А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Король намеревается подвергнуть его допросу с пристрастием, а в Лондоне есть люди, которые изрядно поднаторели в подобных делах.До сих пор я гнал от себя прочь мысль о том, какая участь ожидает моего будущего подопечного по прибытии в Лондон, и слова тюремщика заставили меня содрогнуться.– Не желаете ли пива, сэр? – любезно вопросил Редвинтер.– Нет, благодарю вас. Прежде всего я хочу повидаться с сэром Эдвардом.– Разумеется, вы увидите его безотлагательно, – с готовностью заявил тюремщик. – Сейчас достану ключи.С этими словами он направился к громоздкому сундуку и открыл его. Я тем временем бросил взгляд на бумаги, лежавшие на столе. По большей части то были различные приказы и записки, написанные мелким круглым почерком. Что касается книги, которую до моего прихода читал тюремщик, ею оказалась «Покорность христианина» Тиндейла, сочинение, излюбленное реформаторами. Стол стоял рядом с одним из узких окон, откуда открывался превосходный вид на город. Подойдя к окну, я увидел множество остроконечных шпилей и огромную церковь без крыши, вне всякого сомнения, принадлежавшую уничтоженному монастырю. Вдали расстилались болота, за которыми блестело озеро. Посмотрев вниз, я увидел ров, который на этой стороне замка был гораздо шире. Берега его густо поросли тростником. Около рва сновало множество людей с большими корзинами.– Местные жители приходят сюда за тростником. Они делают из него светильники.Вкрадчивый голос Редвинтера раздался за моей спиной так неожиданно, что я невольно вздрогнул.– Есть у них и еще один промысел. Вон, видите?Редвинтер указал на женщину, которая отдирала что-то, прилипшее к ее ногам. До меня донесся приглушенный крик боли.– Они нарочно заходят в воду босиком, чтобы к их ногам присосались пиявки, – с улыбкой пояснил Редвинтер. – А потом продают пиявок аптекарям.– Стоять в грязной воде, ожидая, когда эти твари присосутся к ногам, – довольно неприятное занятие, – заметил я.– Да уж, – согласился Редвинтер. – Ноги у любителей подобного промысла сплошь покрыты маленькими шрамами. – Он повернулся и добавил, глядя мне прямо в глаза: – В точности так тело Англии покрыто шрамами, оставленными ненасытными римскими пиявками. Идемте посмотрим, как дела у нашего друга Бродерика.И, не дожидаясь ответа, он направился к дверям. Прежде чем поспешить за ним, я взял со стола свечу.Редвинтер проворно поднялся по лестнице на следующий этаж и остановился у массивной двери с маленьким зарешеченным окошечком. Предварительно заглянув внутрь, он отпер дверь и вошел. Я последовал за ним.Камера оказалась тесной и сумрачной, ибо свет проникал сюда сквозь единственное крошечное оконце, зарешеченное, но лишенное стекол. Распахнутые ставни пропускали в камеру прохладный ветер. Холодный спертый воздух насквозь пропитался сыростью, циновки у меня под ногами были склизкими и грязными. Звон цепей, донесшийся из угла камеры, заставил меня повернуться. На деревянной койке лежал исхудалый человек в грязной белой рубахе.– К вам посетитель, Бродерик, – сообщил Редвинтер. – Из самого Лондона.Голос его оставался ровным и спокойным.Узник сел, зазвенев цепями. Двигался он медленно и с явным усилием. Я решил, что передо мной пожилой человек, однако, вглядевшись в бледное, покрытое грязными разводами лицо, убедился, что заключенному нет еще и тридцати. При других обстоятельствах это узкое, удлиненное лицо, несомненно, было очень привлекательно, но сейчас его уродовала неряшливая клочковатая борода. Волосы арестанта, густые и белокурые, висели свалявшимися сальными прядями. Этот изнуренный человек отнюдь не показался мне опасным, но устремленный на меня взгляд налитых кровью глаз сверкнул откровенной яростью. Длинные цепи, продетые в кандалы, болтавшиеся на тонких запястьях, были прикреплены к стене над кроватью.– Из Лондона? – Голос узника был хриплым, но по произношению в нем нетрудно было узнать джентльмена. – И зачем вы приехали, позвольте спросить? Вас привело сюда желание узнать, по нраву ли мне, когда в меня тычут раскаленной кочергой?– Вовсе нет, – мягко возразил я. – Я приехал сюда, дабы заботиться о вашем здоровье и безопасности.Ярость, сверкавшая в глазах узника, нимало не погасла.– Значит, королевские мастера пыток не желают, чтобы кто-то отбивал у них хлеб? – усмехнулся он. – Им подавай целую и невредимую жертву.Голос его сорвался, и он зашелся приступом кашля.– Ради бога, господин Редвинтер, позвольте мне утолить жажду.– Я прикажу принести вам воды лишь после того, как вы повторите строфы, которые я задал вам вчера.– О чем идет речь? – спросил я, недоуменно воззрившись на тюремщика.– Я решил, будет полезно заставлять Бродерика каждый день заучивать наизусть десять строф из Библии, – с улыбкой пояснил Редвинтер. – Надеюсь, слово Господне, которое он прочтет на своем родном языке, просветлит его душу, погрязшую в папистской ереси. Вчера он пренебрег своим уроком. Я сказал ему: он не получит ни капли воды, пока не затвердит заданное.– Немедленно принесите ему пить! – непререкаемым тоном распорядился я. – Вы здесь для того, чтобы заботиться о его теле, а не о его душе.Я поднял свечу, дабы лучше рассмотреть лицо Редвинтера. На мгновение он недовольно поджал губы и сразу же вновь растянул их в улыбке.– Разумеется, сэр. Наверное, жажда – не лучший наставник. Сейчас я позову стражника и прикажу принести какого-нибудь питья.– Нет, сходите сами. Так будет быстрее. За мою безопасность можете не тревожиться. Арестант надежно закован.Редвинтер несколько замешкался, однако счел за благо не возражать и беспрекословно вышел из комнаты. Я слышал, как он поворачивает ключ в замке, запирая камеру. Заключенный хранил молчание, без движения сидя на своем жестком ложе.– Возможно, вы в чем-нибудь нуждаетесь? – осведомился я, подходя к нему ближе. – Верьте, я искренне желаю вам помочь. Мне не известно, в чем вас обвиняют. Цель моя состоит в том, чтобы доставить вас в Лондон в добром здравии. Именно в этом состоит поручение архиепископа.Бродерик внимательно посмотрел на меня, и лицо его исказила гримаса, отдаленно напоминающая улыбку.– Значит, архиепископ опасается, что Редвинтер излишне увлечется, упражняясь на мне в пыточном мастерстве?– А он уже предавался… подобным упражнениям? – спросил я.– Нет, – покачал головой узник. – Терзать мою душу нравится ему куда больше, чем терзать тело. Только я не из тех, кого легко сбить с пути.Бродерик вперил в меня долгий пристальный взгляд и вновь растянулся на своей койке. Я увидел, как в открытом вороте его рубашки мелькнул багровый след ожога.– Покажите, что там у вас, – приказал я. – Откройте грудь.Заключенный пожал плечами, однако сел и развязал тесемки у ворота. Зрелище, открывшееся мне, заставило меня вздрогнуть. На коже узника темнело несколько отметин, судя по всему оставленных раскаленной кочергой. Один из ожогов воспалился особенно сильно и обильно сочился гноем. Взгляд заключенного был исполнен такой огненной ярости, что мне казалось, он вот-вот прожжет меня насквозь.«Если Редвинтер – это лед, то этот человек, несомненно, – пламя», – пронеслось у меня в голове.– Где это вас так украсили?– Здесь, в замке, где же еще, – усмехнулся узник. – Две недели назад, когда я был арестован, люди короля решили попробовать развязать мне язык. Только у них ничего не вышло. Поэтому меня перевозят в Лондон, дабы передать в руки настоящих мастеров пыточного дела. Впрочем, вам это все прекрасно известно.Я не нашел, что ответить.– Никак не могу понять, что вы за человек, – произнес Бродерик, с любопытством глядя на меня. – Разумеется, вы заодно с Редвинтером. Но, судя по вашему лицу, вам тяжело смотреть на мои ожоги.– Я всего лишь стряпчий. И, как я уже сообщал вам, моя цель – заботиться о вашем здоровье и безопасности.В глазах арестанта вновь вспыхнула ярость.– И вы полагаете, Господь сочтет эту цель благой? – процедил он.– Почему нет? – пожал я плечами.– Вы доставите меня в Лондон в целости и сохранности, дабы передать в руки лондонских палачей, которые не оставят на мне живого места. Я предпочел бы умереть здесь.– Вы можете избежать пыток, если сообщите дознавателям сведения, которые они желают от вас получить. Так или иначе, они вытянут из вас все.Губы заключенного исказила улыбка, исполненная глубочайшего презрения.– А-а, я понял, что вы за птица. Посланы сюда, чтобы втереться ко мне в доверие и склонить к предательству. Напрасно стараетесь. Я ничего не скажу, несмотря на все ухищрения палачей.– Многие арестанты, входя под своды Тауэра, давали себе зарок хранить молчание. Мало кому удавалось его выполнить, – покачал я головой. – Впрочем, я вовсе не собираюсь склонять вас к чему бы то ни было. Я намерен лишь пригласить к вам лекаря.– Я не нуждаюсь в ваших заботах, горбун, – бросил Бродерик и, растянувшись на койке, уставился в зарешеченное оконце.Несколько мгновений мы оба хранили молчание. Потом он внезапно спросил:– Скажите, вы видели скелет Роберта Эска, который висит на башне Клиффорд?– Так это Эск? Да, видел.– Мои цепи настолько длинны, что я могу подойти к окну, – сообщил узник. – И когда я смотрю на то, что осталось от Эска, ко мне приходят воспоминания. Хотя Роберта обвинили в государственной измене, король обещал, что его не будут ни четвертовать, ни потрошить заживо. К великой радости Роберта, ему сообщили, что его всего лишь повесят. Но бедняга напрасно рассчитывал на легкую смерть. Он не знал, что его закуют в цепи и живым подвесят на башне, оставив медленно умирать от голода и жажды.Бродерик вновь зашелся кашлем.– Бедный Роберт. Как он мог поверить Жестокому Генри?– Воздержитесь от подобных выражений, сэр Эдвард.– Роберт Эск был моим другом, – произнес узник, глядя мне прямо в глаза.В замке раздался скрежет ключа, и в камеру вошел Редвинтер с кувшином пива в руках. Он протянул кувшин Бродерику, который немедленно осушил его едва ли не наполовину. Я сделал Редвинтеру знак отойти в дальний угол.– Он рассказал вам что-нибудь? – шепотом осведомился тюремщик.– Лишь сообщил, что был знаком с Робертом Эском. Я заметил на его теле ожоги, вид которых внушил мне беспокойство. Один из них сильно воспален и гноится. Необходимо пригласить к заключенному лекаря.– Вы правы, – кивнул Редвинтер. – Ожог может вызвать лихорадку, которая унесет его в могилу. А архиепископу нет никакой пользы от мертвеца.– Сделайте милость, пригласите лекаря безотлагательно. Завтра я зайду и посмотрю, как чувствует себя заключенный. И прикажите сменить здесь циновки. От этих невыносимо смердит.– Прикажете постлать в камере циновки из благоуханных трав?Редвинтер по-прежнему улыбался. Однако в голосе его прорвалась откровенная злоба.– Значит, вы были знакомы с Эском, Бродерик, – обратился он к узнику. – Хочу вам кое-что рассказать о его посмертной участи. Вскоре после того, как его вздернули на башню, вороны сожрали всю его плоть и мелкие кости начали падать на землю. Во дворе пришлось поставить стражу, ибо люди приходили сюда, желая завладеть костями злоумышленника. Несмотря на охрану, паписты Йорка растащили по домам весь этот хлам. Говорят, они держат кости Эска в навозных кучах, дабы священные реликвии не были найдены при обыске. Бесспорно, это наиболее подходящее место для…Издав нечто среднее между стоном и рычанием, Бродерик вскочил на ноги. Грохоча цепями, он метнулся к Редвинтеру. Тюремщик ожидал нападения. Он проворно отступил назад, и цепи натянулись, вынудив узника вновь рухнуть на кровать. Он упал навзничь, бессильно застонав.– Видели, мастер Шардлейк? – со смехом вопросил тюремщик. – Он вовсе не так слаб, как кажется. Вы можете беситься от злобы сколь вам угодно, Бродерик. Мысль об удовольствиях, которые ожидают вас в Лондоне, поможет мне перенести все ваши выходки. Несомненно, путешествие в столицу пойдет вам на пользу. Ведь говорят, страдания очищают душу.С этими словами Редвинтер направился к двери и распахнул ее. Я последовал за ним, бросив на арестанта прощальный взгляд. Устремленные на меня глаза Бродерика полыхали гневом и презрением.– Вы ведь законник? – спросил он.– Да.– Роберт Эск тоже был законником, – с горькой усмешкой проронил Бродерик. – Когда вы снова увидите то, что от него осталось, вспомните об этом. Подобный удел нередко выпадает на долю ваших собратьев по сословию.– Все это не более чем слова, сэр Эдвард, – пробурчал Редвинтер и, выпустив меня из камеры, запер дверь.Вслед за ним я спустился по винтовой лестнице.Оказавшись в своей комнате, тюремщик обратил ко мне вопросительный взгляд. С лица его исчезла привычная улыбка, так противоречившая ледяному взгляду.– Я хотел, чтобы вы убедились, насколько он опасен. На первый взгляд он кажется беспомощным, но это заблуждение.– Если он опасен, зачем намеренно возбуждать его гнев?– Вы должны были увидеть его во всей красе. Но так или иначе, я выполню ваше распоряжение и приглашу к нему лекаря.– Сделайте милость. Какие бы преступления он ни совершил, мы обязаны поддерживать его в добром здравии. Кстати, вам следует называть его сэр Эдвард – пока еще король не лишил его звания.– Вы полагаете, этот мятежник заслуживает учтивого обращения? Знали бы вы, на что он способен.– Думаю, узник, прикованный цепями к стене, способен лишь оскорблять своих тюремщиков.Редвинтер поджал губы так, что рот его превратился в узкую полосу. Сделав шаг вперед, он вплотную приблизился ко мне и уставился так пристально, словно хотел пробуравить меня глазами.– Насколько я понимаю, Бродерик возбудил в вас сочувствие, – процедил тюремщик. – Боюсь, вы слишком мягкосердечны. Когда речь идет о столь опасном преступнике, снисходительность неуместна.Я хранил молчание, ибо возражать означало покривить душой. Редвинтер был прав – всякий раз при виде человека, закованного в цепи, меня охватывало сочувствие, которое не могла победить даже мысль о совершенных узником злодеяниях.– Вижу, мои догадки справедливы, сэр, – с улыбкой изрек Редвинтер. – Возьму на себя смелость поделиться с вами еще одним предположением. Я понимаю, в чем причина подобного мягкосердечия. Понимаю, почему вы с таким снисхождением относитесь к изгоям, отвергнутым обществом. Возможно, дело тут в вашем телесном изъяне.Столь откровенное оскорбление заставило меня сурово поджать губы, однако в глубине души я не мог не признать правоты Редвинтера.– Я несу ответственность за арестанта, – продолжал тюремщик. – Я знаю, в этом городе достаточно людей, готовых на самые отчаянные поступки ради его освобождения. Поэтому к каждому, кто имеет допуск к Бродерику, я обязан относиться с подозрением. Даже к вам, сэр.– Пригласите к заключенному лекаря, – бросил я, взглянув в холодные глаза тюремщика. – Завтра я зайду посмотреть, как он себя чувствует.Несколько мгновений Редвинтер молча сверлил меня взглядом, потом слегка склонил голову.– В какое время вы посетите нас, сэр?– Когда мне будет угодно, – отрезал я, резко повернулся и, не прощаясь, вышел прочь.Во дворе Барак, сидя на скамье, развлекался тем, что наблюдал за входящими и выходящими из здания суда стряпчими. Холодный осенний ветер срывал с деревьев сухие листья и носил их по двору.– Что это вы такой взъерошенный? – не слишком учтиво осведомился Барак, бросив на меня любопытный взгляд.Как видно, лицо мое слишком красноречиво свидетельствовало об обуревавших меня чувствах.– Я только что свел знакомство с двумя людьми и не знаю, кого из них следует опасаться больше, – ответил я. – Как видно, все-таки тюремщика. По крайней мере, он производит более отталкивающее впечатление.Звон цепей, долетевший сверху, заставил меня поднять глаза на останки Роберта Эска. Ветер раскачивал побелевший от времени скелет, и казалось, тот отчаянно пытается освободиться из оков. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Стражник у ворот замка сообщил нам, что в аббатство Святой Марии мы быстрее всего доберемся по улице, называемой Конигейт. Подобно большинству улиц Йорка, она оказалась узкой и сплошь заставленной прилавками, так что нам вновь пришлось передвигаться удручающе медленным шагом. В разные стороны от улицы, по которой мы ехали, тянулись бесчисленные переулки, еще более тесные и извивистые. Город, в котором нам предстояло провести несколько дней, не нравился мне все сильнее.Проезжая мимо большой харчевни, я заметил у дверей группу молодых людей в разноцветных нарядных камзолах. Прихлебывая вино из кожаных фляг, они заносчиво поглядывали на прохожих. Чуть поодаль толпились их слуги. Один из молодых щеголей, высокий красавчик с темной холеной бородкой, громогласно отпускал насмешливые замечания, указывая на бедно одетых горожан. Злобные взгляды, которые те бросали на обидчика, лишь вызывали у него новые приступы хохота.«Похоже, часть королевской свиты уже прибыла в Йорк, – отметил я про себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80