– Шестерка! – выкрикнул крупье, когда кости, несколько раз перевернувшись, замерли на месте. – Шестерка! Деньги выигравшему! Деньги победителю!– Катков! Эй, Катков! – пробился сквозь гул игроков голос Аркадия Баркина, когда крупье подвигал выигравшие фишки к Скотто.Все расступились. Малый в очках «Рей-Бан» встал на стреме. Шофер и телохранитель Артуро встал за его спиной. Протискиваясь сквозь толпу, Баркин на ходу здоровался со знакомыми.– Катков, черт бы тебя побрал, что это ты здесь делаешь?Его веселье показалось искренним, будто он удивился, увидев меня живым.– Объезжаю всякие московские злачные места с одной приятельницей, – ответил я и представил свою новую знакомую.– Габриэль Скотто? – повторил нараспев Баркин, цепко оглядывая ее. – Итальяно?– Не итальяно, а итальяна, – поправила она, сделав ударение на «а». А потом на русском языке со своим нью-йоркским акцентом пояснила: – По фамилии моего отца. А мама моя из Киева.У Баркина даже глаза полезли на лоб.– Неужели? И я тоже оттуда, – как-то озадаченно проговорил он. – Не хочу вас обидеть, но вы говорите вовсе не так, как…– Если бы вы выросли в Бруклине, то говорили бы так же, как бруклинцы.– Да будет вам, – засмеялся Баркин. – И как же вы познакомились?– Габриэль приехала как туристка. Она…– Я работаю в Нью-Йорке у двоюродного брата Николая, – перебила меня Скотто заученным тоном, будто привыкла так говорить с рождения. – Он просил встретиться с ним, когда я приеду в Москву.– Ну почему у меня там нет братанов, как у него! А чем он занимается?– Управляет рестораном в Бруклине. Это на Брайтон-Бич.– А-а. Маленькая Одесса.– Ага. Я поставила его там управлять заведением.– Стало быть, ресторанный бизнес, мать из Киева… да мы почти родственники, – заливался соловьем Баркин. – Только у меня никого в Америке не было и нет, не то что брат, управляющий рестораном. Было бы здорово, если бы вы научили моих людей кое-каким ресторанным премудростям. Если понадобятся деньги на карманные расходы, пока вы здесь, я бы…– Большое спасибо. Они у меня есть, – воспротивилась Скотто. – Получи мне наличные, Николай. Лучше вовремя остановиться.Она протянула кельнеру чаевые, сгребла фишки и, сунув их мне в ладонь, поспешила из игорного зала.– Будь поосторожней с ней, Катков, – предостерег меня Баркин, когда она ушла.Почувствовал ли он в ней с ходу мента? Нет, вроде не углядел, подумал я, когда он, похотливо ухмыльнувшись, заметил:– Да она любого мужика затрахает до смерти.Хитро подмигнув, он повел меня, огибая игорные столики, к будке кассира, где за толстым стеклом в соблазнительно легкой одежонке улыбалась привлекательная кубинка. Но Баркин, не задерживаясь, прошел мимо будки и начал спускаться по мраморной лестнице.– Жаль все же бедолагу Рафика, правда ведь? – Как бы между прочим заметил он.Искренен ли он? Или искусно притворяется? А если думает: «От стрелка требовалось убрать их обоих?» Вдруг меня кончат вот-вот, сейчас?– Извини, Аркадий. Я там вертелся, как уж. Убийца шел за мной по пятам. Я уж было думал, что оторвался от него, а он…– Да брось ты. Не стоило направлять тебя сразу в «Границу». Оттуда путь орденов не прослеживался.– Как это не прослеживался? – До меня еще как следует не дошли его слова, а он одернул меня, чтоб я не трепался. – Вопрос, конечно, интересный. Как ты узнал?– Да я предложил выкупить их. А за те деньги, которые я выложил, торгаши без раздумий и мать родную заложили бы, будь ордена у них.Лестница вела в коридор с мраморными стенами и полом, мы подошли к дверям из тяжелого плотного дерева.– А тот стрелок? Что-нибудь известно о нем?Баркин лишь мотнул головой:– Пока ничего не знаю.– В таком случае, наверное, он не из местных. – Мне вспомнились окурки «Мальборо» на тротуаре. – Может быть, он иностранец?– Как же. Из Минска, Свердловска или из Тбилиси, – съехидничал Баркин. – Кто его знает? Теперь в каждом городишке есть своя банда, мечтающая пробиться в историю.Мы вошли в элегантный офис, так не похожий на остальной ярко оформленный клуб, где все было почти как в тропиках.Здесь лежали толстые шерстяные ковры, стены закрывали высокие, от пола до потолка, панели из ценных пород дерева, массивный инкрустированный стол был завален папками и бумагами. Компьютер с терминалом, в вазе – свежие цветы. А когда Баркин нажал потайную кнопку, одна из панелей отошла, открыв тускло поблескивающую тяжелую бронированную дверь, ведущую в банковскую кладовую.Баркин сиял, как новенький лимузин.– Разве найдется казино лучше, нежели это? – горделиво вопросил он.И важно, словно дирижируя симфоническим оркестром, стал включать тумблеры, повернул штурвал, освобождая запорные болты, и потянул за рычаг открытия тяжеленной, толстой двухметровой двери весом в несколько тонн. Она легко повернулась на двух огромных шарнирах, пропустив нас в довольно просторное хранилище – вдоль его стен были установлены стеллажи с глубокими ящиками. В каждом лежали купюры твердой валюты, разложенные по странам, о чем свидетельствовали бирки на ящиках. Самый большой был заполнен долларами США различного номинала. В центре хранилища, на столе, стояла счетная машинка денег.Баркин включил свет. Я положил на стол фишки.– Пятьсот шестьдесят долларов, – быстро подсчитал он, подошел к ящику с американской валютой, пересчитал тоненькую пачку купюр и с ухмылкой сунул ее мне в руку. – Больше ее сюда не приводи, – сказал он.– Почему? Она же может и проиграть.Аркадий рассмеялся, закрыл хранилище, проводил меня в ресторан и ушел, сказав, что ему надо встречать новых посетителей.Скотто уже сидела в кабинке около самой сцены и смотрела представление. Я присел рядом и передал ей деньги.– Спасибо. Недурной выигрыш, а?– Побольше годовой зарплаты среднего работяги в России. Где это вы наловчились так лихо играть?– В Бруклине. Где же еще? Научил меня дядюшка Анджело. Маму игра не прельщала, однако…– Значит, маминого брата зовут Анджело?Скотто сухо кивнула:– Он был связан с уголовниками, но парень просто замечательный.– А мне помнится, будто вы говорили, что ваша мама русская?– Ну и что? Мало ли что я наболтаю. Я ведь также говорила, что работаю у вашего брата в Бруклине, – ухмыльнулась Скотто. – Мама у меня сицилийка. Мои родные приехали в Америку из Палермо.Я откинулся на спинку стула и стал внимательно ее разглядывать.– А вы ведь и впрямь очень даже хороши.– Ага, – сказала она будничным тоном, словно о чем-то само собой разумеющемся. – Я же профессионалка. Меня приучили думать на ходу. Всегда контролировать себя. Говорить по-русски. Делать…– Врать, как сам дьявол, и…– Себе врать.– …придавать вранью видимость правды.– Да, если того требует обстановка.– Представляю, каково узнавать потом, что кто-то докопался до правды.– Да, нелегко. Вы начинаете говорить, прямо как мой муж.– А у вас есть муж?– Представьте себе. А вы небось подумали, что я скажу, что у меня спид или еще что-нибудь в этом роде?– Извините, госпожа Скотто. Боюсь, что домохозяйка из вас не вышла.– А я и не веду домашнее хозяйство – его муж ведет. Мы ненадолго расстались, насколько – точно не знаю. – Она замолчала, а затем с понимающей улыбкой спросила: – Так что же ваш дружище Баркин рассказал вам?– Что рассказал?– Непонятно разве? Я предоставила ему удобный случай, и мы оба знаем, что он им воспользовался.Я отдал должное проницательности и предусмотрительности. Она нарочно оставляла нас вдвоем, зная, что при ней Баркин говорить не будет.– Он сказал, что ордена Воронцова на черном рынке не выставлялись.– В таком случае вы, вероятно, правы, что мотив убийства – вовсе не грабеж. А еще что он говорил?– Тот, кто пытался убить меня, не из местных уголовников.Она задумчиво покачивала головой, пока официант расставлял шампанское и черную икру.– Платит выигравший, – сказала она и попросила подать счет.Официант объяснил, что все прислано в знак признательности, и, наполнив бокалы шампанским, положил в карман двадцать долларов, которые Скотто подвинула ему в качестве чаевых.– Да, кстати, – небрежно спросила она, когда официант ушел, – вы когда-нибудь слышали фамилию Рабино? Майкл Рабино?– Да нет, что-то не припоминаю. Звучит вроде как итальянская фамилия.Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.– Она звучит как Рабиноу, – и продиктовала по буквам. – А происходит от Рабиновича. Дело было много лет назад, тогда он одно время работал на Мейера Лански.– Лански? Не тот ли, что был в числе заправил рэкета на Кубе?– Тот самый и единственный заправила. Рабинович уже готовился стать главарем рэкетиров, но Кастро, так сказать, не допустил его до престола. Он и болтался на Кубе как мелкая сошка, пока Лански не загремел. Тогда он воспрянул, сменил фамилию на Рабиноу и открыл собственное дело. Провернул все лучшим образом: теперь владеет сетью гостиниц в Лас-Вегасе, Атлантик-Сити, Рено, на озере Тахо…– Что-то подсказывает мне, что он мог бы обучать кое-чему и людей Баркина.– А мне что-то подсказывает, что он их уже обучает.– Почему вы так считаете?Скотто рассмеялась и сделала изрядный глоток шампанского, затем наклонила пустой бокал в сторону большого стола:– А потому, что сидит он вон за тем столом.Чуть обернувшись, я увидел группу западных бизнесменов – опознать их было нетрудно по сильно накрахмаленным рубашкам и сшитым на заказ костюмам. Они подобострастно внимали элегантному, с орлиным профилем мужчине лет шестидесяти с небольшим, который больше слушал, чем говорил, а отвечал повелительным кивком головы – либо да, либо нет. Очки без оправы удачно сочетались у него с легкой сединой, аккуратным пробором, густой загар придавал ему вид удачливого банкира, занимающегося инвестициями.– Это тот тип, с вашим цветом лица и с моим орлиным носом?– Он самый.– У меня такое чувство, будто я уже видел его здесь раньше. – И я обвел рукой местное тропическое великолепие Карибского бассейна.– Наверное, тут он вспоминает давно минувшие денечки.– Или снова воссоздает их, – заметила она с некоторым подозрением в голосе.– Так вы и за ним наблюдаете?– Да, конечно, – подтвердила агент Скотто. Затем посмотрела прямо мне в глаза, довольно улыбнулась и добавила: – Агенты СБФинП наблюдают одновременно за многими людьми. 16 Когда мы вышли из клуба «Парадиз», уже стемнело, а температура опустилась намного ниже нуля. В такой вечер было бы неплохо, чтобы она затрахала меня вусмерть, согревая гладким чувственным телом мои озябшие телеса. Но с ее стороны никаких намеков не наблюдалось, а я поползновений не выказывал.Наоборот, пожелав на прощание всяческих удач и, с саркастической улыбкой, пригласив навестить ее в Нью-Йорке, если соберусь приехать к брату в Лонг-Бич, она остановила такси и покатила – со своим выигрышем и едким юмором – к себе, в посольство США.Я затопал к ближайшей станции метро, задаваясь вопросом, а не следит ли СБФинП и за мной, а потом переключился на другое: что может ждать меня дома? Вчера я был зол, подавлен и пьян в стельку, не говоря уже о том, что меня застукали с голой бабой. Наемный убийца сам убит, торгаши наградами быстро узнают, что он отправился на тот свет. Но теперь-то я, по крайней мере, знаю, что они не заказывали убийство, черт бы их всех побрал. Однако успокаиваться нельзя: тот, кто его заказывал, вряд ли остановится перед тем, чтобы прикончить меня. Нет и еще раз нет. Домой возвращаться никак нельзя. Там далеко небезопасно, да еще эта Людмила! Я же совсем забыл про нее.Разыскав телефон-автомат, я набрал свой номер – трубку никто не снимает. А может, ей надоело похмеляться и она ушла к себе? Уверен, так и было. Где она живет, я понятия не имел, и теперь не узнаешь, а не ждет ли меня в квартире другой убийца? К тому же у нее можно было бы пожить некоторое время. Теперь любое место безопаснее, чем моя квартира. Даже у Веры и то лучше. Я понимал, на что нарываюсь, но все равно позвонил ей на работу.– Алло. Это я.– Я занята, Николай, – сухо ответила она.– У меня неприятности. Нужно где-то отсидеться.– Послушай-ка, я уже испила свою чашу до дна. А ты даже спасибо не сказал. Проси помощи у своих баб.– Да не мои они бабы. Подожди, дай мне объяснить все. Я…– Я уже сказала, Николай. Между нами все кончено.В трубке что-то щелкнуло и затихло.– Вера! Вера, слышишь меня? – закричал я в трубку и, прислонившись к стенке, почувствовал жалость к самому себе. Затем осторожно повесил ее, сжал кулаки в карманах куртки и поплелся в темноту.Бесцельно брел я по улицам огромного города, замерзший, усталый, голодный, мечтая хоть о номере в гостинице. За временем я не следил, очнулся вдруг перед домом, где живет Юрий. Света в его окнах не было. Видно, он еще не пришел с работы. Поднимаясь на третий этаж, я все сильнее ощущал запах вареной капусты, от чего внутри меня все выворачивалось. Присев на подоконник, я стал поджидать его. Несколько часов прошло, когда наконец-то послышались на лестнице его тяжелые шаркающие шаги.– Зачем же ты припер ее сюда, а не забросил в свою контору? – поддел я Юрия, как только в пролете показалась его голова.– Уверяю тебя, я подумал об этом. – В руках Юрий держал увесистую авоську, набитую консервами. – Слинял сегодня с работы пораньше. Мама всегда составляет список продуктов, которые нужно купить к субботе.– Что она теперь поделывает?Юрий помотал затекшей рукой:– Да старенькая она у меня, прожила долгую жизнь. – И, пожав плечами – дескать, сам понимаешь, – направился в комнату. – Кстати, извини меня, но нет никакой возможности достать их. – Это он оправдывался, имея в виду документы Воронцова.– Да хрен с ними. Право слово. Я…– Я уж так старался, поверь мне, – нудел Юрий, торопливо снимая перчатки и пальто. – Ничуть не удивлюсь, если их уже уничтожили.– Ну и удивляйся себе на здоровье. Спасибо, что старался. – Я пристроился поближе к радиатору, которым можно было обогреть и Кремль.Вся его квартира была чуть побольше моего спального алькова, но в своем отчаянном положении я, не задумываясь, поменялся бы с ним жильем.– Вообще-то я заскочил к тебе не за документами, а потому, что хотел бы заночевать.– Да? Почему же? Что случилось?– Да ничего особенного. Для первого раза простительно: надрался в стельку и завалился в постель с другой бабой.Юрий испуганно вздрогнул, кончики его усов поднялись чуть не до уголков глаз.– Вера, как и следовало ожидать, засекла меня.– Это естественно.– Но, к моему несчастью, дело этим не ограничилось. Не успела она завестись как следует, а тут еще одна красотка заявляется. Высокая такая, живая, как ртуть. Глазищи – во, так и полыхают.– Что и следовало ожидать, – опять прокаркал Юрий, снимая ботинки и пиджак.– Вера лишь взглянула на нее, сразу психанула, швырнула в меня газету и выскочила как ошпаренная. И я стою, омерзительный алкаш с похмелья, растерялся, не знаю, что и делать: одна баба в постели, другая в дверях, третья в бегах. Конечно, погнался за Верой, уже пробежал полкоридора, и тут только до меня дошло, что лечу ей вслед абсолютно голый…Юрий так зашелся смехом, что не мог вымолвить ни слова.– Прости меня, старик, – наконец выдавил он. – А где и как ты умудрился подцепить эту, как ее…Он не договорил, оставляя за мной право назвать имя.– Людмилу-то? Я познакомился с ней на собрании начинающих лечение от алкоголя. Высидеть до конца там не смог, да и она тоже. Мы двинулись, не сговариваясь, в двенадцатый винный магазин на Вековой улице. А поход наш закончился у меня дома, где мы надрались как последние сволочи.– А все остальное принадлежит истории, – заключил он, не переставая ржать.Я, как баран, глупо качнул головой и заржал вслед за ним.– Ну вот, – сказал Юрий, сразу став серьезным, – теперь мне понятно, почему ты не можешь попадаться Вере на глаза. Но почему не можешь пойти спать к себе?– Кто-то пытается убить меня.– Что и следовало ожидать, – меланхолично повторил Юрий, понимающе кивнув.У него был вид терпеливого родителя, который всю жизнь посвятил воспитанию непослушного дитяти, но тот то и дело попадает в беду.– Кто это, я и понятия не имею.Юрий снова кивнул, вышел из комнаты и принес картонную коробочку ванильного мороженого и две чашки. Выложил в них по большой порции этого сладкого деликатеса и заполнил все персиковым бренди.– Может, это пойло проймет твои жилы и охранит их от других неприятностей, – провозгласил он тост.Остаток вечера мы провели, обсуждая мою встречу с агентом Скотто и подливая бренди в мороженое.Утро встретило нас таким морозцем, что даже лобовое стекло у «жигуленка» Юрия было покрыто изморозью. Однако двигатель завелся без труда. Юрий подбросил меня к Крымскому мосту, а сам поехал к себе на службу.При виде старинного здания на набережной меня охватила ностальгия, я даже забыл о наемном убийце. В этом четырехэтажном доме с серыми стенами, не видном из-за массивных опор автомобильной эстакады, был не так давно престижный Институт международных отношений, а ранее его занимал лицей в память цесаревича Николая, основанный в 1868 году моим прадедом М.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44