Но это ложь, гнусная ложь!Голос ее истерически зазвенел.– Я очень сожалею о печальном уделе вашего жениха, сударыня, – холодно произнес я. – Но сам я не имею ни малейшего отношения к постигшему его несчастью. Не думаю, что столь непродолжительное знакомство позволяет вам судить о моих взглядах и жизненных целях. При всем почтении, которое я питаю к вам, я не могу терпеть подобных оскорблений. Понимаю, что в вашем нынешнем положении козел отпущения необходим, однако прошу уволить меня от сей тягостной роли!Завершив свою тираду, я резко повернулся и пошел прочь, оставив Дженнет Марлин в одиночестве.Полчаса спустя я вошел в ворота аббатства Святой Марии. За время моего отсутствия работникам удалось поднять рухнувший шатер, и они суетились вокруг него, в свете факелов отчищая грязь с золотой парчи.Я вошел в королевский особняк. Все приготовления к приезду монарха были завершены, и здесь царила тишина. Лишь несколько слуг и придворных скользили по коридорам в благоговейном молчании; по всей видимости, они упражнялись в той манере поведения, которая потребуется от них завтра, когда дом этот станет резиденцией короля.Стражник проводил меня в кабинет Малеверера. Тот сидел за столом, погруженный в чтение каких-то бумаг. В свете свечей лицо его, обрамленное черной бородой, казалось бледным и особенно неприветливым.– Что вам еще надо? – пробурчал он, подняв на меня взгляд.– Сэр, мне в голову пришла одна мысль.– Говорите, не тяните.Я рассказал ему о том, какие воспоминания связаны у меня с именем Блейбурн.– Может, все это не более чем случайное совпадение, сэр, – завершил я свой рассказ. – Но я решил поставить вас в известность. Ведь среди стражников много уроженцев Кента.– Значит, по-вашему, этот Блейбурн тоже родом из Кента? – пророкотал Малеверер. – Что ж, это вполне может быть.Губы его искривились в язвительной ухмылке.– Однако проку от вашего открытия ровным счетом никакого, мастер Шардлейк. Эдвард Блейбурн умер задолго до того, как вы появились на свет. Сегодня я был на Тайном совете. И узнал немало интересного о Блейбурне.Он смерил меня надменным взглядом.– Но все это не подлежит разглашению.– Мне остается лишь принести свои извинения за напрасное беспокойство, сэр.– Завтра кто-нибудь из членов Тайного совета непременно пожелает с вами встретиться, – сообщил он. – Вам придется еще раз рассказать все, что вы знаете. И принести свои заверения в том, что вы намерены хранить нерушимое молчание. А напоследок вы, разумеется, получите хороший нагоняй, который вполне заслужили.Мысленно я отметил, что к Малевереру вернулась прежняя самоуверенность. Вне всякого сомнения, ему удалось убедить Тайный совет, что причиной всех произошедших бед является моя неосмотрительность.– Однако никто не снимает с вас обязанности заботиться о Бродерике, – продолжал Малеверер. – Непременно навестите его, прежде чем отправитесь спать. Вы должны посещать его каждый день, дабы удостовериться, что он пребывает в добром здравии. Охранник отведет вас в его камеру.– Я отправлюсь к нему прямо сейчас, сэр Уильям.– Я уже поговорил с мастером Редвинтером, – процедил Малеверер. – Предупредил, что впредь ему лучше воздерживаться от подобных просчетов.Он махнул рукой, давая понять, что более меня не задерживает, и проводил меня до дверей взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.Вслед за стражником я вышел во двор и направился к монастырским строениям, теснившимся за церковью. В прежние времена здесь жили и трудились монахи аббатства Святой Марии; теперь бывшие кельи и дортуары опустели. Мебели в них почти не было, лишь в некоторых я заметил кровати, как видно, предназначенные для прибывающих завтра гостей. По узкому каменному коридору стражник провел меня в глубь дома и остановился в самом конце, перед массивной дубовой дверью с зарешеченным оконцем, сквозь которое проникал свет свечи. Двое солдат, из тех, что сопровождали нас в замок, стояли у дверей в карауле.– Как себя чувствует заключенный? – осведомился я.– Он все время лежит, сэр. Но недавно его осмотрел лекарь и сказал, что ему лучше.– Слава богу. А где мастер Редвинтер?– Сейчас он в камере, с арестантом. Вы тоже хотите войти?Я кивнул, и солдат отворил дверь.Бродерик, растянувшись на постели, крепко спал. Редвинтер, опустившись на корточки у его изголовья, изучал лицо спящего узника. На собственном его лице застыло выражение сосредоточенной, неизбывной злобы. Скрип двери заставил его обернуться; завидев меня, он вскочил на ноги с легкостью, невольно возбудившей мою зависть.– Мне сказали, что заключенному лучше, – произнес я вполголоса.– Он спит. И мне придется спать здесь же, в камере. Да еще и разделять с ним ночной горшок. Таким образом сэр Уильям решил меня наказать.– Бродерик говорил что-нибудь?– Нет. До того как он заснул, я пытался его расспросить. Но он упорно нес чушь, которую вы уже слышали. О том, что его отравил король. Если бы мне предоставили действовать по собственному усмотрению, я быстро заставил бы его выложить правду.– Будь это так легко, не возникло бы надобности отправлять заключенного в Лондон.Во взгляде тюремщика сверкнули столь хорошо мне знакомые ледяные искорки.– Запомните, мастер Шардлейк, сломать можно любого человека. Вся штука в том, чтобы к каждому подобрать особый способ.Удостоверившись, что жизни Бродерика ничего не угрожает, я отправился в свое временное пристанище. В холле, по обыкновению, несколько клерков играли в карты. Я сухо кивнул им и постучал в дверь каморки Барака.– Да?– Это я. Нам надо поговорить.Я вошел в свою комнатушку и, ощутив внезапный приступ усталости, опустился на кровать. Через несколько минут появился Барак. С первого взгляда было понятно, что настроение у него превосходное.– Что-то рано вы сегодня вернулись, – усмехнулся я. – Неужели вам с мистрис Ридбурн не удалось найти укромного местечка для продолжения приятной беседы?– Эта мегера Марлин стережет Тамазин, как цепной пес, так что ни о каком продолжении не могло быть и речи. После того как вы бросили ее посреди дороги, она буквально рвала и метала. Куда это вы вдруг заторопились?– Мне надо было навестить заключенного. Не все могут целыми вечерами предаваться радостям флирта.– Ну и как он?– У него есть свой цепной пес – мастер Редвинтер. Что до мистрис Дженнет Марлин, она придерживается на ваш счет отнюдь не лестного мнения. Полагает, вы ухаживаете за Тамазин, дабы она помогла вам получить место при дворе.– Вижу, она готова возвести на меня любой поклеп, – рассмеялся Барак. – На самом деле она просто боится потерять Тамазин.– Но почему она так заинтересована в этой девушке? – пожал плечами я. – Не похоже, что они слишком привязаны друг к другу.– Я уже спрашивал Тамазин об этом. Думаю, единственная причина в том, что Тамазин весела, как птичка, и помогает мистрис Марлин отвлечься от грустных размышлений. Конечно, сейчас, когда ее жених в Тауэре, ее одолевает тоска. А впрочем, как известно, сердце женщины – загадка! – с самодовольным видом заключил Барак.– Благодаря вам я имел удовольствие вдоволь насладиться обществом мистрис Марлин. Не знаю почему, но эта особа крепко меня невзлюбила. Вообразила, что я – закоренелый честолюбец, готовый на все ради собственной выгоды. Слышали бы вы, как яростно она меня обличала. Откровенно говоря, мне даже показалось, что у нее не все в порядке с головой.– Я расспросил Тамазин о леди Рочфорд, – сообщил Барак. – Похоже, эта старая сплетница держит всех в страхе. Ей ничего не стоит опорочить кого угодно. Она служила фрейлиной сначала у Джейн Сеймур, потом у Анны Клевской. И говорят, за плату передавала лорду Кромвелю все секреты королев.– Кэтрин Говард тоже удостаивает леди Рочфорд своим доверием?– Со стороны может показаться, что они очень близки. Но, по словам Тамазин, королева не доверяет леди Рочфорд ни на йоту. Мистрис Марлин ее тоже не жалует. Говорит, что леди Рочфорд не имеет никаких моральных устоев.– Этим она ничуть не отличается от всех прочих придворных, – усмехнулся я. – Похоже, наша самоуверенная мистрис Марлин сохранила достойную удивления наивность.Я вздохнул и перевел разговор на другое.– Что вы намерены делать завтра, пока я буду принимать участие в торжественной церемонии? Наверняка вновь болтать с Тамазин?– Нет, завтра ей будет не для меня, ведь она должна приготовиться к приезду королевы. Думаю, я схожу в город, посмотрю на въезд короля.Барак устремил на меня пристальный взгляд.– Знаете, по-моему, вы были слишком холодны с Тамазин, когда разговор зашел о королеве. И она это заметила.– Ее выходка с подстроенной кражей произвела на меня весьма удручающее впечатление, – заявил я. – К тому же незадолго до встречи с вами я узнал одну печальную новость.И я рассказал Бараку о смертельной болезни Джайлса Ренна и о его просьбе помочь ему в поисках племянника.– Бедный старикан, – пробормотал Барак. – С виду он такой крепкий.– Я обещал мастеру Ренну, что вы тоже поможете ему отыскать племянника.– Разумеется, – кивнул Барак. – Как только вернемся в Лондон, сразу примусь за поиски. По правде говоря, я бы отправился в Лондон уже завтра. Здесь мне уже осточертело.– Мне тоже, – кивнул я и добавил после недолгой паузы: – Мистрис Марлин сообщила мне, что Тамазин – круглая сирота и на всем белом свете у нее нет ни единого родственника. Она сказала, мать девушки умерла, однако о ее отце даже не упомянула. Впрочем, у Тамазин есть немного денег, которые ей оставила бабушка.– Тамазин не знает, кто ее отец, – сказал Барак. – По ее словам, мать никогда о нем не рассказывала. Скорее всего, своим появлением на свет она обязана кому-нибудь из королевских слуг. Ведь мать ее всю жизнь проработала при дворе швеей, и никаких других знакомых у нее просто не было. У Тамазин есть кое-какие догадки на этот счет. Но возможно, все это ерунда.– И какие это догадки?– Да так, пустые фантазии, – не без смущения буркнул Барак.– Наверняка она воображает, что отец ее – знатный вельможа? – предположил я.Барак лишь пожал плечами, но я понял, что попал в точку.– После возращения в Лондон вы собираетесь продолжить знакомство с Тамазин? – осведомился я с подчеркнутым равнодушием.– Возможно.«Да уж, слепому видно, что эта девушка зацепила тебя не на шутку, – мысленно добавил я. – И хотя ты известный шалопай, на этот раз, похоже, сердце твое в опасности – возможно, впервые в жизни».Впрочем, будущее отношений Барака и Тамазин не слишком меня волновало. Куда больше тревожило, намерен ли он и впредь служить под моим началом.– Представляете, Тамазин видела королеву, – не без гордости сообщил Барак.– Да, она мне рассказывала.– Говорит, с виду королева совсем девчонка. Да и ведет себя не так, как того требует ее высокое положение. Назначила своим секретарем Дерема, с которым играла в детстве. А сейчас этот надутый болван прибыл сюда и пытается давать распоряжения леди Рочфорд. По словам Тамазин, старая карга просто в бешенстве.Я безучастно кивнул, ибо взаимные неудовольствия, столь частые в темном придворном мирке, ничуть меня не занимали.Барак немного помолчал и произнес совсем другим, серьезным тоном:– Знаете, а у меня из головы не выходит мастер Крейк. Никак не могу понять, что ему понадобилось в грязной таверне прошлой ночью.– Да, то, что вы рассказали, – довольно странно, – оживился я. – Есть и другие весьма подозрительные обстоятельства. Если кто-то может передвигаться по аббатству, не возбуждая любопытства, так это Крейк. В момент гибели Олдройда он находился поблизости. И благодаря своей должности он может взять любые ключи. Например, ключи от ризницы.– Но после нападения на вас его обыскали и не нашли ровным счетом ничего, – напомнил Барак.– А что, если у него был сообщник? Вместе с этим сообщником они требовали, чтобы Олдройд отдал документы. Но стекольщик отказался и поплатился за это жизнью. А потом Крейк увидел, как мы принесли заветную шкатулку в аббатство.– И сообщник ударил вас по голове, схватил шкатулку и скрылся, – подхватил Барак. – А Крейк остался на месте преступления. Но почему они вас не прикончили, вот вопрос! Они же видели, что некоторые документы вы успели прочитать.– Не знаю, из каких соображений они сохранили мне жизнь, но так или иначе мне трудно представить, что Крейк замешан в заговоре. Подобные рискованные авантюры требуют немалой выдержки, которой он лишен. И существует ли связь между похищением бумаг и отравлением Бродерика? Возможно, все это дело одних и тех же рук.– Но почему? Ведь Бродерик – один из главарей заговора. Значит, его отравили его собственные сообщники.– Не исключено, он сам попросил, чтобы ему принесли яд, – задумчиво произнес я. – И именно поэтому, когда его спрашивают, что произошло, он отвечает загадками. Да, этот человек вполне мог пойти на самоубийство, дабы не опасаться, что пытки окажутся невыносимыми и развяжут ему язык. Но каким образом ему передали яд?Я нахмурился, не находя ответа.– Эти злополучные бумаги наверняка обладают особой важностью для заговорщиков. В противном случае Тайный совет не стал бы придавать их пропаже такого значения. Итак, заговорщики похитили бумаги и попытались навсегда закрыть рот Бродерику. Возможно, с его согласия.– Но почему Олдройд так упорствовал в своем нежелании расстаться с бумагами?– Вероятно, он не доверял своим сообщникам. А им, надо сказать, не занимать жестокости. Они устроили Олдройду ужасную смерть. А меня почему-то пощадили. Одному богу известно, по умыслу или по случайности. Надеюсь, по умыслу.Я тяжело перевел дух и сообщил:– Завтра, после торжественной церемонии, мне предстоит беседа с кем-то из членов Тайного совета. Боюсь, она будет не слишком приятной.– Может, они решат, что нас лучше отправить в Лондон, – мечтательно протянул Барак.– Я тоже на это надеюсь. И, видит бог, не стал бы возражать против подобного решения, хотя его никак не назовешь лестным для моей репутации законника. Но впутываться в здешние дела у меня нет ни малейшего желания. Я и так сто раз пожалел, что уступил Кранмеру и дал согласие присматривать за Бродериком.Я потряс головой, словно отгоняя назойливые мысли, и с жаром провозгласил:– Богом клянусь, Барак, я хочу, чтобы завтрашний день был уже позади! ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Утром меня разбудили петушиные крики. Надо сказать, что несколько дюжин этих птиц способны создать воистину оглушительную какофонию. Несколько мгновений я лежал, недоумевая, откуда в аббатстве взялись петухи, и лишь потом вспомнил, что это будущие участники боев. Обитатели соседних каморок тоже проснулись и, посылая проклятия голосистым птицам, кряхтели и откашливались.Утро выдалось ясное, солнце вовсю сияло на безоблачном небе. Распахнув окно, я первый раз за все свое пребывание в Йорке ощутил не промозглый холод, но живительное тепло. В полном соответствии с песней, которую я слышал на вчерашнем представлении, король прогнал ненастье. По крайней мере, невежественные жители города будут неколебимы в этом убеждении. Взглянув на церковь, я впервые во всей красе увидел ее высоченный шпиль, который в прежние дни терялся в пелене туч. Сейчас он указывал в небеса, подобно громадному сверкающему пальцу.Я облачился в свою лучшую мантию, отороченную мехом, и с осторожностью увенчал голову новой шляпой, перо на которой заранее укрепил самым тщательным образом. Надвинув шляпу таким образом, чтобы край ее закрывал синяк на лбу, я вышел из своей каморки.Через распахнутые двери я видел, как клерки тщательно прихорашивались, оправляли мантии и разглядывали свои лица в маленьких стальных зеркалах. Нынешнее утро обошлось без обычной оживленной болтовни. Каждый был поглощен собственной персоной и сосредоточенно готовился к важной роли, которую ему предстояло сыграть сегодня. Барак в красном камзоле стоял в дверях своей каморки и с язвительной улыбкой наблюдал за царившей вокруг суетой.– Что это вас так веселит? – осведомился я.– Да так, забавно смотреть на этих олухов, – вполголоса откликнулся он. – Но, думаю, сейчас нам с вами лучше поспешить в трапезную. Сегодня вам непременно нужно плотно позавтракать, ведь одному богу известно, когда вам удастся пообедать.– Да, завтрак нам обоим не помешает, – кивнул я, тронутый его заботой. – Кстати, как я выгляжу?– Как расфуфыренный павлин. Пышные наряды вам чертовски не идут. Но синяка не видно, а это главное.Мы пересекли двор и вошли в трапезную, где было полным-полно клерков и мелких чиновников, которые, подобно нам, торопились подкрепиться перед трудным днем. Плотники, завершившие свою работу, вне всякого сомнения, еще спали. В трапезной тоже витала напряженная атмосфера, не было слышно ни шуток, ни смеха. Все вздрогнули и обернулись, когда один из конюхов уронил на пол тарелку с холодным мясом.– Господи боже! – возопил бедолага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80