«Любопытно, разделяет ли королева ложе со своим супругом?» – пронеслось у меня в голове. Воспоминание о гнилостном запахе, исходившем от больной ноги монарха, заставило меня содрогнуться.Я предъявил караульному свои документы, и тот провел меня в кабинет сэра Уильяма. Несмотря на ранний час, Малеверер уже поднялся и, сидя за столом, по обыкновению читал какие-то бумаги. Вид у него был утомленный, под глазами залегли темные круги. Мысленно я не мог не признать, что человек этот не дает себе никаких поблажек.– Что еще случилось? – проворчал он, устремив на меня неприязненный взгляд. – Вот уж не ожидал с утра пораньше увидеть вашу кислую физиономию.– Минувшим вечером меня вновь пытались убить, сэр Уильям. Я решил, что должен поставить вас в известность.Сообщение это не могло не заинтересовать Малеверера. Он внимательно выслушал мой рассказ и задумчиво нахмурился, буравя меня взглядом.– А может, это был всего лишь несчастный случай? – процедил он. – Возможно, поваренок выпустил железный прут из рук, а когда тот едва вас не прикончил, повалился на землю и стал изображать из себя умирающего. Эти пройдохи хитры, как кошки, и готовы на любую каверзу, чтобы избежать наказания.– У мальчика вся голова была в крови, – возразил я. – К тому же железный прут в меня метнула явно не детская рука. И конечно, это не могло произойти по неосторожности.Я невольно вздрогнул, вспомнив, как смертоносный вертел пролетел совсем близко от моей головы.Некоторое время Малеверер хранил молчание, потом произнес негромко и размеренно:– Мы много размышляли о том, кто именно мог похитить бумаги. Вне всякого сомнения, это дело рук заговорщиков, которым удалось ускользнуть от возмездия. Ныне некоторые из них скрываются среди болот, другие нашли прибежище в Шотландии. Но несомненно, среди них есть и такие, что обитают в Лондоне, выдавая себя за верных слуг короля. Кто-то из них мог принять участие в путешествии. Однако после похищения никто из сопровождающих короля не покинул Йорк. Возможно, злоумышленник передал бумаги своим сообщникам, а сам остался здесь. Ему необходимо покончить с вами – единственным человеком, который успел ознакомиться с содержимым шкатулки. По крайней мере, заговорщики убеждены, что вы это сделали, – нахмурившись, поправился Малеверер. – Возможно, они полагают, что вы не сочли нужным сообщить мне о результатах своих изысканий, – мрачно заключил он.– Возможно, – кивнул я.– Я безотлагательно сообщу Тайному совету об очередном покушении на вас.– Сэр Уильям, быть может, учитывая все обстоятельства, мне будет позволено вернуться в Лондон? – нерешительно спросил я.– Об этом нечего и думать, мастер Шардлейк, – отрезал Малеверер. – Вы будете приманкой, на которую мы, вполне вероятно, сумеем выманить преступника.– И, вполне вероятно, подобная игра будет стоить мне жизни, – с горечью заметил я.– Соблюдайте осторожность – и останетесь живы, – равнодушно пожал плечами Малеверер. – В конце концов, именно вы упустили документы и заслуживаете наказания. А о том, чтобы вернуться в Лондон, больше и речи не заводите.Он насмешливо уставился на меня; на губах его играла презрительная улыбка, толстые волосатые пальцы беспрестанно теребили конец бороды.– Мне остается лишь повиноваться, сэр Уильям, – произнес я подчеркнуто невозмутимым тоном. – Сегодня я намерен посетить мастера Ренна. Насколько мне известно, он серьезно захворал. Возможно, он не сможет присутствовать на судебном слушании прошений. На этот случай необходимо сделать некоторые приготовления.– Я говорил, что Ренн слишком стар для столь ответственного поручения, – проворчал Малеверер. – Если выяснится, что он и в самом деле не в состоянии присутствовать на слушании, пришлите мне записку. Нам придется искать ему замену. Вы для такого дела не годитесь, – изрек он, и губы его вновь тронула издевательская улыбка. – Здесь необходим человек, обладающий представительной внешностью и незапятнанной репутацией.Я счел за благо промолчать и, поклонившись, вышел вон. Спускаясь по лестнице, я думал о том, что спасение моей собственной жизни всецело предоставлено мне самому. С этого дня буду носить на поясе кинжал, решил я; придется пренебречь королевским распоряжением.Шагая к кафедральному собору, я увидел на улицах множество работников в ливреях с городскими гербами, посыпавших мостовые песком и золой. Очевидно, король вновь собирался удостоить город своим посещением; предстояли новые церемонии и развлечения. Я окинул взглядом низенькие домики, теснившиеся вдоль Питергейта, и вновь подумал о том, что распоряжение городских властей, на время королевского визита запрещающее жителям Йорка выбрасывать мусор в реку, чревато для горожан весьма ощутимыми неудобствами. Страшно представить, что творится сейчас на задних дворах. Что ж, картина весьма символичная, решил я. Снаружи все блестит и сверкает, а на задворках смердят груды нечистот.Войдя в квартал, прилегающий к кафедральному собору, я постучал в двери мастера Ренна. На лице старой служанки, открывшей мне дверь, застыло выражение беспокойства.– Доброе утро, Меджи, – приветствовал ее я. – Как себя чувствует мастер Ренн? Я слышал, он захворал.– Сегодня мастер никак не может работать, – с сокрушенным вздохом сообщила служанка. – Он не вставал с постели. Сейчас у него лекарь.– Я пришел не работать. Мне лишь хочется его навестить.– Входите, сударь, – после недолгого колебания разрешила она. – Я пойду спрошу, сможет ли мастер Ренн вас принять.Меджи провела меня в гостиную. Огонь в очаге не горел; сокол, спрятав голову под крыло, дремал на своей жердочке. При виде птицы я сразу вспомнил о Бараке и Тамазин, которые сейчас развлекаются соколиной охотой. Хотя я и храбрился перед Бараком, в аббатстве я чувствовал себя до крайности неуютно, но здесь, в доме Ренна, можно было забыть об угрожавшей мне опасности.Я подошел к книгам, которые по-прежнему громоздились на полу пыльными стопками. Неплохо бы отыскать карту Кента, пришло мне в голову. Тогда я мог бы убедиться, что деревня Брейбурн действительно существует. Я сам не знал, зачем мне подобное подтверждение, однако моя решимость распутать клубок загадок росла с каждой минутой. Как видно, подобным способом я старался оправиться от стыда и унижения, которые пережил в Фулфорде.Вернулась Меджи и сообщила, что мастер Ренн просит меня к себе. Вслед за служанкой я прошел в маленькую, но хорошо обставленную спальню. Джайлс лежал на пышной пуховой перине. Перемены, произошедшие с ним всего за один день, поразили меня; лицо его, до невероятности бледное, так осунулось, что казалось ссохшимся. К своему удивлению, я увидел в комнате доктора Гибсона, который о чем-то оживленно беседовал с пациентом.– Доброе утро, мастер Шардлейк, – расплылся в улыбке доктор.– Доктор Гибсон уже рассказал мне, что знаком с вами, – произнес Джайлс, протягивая мне руку. – Однако он молчит о том, при каких обстоятельствах произошло ваше знакомство. Что ж, умение хранить тайны является добродетелью не только стряпчих, но и медиков. Надеюсь лишь, что у вас не было необходимости обращаться к услугам доктора в качестве больного?Я крепко пожал руку старика, радуясь тому, что голос его не утратил прежней бодрости и звучности.– Нет, я вполне здоров. А вот вы…– О, вчера, признаюсь, я чувствовал себя прескверно. Но, к счастью, сегодня дела мои пошли на поправку. Уверен, к понедельнику я буду на ногах. Ведь именно на этот день назначено первое слушание прошений.– Я должен вас оставить, джентльмены, – поднялся со своего места доктор Гибсон. – Мастер Ренн, я объясню вашей экономке, как готовить порошок.С этими словами он вышел из комнаты.– Садитесь поближе, Мэтью, – попросил Джайлс.Я подвинул стул к его кровати. Он пристально посмотрел на меня и испустил тяжкий вздох.– Я понимаю, что слова, которые произнес вчера король, причинили вам боль. Поверьте, я горько сожалею о том, что невольно стал участником его жестокой шутки.– Признаюсь, за свою жизнь мне множество раз доводилось выдерживать подобные шутки, – усмехнулся я. – Хотя, конечно, никогда прежде скромная моя персона не являлась мишенью королевского остроумия, да еще при подобном стечении народа. Но довольно обо мне, сэр. Я слышал, вы почувствовали себя плохо сразу после завершения церемонии?– Да. Такого жестокого приступа у меня еще не было. А ведь с утра я был бодр и свеж. До того самого момента, как король посмотрел мне прямо в глаза и заговорил со мной. Тогда…Ренн внезапно осекся.– Что тогда?– Вы сочтете меня выжившим из ума дураком.– Отнюдь.– Мои ощущения в эту минуту трудно описать. Сердце вдруг сжалось от ужаса. На несколько мгновений я словно забыл, кто я и что здесь делаю. Когда король отвернулся, я с трудом сделал несколько шагов и, оказавшись в толпе, едва не лишился сознания. К счастью, среди участников церемонии было много моих добрых знакомых. Они доставили меня домой, не привлекая особого внимания к моему плачевному состоянию.Ренн протянул руку к кружке, стоявшей у изголовья, и сделал большой глоток. Я ощутил запах эля с пряностями.– Впечатление было такое, словно взгляд короля вытянул из меня все силы, – покачав головой, пробормотал Ренн.– Меня его глаза тоже поразили. Своей беспощадностью.Ренн засмеялся, но смех его прозвучал несколько нарочито, словно он хотел скрыть обуревавший его страх.– Знаете, после встречи с королем на память мне пришла старая легенда, которая во времена восстания передавалась из уст в уста, – произнес он.– Легенда о короле-еретике?– Да, именно она. – Ренн удивленно вскинул бровь. – Вам она тоже известна?– Мне доводилось ее слышать.– Конечно, подобные разговоры не доведут нас до добра, да и припоминать глупые небылицы совершенно ни к чему. Причины моего приступа очевидны. Я слишком много работал и во время церемонии изрядно переволновался. Знаете, мне давно уже хотелось увидеть короля собственными глазами. И мое желание исполнилось. – Он задумчиво покачал головой. – А королева, она же совсем девочка.– Откровенно говоря, мне очень ее жаль.– Свежа как наливное яблочко. Но королевской стати пока нет в помине.– Это появится со временем. В ней ведь течет кровь Говардов.– Да, Говардов. Надо сказать, род этот кичится своей древностью, не имея на то никаких оснований. – Ренн снова испустил вздох. – Все эти разговоры о божественном происхождении королевской власти настраивают умы на слишком возвышенный лад. Неудивительно, что, увидев помазанника Божьего воочию, испытываешь нечто вроде… разочарования.– Да, реальность оказывается довольно неприглядной. Король уродлив телесно и душевно.– Но королевская власть – залог благополучия нашей страны, – изрек Ренн, не сводя с меня внимательного взгляда. – Не будь ее, Англия погрузилась бы в пучину кровавого хаоса.– Жители Йорка уже пытались свергнуть королевскую власть, причем два раза. Пять лет назад и минувшей весной.– Да, здесь у нас была великая смута. Скажите, а какое настроение царит в городе? Как горожане встречают короля?– По словам Барака, приветственные возгласы звучат без особого воодушевления.– Когда в Йорк приезжал Ричард Третий, все было совершенно иначе.– Ричард, прозванный Горбуном, – задумчиво пробормотал я. – С ним у меня тоже связаны кое-какие воспоминания…– Какие же?– Помню, давным-давно, в детстве, я как-то играл в гостиной. А отец и его друзья сидели за столом и о чем-то беседовали. Один из них упомянул о каком-то событии, произошедшем во времена Ричарда. И, забыв о моем присутствии, назвал короля Ричардом Горбуном. Взгляд, который украдкой бросил на меня отец, навсегда останется в моей памяти. В нем было столько жалости, в этом взгляде. И столько горечи.– Вижу, в жизни вам пришлось пережить немало тяжелых минут, – сочувственно произнес Ренн.– Тяжелые минуты выпадают на долю каждого, – пожал плечами я.– Как бы то ни было, все эти рассказы об увечье короля Ричарда – измышления его недругов, – заметил Ренн. – Я ведь видел его собственными глазами. И могу поклясться, он был прям как стрела. Лицо у него было суровым, волевым и решительным. Но отнюдь не жестоким.Ренн откинулся на подушки.– Господи боже, сколько лет пролетело с тех пор! Тогда я был совсем мальчишкой.Он вновь вперил в меня пристальный взгляд.– Мэтью, я надеялся, что силы не оставят меня так быстро. Но приступ, который я пережил вчера, – это дурной знак. Судя по всему, недуг поступит со мной так же беспощадно, как с моим отцом. А это означает, что боль будет терзать меня почти постоянно и промежутки хорошего самочувствия будут становиться все короче. Боюсь, по дороге в Лондон я доставлю вам немало хлопот.– Не беспокойтесь ни о чем. Мы с Бараком с удовольствием окажем вам любую помощь, на какую только способны.– Вы очень добры, Мэтью, – произнес Джайлс, и взгляд его увлажнился слезами.В следующее мгновение он смущенно отвернулся.Я почему-то подумал о том, что за всю свою жизнь ни разу не видел слез на глазах отца. Они оставались сухими, даже когда умерла мать. На несколько мгновений в комнате повисло неловкое молчание. Потом я произнес нарочито беззаботным тоном:– Раз уж я здесь, позвольте попросить вас об одном небольшом одолжении.– Да-да, разумеется. Я к вашим услугам.– Мне нужна карта Южной Англии. Хочу кое-что проверить. В связи с делом, которым занимался в Лондоне. Возможно, в вашем богатом книжном собрании есть и карты?– Конечно, есть, – кивнул Ренн, и в глазах его вспыхнули любопытные искорки. – Это старинные карты, составленные еще монахами, но, поверьте, они не так уж плохи. Правда, я собирал по большей части карты северных графств, и все же, надеюсь, среди них отыщется несколько таких, что пригодятся вам. Заодно посмотрите мою библиотеку. Она находится в задней части дома и занимает две комнаты. Скажите Меджи, чтобы дала вам ключи. Карты и планы хранятся в первой комнате, на третьей полке, что на южной стене. К сожалению, сейчас я не могу встать и помочь вам в поисках.– Ничего, я справлюсь сам.Я поднялся, ибо почувствовал, что больной устал.– Завтра я пошлю вам записку, узнать, как вы себя чувствуете. Если силы к вам не вернутся, я сообщу об этом Малевереру. Ему придется искать вам замену. Он уже сказал, что не позволит мне председательствовать на слушаниях.– Уверен, завтра я смогу приступить к работе, – с жаром заявил Ренн.Несколько мгновений он молчал, потом нерешительно добавил:– Не принимайте произошедшее слишком близко к сердцу, Мэтью. Все это лишь политические игры, и не более того. Лично против вас король ничего не имеет.– Да, он лишь воспользовался случаем провести сравнение между мной и коренным жителем Йорка. Сравнение, столь невыгодное для меня. Конечно, политические соображения сыграли тут свою роль. Но поверьте, я видел, что собственная жестокость доставляет королю удовольствие. И это произвело на меня особенно тягостное впечатление.– Политика не отделима от жестокости, – задумчиво изрек Ренн.– Это я понял давно.Сердечно простившись с Джайлсом, я спустился на первый этаж. В холле доктор Гибсон беседовал с Меджи.– Мастер Ренн разрешил мне воспользоваться его библиотекой, – обратился я к старой служанке.– Сейчас принесу ключи, – ответила она без большой охоты.– Как дела у мастера Ренна? – спросил я, оставшись наедине с лекарем.– Недуг скоро сведет его в могилу, – произнес он, печально покачав головой.– Он рассказал мне, что отец его скончался от той же самой болезни. Неужели она неизлечима?– Да. Подобные опухоли не знают снисхождения. Они способны сожрать самого сильного и крепкого человека. Так что нам остается лишь молить Господа о чуде.– Но если чуда не произойдет? Сколько осталось мастеру Ренну?– Трудно сказать. Я прощупал его живот. Пока что опухоль не слишком велика, но она растет с каждым днем. В любом случае, он проживет не больше нескольких месяцев. Насколько мне известно, мастер Ренн намерен совершить путешествие в Лондон. Для человека в его положении – это чистой воды безумие.– Возможно. Но эта поездка чрезвычайно важна для него. И я обещал, что помогу ему добраться до Лондона.– Боюсь, вам будет не так просто выполнить это обещание.– Но отказываться от своих обещаний я не привык.Несколько мгновений мы оба молчали, затем я спросил:– Вы навещали Бродерика, доктор?– Да, и могу вас заверить, что он вне опасности. Бродерик молод и, несмотря на скверное обращение, сохранил достаточный запас сил.Я кивнул, довольный тем, что на этот раз мне удалось получить четкий ответ. Тут вернулась Меджи с ключами, и я простился с лекарем. Служанка вновь проводила меня наверх, в узкий коридор, расположенный за спальней Ренна.– Мастер мало кому разрешает заходить в библиотеку, – сообщила женщина, с сомнением глядя на меня. – Вы уж, сделайте милость, не переставляйте книги. Мастер любит, чтобы в библиотеке был порядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80