уловил лишь отдельные слова: «Налево… Калзада де Инфанта… Ведадо… рядом отель «Гавана».Все принялись оживленно жестикулировать, размахивая руками в одну сторону. Я понял, что они показывают мне направление, и поднял руки, призывая успокоиться, а затем подошел к машине и вынул карту города. Стоявший рядом толстяк, зажав в уголке рта сигару, взял у меня карту, поднял ее к свету, выбивающемуся из открытой двери кафе, сориентировался и начал смеяться.Я озадаченно глянул на него и спросил:– Ну что тут смешного?Тогда он ткнул пальцем в какую-то точку на карте и показал другим. Те тоже стали гоготать и тыкать пальцами в это место. Карта пошла по кругу и вернулась ко мне. Кто-то из балагуров указал корявым пальцем точку на карте: там, в самом центре деловой части города, крупными буквами было четко написано: «Коппелия».Я с понимающим видом закивал и сконфуженно улыбнулся. Большинство достопримечательностей и гостиниц Гаваны были обозначены на карте символами и снабжены крупными подписями, в том числе и «Коппелия». Как бы то ни было, теперь я не сомневался, что набитый деньгами контейнер непременно должен быть там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44