А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– А что это на тебе надето, черт возьми? Как будто ты собралась на праздник Всех Святых!– Ты прекрасно знаешь что. – Джез довольно оглядела свой фиолетово-золотой атласный пиджак баскетбольной команды «Лэйкерз», который ее ассистенты подарили ей на Рождество. – Ты только притворяешься, что не знаешь.– А я люблю тебя подразнить. На что еще годится такая никчемная дочь?– Учитывая Валери и Фернанду, можно сказать, что все выходные у тебя будут просто забиты дочерьми! Придержал бы язык, пока они не приедут.– Они никогда так не клюют, как ты, малышка. Но все равно они чудо.– Чудо, это точно.– Надеюсь, ты привезла с собой платье. У нас будут четыре оркестра: два мексиканских, один в стиле западного кантри и один для бальных танцев.– А рок-н-ролл?– Это моя вечеринка, дочка, и рок-н-ролл для меня не существует.– И рэгги не будет?– Я не знаю, о чем ты говоришь. Во всяком случае, бальные танцы опять в моде. Я читал об этом, так что, думаю, будешь довольна.– Враки, ты нанял этот оркестр, чтобы самому потанцевать для разнообразия. Господи помилуй, бывший король фокстрота округа Оранж опять с нами и все помнит. Дамы, держите крепче своих дочерей!Майк Килкуллен легонько толкнул ее локтем.– А ты пригласила своего парня?– Не-а. Найду какого-нибудь бесхозного на месте. Приглашенный нарушит мой стиль.Майк украдкой взглянул на Джез. Никаких признаков желания выйти замуж. Что с ней происходит? У Валери и Фернанды уже шестеро детей, а Джез, похоже, меняет ребят, как перчатки, и даже не думает ни о чем серьезном. Видимо, это недостаток ее профессии. Он очень гордился ею, но двадцать девять лет есть двадцать девять лет.– Послушай, детка, ты когда-нибудь задумывалась над тем, что такое... э-э-э... биологические часы?– О господи! Ты опять читал этот журнал!– Нет, я слушаю Сьюзи. Она – мое окно в мир.– Ты ведешь себя неприлично! Тот, кто выдумал понятие «биологические часы»... его надо изрубить на мелкие кусочки и засунуть в морозильник!– Я просто хотел проверить, убедиться, что ты знаешь об этом. Я исполняю свой отцовский долг.– Считай, что свою годовую норму ты уже выполнил. Даже на десять лет вперед.– Это намек?– Это приказ! Поехали домой!
Невидящим взглядом, без всякого выражения Валери Килкуллен Малверн смотрела сквозь зеркальные стекла плавно скользящего по шоссе лимузина, нанятого ее мужем Билли Малверном-младшим в аэропорту Сан-Диего, чтобы доставить всю семью на ранчо. Она целиком ушла в свои мысли, не желая принимать участие в его разговоре с детьми. Валери знала, что по пути на ранчо для нее нет ничего интересного, поэтому настроилась вытерпеть эти полтора часа без лишних слов.Она сидела прямо, спокойно сложив руки на коленях, и лицо ее не выражало ничего, кроме полной уверенности в себе. Она выглядела совершенно так же, как на фотографиях, часто появлявшихся на газетных страницах светской хроники и газеты «Женская одежда». Валери Килкуллен Малверн, известный дизайнер по интерьеру и заметная фигура в нью-йоркском высшем обществе, никогда не была замечена и запечатлена в ненадлежащей позе. Ни на секунду не забывая о своих физических данных, внутренним взглядом она постоянно как бы со стороны оценивала производимое ею впечатление.Еще много лет назад решив, как должна выглядеть, она, подобно многим женщинам, обладающим настоящим стилем, поняла, что вызвать направленный интерес окружающих можно лишь одним способом: создать внешний образ, найдя для него нечто главное, основное, производящее желаемое впечатление. Досконально изучив себя, Валери пришла к выводу, что с такой безупречной формой головы, как у нее, она может просто гладко зачесывать свои темные волосы назад и, заправив за уши, закалывать их плоским бантом чуть ниже затылка – в своей классической простоте такая строгая прическа всегда будет выше всякой моды. У нее был красивый лоб, но нос слишком вытянутый и заостренный, чтобы к нему подошло бы такое же определение, подбородок – явно меньше, чем того требовали пропорции.Если она оказывалась вблизи камеры – а такая возможность существовала постоянно, учитывая ее ставшую привычкой бдительность, – то камера неизменно видела только один неулыбающийся, притом отнюдь не совершенный профиль, вскоре ставший ее фирменным знаком, и Женщины, которых природа наделила прелестным носиком и очаровательным подбородком, мечтали иметь такой же профиль, который невозможно спутать ни с чьим другим.Днем Валери намеренно одевалась в изобретенную ею для себя униформу: темные, без всяких украшений тонкие свитера с высоким, под горло, воротником или же блузки без воротника, чтобы подчеркнуть стройную шею и тонкое телосложение, превращая таким образом маленькую грудь в одно из своих достоинств. Изящный верх дополнялся прекрасного покроя простой юбкой или брюками, а также широким поясом, отчего ее тонкая талия выглядела еще тоньше; туфли всегда были только без каблуков и отменно блестевшие. Очки в роговой оправе, если она не пользовалась ими, обычно покоились на лбу, а при взгляде на ее огромные серьги и широкие браслеты с массивными полудрагоценными камнями на обоих запястьях тонкие изящные украшения начинали казаться слишком вычурными и какими-то незначительными.В душе Валери признавала, что созданный ею образ во многом состоит из умело позаимствованных черт, и она знала у кого, но тем не менее это произвело на свет желаемый результат. И многих он очаровывал. Но что важнее всего, она четко отделила себя от своих клиентов – женщин, которые, по определению, не обладали чувством стиля и фантазии, чтобы со вкусом обставить собственное жилье.Если же говорить о деньгах, то на свой образ она тратила не так много, и никто – а Валери это знала – не догадывался сколько. Безусловно, это обходилось недешево, так как каждая отдельная вещь была лучшей в своем классе, но поскольку все, что она покупала, могло носиться годами вне зависимости от моды, то в ее гардеробе не было ничего, что не окупило бы себя с лихвой. Таким образом, у нее оставались деньги, чтобы позволить себе баснословно дорогие, ручной работы, расшитые вечерние туфли, пополнять свою коллекцию неизменно безупречных сумок и перчаток фирмы «Гермэ» и приобретать немало роскошных вечерних платьев для благотворительных балов и тех случаев, когда она, умудренная опытом, наверняка знала, что там ее униформа не пройдет или не даст нужного результата.Да, у нее были деньги, чтобы одеваться так, как это принято у богатых. Поразмышляв еще немного, Валери пришла к выводу, что ей это прекрасно удалось.Люди считали, что мистер и миссис Уильям Малверн богаты, и в намерения Валери входило и дальше поддерживать это впечатление, не допуская и тени сомнения. Выйдя замуж в 1969 году, она тоже считала, что будет богата, поскольку очаровательный, красивый, общительный и компанейский Билли получил от отца наследство, которое тот нажил, занимаясь производством для нужд фронта во время Второй мировой войны.Уильям Малверн-старший был первым и единственным членом семьи Малвернов, которому удалось подняться выше отметки, определяющей принадлежность к среднему классу, и он очень гордился тем, что смог обеспечить сыну все возможности дальнейшего движения наверх. Он определил Билли в самую лучшую по его выбору подготовительную школу; он настоял, чтобы сын брал уроки тенниса и верховой езды; он отправил его в университет в Вирджинию, щедро снабжая деньгами, и, когда Билли вошел в сборную команду по теннису, смотрел сквозь пальцы на его скромные оценки. Когда Билли окончил университет, отец купил ему место на фондовой бирже. В 1967 году Уильям Малверн-старший скончался, и после утверждения завещания судом сын узнал, что является наследником не облагаемого налогами дохода с пяти миллионов долларов, вложенных в муниципальные ценные бумаги.Уильям Малверн-старший достиг своей цели, произведя на свет сына, который, безусловно, был джентльменом и очень привлекательным парнем. Если бы он знал, что его сын преуспел в привлекательности настолько, насколько недобрал в интеллекте, то не признался бы в этом никому.Несмотря на недостатки происхождения и образования, Билли Малверн оказался находкой для превосходящей его в этом Валери Килкуллен. Она никогда не была хорошенькой, если не улыбалась, но беспечного Билли, что называется, без царя в голове, пленили ее уверенность и точное знание своего места в обществе. Через три месяца после знакомства они поженились, и лишь много позже медового месяца Валери, которая и надеяться не смела на обладание красивым мужем, а еще меньше – на мужа с деньгами, обратила внимание на почти полное отсутствие у него природного интеллекта.Валери была влюблена в него настолько, насколько это позволял ее характер, и все годы, пока доход Билли был достаточен – а он был настолько достаточен, что они могли позволить себе все, – его личные недостатки не играли никакой роли. Но сегодня, в Нью-Йорке 1990 года, для человека, не обладающего ловкостью и умением пробиваться, вряд ли могло найтись достойное место.При всей сердечной доброте и мягкости Билли у него не было того «шестого» чувства – чувства времени, столь необходимого при работе на рынке ценных бумаг, и он умудрился фактически по своей вине потерять деньги в то время, когда другие их наживали.У него сохранилось несколько клиентов, старых приятелей, таких же консервативных, как и он сам, но эти доходы в расчет можно было не брать. Мало-помалу ему пришлось продать часть своих ценных бумаг, и теперь его непроизводственный доход составлял не более двухсот тысяч в год. Инфляция превратила его и вовсе в ничтожную сумму применительно к уровню жизни, который поддерживала Валери, вращаясь в определенных кругах высшего общества Манхэттена. За последние десять лет в него вошли – а вскоре и заняли прочное положение – люди, принадлежащие к совершенно новому классу, чье состояние исчислялось цифрой со многими нулями – о состояниях такого масштаба и мечтать не могли первые крутые воротилы Уолл-стрит конца прошлого столетия.Как это ни невероятно, но по сравнению с новыми богатыми они с Билли стали новыми бедными, думала Валери со ставшей уже привычной болью. Их большая квартира на Пятой авеню была куплена еще в шестидесятые годы, а дом в Саутпорте, штат Коннектикут, в начале семидесятых, но сегодня они уже не могли позволить себе купить дом для отдыха где-нибудь в горах, вблизи лыжных курортов, или в Хэмптоне, штат Вирджиния. Малвернов, конечно, приглашали везде, но это не то, как если бы у них был там собственный дом. Валери использовала все свои творческие возможности, чтобы отремонтировать и переделать ставший давно немодным деревянный дом в Саутпорте, поскольку он иногда мелькал на фотографиях в разделе светской хроники. Кроме того, ежегодно они устраивали два больших, получавших освещение в прессе приема: один в Саутпорте, другой – в Нью-Йорке; без них она не могла бы поддерживать имидж владелицы нескольких домов – новое понятие, являвшееся признаком состоятельности и богатства.Билли Малверн-младший очень дорожил своим положением в стремительно меняющейся вселенной Нью-Йорка, все еще представляя себя блистательным молодым человеком, каким он когда-то был. Однако лишь деньги, которые зарабатывала Валери, позволяли им теперь жить в Нью-Йорке.Окончив нью-йоркскую школу по дизайну интерьера, она прошла стажировку у более опытного дизайнера, а затем уже открыла свое собственное небольшое дело. Не обладая талантом новаторства, Валери была способна организовать и выполнить вполне профессиональную работу для клиенток, жаждавших приобщиться к высшему обществу хотя бы тем, что нанимают дизайнера из этого круга, да еще из старой, с традициями семьи.Валери брала со своих клиенток ровно на тридцать три и три десятых процента больше того, что составляли затраты по выполнению работ, плюс гонорар за дизайн. С помощью ассистента и секретаря-бухгалтера ей удавалось выполнить несколько заказов в год. А поскольку никто не догадывался, что Малвернам нужны деньги, она продолжала получать заказы.Конечно, размышляла Валери, слегка покачиваясь на сиденье мчавшегося по шоссе лимузина, и она, и Билли, и их дети могли бы переехать в Филадельфию, на родину ее предков по материнской линии, в прекрасную Филадельфию, где ей больше не пришлось бы напрягаться и поддерживать видимость того, чего уже нет, где ей больше не нужно было бы ходить в этот ужасный офис, где они могли бы спокойно жить на имеющийся доход и по-прежнему занимать достойное место среди коренных семей города. В этом городе, с одной половиной которого Валери находилась в родстве и со второй – в дружеских отношениях, где в первую очередь ценилось не то, что ценилось в Нью-Йорке, к ним относились бы как к людям, имеющим столько денег, сколько необходимо.Но Билли, увы, представлял первое поколение семьи, которому удалось завоевать место в обществе. Ему чуждо было мироощущение людей из семьи, где наследство передается из поколения в поколение, аристократов по рождению, которые не унизились бы до борьбы за место в социальной иерархии Нью-Йорка, превратившегося в 1990 году в сущий бедлам. Напротив, Билли ослепляло его положение в обществе, и он решительно отказывался переезжать в Филадельфию, которую считал старомодной, безвкусной и невероятно провинциальной.О разводе не могло быть и речи. Валери знала, что брак с презентабельным мужчиной, каким бы бесполезным, тщеславным и кичливым он ни был, гораздо лучше, чем жизнь в одиночку, когда ей пришлось бы, как каждой разведенной женщине, полагаться только на себя, в то время как Билли, впрочем, как и любой свободный мужчина, да еще такой привлекательный – а он навсегда таким останется, – немедленно будет подхвачен какой-нибудь мультимиллионершей.Всякий раз при мысли о разводе Валери содрогалась от глубокой внутренней неприязни, поражаясь, как ее младшая сестра Фернанда выдерживала такую жизненную качку: рано овдовев, она успела с тех пор трижды выйти замуж и развестись и теперь жила с пятым мужем, который, очевидно, просуществует не дольше остальных. Но Фернанда, похоже, даже преуспела от неразберихи своих матримониальных авантюр, имея незыблемую поддержку в виде средств, оставленных ей первым мужем, и зная, что, помимо обаяния, красоты и ума, обладает еще неким не поддающимся определению качеством, которое гарантирует, что мужчины всегда будут домогаться ее внимания...Как хорошо, что газеты и журналы постоянно называли их с сестрой не иначе как наследницами испанских земельных грантов, мелькнуло в голове Валери, и при этом она быстро подавила скривившую губы язвительную усмешку. Большинство полагало, что они с Фернандой уже унаследовали огромные, окруженные романтическим ореолом земли. Все это очень хорошо, за тем исключением, что слово «наследницы» означало лишь ожидание. Ни она, ни сестра, ни их дети не получили от отца ничего, кроме обычных подарков на Рождество и ко дню рождения.Все деньги Майка Килкуллена лежали в непроданной земле. Если проследить, как возрастала стоимость земли округа Оранж, – а она-то это делала, уж будьте покойны, – то за ранчо Килкуллена инвесторам пришлось бы выложить сегодня миллиарды долларов, да еще стоять в очереди, чтобы купить и начать разрабатывать эти нетронутые богатства на Платиновом побережье.Но пока отец жив, он ни за что не продаст землю. Он принял такое решение в тот день, когда почувствовал себя достаточно взрослым, чтобы задуматься над этим, и Валери знала, что этот упрямый, непробиваемый, глухой к доводам здравого смысла человек никогда не изменит своего решения. Его земля – это он сам, и он скорее даст отрезать себе руку, чем расстанется хотя бы с такой ерундой, как пять тысяч акров.Бросив на Билли короткий взгляд, Валери признала, что он, как всегда, очарователен и все еще любим ею, но если рассудить трезво, то он давно разочаровал ее: муж был достаточно умен, чтобы выдержать конкуренцию в бизнесе, которым занимался, и в то же время не настолько глуп, чтобы об этом стало известно.Билли Малверн, чьи гены дали жизнь трем дочерям и ни одному внуку, который мог бы завоевать любовь ее отца.Последний отрезок шоссе до поворота казался бесконечным. Слава богу, хоть этот уик-энд будет коротким. Они пробудут на ранчо только до утра понедельника, когда кончится фиеста. Необходимость вернуться на работу послужит хорошим поводом для них обоих, а детям надо в школу. Валери надеялась, что в этом году ей удастся взбежать приезда на ежегодный праздник: в субботу они приглашены на особенно престижный прием в Нью-Йорке, но все надежды рухнули после разговора с матерью, которая, позвонив из Марбеллы, заявила: о том, чтобы не поехать, не может быть и речи.– Вы с Фернандой не были на ранчо почти восемь месяцев, – резко сказала она старшей дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65