– Так, просто сплетня. Где Фиби?– Там, в углу, ведет деловые разговоры с каким-то несчастным ублюдком из агентства. Она ненавидит Рождество, говорит, что это только пустая трата времени и денег, но она никогда не пропустит дармовой бутерброд. Ну, пойдем, красотка, потанцуем!– Попозже, Пит.Джез удалось улыбнуться. Она взглянула в указанном направлении и увидела Фиби, которую почти целиком загораживал человек в сером костюме. Ладонь Фиби лежала у него в руке, а на лице у нее было то опасное выражение, которое всегда появлялось, когда она разговаривала с клиентами: ни дать ни взять наполовину бедная сиротка, наполовину жадная проститутка. Джез протиснулась сквозь толпу, празднующую наступающее Рождество, отвечая взмахом руки на приветствия, не останавливаясь, пока не достигла угла студии.– Простите, – сказала Джез человеку в сером костюме. – Вы не обидитесь, если я переброшусь по секрету словом с нашей малышкой Фиби?– Без проблем, – сказал тот и пошел к бару.– Джез... но ведь ты должна быть в Нью-Йорке. – Живое лицо Фиби приняло озабоченное выражение. – Там все в порядке?– Порядок во всем, за исключением того, что эта поездка была совершенно никому не нужна, – ответила Джез, оттесняя Фиби еще дальше в угол и расставив руки, чтобы отрезать ей путь отступления. – Поездка прошла прекрасно. Но я встретила Гэйба. Он рассказал мне о новоселье с сюрпризами.– О! Этот прием по случаю новоселья... Очень миленькая идея.– Потрясающая.– Джез, вон там человек, которого я просто должна поймать, пока могу это сделать! Поболтаем попозже. – Фиби быстро нагнулась, пытаясь нырнуть под руку Джез, но Джез перехватила ее и снова прижала к стене.– Фиби, как Гэйб заполучил это дельце?– Один парень из администрации «Лэйкерз» позвонил по поручению Мэджика и спросил, нет ли у нас фотографа, чтобы отснять этот прием. Тебя не было в городе, и я уговорила Гэйба.– К телефону позвали тебя? Это было вчера или позавчера?– Вчера. Неожиданно. Это же все-таки неожиданный вечер!– И прямо так и спросили, нет ли свободного фотографа?– Конечно! Это надо было решать сразу. Если бы только нас предупредили... Конечно, эта работа для тебя, но тебя не было, а я должна была ответить им «да» или «нет».– Ты могла позвонить мне вчера в Нью-Йорк! Я бы срочно вылетела и была бы здесь или могла бы полететь прямо в Детройт. – Джез говорила спокойно и сдержанно.– Я не подумала об этом... Позвонили очень поздно, почти ночью. Я очень сожалею, Джез, это должно было прийти мне в голову, но я знала, что ты занята с «Пепси», а у Гэйба в это время не было ничего существенного...– Каждое твое слово – ложь.– Джез, я вижу, ты очень расстроена, но это не повод для оскорблений!– Заткни фонтан, Фиби! Ты хочешь сказать, что Мэджик пытался организовать все это экспромтом? Тогда как почти невозможно, черт возьми, собрать игроков других команд со всей страны?– Ты знаешь меня, Джез. Я выше деталей, не имеющих значения, я смотрю только на суть работы. – Фиби решительно тряхнула крашеными волосами. – Даже если он планировал этот прием заранее, фотограф ему понадобился только вчера. Наверное, кто-то отказался в последний момент.– Это невозможно, Фиби. Так не бывает! Если бы у Мэджика была дюжина фотографов, он бы взял еще одного в запас или даже двух. Мало что так тщательно планируют, как прием-сюрприз.– О, Джез, ты раздуваешь все до невероятных размеров.– Мэджик просил сначала меня, ведь так, Фиби?– Если честно, Джез, ты такая болельщица...– Значит, да? Я ведь могу проверить!– Даже если и так, что с того, Джез? Ты удовлетворена? Честное слово, ты меня достала! Ты зарабатываешь денег больше, чем кто-либо другой в рекламе, а жалеешь Гэйбу маленькую работу только потому, что тебе очень хотелось поприсутствовать на приеме. Это ли не эгоизм?– Когда ты подбросила Гэйбу эту работу?– Я не «подбрасывала» ему эту работу! Я сделала выбор исходя из интересов карьеры, из того, что лучше для тебя, а это, я тебе напоминаю еще раз, причина того, что я успешно работаю в качестве твоего агента.– Ты «приняла решение в интересах карьеры»? Нет, Фиби, ты заставила меня поехать в Нью-Йорк, ты убрала меня с пути, чтобы я ничего не услышала об этом новоселье до тех пор, пока будет слишком поздно. Ты отдала Гэйбу задание, которое Мэджик хотел поручить мне, работу, за которую я отдала бы все!– Ты слишком драматизируешь обстоятельства, Джез. Ты борешься с привидениями, с непохороненными привидениями тебя самой и Гэйба. – Фиби откинула назад голову и посмотрела Джез прямо в глаза.– Что ты сказала?!– Ты и Гэйб! Неужели ты думаешь, что я не знаю? Вот из-за чего ты встала на дыбы, не так ли? Дело не в работе, а в том, что было между вами. Бедная Джез, я не думала, что ты до сих пор переживаешь.Несколько секунд женщины молча взирали друг на друга. Фиби смотрела немного насмешливо, немного презрительно, явно пытаясь внушить Джез, что единственным путем для нее выйти из борьбы без ущерба для своей гордости было отказаться от этой борьбы. Но Джез вдруг ухватила Фиби за худые плечи с выпирающими костями и сказала совершенно спокойно:– Это никоим образом не касается Гэйба. Это касается доверия. Между нами все кончено, Фиби. Ты меня больше не представляешь. На следующей неделе я пришлю людей забрать из студии вещи. С Рождеством!Джез отпустила Фиби и вышла из студии Мэла, зная, что больше никогда не войдет в «Дэзл».
– Еще положить, Кейси? – спросила Сьюзи Домингес.– Нет, спасибо, – ответил он, поглядывая на Джез, сидящую рядом с ним за столом на кухне.Рэд и Майк проводили одну из последних ночей в доме Рэд, уже выставленном на продажу. Джез приехала час тому назад и попала как раз к обеду, но все еще пылала от гнева и даже не почувствовала вкуса тушеного ягненка. Она была так взбешена, что ее обманом лишили возможности фотографировать рождественское новоселье у Мэджика Джонсона, что не могла даже думать ни о чем другом.– Если хочешь знать мое мнение, – Сьюзи наконец-то ворвалась в затянувшийся монолог Джез, – то зачем перекладывать всю вину на Фиби? Ты слишком просто относишься к поступкам этого негодяя.– Гэйба?!– Ты знаешь прекрасно, что я ни разу не произнесла это имя с тех самых пор, – Сьюзи взглянула на Кейси, – с тех самых пор, когда у вас с ним возникли разногласия. Но не может быть, чтобы он не догадывался, что это значит для тебя.– Сьюзи, его не интересует баскетбол!– Сколько времени он уже находится в Лос-Анджелесе?– Я не следила за ним, – упрямо проворчала Джез.– Месяцы? – настаивала Сьюзи.– Наверное.– И все эти месяцы, работая в том же месте, где и ты, в окружении людей, которые тебя очень хорошо знают, он даже и не слышал, как ты болеешь за такую работу? И ты никогда не упоминала эту команду при нем? Послушай, Джез, ведь ты же обожала ее игроков еще в то время, когда Мэджик был в этой команде новичком, десять лет назад. Я не слежу за этой «Лэйкерз», но я помню, как ты переживала, когда Карим ушел в отставку. Я, как вы знаете, больше люблю футбол, но надо быть глухой, чтобы не слышать твои разговоры о баскетболе. Послушай, Кейси, ты никогда не слышал о «Лэйкерз» от Джез?– Только и слышу. Хочешь, скажу, какая у Мэджика и Уорти результативность за сезон?– Нет, спасибо. Ну, а теперь давай скажем так: кто-то просит тебя снять прием у Мэджика – разве не понятно, что это работа для Джез?– Сьюзи, перестань изводить Кейси! Ему совсем не обязательно иметь по этому вопросу какое-либо мнение. Мы тут не голосуем.– Я знал, что эта работа для Джез.– Но Гэйбу ничего не говорили об этой работе до самого последнего момента, – запротестовала Джез. – Все это устроила Фиби!– Как она могла рассчитывать на то, что этот паршивец окажется в нужный момент под рукой и свободным? – спросила Сьюзи. – Если бы он ничего не знал об этом, то уехал бы на Рождество из города. И тогда Фиби пришлось бы отказать «Лэйкерз», и они бы взяли другого фотографа. Она бы потеряла свой гонорар, а для нее это все равно что перерезать горло себе самой. И если, по твоему же собственному рассуждению, Мэджик попросил тебя, а она отдала работу этому мерзавцу, значит, это действительно задумано давно и заранее.– Боже мой, Сьюзи, ты рассуждаешь, как Агата Кристи! – протестующе воскликнула Джез. – Тебе самой надо стать агентом.– Праздники еще только-только начались, а дело уже дошло до оскорблений?– Прости, Сьюзи. Хватит об этом. Я и так вам надоела. Подождем фотографий в газетах.– Ты просто не хочешь признать его виновным, – продолжала настаивать Сьюзи. – Ты защищаешь его!– К черту, Сьюзи, перестань пилить меня!Джез выскочила из-за стола, резко повернулась на каблуках и быстро направилась в гостиную.– Теперь я выговорилась до конца, – сказала Сьюзи, обращаясь к Кейси после минуты скорбного молчания. – Но сделала ей только хуже. А этот мерзавец, между нами говоря, этот мерзавец – настоящий сукин сын!– Майк рассказывал мне о Гэйбе, – промолвил Кейси.– Тем более ты понимаешь меня. Как она только могла с ним разговаривать после того, что он сделал? Этого я никогда не пойму.– Сьюзи, не пытаешься ли ты слишком... опекать ее? Их роман, или как там это можно назвать, имел место больше десяти лет тому назад. Неужели они не имели права полюбить и затем разлюбить друг друга, как это часто бывает?– Конечно. Когда Джез уехала с ним, именно так я и сказала мистеру Килкуллену. Я сказала ему тогда, что все дети когда-нибудь поступают таким образом, и надо принять это так, как есть. Но когда они решили пожениться и мистер Килкуллен вылетел в Париж, а затем прилетел обратно вместе с бедной Джез в таком состоянии, что мы боялись, что она никогда не придет в себя... Вот тогда я поставила точку. Никто не имеет права так поступать с моей девочкой! Дело не в том, что кто-то кого-то разлюбил, а в том, что такие вещи не прощают.– Майк никогда не говорил мне, что они собирались пожениться, – очень медленно сказал Кейси.– Я тебе рассказываю, что произошло, Кейси. Уж не знаю, сколько понадобилось времени, чтобы Джез справилась со своим чувством к этому подонку.– А может быть, она так и не справилась...– Кто знает? Что за семья! Ну, а как насчет кусочка пирога с вишнями, как сказал бы полицейский агент Купер из «Твин Пикс»?Кейси присоединился к Джез, которая сидела у огня, глубоко задумавшись. По ее печальному виду он мог заключить, что она не в состоянии следовать своему собственному решению выбросить все из головы. Ее лицо было бледным от усталости, взгляд ее отяжелел от невыплаканных слез. Он представил себе, что она, вероятно, выглядела так же маленькой девочкой, когда чувствовала себя глубоко обиженной, но не плакала. Ему показалось, что он знает о ней такое, о чем никто никогда ему не говорил и о чем меньше всего знает сама Джез. Неужели она всегда была такой гордой, такой недоступной, всегда готовой защитить себя и так отягощенной воспоминаниями? Нужно заставить ее хотя бы улыбнуться.– Хочешь, я спою тебе что-нибудь? – предложил Кейси. – Я знаю слова и музыку всех песен, что написали Роджерс и Харт... а еще Гарольд Арлен, Гершвин... Что-нибудь, что божественно поет Элла Фитцджеральд, я, естественно, могу исполнить, только плохо.– Ты, конечно, очень мил. – Джез подняла глаза и впервые за этот вечер по-настоящему заметила его. – До невозможности талантливый Кейси Нельсон, придирчивый щеголь, главный ковбой и еще трубадур по совместительству!– Ага, значит, у тебя нет настроения для музыки. Может быть, вдвоем разложим пасьянс? Или оседлаем пару лошадей и прогуляемся при луне? Покрутим бутылочку и поиграем в желания?– Ну нет.– Можем отправиться в ресторан «Ласточки», можем включить телевизор – сама выберешь канал, какой тебе понравится. Или устроим горячую ванну с огромным количеством пены. Моя ванна достаточно велика для двоих.– Нет.– Можем заняться украшением рождественской елки.– Она уже наряжена. А кто ее наряжал?– Рэд, Майк, Сьюзи... Я разбил гирлянду.– Молокосос, – сказала Джез издевательским тоном. Кейси торжествовал. Издевательский тон – это уже близко к улыбке.– Этого следовало ожидать, – признался Кейси. – В следующий раз куплю новые гирлянды.– В следующий раз тебя здесь не будет.– Ты права.– Ты совсем забыл об этом?– Да-а, я думал о другом.– Почему ты не поехал домой на Рождество? – спросила Джез.– Мне подумалось, что не стоит лететь так далеко только на уик-энд, – ответил Кейси.– На целых четыре дня? И разве отец не дал бы тебе дополнительные дни, чтобы компенсировать время, затраченное на дорогу в оба конца?– Я не просил. Подумал, что лучше остаться здесь. Главный ковбой всегда должен быть под рукой, подобно гинекологу. Ну, давай, Джез, пойдем и посидим с архивами. Там есть несколько твоих фотографий, на которые я хотел бы взглянуть еще раз.– Вот теперь ты предложил то, что надо, – сказала Джез, решив побороть свое настроение. Она выбралась из глубины кресла, где сидела, собравшись в комочек, пока Кейси старался подбодрить ее. – Пойду приведу в порядок волосы и плесну в лицо холодной водицы, потом присоединюсь к тебе... А ты иди туда, отец сказал, что у тебя есть ключ.Через несколько минут они уже сидели на скамейке за длинным деревянным столом, открыв папку со снимками Джез, начиная с 1976 года, когда Джез было пятнадцать.– Эти малыши – мальчики Фернанды и девочки Валери, – объясняла Джез. – Хейди, самая младшая из детей Фернанды, еще не родилась. Они приезжали сюда на несколько недель в то лето, и я все время снимала их. Необыкновенно приятно снимать маленьких детей, пока они еще не выросли настолько, чтобы позировать. Ты увидишь их всех в воскресенье, когда вся семья обрушится на нас, но никогда не узнаешь их по этим снимкам.– Я уже видел их всех на фиесте, всех, кроме Хейди, но в ту ночь я был не в своей тарелке.– Ты был настоящим ослом в ту ночь! – улыбнулась наконец-то Джез, и Кейси осторожно убрал папку, лежавшую на скамейке между ними.Он уже был готов соблазнить эту девушку с острым язычком, такую печальную, изумительную, упрямую, насмешливую, соблазнить под любой крышей, включая крышу Сикстинской капеллы, думал он, начиная осторожно продвигаться по скамейке к ней поближе.– Как бы то ни было, – заключила Джез, – Сэм их еще не видел. Молю бога, чтобы девочки не слишком выражали восторг по поводу его присутствия, но, вероятно, на это даже нельзя надеяться. А Фернанда, конечно, будет вести себя крайне глупо.– Сэм? – Кейси перестал продвигаться по скамейке.– Мне стало так жаль его, он остается совсем один в эту ночь под Рождество, со своей тоской по Австралии, и я пригласила его на сочельник и день Рождества.– Очень трогательно с твоей стороны.– Это выглядело бы неприличным, если бы я не сделала этого, – ответила Джез, и, как показалось Кейси, на лице ее промелькнуло выражение удовольствия от своей хитрости и изворотливости.Он закрыл папку и пошел к полкам, на которых стояли остальные, расставленные по годам.Он долго и нерешительно перебирал их, в совершенном потрясении от того, что услышал, и от того, что чувствовал. Он наугад выдвигал какие-то папки, стоя спиной к Джез, боясь повернуться, чтобы она не прочитала ревность, которая, он знал, была написана на его лице, ревность, которую он даже не имел права чувствовать. Никакого права.– Что ты там копаешься? Давай посмотрим что-нибудь... а-а, я знаю... 1910 год, перед Первой мировой войной, – скомандовала Джез, вспомнив, как она однажды после обеда уговорила отца рассказать о прошедших временах и потом часами жила в фотографиях Хью Килкуллена.– Давай посмотрим... 1910... Это должно быть на верхней полке, – произнес Кейси, чувствуя облегчение от того, что может несколько отвлечься от невеселых мыслей. Он поискал папку со снимками 1910 года и, когда наконец-то извлек ее, заметил еще одну, завалившуюся за полку и затерявшуюся между альбомами, в которых были отражены события на ранчо во время войны. Эта папка, в отличие от остальных, была коричневой и поэтому незаметна на фоне дерева. И он никогда бы не заметил ее, если бы не тянул время возле полок, дожидаясь, чтобы утихло чувство ревности, которое Джез могла бы прочесть на его лице.– Посмотри, Джез, нашлась потерянная овечка. – И он положил найденную папку перед ней на стол. – Ты ее видела когда-нибудь? Она кажется совсем другой, не такая, как все.– Нет! Никогда! Как странно, у нее даже размеры не такие, как у всех остальных. Подожди минутку, Кейси... Посмотрим, что на ней написано... «Эмилия Монкада-и-Ривера» – моя прабабушка! Это ее девичье имя. Она носила его до свадьбы с Хью Килкулленом. Посмотри, и дата есть – 1883. Он родился в 1864 году, значит, она тогда должна была быть совсем юной. Помоги мне открыть ее, ради бога, – возбужденно говорила Джез, борясь с завязкой, которая грозила рассыпаться в пух и прах от ее попыток развязать очень сложный узел.Наконец лента поддалась, и Джез нетерпеливыми пальцами открыла папку. В ней было четыре отделения, и она сразу заметила, что все фотографии находятся только в двух, а другие содержат различные бумаги, карточки и письма, некоторые из них – на цветной бумаге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65