Впрочем, на протяжении последних нескольких дней подобные надежды не раз оборачивались разочарованием.Когда мы проходили по Лоугейту, я заметил нескольких молодых придворных. Громко болтая и смеясь, они шли по самой середине улицы, вынуждая прохожих сторониться. Сердце мое екнуло, когда я увидел среди них Дерема и Калпепера. Калпепер, встретившись со мной глазами, тут же оставил своих спутников и потихоньку скользнул в один из боковых переулков. Дерем заметил это и уставился на меня, грозно сдвинув брови. Схватив Ренна под руку, я ускорил шаг, однако нас нагнал злобный окрик:– Эй, горбатый крючкотвор! Постойте-ка!Спутники Дерема разразились хохотом. Я медленно повернулся. Мастер Дерем, с надменным видом уперев руки в бока, приблизился ко мне на несколько шагов. Затем он остановился и поманил меня. Я неохотно подошел.– Снова вы путаетесь под ногами, – процедил Дерем. – Удивительно, как это вы осмелились высунуть на улицу свой длинный нос – после того, как вы стали в Фулфорде всеобщим посмешищем.– У вас ко мне какое-то дело, сэр? – проронил я, стараясь придать своему лицу непроницаемое выражение.– Что за пакость вы измыслили против мастера Калпепера, горбатый пройдоха? – вполголоса осведомился Дерем. – С чего это он вдруг пустился наутек, едва вас увидав?– А кто такой мастер Калпепер? – спросил я безучастным тоном, хотя сердце бешено заколотилось.– Со мной ваши хитрости не пройдут, – прищурив глаза, отчеканил Дерем. – Я прекрасно видел, как в Хоулме кое-кто вышел из шатра королевы. То были вы, собственной горбатой персоной, ваш олух клерк и какая-то девка. Предупреждаю вас, сэр: вороны, которые имеют наглость залетать в высокие хоромы, обычно плохо кончают.Слова Дерема неприятно поразили меня, ибо я не заметил его среди придворных, стоявших на поле неподалеку от шатра королевы.– Меня вызвали в шатер королевы по важному делу.– И по какому же, позвольте узнать?Вскинув голову, я взглянул Дерему прямо в глаза.В конце концов, несмотря на всю свою заносчивость, он был всего лишь пустоголовым щеголем, и пышные наряды отнюдь не заменяли ему ума. Да, ему посчастливилось стать секретарем королевы, но узнай она, что он задает столь нескромные вопросы, ему бы не поздоровилось. Но так или иначе, у меня появилась еще одна причина для беспокойства. Дерем мог догадаться, что между нами – мною, Калпепером и королевой – существует какая-то связь, и это неминуемо повлекло бы за собой новые осложнения.Я молчал, всем своим видом давая понять, что ответа он не дождется. Дерем, как видно, спохватившись, что зашел слишком далеко, счел за благо не настаивать. Бросив на меня испепеляющий взгляд, он повернулся и пошел прочь. Я же, испустив вздох облегчения, вернулся к Джайлсу.– Идемте, – сказал я и тут же простонал: – О нет!У меня были причины сокрушаться, ибо нам навстречу шествовал Ричард Рич в сопровождении нескольких вооруженных слуг. Завидев меня, он величественным жестом приказал мне приблизиться. С горечью подумав о том, что слишком много людей имеют право распоряжаться моей персоной одним мановением руки, я повиновался. Во время разговора с Деремом я получил достаточную порцию оскорблений, а Рич, несомненно, приготовил новую.– И снова он, вездесущий брат Шардлейк, – изрек Рич со своей обычной ледяной улыбкой. – Воистину, он не знает покоя. Сделайте милость, скажите, что за дела у вас завелись с секретарем королевы?– У меня нет никаких дел с мастером Деремом, сэр Ричард. Он всего лишь пожелал напомнить мне о происшествии в Фулфорде.– Ах, вот оно что.Улыбка Рича стала шире, словно это воспоминание было ему чрезвычайно приятно. Но в следующее мгновение взгляд его вновь стал ледяным.– Вы, как я вижу, привыкли хватать все пироги подряд, мастер Шардлейк, – вымолвил он. – Но есть один пирог, которым вы можете подавиться. Понимаете, о чем я?– О деле Билкнэпа, сэр.– Вы весьма сообразительны, – бросил он, не сводя с меня холодных серых глаз. – Так вот, учтите, это мое последнее предупреждение. Если вы ему не внемлете, я буду не столь любезен.– Я не намерен отказываться от дела, сэр Ричард.– Упрямство – большой порок, – поджав губы, произнес Рич. – И вас следовало бы проучить. Но я слишком снисходителен и потому предлагаю вам пятьдесят фунтов. Я знаю, вы нуждаетесь в деньгах, ибо должны расплатиться с долгами по закладной, которые оставил ваш отец.– Я не намерен отказываться от дела, сэр Ричард.– Что ж, воля ваша, – кивнул он, и губы его тронула зловещая улыбка. – Не удивляйтесь, если вскоре события примут весьма нежелательный для вас оборот.– Вы угрожаете мне, сэр? – осведомился я нарочито равнодушным тоном. – Возможно, вы собираетесь меня убить?– Убивать вас мне нет нужды, – усмехнулся он. – В моем распоряжении множество способов сделать вашу жизнь невыносимой.– Полагаю, вы прибегнете к наиболее испытанному из этих способов и вновь вынудите клиентов отказаться от моих услуг?– О нет, я не люблю повторений. Мастер Шардлейк, вы прекрасно знаете, как велика моя власть. Известно вам и то, что я слов на ветер не бросаю. В последний раз спрашиваю: откажетесь вы от дела Билкнэпа?– Нет, сэр Ричард.– Что ж, пеняйте на себя.Он снова растянул губы в улыбке и продолжил свой путь.Вечер мы коротали в комнате Джайлса за стаканом вина. К Бараку явилась Тамазин, так что мне пришлось ретироваться. Сквозь тонкую стену до нас доносились вздохи, постанывания и скрип кровати.– Увы, то, чем занимаются наши молодые друзья, носит название прелюбодеяния, а это, как известно, большой грех, – с улыбкой изрек Джайлс. – В качестве патрона мастера Барака вы должны попытаться вернуть его на стезю добродетели.– Боюсь, единственным результатом этой попытки будет град проклятий, который он обрушит на мою бедную голову, – со смехом сказал я.Скрип кровати усилился.– Как бы он не причинил вред своей ноге, – заметил я.– Вы тоже можете причинить себе вред, Мэтью, – произнес Джайлс, пристально поглядев на меня.– Что вы имеете в виду?– Дело Билкнэпа, которое так волнует Рича. Я не слышал всего, что он вам сказал. Но я слышал вполне достаточно.– Сначала он пытался меня подкупить, потом стал грозить всеми возможными карами, – со вздохом сообщил я. – Но не на того напал.– То, что вы отказались от взятки, делает вам честь. Но я не вижу причин, мешающих вам отказаться от тяжбы. Вы же сами понимаете, шансы выиграть ее ничтожны.– Я не привык отказываться от дела под принуждением. Это противоречит моим принципам.– Однако законники в большинстве своем поступают именно так. Принципы хороши лишь до той поры, пока они не противоречат благоразумию, Мэтью. К тому же вы окажете своим клиентам добрую услугу, посоветовав не тратить времени и денег на тяжбу, исход которой предрешен заранее. Почему вы так упорствуете, друг мой? Лишь потому, что вам не по душе этот человек, Билкнэп, поставивший закон на службу собственной выгоде? Но закон всегда служил чьей-либо выгоде и будет служить ей до скончания веков.– Да почему вы решили, что исход тяжбы предрешен заранее? – пожал я плечами. – Будь это так, Рич не стал бы тревожиться и преследовать меня угрозами. Нет, он опасается, что я выиграю дело. Значит, до сей поры он не сумел подкупить никого из судей канцлерского суда. Полагаю, судьи понимают, что справедливость на нашей стороне, и не желают рисковать своей репутацией, принимая решение, заведомо противоречащее закону.– Возможно, вы правы. Но даже если победа останется за вами, король может заставить парламент принять акт, отменяющий неугодный ему закон. Король привык получать все, что пожелает, и для достижения своей цели не брезгует никакими средствами.– Пусть будет, что будет. А я буду делать то, что велит мне долг. Завтра схожу в библиотеку, посмотрю, какие постановления принимались по сходным делам. Я так давно не занимался этой тяжбой, что, возможно, сумею взглянуть на нее под другим углом.– Боюсь, вы вступили в схватку с противником, который многократно превосходит вас силой, – покачал головой Джайлс.– И все же я не сдамся без боя.Некоторое время спустя я вышел из комнаты, ибо ощутил потребность посетить отхожее место. В коридоре я увидел Тамазин, которая, возможно, возвращалась именно оттуда. Она скользнула по мне холодным взглядом и неожиданно растянула губы в приветливой улыбке. Но я видел, что льдинки в ее глазах не растаяли.– Мастер Шардлейк, я так и не удосужилась должным образом поблагодарить вас за ваши хлопоты, – пропела девушка. – Ведь благодаря вам я получила место на корабле. А мне так хочется как можно скорее оказаться в Лондоне.– Вам следует благодарить мастера Ренна, – отрезал я. – Он заплатил за вашу каюту.– Возможно, вы будете настолько любезны и передадите ему мою благодарность? – спросила Тамазин, взявшись за ручку двери.«Эта особа не знает, что такое стыд, – отметил я про себя. – Может статься, это служит подтверждением ее высокого происхождения. Ведь, по слухам, при дворе принято удовлетворять собственные похоти, не обременяя себя приличиями».– Хорошо, я поблагодарю его за вас, – кивнул я.– Прошу вас, сэр, не держите на меня обиды, – вкрадчиво продолжала Тамазин. – Знали бы вы, как я сожалею о том, что была с вами излишне резка. Но смерть мистрис Марлин стала для меня сильным ударом… Мне трудно было поверить, что она совершила столько зла. Но я знаю, это так.– Да, она совершила много зла. И лишь благодаря мастеру Ренну я не стал ее жертвой. Не первой жертвой, заметьте.– Я все понимаю. И прошу вас простить меня.– Я вовсе не сержусь на вас, Тамазин. А сейчас, простите, я должен идти.И я двинулся по коридору, вынудив Тамазин отступить в сторону. Должно быть, девушка сделала неловкое движение, ибо она потеряла равновесие и схватилась за стену, чтобы не упасть. Какой-то предмет, который она прятала под платьем, упал на пол.– Простите, – пробормотал я, хотя даже слегка не задел девушку. – Позвольте, я подниму.Нагнувшись, я увидел, что на полу лежат четки, самые обычные дешевые четки, истертые от долгого употребления деревянные бусины на толстой леске.Лицо Тамазин залилось пунцовым румянцем, когда я протянул четки ей.– Теперь вы знаете мою тайну, сэр, – прошептала она одними губами.Взяв четки, она зажала их в кулаке. «Должно быть, она носит их на поясе нижней юбки», – догадался я.– А Бараку известно, что вы католичка? – спросил я, окинув взглядом коридор. – Как-то раз я спросил у него, каковы ваши религиозные убеждения. И он ответил, что у вас их попросту нет.– Я вовсе не католичка, сэр, – заявила она, взглянув мне прямо в глаза. – Но моя старая бабушка, которая родилась и выросла задолго до реформ, с молодых лет привыкла перебирать эти четки. Она всегда говорила: они помогают ей успокоиться. И я храню их в память о ней.– Подобные успокоительные средства ныне находятся под запретом, – отчеканил я. – И вам это прекрасно известно. Иначе вы не стали бы прятать четки.– Да что же дурного, сэр, в том, чтобы перебирать бусины и мысленно повторять молитвы? – с вызовом произнесла Тамазин. – Я делаю это с детства, и это меня успокаивает. А вы сами знаете, сейчас мне есть о чем переживать. Я боюсь, что чужая тайна, в которую мы невольно проникли, причинит горе всем нам. И я грущу о мистрис Марлин.Взглянув на руку Тамазин, сжимавшую четки, я заметил, что ногти ее обкусаны.– Ну, если вы перебираете четки лишь для того, чтобы обрести душевное равновесие, в этом нет ничего страшного, – пошел я на попятный.– Клянусь, сэр, я делаю это лишь по привычке. Хотя сама понимаю, что от этой привычки лучше отказаться. Что до моих религиозных убеждений, они всегда будут в полном согласии с теми, что исповедует король, – не без горечи добавила девушка. – Пусть даже он потребует менять эти убеждения каждый год. Конечно, мне, как всем простым людям, все эти перемены в диковинку. Но пусть король и Господь решают между собой, правда?– Вполне согласен с вашим мудрым суждением.Тамазин повернулась, однако не вошла в комнату, где ждал ее Барак, а двинулась по коридору. Несколько мгновений спустя я услышал, как она спускается по лестнице. Я медленно направился тем же путем, про себя размышляя о том, насколько искренна была Тамазин на этот раз. Я знал: ей ничего не стоит измыслить любую историю, и, может статься, она прячет четки не только в память о бабушке. Я вновь осознал, что эта женщина хранит множество секретов.На следующее утро дождь зарядил вновь, и я отправился в библиотеку. Сняв в холле мокрый плащ и передав его слуге, я заметил брата Дэвиса, с озабоченным видом спускавшегося по лестнице. Под мышкой он держал большой кожаный портфель.– Доброе утро, брат Шардлейк! Решили посетить нашу библиотеку? Надеюсь, вы найдете там то, что вас интересует. А я, к сожалению, должен идти. На сегодня назначено слушание дела, которое я веду по поручению Городского совета.– Скажите, а какова плата за пользование библиотекой?– Для гостей из Лондона – никакой, – махнул рукой брат Дэвис. – Но я должен кое о чем предупредить вас, – добавил он, понизив голос. – Сегодня в библиотеку спозаранку явился старый брат Сванн. Представьте себе, ему перевалило за восемьдесят. Разумеется, старик давно уже не практикует. Но сюда приходит постоянно. Говорит, хочет быть в курсе всех последних изменений в законодательстве. А на самом деле просто ищет возможности поболтать.– Понятно, – кивнул я.– Минуту назад я заглянул в библиотеку и увидел, что старик дремлет у очага. Так что, если хотите почитать без помех, лучше его не будите.– Спасибо за предупреждение.Брат Дэвис кивнул, взял у слуги плащ и вышел на улицу, где бушевало ненастье. Я осторожно отворил дверь в библиотеку. Там было уютно и тепло, в очаге весело горел огонь, золотые буквы на корешках старых книг сверкали в его отблесках. Единственным посетителем был старик в потертой мантии, крепко спавший в кресле. Лицо его покрывала густая сеть морщин, сквозь редкие седые волосы просвечивал розовый череп.Я на цыпочках приблизился к одной из полок, отобрал несколько сборников, в которых содержались постановления по делам, сходным с делом Билкнэпа, и устроился за столом. Открыв первую из книг, я с удивлением обнаружил, что мне трудно сосредоточиться – сказывался длительный перерыв в работе. К тому же слова Джайлса не выходили у меня из головы.Вне сомнения, он был прав, когда говорил, что я вступил в схватку с противником, который многократно превосходит меня в силе. Взгляд, который на прощание метнул на меня Рич, не предвещал ничего хорошего. И все же мысль о том, что я представляю серьезную угрозу для всемогущего Рича, льстила моему самолюбию. Вне всякого сомнения, Рич опасался, что я сумею выиграть дело. И мне надо сделать все, чтобы опасения эти подтвердились. Защищать интересы клиентов – мой первейший долг. И если я изменю этому, жизнь моя утратит всякий смысл.Подняв голову, я увидел, что старик проснулся и с любопытством смотрит на меня удивительно ясными голубыми глазами. Глаза эти превратились в щелочки, когда он улыбнулся.– Что, брат, похоже, сегодня у вас нет настроения работать?– Боюсь, вы правы, – со смехом ответил я.– Мне кажется, я никогда не видел вас прежде. Недавно приехали в Халл?– Я прибыл сюда вместе с королем и его свитой.– Ах, вот оно что.– Позвольте представиться – Мэтью Шардлейк.С этими словами я встал и поклонился.– Простите, что я не встаю, – откликнулся старик. – В мои годы это не так просто. Поверите ли, мне восемьдесят шесть лет. Зовут меня Алан Сванн. Барристер высшего разряда. Ныне удалился от дел, – добавил он с усмешкой. – Погода нынче такая, что, хочется нам рыться в книгах или нет, на улицу лучше носа не высовывать.– Да, осень выдалась на редкость ненастная.– Разве это ненастье? Вот, помню, в тысяча четыреста шестидесятом разразилась настоящая буря. В тот год еще состоялась битва при Уокфилде.– Вы помните битву при Уокфилде? – удивился я.– На память я пока не жалуюсь. Помню как сейчас, в Халл примчался гонец и сообщил, что герцог Йоркский казнен и голова его в бумажной короне выставлена над воротами Йорка. Отец мой был на седьмом небе от радости, он ведь поддерживал Ланкастеров. Да только в конце концов страну все равно захватили представители дома Йорков.– Я знаю. У меня есть друг, который живет в Йорке. Он рассказывал мне немало историй времен войны двух роз.– То были тяжелые времена, – изрек брат Сванн. – Очень тяжелые.Внезапно в голову мне пришла любопытная мысль.– Наверное, вы помните, как после смерти Эдуарда Четвертого трон захватил Ричард Третий. А дети Эдуарда, так называемые принцы Тауэра, исчезли бесследно.– Я же сказал, на память я не жалуюсь, – кивнул старик.– После того как Ричард взошел на трон, по стране поползли слухи, согласно которым брак Эдуарда Четвертого, брата Ричарда, был незаконным, – продолжал я. – Поговаривали также, что появление на свет самого короля Эдуарда было связано с некими туманными обстоятельствами и, возможно, он не имел законных прав на престол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80