Очевидно, Джорджина ничего не знает о Ферни и своем муже. Какой же нужно быть дурой, чтобы не догадаться! Или, может быть, она так уверена в себе, что это ей не приходит в голову? В любом случае со времени выставки Розмонты были более чем добры к ним, даже включали Лидди в число приглашенных на несколько обедов помельче, несмотря на то, что визит к их отцу, как Валери и ожидала, не привел ни к каким результатам.– Интересно, во сколько обойдется такой вечер Розмонтам? – поинтересовался Билли, вглядываясь в свой бокал. – Сто пятьдесят человек за столом и танцы потом... Что ты думаешь об этом, Вэл?– Не могу представить. Несколько лет тому назад я попыталась бы точно подсчитать, но теперь лучшие поставщики провизии, цветов и декораторы вечеров стали так невероятно жадны, что это может стоить сколько угодно. Конечно, стиль Джорджины не претенциозный, как и должно быть. А устройство вечера у себя в доме всегда предпочтительнее, если есть достаточно места и можешь себе это позволить.– А они могут.– Да, могут.Малверны посидели молча. В начале их совместной жизни, двадцать один год тому назад, когда доход Билли составлял полмиллиона долларов в год и они, без всякого сомнения, были богаты, они находили особое удовольствие в разговорах о чужих деньгах. Это была возможность еще раз порадоваться за себя, маскируясь снисходительной жалостью к своим менее удачливым друзьям, которым приходилось жить на то, что им платили, выплачивать налоги в отличие от Билли, чьи деньги были вложены в свободные от налога муниципальные боны.Они проводили так часы, перебирая и оценивая своих друзей, размышляя над тем, у кого из них есть шанс получить наследство, кто управляет имуществом по доверенности, кто живет только на доходы и кому настолько повезло, что он живет на сумму меньше его доходов и оставшиеся деньги может свободно тратить как ему заблагорассудится.С чувством некоторой вины Валери понимала, что разговоры на такие темы расценивались людьми из старых богатых семей как недозволенные, как разговоры о самом низменном и постыдном, и во многих отношениях они считались намного хуже преступления перед обществом. Но она все же пускалась в эти разговоры, так как Билли, чей капитал был не старше одного поколения, даже не догадывался, насколько это непристойно. Билли считал, что такие оргии сплетен очень поучительны.Для Валери эта тема была и неприлична и притягательна. Рожденная и воспитанная в Филадельфии, она всегда чувствовала себя оскорбленной такими беседами. Но она только частично принадлежала Филадельфии. Большое влияние на нее оказала та страсть к деньгам, которую продемонстрировала Лидди Килкуллен, а уверенность матери в том, что ее обманули и отобрали то, что ей принадлежало по праву, заставляла Валери радоваться той безопасности, которую ей давало благосостояние Билли.Но теперь эта тема не давала Малвернам ничего, кроме чувства усталости. Отсутствие успехов в делах Билли, его резко уменьшившееся состояние в связи с вынужденной продажей бонов создали причиняющий беспокойство дисбаланс в их браке. Они все больше и больше зависели от заработка Валери.Уже десять лет прошло с той поры, когда Малверны могли ощущать чувственную радость от мысли, что они устроены в жизни лучше, чем их знакомые. Теперь новое общество Манхэттена так транжирило богатства, что всякие Билли из Беверли-Хиллз выглядели нищими.Старые богачи, не в силах конкурировать с новыми, отступили. Владельцы старых денег или решительно сплотились и с достоинством удалились с общественной сцены, или, подобно Валери, примкнули к параду и сменили вывеску, приветствуя пришельцев.Валери поднялась и раздраженно ткнула цыпленка, который стоял в печи уже давно. Она боялась включить печь выше трехсот пятидесяти градусов, потому что опасалась, что рис высохнет, а внутри блюдо окажется едва теплым. Налив в оба бокала свежую порцию мартини, она снова присела к столу, испытывая сильное желание бросить возиться с цыпленком и перейти в гостиную, где они могли бы сидеть, как все цивилизованные люди. Ее удерживало только сознание того, что тогда цыпленок сгорит и они останутся без обеда. Оба сегодня настолько устали, что никуда не пошли, и ни за что на свете она не пойдет вниз, чтобы заказать им другую еду.– Как дела с твоей новой клиенткой? – спросил Билли, надеясь улучшить настроение жены.– Мне не следовало связывать свои надежды с Салли Эванс, – ответила Валери.– Но ты говорила, что она готова потратить сколько угодно... что же случилось?– Она – третья жена... Как будто вторая была недостаточно хороша! Салли всего двадцать шесть, а мистеру Эвансу шестьдесят два... Она работала у него, хотя не говорит кем. Она хорошо выглядит, хотя несколько вульгарна, я бы сказала, но у нее есть пунктик: ей кажется, что, поскольку ее муж владеет сетью продовольственных магазинов на Среднем Западе, ее с радостью примут в то, что она называет «очаровательным кругом». Как же, у нее необыкновенное жилье и соответствующие наряды! Но это все безнадежно, конечно. Эта невежда даже не догадывается, что для тех женщин, с которыми она хочет общаться, чистый доход в какую-то сотню миллионов звучит примерно как сбережения управляющего какой-нибудь семейной аптекой.А про себя Валери добавила: Салли Эванс даже не понимает, что общественное мнение объявило сезон охоты на стиль «новых богатых», в круг которых мечтала войти. Приблизительно в то время, вспоминала Валери, когда проходили вечера по случаю дня рождения Малькольма Форбса, показные проявления величия последних (по времени появления) миллиардеров подвергались жесточайшим нападкам со стороны тех самых журналистов, для которых всего несколько месяцев тому назад они были любимой темой.Голоса общественного мнения, почувствовавшие, что они наконец-то могут выразить так долго скрываемую зависть, заклеймили восьмидесятые годы как «десятилетие алчности и блеска». Жены новых богачей развели свои недавно сооруженные мосты, чтобы прекратить продолжающееся вторжение еще более новых жен, в надежде, что о них станут говорить как о «высшем свете».– Как же тебе так повезло?– Не знаю, – коротко ответила Валери. Не могла же она сказать Билли, что ее новая клиентка пыталась нанять других, более известных декораторов, но ей отказали из-за исключительной занятости. Не могла она сказать Билли и о том, что ее комната на выставке – она делала все возможное, чтобы скрыть это от семьи, – не имела успеха.Пресса полностью проигнорировала ее работу, хотя единственное, ради чего она посвятила столько времени и сил своему проекту, было стремление достичь известности и приобрести клиентов. Толпы на выставке проходили мимо в поисках чего-то зрелищного, чтобы испытать удовольствие и волнение от чего-нибудь, доселе не виданного, и все это им давала комната Джорджины. Валери поняла, что совершила огромную ошибку: ее спальня для девочек-двойняшек оказалась слишком пастельной, слишком нацеленной на хороший вкус; весь этот тюль и высушенные цветы почему-то заставили женщин подумать, что они и сами смогут устроить такую комнату.– Ты собираешься приняться за это дело? – осторожно спросил Билли.– Я еще не решила, – ответила она, отпивая сразу половину мартини из бокала. Только бы Билли не считал, подумала Валери, что обязан интересоваться ее работой, задавая раздражающие вопросы, на которые у нее нет никакого желания отвечать.В другие времена – еще пять лет назад – она бы не стала делать работу для Салли Эванс. Но с тех пор как появились новые богачи Нью-Йорка, времена изменились коренным образом. Все жаждут только самых известных декораторов, подобно молодому Питеру Моссино, который цинично похвастался в «Уименз уэар дейли», что работает не на тех, кто имеет пятьдесят миллионов долларов, а на тех, кто выписывает чеки на пятьдесят миллионов долларов.Вероятнее всего, он сказал правду, но это не делало его заявление менее отвратительным, продолжала думать Валери, и только подтверждало: одной репутации как декоратора теперь уже недостаточно для того, чтобы привлекать клиентов. Люди могут прислушиваться к мнению прессы, но в глубине души предпочитают декораторов, которые создают роскошные, оригинальные интерьеры.В данный момент, если смотреть фактам в лицо, у нее не было ни единого потенциального клиента, кроме Салли Эванс, которая начала их разговор словами: «Я хочу немедленно сделать общее оформление интерьера, и я хочу, чтобы это было шикарно.Я хочу, чтобы это выглядело так, как будто все я сделала сама, как будто у меня совсем не было декоратора. Мой муж сказал, что мы можем закупить в Европе столько, сколько захотим. Мне нужны три камина наподобие тех, что бывают во дворцах, и много-много комнат, отделанных деревянными панелями».Сможет ли она выдержать работу с клиенткой, лезущей под руку, такой болтливой, как Салли Эванс, и обладающей одной из самых неприятных черт, которую только можно найти в клиентке, – неопределенностью пожеланий?Если говорить открыто, то с отсутствием вкуса легче примириться, чем с вечными колебаниями и неспособностью выбрать что-нибудь. В этом случае вы все-таки знаете точку зрения клиента, но Салли Эванс прибыла на встречу с записной книжкой, заполненной вырванными страницами из журналов, и на каждой странице было то, от чего она была в восхищении, на каждой был интерьер, какой бы она хотела иметь, и каждый – в совершенно другом стиле. Достанет ли ей, думала Валери, терпения, чтобы попытаться перевоспитать двадцатишестилетнюю третью жену, дать ей хоть минимальное образование в этой области – при условии, что такое возможно, – или не стоит заниматься этим ни за какие деньги?С другой стороны, есть ли у нее выбор? Доходов и заработков Билли просто не хватало на то, чтобы покрыть расходы при их образе жизни, тем более что все, начиная от кочана салата до туфель дочерей, постоянно становилось все дороже. Может ли она хоть на минуту подумать, что можно ответить отказом на предложение Салли Эванс? На самом деле, почему бы не признать: еще повезло, что у нее есть эта клиентка. Это было фактом, с которым трудно смириться.– Чем это так пахнет? – лениво спросил Билли, доканчивая третий мартини и наливая следующий.– Рис подгорел, – резко ответила Валери.Если он хочет получить этот проклятый обед, почему бы ему не встать и не проверить этого чертова цыпленка самому? Ничто на свете не заставит ее лезть еще раз в эту печь.Валери налила себе еще вина, плюнула на ненавистную кухню, осточертевшего мужа, на цыпленка вместе со сгоревшим рисом и удалилась в свою комнату отдохнуть от жизни.Она сбросила фартук и туфли, плюхнувшись в шезлонг, прикрыла ноги мягким мохеровым пледом и лежала, ни о чем не думая, потягивая джин.Через некоторое время знакомая картина всплыла в памяти Валери, картина, которая всегда приносила покой ее душе. Это был вид двухэтажного каменного загородного дома, построенного из природного камня в окрестностях Честнат-Хилл, на Главной линии Филадельфии. Дом принадлежал Марте и Уилрайту Стэк, родителям ее дальней родственницы и лучшей школьной подруги Мимси Стэк.Мимси и Валери учились в одном классе в Фокскрофте, родители Мимси относились к Валери как ко второй дочери, тем более что ее мать была так далеко, в Испании. Они взяли на себя все заботы в связи с ее первым появлением на вечере в Эссембли, в том же году, когда и Мимси сделала свой первый поклон обществу. Валери горячо любила их обоих.Каждый год, в период школьных летних каникул, она проводила все время, свободное от пребывания на ранчо Килкулленов или в Марбелле, со Стэками на Честнат-Хилл. Даже сейчас она и Билли приезжали Туда четыре раза в год провести там свободные дни в конце недели со старшими Стэками, невзирая на жалобы Билли, что они ему наскучили. Валери поддерживала контакты со всеми подругами, и время от времени она отправлялась в Филадельфию на какой-нибудь особенно важный ленч.Мать лишила ее Филадельфии, с грустью размышляла Валери. Если бы Лидди не решила обосноваться в Марбелле из-за гордости и злости, она могла бы вырастить своих дочерей в городе, который Валери так любила. Если бы мать была в состоянии спокойно пережить период замешательства после развода, ее дочерям не пришлось бы взрослеть в обстановке вечных переездов, без настоящего дома. Она стала бы жительницей Филадельфии, которой просто пришлось провести двенадцать лет в Калифорнии. Она росла бы в привычной атмосфере уверенности и могла бы выйти замуж за того, кто принадлежал к старым филадельфийским семьям, так же как и она сама. Но она встретила Билли Малверна, учась в нью-йоркской школе по дизайну интерьеров, и теперь Филадельфия была тем местом, куда она возвращалась только изредка. Словно потерянный рай, который ей так и не пришлось обрести.Но как ей нравился дом Стэков! Он был средних размеров – четырнадцать комнат, не больше, но до чего основательный! Маленькие уютные окошки с маленькими уютными рамами, обрамленные уютными белыми ставнями. Камень постройки был весь в пятнах разнообразных оттенков серого и бежевого цвета, а крыша дома Стэков побурела от непогоды. Естественная простота дорогого материала – это было то, что Валери больше всего ценила во внешнем виде дома. Огромные деревья росли на окружающей зеленой лужайке площадью в четыре акра. Настоящий английский сад! Дорога к дому была окаймлена вишневыми деревьями, а передний двор вымощен кирпичом.В доме у Стэков каждый сантиметр поверхности дышал достоинством и безмятежностью, любая комната самым непонятным образом ухитрялась строго соответствовать своему назначению. Для Валери это было самое совершенное пристанище из всех, какие она только знала.Войдя в дом на Честнат-Хилл, она чувствовала себя уже в полной безопасности, такого ощущения ей не давало ни одно, даже самое массивное здание. Сам дом был построен в начале прошлого столетия по образцу английского сельского дома. Он был обставлен удобной и солидной мебелью в стиле так любимой ею, но абсолютно неописуемой американской старины, в нем не было никаких коллекций редкостей или выдающихся произведений искусства.Старшее поколение Стэков были симпатичной, очень бережливой парой, в чисто филадельфийском стиле, которых непонимающие люди называли скупердяями. Марта Стэк действительно не выбрасывала бечевки и папиросную бумагу и просила женщину, исполняющую у нее обязанности повара, мыть старую алюминиевую фольгу и пластиковые обертки и пускать их снова в употребление. Она разрывала салфетки «Клинэкс» пополам. Она пускала в дело старые обертки от рождественских подарков и не расставалась с куском мыла до тех пор, пока он не распадался на кусочки.Марта Стэк была опытным садовником, но никогда не сажала цветы рядом, чтобы получить пышный, одновременно цветущий ковер. Она предпочитала ждать – и делала это с удовольствием, – пока посаженные далеко друг от друга растения не разрастались вширь. Однажды, в момент особой откровенности, она призналась Валери, что ей всегда хотелось выращивать однолетки из семян, а не тратить деньги на покупку рассады в теплице. Но весна в Пенсильвании коротка, и она не решалась на такой риск даже ради экономии.Экономия, мечтательно подумала Валери. Такое приятное слово, такое утешительное и благоразумное. Но в ее кругу нью-йоркского общества к экономии относились подозрительно, как к признаку скрываемой бедности, вместо того чтобы считать ее знаком разумного отношения к своему достоянию.Когда Марта и Уилрайт Стэк давали обед и приглашали знакомых, Марта вставляла новые свечи в подсвечники на обеденном столе и сохраняла огарки, даже самые короткие, для обедов без гостей. Только перспектива испортить подсвечник могла заставить ее выковырять остаток свечи – почти сантиметр несгоревшего воска.Гостями Марты Стэк были всегда друзья семьи или ее старые друзья; Стэки никогда не приглашали к столу каких-нибудь новых знакомых, ибо у них не было возможностей обрести таковых.В приятном прибрежном городишке Камдене, в штате Мэн, они владели летним домиком; они нанимали женщину для исполнения обязанностей экономки и повара; они были очень нежны по отношению к двум своим детям и семерым внукам; они были столпами культурной жизни в Филадельфии, очень известной парой, считавшей себя неприлично богатой, хотя жили они на доход, который не превышал того, который имел один Билли.Может быть, то, что в жизни Стэков полностью отсутствовали неожиданности, и делало ее такой привлекательной? – спросила себя Валери. Может быть, полное отсутствие тщеславия, спокойствие, обыденность, исполнение скромных желаний, сознание того, что им не нужно ничего, чего у них нет? Было ли это проявлением незначительности или... того, как должно быть?Она вздохнула, допивая мартини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65