В противном случае он не стал бы ей потворствовать. Не такой у него нрав. И еще в одном я убежден – нам не стоит делиться своими соображениями с Малеверером. Узнай он только, что я проник в скрытый смысл «Titulus», моя догадливость будет стоить мне жизни.– Да уж, тогда не только у заговорщиков возникло бы желание навсегда заткнуть вам рот.– Так что пока нам стоит придерживаться правила «Молчание – золото». Надеюсь, король не задержится здесь слишком долго. Я жду не дождусь, когда мы окажемся на корабле, идущем в Лондон.– А когда мы вернемся, вы расскажете обо всем Кранмеру?– Посмотрим, – уклончиво ответил я.– Тамазин придется возвращаться вместе с королевской свитой. А это путешествие, скорее всего, затянется на несколько недель. Девчонка не показывает виду, но после того, что случилось, она не знает ни одной минуты покоя.В голосе Барака послышалась неподдельная забота, и я понял, как много для него значит Тамазин.– Нельзя ли как-нибудь устроить, чтобы она вернулась с нами, на корабле?– Это не так просто. Необходимо измыслить вескую причину, по которой Тамазин должна вернуться в Лондон раньше всех остальных слуг.– Можно сказать, что кто-нибудь из ее родственников тяжко захворал.– Я попытаюсь что-нибудь придумать, – пообещал я. – Но прежде надо узнать, какие перспективы ожидают нас самих.– Спасибо, – с облегчением вздохнул Барак. – Скажите, а зачем королю возвращаться в Халл? Он ведь уже там был.– Насколько мне известно, он намерен укрепить защитные сооружения этого города.– Ехать туда со всей свитой и челядью – большая морока.– Он король и волен делать все, что пожелает. Кстати, есть еще один человек, которому я должен во что бы то ни стало обеспечить место на корабле. Это мастер Ренн. Я обещал ему помощь и должен выполнить свое обещание. Знаете, подчас мне кажется, что, заботясь о нем, я искупаю свою вину перед покойным отцом.– Я тоже привязался к старикану. И мне его жаль. Хотя, глядя на него, никогда не подумаешь, что он стоит на краю гроба. По крайней мере, голова у него варит наилучшим образом, и сегодня, во время слушаний, всякий мог в этом убедиться.– Да, с виду Джайлс бодр и крепок. Но доктор Гибсон уверен, что ему осталось жить совсем немного, – с грустью заметил я.– Я так понял, решение, которое он принял по делу торговца древесиной, вас не удовлетворило?– Нет. Но он живет в Йорке и должен руководствоваться многочисленными соображениями, которые мне не известны.– Как вы думаете, завтра мы покончим с прошениями?– Надеюсь. Тогда дело, по которому мы сюда прибыли, будет завершено.– Может, утром нам стоит сходить в город и немного развеяться? – предложил Барак. – Не сидеть же все время в этом проклятом аббатстве. Тамазин сказала, завтра они с мистрис Марлин намерены пройтись по городским лавкам, – сообщил он, слегка покраснев. – Им надо купить ткань для починки белья королевы. Я обещал, что около половины одиннадцатого попытаюсь быть на площади Святой Елены. Сегодня я не виделся с Тамазин. Я ведь не могу оставить вас ни на минуту.– Что ж, завтра нам придется вместе отправиться на свидание. Я буду, так сказать, вашей дуэньей. Не волнуйтесь, я призову на помощь весь имеющийся у меня такт.Следующее утро оказалось ясным и солнечным, однако пронзительный ветер так и не утих. Король, по слухам, вновь отправился на охоту. Мы с Бараком двинулись в город. Это был базарный день, и на улицах Йорка яблоку было негде упасть. По пути мы столкнулись с несколькими чиновниками из королевской свиты, которые самозабвенно бранились с купцами. По всей видимости, те скупили слишком много товаров, дабы взвинтить на них цены.Тамазин сообщила Бараку, что они с мистрис Марлин намерены посетить лавку в Конигейте. Мы прибыли на площадь Святой Елены вскоре после десяти. Я бросил взгляд на улицу, на которой стоял дом Олдройда, и припомнил день, когда нам едва удалось избежать схватки с разъяренными стекольщиками. Не подоспей мастер Ренн на выручку, нам с Бараком не поздоровилось бы. На другой стороне площади возвышалась городская ратуша, по ступенькам которой беспрестанно поднимались и спускались люди.Потом я перевел взгляд на церковь Святой Елены и заметил в церковном дворе, под деревом, уютную скамью.– Пойдемте посидим немного, – предложил я, указав на нее Бараку.– Вы стали большим любителем скамеек под деревьями, – усмехнулся он.– Когда касаешься спиной ствола, можно не ожидать удара сзади, – ответил я.– Хорошо, идемте, – кивнул Барак. – Оттуда мы непременно их увидим. А выглядеть это будет так, словно мы ходили в город по своим надобностям и присели отдохнуть.Мы вошли в церковный двор и опустились на скамью. Могилы, возвышавшиеся вокруг, были покрыты золотисто-желтым ковром опавших листьев. Все здесь дышало тишиной и покоем.– Поглядите-ка, вон рикордер. Он заметил нас и машет рукой, – ткнул меня в бок Барак.И в самом деле, рикордер Танкерд, стоя на крыльце ратуши, приветственно махал нам. Встреча с этим человеком была мне неприятна, ибо он напомнил мне происшествие в Фулфорде. Однако я помахал в ответ, и рикордер направился к нам.– Отдыхаете, джентльмены? – спросил он, приблизившись.Взгляд, который Танкерд бросил на меня, был полон откровенного любопытства. Возможно, он намеревался доложить своим коллегам, как я выгляжу после перенесенного унижения. Вне сомнения, вид у меня был усталый и озабоченный, хотя причиной того послужило не только королевское остроумие.– Да, решили немного побездельничать, прежде чем приступить к слушанию оставшихся прошений.– Надеюсь, слушания проходят без всяких затруднений?– Все идет как по маслу. Брат Ренн способен разрешить любую проблему.– Из всех стряпчих Йорка брат Ренн пользуется наибольшим уважением. Но, насколько мне известно, в последнее время он не берется за новые дела. Полагаю, годы берут свое и он решил наконец удалиться на покой.– Хорошему законнику годы не помеха, – уклончиво заметил я.– Да, конечно. Тем более брату Ренну никто не даст его лет. Впрочем, в последнее время он немного сдал.Я не ответил, и Танкерд не стал продолжать этот разговор.– Я должен оставить вас, джентльмены, – заявил он. – Дела не терпят отлагательств. От совета требуют, чтобы он вынудил местных фермеров продать все имеющиеся у них в запасе продукты, даже зерно для посевов. Впрочем, королевские поставщики предлагают хорошую цену. Шотландский король не торопится, а королевской свите каждый день необходимы горы снеди.Несколько минут Танкерд молчал, потом пристально взглянул на меня и произнес вполголоса:– То, что сказал вам король, просто возмутительно. И я далеко не единственный, кто так думает.– Благодарю вас, – выдавил я, в изумлении подняв глаза на рикордера. – Так, значит, в ратуше королевскую шутку не сочли забавной?– Ее сочли жестокой и низкой. Поступив с вами подобным образом, король отнюдь не способствовал своей доброй славе.– Спасибо, брат Танкерд. Мне приятно это слышать.Рикордер поклонился и зашагал прочь. Я проводил его взглядом.– Вот они, вот! – снова толкнул меня Барак.Проследив за направлением его взгляда, я увидел мистрис Марлин и Тамазин, которые медленно шествовали по улице. Вслед за ними вооруженный слуга тащил огромную корзину, вне сомнения, наполненную отрезами ткани, тесьмой и кружевами.– Доброе утро! – приветствовал их я.Дженнет Марлин повернула голову, но солнце ударило ей прямо в глаза, вынудив прищуриться и сдвинуть брови. Узнав меня, она остановилась в некотором замешательстве.– Может, мы отдохнем немного, мистрис? – вкрадчиво предложила Тамазин. – Я на ногах с раннего утра. А здесь такое приятное, такое уютное местечко.Про себя я отметил, что девушка явно обладает даром убеждения.Мистрис Марлин внимательно поглядела на нас, возможно, догадываясь, что встреча была отнюдь не случайной. Тем не менее она решила ответить на просьбу Тамазин согласием.– Что ж, давайте немного посидим. Несколько минут отдыха нам не помешают.Я поднялся со скамьи и с поклоном пригласил мистрис Марлин сесть.– Для нас всех здесь слишком мало места, – заявила Тамазин. – Мастер Барак, пожалуй, нам с вами лучше устроиться вон под тем деревом. Я покажу вам, каких красивых вещей мы накупили.– Горю желанием посмотреть, – провозгласил Барак и вслед за Тамазин отправился к старому дубу, стоявшему поодаль.Я остался наедине с Дженнет Марлин. Слуга, войдя в церковный двор, уселся на траву на почтительном расстоянии от нас.– Как поживаете, мистрис Марлин? – осведомился я.Выглядела она далеко не лучшим образом, в огромных глазах стояла печаль. Непослушные кудри, выбившись из-под капора, упали ей на лоб, и она с досадой отбросила их.– Вы получили какие-нибудь новости из Лондона? – задал я еще один вопрос.– Нет. И до сих пор не известно, как долго мы пробудем в этом кошмарном городе.– Только что я беседовал с местным рикордером, и он сообщил, что королевские поставщики пополняют запасы провизии.– Слуги, которых разместили на постой в лагере, уже начинают проявлять недовольство. Того и гляди, вскоре начнутся беспорядки, вроде тех, что вспыхнули в Понтефракте.Мистрис Марлин испустила сокрушенный вздох.– Господи боже, как горько я сожалею о том, что согласилась участвовать в этом путешествии!Она устремила на меня грустный взгляд.– Предполагалось, что Бернард, мой жених, тоже поедет вместе с нами. Ему предстояло заняться работой, которую выполнили вы, – сообщила она, немного поколебавшись. – Разбором прошений.– Вот как. Я этого не знал.– Да, похоже, должность, которая вам досталась, приносит несчастья. Бернарда арестовали, а человек, которого первым назначили на его место, скоропостижно скончался.«Так вот в чем кроется причина ее первоначальной враждебности», – отметил я про себя.Впрочем, сейчас Дженнет Марлин избавилась от власти предубеждения и прониклась ко мне доверием. Мне было приятно, что она более не держит на меня зла. Порой мне даже начинало казаться, что рядом со мной Сюзанна, подруга моих детских лет.«Впрочем, нельзя увлекаться подобными подменами, – сказал я себе. – Мистрис Марлин – это вовсе не Сюзанна, а Джайлс Ренн – не мой отец».– Один из друзей Бернарда убедил меня не отказываться от поездки, – продолжала Дженнет. – Он тоже стряпчий и практикует в Линкольнс-Инне. В апреле, когда Бернарда бросили в Тауэр, я навещала его каждый день. Но его друзья сказали, что я могу навлечь на себя подозрения, и посоветовали на время оставить Лондон. Леди Рочфорд тоже очень настаивала на моем участии. Она ко мне привыкла и более никому не доверяет свои наряды.– Я понимаю, как тяжело вам было уезжать из Лондона.– Если бы в деле Бернарда произошли хоть какие-то изменения, я вернулась бы в Лондон незамедлительно. Но вот уже несколько месяцев ему не предъявляют никаких обвинений. Простите, сэр, – внезапно оборвала сама себя мистрис Марлин. – Представляю, как я наскучила вам своими сетованиями.– Вы мне ничуть не наскучили, сударыня, – возразил я. – Напротив, я очень вам сочувствую. Как ваш жених переносит тяготы тюремного заключения? Друзья его навещают?– Да, – кивнула Дженнет, повертев на пальце обручальное кольцо. – Они приносят ему еду и прочие необходимые вещи. И камера у Бернарда не такая сырая и холодная, как те, что находятся под землей. Мы выложили тюремщикам целое состояние, чтобы они устроили Бернарда получше, – добавила она с горечью.– Алчность тюремщиков известна всем.– И все же я боюсь, что пребывание в камере окажется губительным для его здоровья. Приближается зима. Страшно подумать, какая стужа царит зимой в Тауэре.– Возможно, ваш жених выйдет на свободу еще до наступления холодов.В ответ она лишь вздохнула.– Все его друзья практикуют в Грейс-Инне? – осведомился я.– Почему вы об этом спрашиваете? – настороженно вскинула ресницы мистрис Марлин.– Племянник одного из моих друзей принадлежит к этой корпорации, – пояснил я. – Вот я и подумал, что они с вашим женихом могут быть знакомы. Тем более он тоже с севера.И я рассказал ей о Джайлсе, о его намерении найти племянника и о том, что вызвался ему помочь.– Выходцы с севера действительно стараются держаться вместе, – кивнула Дженнет. – Зачастую их объединяют общие взгляды. Ведь почти все они – приверженцы традиционных религиозных устоев.– Полагаю, племянник моего друга тоже таков. Кстати, его зовут Мартин Дейкин.– Это имя я слышу впервые.– Но вам, наверное, известно, не был ли арестован еще кто-нибудь из стряпчих Грейс-Инна. Ведь в тысяча пятьсот тридцать шестом году эта корпорация имела несчастье навлечь на себя серьезные подозрения властей.– Нет, о других арестах я ничего не знаю.– Что ж, значит, есть надежда, что Мартин Дейкин на свободе. Скажите, а в какой палате практиковал ваш жених?– Почему вы говорите о нем в прошедшем времени? Он непременно выйдет на свободу и будет практиковать. Как и прежде, в Гарден-Корт.– Простите мою неделикатность.Дженнет молчала, потупившись. Потом она устремила на меня огромные печальные глаза и заговорила вновь:– Вы знаете, что послужило поводом для ареста Бернарда?– Нет, сударыня.– Вот как? – Во взгляде ее вновь мелькнула подозрительность. – Я думала, до вас дошли здешние пересуды.– До пересудов я не охотник.– Единственная вина Бернарда состоит в том, что он знаком с двумя джентльменами из Йорка, которые принимали участие в заговоре. Все трое дружили с детства.– Возможно, его друзья сообщили на допросе, что ваш жених тоже был среди заговорщиков?– Нет, – покачала она головой. – Даже под пытками они не стали возводить на Бернарда напраслину. Обоих казнили, а останки их выставили на Фулфордских воротах. К счастью, перед приездом короля головы заговорщиков сочли нужным убрать.– Значит, никаких свидетельств против вашего жениха не существует?– В конце прошлого года Бернард получил письмо от одного из своих старых друзей. Там говорилось о том, что вскоре настанут лучшие времена. Но Бернард не придал этому никакого значения. Как вы помните, прошлое лето выдалось на редкость засушливым и неурожайным. И Бернард решил, что друг его пишет о надеждах на лучший урожай. Так он сам мне сказал.– Если это письмо – единственная улика, вашему жениху нечего опасаться.– В наши дни не много нужно, чтобы уличить человека в измене. В особенности если он противник религиозных преобразований и не считает нужным этого скрывать. Не подумайте только, что Бернард принадлежит к числу рьяных папистов. Нет, я приложила немало стараний для того, чтобы убедить его в благодетельности библейского христианства. И, если только женщина способна в чем-то убедить мужчину, мне удалось это сделать. Но Бернард известен своими традиционными взглядами, а этого вполне достаточно, чтобы объявить его государственным преступником. Особенно если найдется хитрец, умеющий вливать яд в уши сильных мира сего.– О ком вы говорите? – насторожился я. – Значит, у вашего жениха есть враг, которому выгодно с ним поквитаться?– Здесь, в Йоркшире, Бернард купил землю, прежде принадлежавшую небольшому монастырю, – пояснила Дженнет. – С одной стороны участок этот вплотную примыкал к поместью его семьи. А с другой стороны – к владениям другой семьи, которая тоже не прочь расширить свои земли, – процедила она, и губы ее сжались в тонкую ниточку. – Так что, если Бернарда уличат в государственной измене, кое-кто действительно извлечет из этого выгоду. Земли Бернарда отойдут к королю и будут проданы за бесценок.Она сделала многозначительную паузу.– Фамилия семьи, о которой я говорила, – Малеверер.В памяти моей ожил исполненный жгучей ненависти взгляд, который Дженнет бросила на сэра Уильяма, когда их с Тамазин привели к нему в кабинет.– Господи боже, этот человек готов скупить все земли в Англии! – с горечью воскликнула она.– Насколько мне известно, он уже наложил руку на поместья Роберта Эска и намерен приобрести недвижимость в Лондоне.– Причина подобных неуемных аппетитов – в том, что он незаконнорожденный ублюдок.Последнее слово Дженнет Марлин словно выплюнула.– Ему кажется, что богатство заставит людей забыть о его темном происхождении. Никогда прежде алчность и стяжательство не достигали подобного размаха. Люди ради денег готовы на все.– Вынужден согласиться с вами, сударыня.– Но Малеверер никогда не добьется своего, – заявила она, сжав руки в изящные кулачки. – Мы с Бернардом поклялись друг другу в верности, и ничто не заставит меня изменить этой клятве.Голос ее звучал едва слышно.– Все смеются надо мной, говорят, что единственная причина моей верности Бернарду – в том, что никто больше не позарится на высохшую старую деву. Но…– Сударыня, – осторожно перебил я, несколько смущенный ее откровенностью.Но Дженнет была полна желания выложить то, что накипело у нее на душе.– Люди не могут понять, как крепко мы связаны с Бернардом. Мы дружим с самого детства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80