Марбелла, старинный поселок, в котором жили несколько семей потомственных рыбаков, был портом на солнечном побережье Андалузии, ранее совершенно неизвестным миру. Лидди очень умно рассудила, что у нее есть возможность оказаться среди первых жителей курорта. Преимущество, которое немедленно предоставит ей твердое положение среди посетителей курорта и даст возможность чувствовать себя равной среди представителей европейской аристократии, преимущественно австрийской, деловито занятой развитием курорта.Немаловажен был и тот факт, что здесь, как и на любом курорте, никто не будет проводить разделительную линию между разведенными и замужними. С языками тоже не будет никаких проблем, так как большинство людей, привлекаемых принцем Гогенлое, говорили по-английски, даже если это для них второй или третий язык. А поток временно приезжающих будет так занят своими непрекращающимися сплетнями, что никто из них не даст себе труда вспомнить или повторить что-нибудь так глубоко скучное, как история о жене, от которой отказался муж и которая жила где-то на окраине округа Оранж и выросла в Филадельфии, равнозначной этому невероятному Бостону. Никто там никогда не слышал о Килкулленах и, как это ни странно, даже о Стэках. Это был великолепный шанс начать все сначала.Лидди нашла белую, беспорядочно выстроенную, виллу не в очень хорошем состоянии, но с видом на море. Она купила ее как раз вовремя, перед тем как цены начали ползти вверх и продолжали расти уже на протяжении десятилетий. На расстоянии пешей прогулки от виллы располагался центр курортной жизни – оживленный, гудящий как улей клуб «Марбелла», в который она моментально вступила, ибо поняла, что клуб в скором времени станет магнитом для всех ищущих развлечений.Лидди поняла, прожив год в Филадельфии, что самым большим лишением, с которым она столкнулась в своей замужней жизни, было отсутствие приятной компании. Даже приглушенный женский гул в клубе «Эйкорн» можно было принять за Марди Грас, если сравнить его с тишиной на отдаленном ранчо. И если бы не Димс и Нора Уайты и те несколько человек, с которыми она познакомилась через них, она была бы совершенно лишена всякой общественной жизни. А из всех людей из круга Уайтов только Димс был важен для нее. Она скучала по нему ужасно, каждый день, но вряд ли могла бы оставаться связанной с Майком Килкулленом только для того, чтобы продолжать эту горячую, страстную дружбу с женатым человеком, с которым могла видеться только в обществе других людей.Теперь, в Марбелле, Лидди обнаружила, что приятная компания была целью всех в этом месте – в этой чаше, собравшей и европейскую аристократию, которая последовала за принцем Альфонсо и заполняла Марбеллу во все увеличивающемся количестве, и стаю интернациональных сибаритов, красивых и знаменитых богатых бродяг, которым нужны были только солнце, секс, выпивка, танцы и небольшой обед, который заканчивался не позже половины одиннадцатого ночи, когда официально начиналась неспешная, полная всяких случайностей ночь в Марбелле.
Во всем западном мире нашлось бы очень мало женщин, которые, подобно Лидди Килкуллен, могли бы на самом деле трезво разобраться в том, почему не удовлетворены жизнью, и решить, исходя из анализа, что выходом для них может послужить возможность стать владелицей какого-нибудь отеля.Эти женщины, одинокие ли, вдовы или разведенные, рассудительно приходят к благоразумному выводу, что не должны проводить свою жизнь в ожидании, что какой-нибудь мужчина придет и спасет их. Они решают, как решила и Лидди, войти в число наиболее знаменитых владелиц отелей, понимая, что это не простое ремесло, что оно не годится для ленивых и безынициативных женщин или для тех, у кого нет связей и железных нервов.Исходя из наличных средств, эти умные женщины организуют развлечения по строгим правилам. Одни устраивают скромные коктейли, другие дают пышные обеды, некоторые могут позволить себе пригласить гостей на уик-энд, чтобы провести его где-нибудь в сельской местности, твердо зная, что если удастся собрать в доме представителей модного света, то это так или иначе принесет пользу.Если такие владелицы обладают терпением и не позволяют сомневаться в надежности предоставляемых ими услуг, они обнаружат вскоре, что их приглашают и туда, и сюда, и, скорее всего, всюду. Лидди не имела намерения жить только в Марбелле и пустить здесь корни. Свою виллу она рассматривала как средство, предназначенное для того, чтобы восстановить ее потенциальную светскость, от которой она отказалась, выйдя замуж за Майка Килкуллена.В новом доме Лидди заняла самую скромную спальню и ванную комнату. На реставрацию виллы она истратила большую часть денег, полученных по разводу от Майка, построив бассейн и сделав из всех многочисленных комнат большой виллы три огромных номера, хорошо продумав, как сделать все возможное, чтобы гости, сильно уставшие от светской жизни, могли бы здесь хорошенько отдохнуть.В каждом номере была просторная, приятная спальня, хорошо освещенная для чтения, с глубокими креслами, чудесными кроватями и туалетным столиком с удобной банкеткой и огромным трехстворчатым зеркалом. Итальянские двери открывались на изолированный балкон, с которого можно было смотреть на океан. На каждом прикроватном столике стоял огромный графин с охлажденной водой, налитой из бутылок, герметично закрывающаяся банка со свежеиспеченным печеньем, новая коробка с восковыми пробками для ушей из Франции, спасшими не один брак от разрушения, запечатанная пачка салфеток и коробочка с импортным шоколадом. Гостиные были такие же просторные и удобные, как и спальни, – Лидди знала, что ни одна женатая пара не захотела бы проводить все свободное от развлечений время вдвоем, внутри единственной комнаты, что иногда один или другой из них пожелает вздремнуть или почитать, не причиняя беспокойства другому.Новые ванные комнаты, выполненные по ее замыслу, также были очень хорошо продуманы на предмет удобства и роскоши. Она выбрала самые толстые полотенца в Европе, распорядилась поставить самые современные краны, биде и туалеты – каждый в своем отгороженном пространстве.Эти номера были рассчитаны на визит длительностью от двух недель. В стенных шкафах висели дюжины мягких плечиков, вышитое постельное белье из Испании было роскошнее, чем то, которое можно было бы найти в Соединенных Штатах, цветы в керамических вазах меняли через день, а многочисленные журналы из разных стран – каждую неделю. Лидди держала шеф-повара испанца, обученного готовить в интернациональном стиле, и, когда у нее были гости, она всегда устраивала вечера в их честь, приглашая на них наиболее важных персон из местных резидентов и их гостей: клан Бисмарков, принца и принцессу Ауэрсперг, барона Ги де Ротшильда и его жену, барона и баронессу Губерт фон Панц.Свой бизнес развлечений Лидди начала разворачивать медленно. Ей нужно было быть осторожной с приглашениями, чтобы не допустить проникновения филадельфийских слухов в Марбеллу. Первыми ее гостями были Димс и Нора Уайты. С момента их приезда Лидди и Димс снова почувствовали взаимное влечение друг к другу, а Нора, очарованная Марбеллой, ничего не замечала, несмотря на то, что Лидди теперь была без мужа. Лидди пригласила своих старых друзей по Фокскрофту, которых она так давно не видела, и более старых друзей ее семьи из Европы. Все приняли ее приглашение, ибо Марбелла быстро стала привлекательным курортом, куда стекались гости из всех стран. Вскоре Лидди стала заводить друзей среди аристократов, как британских, так и европейских, которые приезжали в клуб «Марбелла», и присоединяла их к обществу своих домашних вечеров.В результате только нескольких лет такого разумного подхода и хорошего управления вечера, проводимые в доме Лидди Килкуллен в разгар сезона в Марбелле, стали мероприятием, которое обсуждалось на страницах светской хроники газет и о котором писали в журналах. Ее неудачный развод больше не вспоминали в Филадельфии, ей в эту привлекательную ссылку писали старые друзья, надеясь получить приглашение.Лидди всегда стремилась заполнить все три номера, так как, на ее взгляд, нельзя было добиться подобающего веселья и разнообразия, если гостей было меньше шести человек. Она поднималась утром на несколько часов раньше их, чтобы иметь возможность просмотреть меню с шеф-поваром, отдать распоряжения усердным маленьким горничным, закупить лучшую провизию на местных рынках, расставить цветы и сверить по телефону мероприятия, назначенные на этот день, дабы убедиться, что игра в теннис, завтрак и коктейль на одной из яхт, стоящих на якоре в заливе Порто-Банус, пройдут как положено. Конечно, среди мероприятий всегда присутствовал и благословенный клуб «Марбелла», куда рано или поздно приходили все. Но счета этого клуба имели неприятную тенденцию расти, и, хотя никто никогда не догадывался об этом, Лидди приходилось быть очень осторожной, когда перед нею вставал вопрос, как потратить свои деньги.Так как гостям Марбеллы нечем было заняться, кроме развлечений, то организация этих развлечений была основным занятием любой женщины, имеющей здесь свой дом. Энергия и внимание к мельчайшим деталям, которыми отличалась Лидди, позволили бы ей управлять отличным, хотя и небольшим отелем в Швейцарии. После того как дом был переделан и обставлен, никто из гостей никогда бы не подумал, что она принимала и развлекала их в свойственном ей расточительно-щедром стиле только на те алименты, которые получала от Майка, и дополнительные десять тысяч долларов годового дохода, которые достались ей по наследству.В свою очередь, Лидди приглашали погостить во многие знаменитые дома Европы, в Англию и по всему восточному побережью Средиземноморья. В качестве гостьи она была таким же удивительным профессионалом, как и в качестве хозяйки. Не утратив своей красоты, она ни разу не поставила под угрозу брак ни одной женщины; сексуальные интриги интересовали ее только в виде сплетен; она быстро усваивала необходимое количество слов, будь это испанский, французский или итальянский, чтобы разговорить любого скучного человека в любой цивилизованной стране; на нее можно было рассчитывать – она составит компанию для игры в теннис или бридж, в чем была почти профессионалом, и будет очаровательно оживлять любой обед.Но Лидия Генри Стэк Килкуллен, несмотря на свое успешное утверждение в вихре интернационального общества, никогда не забывала того периода своей жизни, когда только собственный ум, удача, трезвый расчет и огромные усилия позволили ей восстать из праха после развода.Они еще у меня в долгу, размышляла она, когда ей представлялась возможность побыть наедине с собой, они еще у меня в долгу... Не имеет значения, что ей сейчас сопутствует успех, не имеет значения, сколько приглашений она получила или послала, ничто не сможет ей компенсировать годы замужества, навсегда потерянные, потраченные зря, безрадостные годы того времени, которое должно было быть восхитительными годами молодой очаровательной женщины. Никто не заставил бы ее обслуживать гостей, она была бы той, кого обслуживают и о чьем комфорте постоянно беспокоятся другие. Даже сейчас ей приходилось вести тщательный учет всех расходов, беспокоиться о растущей стоимости жизни в Испании, где все было когда-то крайне дешево; даже сейчас она должна была думать о том, чтобы быть приятной для других, всегда приятной, – и в своем доме, и в чужих, – ибо она была одинокая женщина, а одинокая женщина всегда должна быть приятна для других.У нее нет возможности найти источник финансовой компенсации, с горечью признавала она, ничего нельзя сделать, чтобы потребовать то, что должно было принадлежать ей, в то время как земля вокруг ранчо Килкулленов быстро превращалась в чистое золото в руках предприимчивых застройщиков. Но, обладая острым умом, кругом друзей и знанием внутренних пружин общества, в котором вращалась, Лидди научилась получать постоянную моральную компенсацию за все жизненные разочарования.Если какая-нибудь женщина, к которой она не чувствовала расположения, вела себя глупо и неосторожно и Лидди Килкуллен слышала об этом, новости находили свой путь к мужу, хотя никто никогда не мог узнать, каким образом. Если вдруг какая-нибудь женщина пыталась утвердиться в Марбелле в качестве хозяйки нового пансионата, но у нее не оказывалось сильного покровителя, ее тихо выживали, а она даже не подозревала, что это дело рук Лидди. Допустим, какой-либо женатый мужчина предпочитал мужчин и думал, что об этом никто не знает: Лидди Килкуллен, если это, конечно, входило в ее планы, разоблачала его, но никто никогда не мог указать на источник информации. Она знала, кто «сидел на таблетках», кто слишком много пил, кто был нечист на руку при игре в карты, кто женился из-за денег и теперь жалел об этом, чьи сексуальные вкусы были извращены или даже криминальны, у кого были огромные долги и кому он был должен эти деньги.Она была подобна незамутненному, неиссякаемому роднику в какой-нибудь деревне, жители которой постоянно черпали в нем воду, не догадываясь, что вода, которую они пили, отравлена. С возрастом Лидди становилась все более мстительной, более утонченной, более общительной, более язвительной.
Только одно-единственное человеческое существо, помимо ее дочерей, находилось в полной безопасности от зла, исходящего от Лидди, – Димс Уайт. Он и Нора получали приглашение в Марбеллу дважды в сезон, и вскоре Нора освоилась со своим, как она считала, исключительным положением среди гостей и не возражала против частых визитов в Марбеллу, которые обходились ей не дороже цены билетов на авиалайнер.Нора Уайт и Генри Уайт, отец Димса, имели полное основание полагать, что их амбиции в отношении Димса сбываются. Генри Уайт был лидером республиканской партии в округе Оранж и всегда мог положиться на Нору, зная, что она внесет основательный денежный вклад в пользу того, кому покровительствовал отец ее мужа.Димс никогда не выступал против новых политических планов, которые они вынашивали для него. Такому обаятельному человеку завоевывать симпатии избирателей было легче и естественнее, чем предъявлять иски в суде. На протяжении 60-х он содержал несколько местных юридических контор, и каждая новая контора была значительнее предыдущей. Нора метила выше – на контору масштаба всего штата, ибо не могла себе представить, что они будут жить только в Сакраменто. Но баллотироваться в конгресс – она сразу поняла, что ее свекор неспроста заговорил на эту тему, – это совсем другое дело.Если Димс будет избран в конгресс, Уайтам придется часть года жить в Вашингтоне, а остальную – в Сан-Клементе. С ее надежно инвестированным, постоянно увеличивающимся доходом они будут прекрасно выглядеть и в Вашингтоне, и в Сан-Клементе. Образ жизни в Марбелле вынудил Нору быть более внимательной к тому, как она выглядит и во что одевается, и постепенно она превратила себя в женщину весьма приятного вида, в которой сразу можно было узнать богатую даму. Так как она всегда была в прекрасном настроении и чрезвычайно вежлива, окружающие хорошо отзывались о ней – обычно люди любят говорить о своих богатых знакомых нечто приятное, чувствуя при этом и себя несколько богаче, чем на самом деле.Димс Уайт, которому слегка перевалило за сорок, прошел в конгресс очень легко. Роль кандидата соответствовала его натуре: он удивительно хорошо говорил перед публикой и излагал проблемы ясно и четко; он был членом семьи республиканцев, которые поколениями жили на республиканском юге Калифорнии, и его очарование действовало на избирателей так же, как и на любого другого человека. Единственное, что удивляло, так это то, что вскоре он отказался заниматься конторами. Нора была счастлива, рада тому, с каким успехом осуществляются ее планы в отношении мужа, и, конечно, это было только началом почетной карьеры.Лидди внимательно следила из Марбеллы за карьерой Димса в правительственных кругах, теперь она была более близка с ним, чем когда-либо прежде. В первый же визит Уайтов в Марбеллу, как раз после того, как закончилась отделка ее дома, она и Димс наконец-то нашли возможность благословенного уединения, которого они не могли найти в Калифорнии. Нора так и не смогла привыкнуть к поздним ночным развлечениям в Испании, которые заканчивались после трех часов ночи. И каждый день, после позднего второго завтрака возле бассейна или в клубе, ложилась в постель и глубоко засыпала вплоть до того момента, когда надо было переодеваться к коктейлю. Димс и Лидди, в отличие от Норы, ничего не пили во время второго завтрака и, в отличие от Норы, не нуждались в продолжительном сне.И каждый день, когда Марбелла затихала в часы дневного отдыха, Димс приходил в комнату Лидди, где она уже поджидала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Во всем западном мире нашлось бы очень мало женщин, которые, подобно Лидди Килкуллен, могли бы на самом деле трезво разобраться в том, почему не удовлетворены жизнью, и решить, исходя из анализа, что выходом для них может послужить возможность стать владелицей какого-нибудь отеля.Эти женщины, одинокие ли, вдовы или разведенные, рассудительно приходят к благоразумному выводу, что не должны проводить свою жизнь в ожидании, что какой-нибудь мужчина придет и спасет их. Они решают, как решила и Лидди, войти в число наиболее знаменитых владелиц отелей, понимая, что это не простое ремесло, что оно не годится для ленивых и безынициативных женщин или для тех, у кого нет связей и железных нервов.Исходя из наличных средств, эти умные женщины организуют развлечения по строгим правилам. Одни устраивают скромные коктейли, другие дают пышные обеды, некоторые могут позволить себе пригласить гостей на уик-энд, чтобы провести его где-нибудь в сельской местности, твердо зная, что если удастся собрать в доме представителей модного света, то это так или иначе принесет пользу.Если такие владелицы обладают терпением и не позволяют сомневаться в надежности предоставляемых ими услуг, они обнаружат вскоре, что их приглашают и туда, и сюда, и, скорее всего, всюду. Лидди не имела намерения жить только в Марбелле и пустить здесь корни. Свою виллу она рассматривала как средство, предназначенное для того, чтобы восстановить ее потенциальную светскость, от которой она отказалась, выйдя замуж за Майка Килкуллена.В новом доме Лидди заняла самую скромную спальню и ванную комнату. На реставрацию виллы она истратила большую часть денег, полученных по разводу от Майка, построив бассейн и сделав из всех многочисленных комнат большой виллы три огромных номера, хорошо продумав, как сделать все возможное, чтобы гости, сильно уставшие от светской жизни, могли бы здесь хорошенько отдохнуть.В каждом номере была просторная, приятная спальня, хорошо освещенная для чтения, с глубокими креслами, чудесными кроватями и туалетным столиком с удобной банкеткой и огромным трехстворчатым зеркалом. Итальянские двери открывались на изолированный балкон, с которого можно было смотреть на океан. На каждом прикроватном столике стоял огромный графин с охлажденной водой, налитой из бутылок, герметично закрывающаяся банка со свежеиспеченным печеньем, новая коробка с восковыми пробками для ушей из Франции, спасшими не один брак от разрушения, запечатанная пачка салфеток и коробочка с импортным шоколадом. Гостиные были такие же просторные и удобные, как и спальни, – Лидди знала, что ни одна женатая пара не захотела бы проводить все свободное от развлечений время вдвоем, внутри единственной комнаты, что иногда один или другой из них пожелает вздремнуть или почитать, не причиняя беспокойства другому.Новые ванные комнаты, выполненные по ее замыслу, также были очень хорошо продуманы на предмет удобства и роскоши. Она выбрала самые толстые полотенца в Европе, распорядилась поставить самые современные краны, биде и туалеты – каждый в своем отгороженном пространстве.Эти номера были рассчитаны на визит длительностью от двух недель. В стенных шкафах висели дюжины мягких плечиков, вышитое постельное белье из Испании было роскошнее, чем то, которое можно было бы найти в Соединенных Штатах, цветы в керамических вазах меняли через день, а многочисленные журналы из разных стран – каждую неделю. Лидди держала шеф-повара испанца, обученного готовить в интернациональном стиле, и, когда у нее были гости, она всегда устраивала вечера в их честь, приглашая на них наиболее важных персон из местных резидентов и их гостей: клан Бисмарков, принца и принцессу Ауэрсперг, барона Ги де Ротшильда и его жену, барона и баронессу Губерт фон Панц.Свой бизнес развлечений Лидди начала разворачивать медленно. Ей нужно было быть осторожной с приглашениями, чтобы не допустить проникновения филадельфийских слухов в Марбеллу. Первыми ее гостями были Димс и Нора Уайты. С момента их приезда Лидди и Димс снова почувствовали взаимное влечение друг к другу, а Нора, очарованная Марбеллой, ничего не замечала, несмотря на то, что Лидди теперь была без мужа. Лидди пригласила своих старых друзей по Фокскрофту, которых она так давно не видела, и более старых друзей ее семьи из Европы. Все приняли ее приглашение, ибо Марбелла быстро стала привлекательным курортом, куда стекались гости из всех стран. Вскоре Лидди стала заводить друзей среди аристократов, как британских, так и европейских, которые приезжали в клуб «Марбелла», и присоединяла их к обществу своих домашних вечеров.В результате только нескольких лет такого разумного подхода и хорошего управления вечера, проводимые в доме Лидди Килкуллен в разгар сезона в Марбелле, стали мероприятием, которое обсуждалось на страницах светской хроники газет и о котором писали в журналах. Ее неудачный развод больше не вспоминали в Филадельфии, ей в эту привлекательную ссылку писали старые друзья, надеясь получить приглашение.Лидди всегда стремилась заполнить все три номера, так как, на ее взгляд, нельзя было добиться подобающего веселья и разнообразия, если гостей было меньше шести человек. Она поднималась утром на несколько часов раньше их, чтобы иметь возможность просмотреть меню с шеф-поваром, отдать распоряжения усердным маленьким горничным, закупить лучшую провизию на местных рынках, расставить цветы и сверить по телефону мероприятия, назначенные на этот день, дабы убедиться, что игра в теннис, завтрак и коктейль на одной из яхт, стоящих на якоре в заливе Порто-Банус, пройдут как положено. Конечно, среди мероприятий всегда присутствовал и благословенный клуб «Марбелла», куда рано или поздно приходили все. Но счета этого клуба имели неприятную тенденцию расти, и, хотя никто никогда не догадывался об этом, Лидди приходилось быть очень осторожной, когда перед нею вставал вопрос, как потратить свои деньги.Так как гостям Марбеллы нечем было заняться, кроме развлечений, то организация этих развлечений была основным занятием любой женщины, имеющей здесь свой дом. Энергия и внимание к мельчайшим деталям, которыми отличалась Лидди, позволили бы ей управлять отличным, хотя и небольшим отелем в Швейцарии. После того как дом был переделан и обставлен, никто из гостей никогда бы не подумал, что она принимала и развлекала их в свойственном ей расточительно-щедром стиле только на те алименты, которые получала от Майка, и дополнительные десять тысяч долларов годового дохода, которые достались ей по наследству.В свою очередь, Лидди приглашали погостить во многие знаменитые дома Европы, в Англию и по всему восточному побережью Средиземноморья. В качестве гостьи она была таким же удивительным профессионалом, как и в качестве хозяйки. Не утратив своей красоты, она ни разу не поставила под угрозу брак ни одной женщины; сексуальные интриги интересовали ее только в виде сплетен; она быстро усваивала необходимое количество слов, будь это испанский, французский или итальянский, чтобы разговорить любого скучного человека в любой цивилизованной стране; на нее можно было рассчитывать – она составит компанию для игры в теннис или бридж, в чем была почти профессионалом, и будет очаровательно оживлять любой обед.Но Лидия Генри Стэк Килкуллен, несмотря на свое успешное утверждение в вихре интернационального общества, никогда не забывала того периода своей жизни, когда только собственный ум, удача, трезвый расчет и огромные усилия позволили ей восстать из праха после развода.Они еще у меня в долгу, размышляла она, когда ей представлялась возможность побыть наедине с собой, они еще у меня в долгу... Не имеет значения, что ей сейчас сопутствует успех, не имеет значения, сколько приглашений она получила или послала, ничто не сможет ей компенсировать годы замужества, навсегда потерянные, потраченные зря, безрадостные годы того времени, которое должно было быть восхитительными годами молодой очаровательной женщины. Никто не заставил бы ее обслуживать гостей, она была бы той, кого обслуживают и о чьем комфорте постоянно беспокоятся другие. Даже сейчас ей приходилось вести тщательный учет всех расходов, беспокоиться о растущей стоимости жизни в Испании, где все было когда-то крайне дешево; даже сейчас она должна была думать о том, чтобы быть приятной для других, всегда приятной, – и в своем доме, и в чужих, – ибо она была одинокая женщина, а одинокая женщина всегда должна быть приятна для других.У нее нет возможности найти источник финансовой компенсации, с горечью признавала она, ничего нельзя сделать, чтобы потребовать то, что должно было принадлежать ей, в то время как земля вокруг ранчо Килкулленов быстро превращалась в чистое золото в руках предприимчивых застройщиков. Но, обладая острым умом, кругом друзей и знанием внутренних пружин общества, в котором вращалась, Лидди научилась получать постоянную моральную компенсацию за все жизненные разочарования.Если какая-нибудь женщина, к которой она не чувствовала расположения, вела себя глупо и неосторожно и Лидди Килкуллен слышала об этом, новости находили свой путь к мужу, хотя никто никогда не мог узнать, каким образом. Если вдруг какая-нибудь женщина пыталась утвердиться в Марбелле в качестве хозяйки нового пансионата, но у нее не оказывалось сильного покровителя, ее тихо выживали, а она даже не подозревала, что это дело рук Лидди. Допустим, какой-либо женатый мужчина предпочитал мужчин и думал, что об этом никто не знает: Лидди Килкуллен, если это, конечно, входило в ее планы, разоблачала его, но никто никогда не мог указать на источник информации. Она знала, кто «сидел на таблетках», кто слишком много пил, кто был нечист на руку при игре в карты, кто женился из-за денег и теперь жалел об этом, чьи сексуальные вкусы были извращены или даже криминальны, у кого были огромные долги и кому он был должен эти деньги.Она была подобна незамутненному, неиссякаемому роднику в какой-нибудь деревне, жители которой постоянно черпали в нем воду, не догадываясь, что вода, которую они пили, отравлена. С возрастом Лидди становилась все более мстительной, более утонченной, более общительной, более язвительной.
Только одно-единственное человеческое существо, помимо ее дочерей, находилось в полной безопасности от зла, исходящего от Лидди, – Димс Уайт. Он и Нора получали приглашение в Марбеллу дважды в сезон, и вскоре Нора освоилась со своим, как она считала, исключительным положением среди гостей и не возражала против частых визитов в Марбеллу, которые обходились ей не дороже цены билетов на авиалайнер.Нора Уайт и Генри Уайт, отец Димса, имели полное основание полагать, что их амбиции в отношении Димса сбываются. Генри Уайт был лидером республиканской партии в округе Оранж и всегда мог положиться на Нору, зная, что она внесет основательный денежный вклад в пользу того, кому покровительствовал отец ее мужа.Димс никогда не выступал против новых политических планов, которые они вынашивали для него. Такому обаятельному человеку завоевывать симпатии избирателей было легче и естественнее, чем предъявлять иски в суде. На протяжении 60-х он содержал несколько местных юридических контор, и каждая новая контора была значительнее предыдущей. Нора метила выше – на контору масштаба всего штата, ибо не могла себе представить, что они будут жить только в Сакраменто. Но баллотироваться в конгресс – она сразу поняла, что ее свекор неспроста заговорил на эту тему, – это совсем другое дело.Если Димс будет избран в конгресс, Уайтам придется часть года жить в Вашингтоне, а остальную – в Сан-Клементе. С ее надежно инвестированным, постоянно увеличивающимся доходом они будут прекрасно выглядеть и в Вашингтоне, и в Сан-Клементе. Образ жизни в Марбелле вынудил Нору быть более внимательной к тому, как она выглядит и во что одевается, и постепенно она превратила себя в женщину весьма приятного вида, в которой сразу можно было узнать богатую даму. Так как она всегда была в прекрасном настроении и чрезвычайно вежлива, окружающие хорошо отзывались о ней – обычно люди любят говорить о своих богатых знакомых нечто приятное, чувствуя при этом и себя несколько богаче, чем на самом деле.Димс Уайт, которому слегка перевалило за сорок, прошел в конгресс очень легко. Роль кандидата соответствовала его натуре: он удивительно хорошо говорил перед публикой и излагал проблемы ясно и четко; он был членом семьи республиканцев, которые поколениями жили на республиканском юге Калифорнии, и его очарование действовало на избирателей так же, как и на любого другого человека. Единственное, что удивляло, так это то, что вскоре он отказался заниматься конторами. Нора была счастлива, рада тому, с каким успехом осуществляются ее планы в отношении мужа, и, конечно, это было только началом почетной карьеры.Лидди внимательно следила из Марбеллы за карьерой Димса в правительственных кругах, теперь она была более близка с ним, чем когда-либо прежде. В первый же визит Уайтов в Марбеллу, как раз после того, как закончилась отделка ее дома, она и Димс наконец-то нашли возможность благословенного уединения, которого они не могли найти в Калифорнии. Нора так и не смогла привыкнуть к поздним ночным развлечениям в Испании, которые заканчивались после трех часов ночи. И каждый день, после позднего второго завтрака возле бассейна или в клубе, ложилась в постель и глубоко засыпала вплоть до того момента, когда надо было переодеваться к коктейлю. Димс и Лидди, в отличие от Норы, ничего не пили во время второго завтрака и, в отличие от Норы, не нуждались в продолжительном сне.И каждый день, когда Марбелла затихала в часы дневного отдыха, Димс приходил в комнату Лидди, где она уже поджидала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65