А затем едва уловимым броском он послал оскеп - копье бабы Яги в
цель, находящуюся никак не меньше, чем в двухстах метрах.
Рев стих, как по волшебству, послышался слабый крик, после которого
прекратилась и ультразвуковая атака. Из кроны могучего дуба на взгорке
что-то вывалилось белое, затрещало валежником, из кустов раздался гнусавый
голос:
- Эй, витязь, не балуй, мы сдаемся!
Подойдя ближе, путники разглядели огромного косматого мужика с усами
и всклокоченной бородой, одетого в полосатую Длинную рубаху без пояса и
кожаные штаны с бахромой, из которых высовывались мосластые босые ноги
примерно пятидесятого размера. Руки у мужика были также мосластые, с
лопатообразными ладонями, в каждой из которых уместилась бы человеческая
голова.
Лицо мужика стоит описать особо. Широкое, корявое, как сосновая кора,
оно создавало впечатление катастрофы, постигшей этого человека в раннем
детстве. Глаз на нем почти невозможно было отыскать: были они величиной с
вишню и сидели так глубоко, словно для них специально сверлили дыры. Нос
был не просто уродлив, он состоял из множества бугров и походил на кап -
нарост на стволе дерева, - а губастый рот не могла спрятать даже густая
борода - настолько он был широк.
- Ты кто? - спросил мужик, ощерясь, показав великолепные, крупные,
белые зубы. - По платну виже - не рядович, а витязи сюда не захаживают без
надобности.
- Я вой, - сказал Никита коротко. - А это...
- Меченоша, - подсказал Такэда. - А вы Ульт? Может быть, Ульр?
Сверху, с дерева, раздался рык и хрип, дуб затрясся, с него
посыпались мелкие ветки. Мужик задрал голову, крикнул тонким колосом:
- Слезай, не охотник это.
- Пуффай оффеф фыфаффиф, - раздался мощный хрипящий бас, что
переводилось, как: "Пущай оскеп вытащит".
- Наколол ты его, вой, - с укоризной сказал бородатый Ульт. - Чо ж
сразу не признался? Сказал бы заветное слово, мы бы и свистеть перестали,
чай не враги себе.
Никита повел плечом, глянул на дуб, подумал и начал взбираться по
стволу вверх, услышав вопрос Такэды:
- А какое заветное слово надо было сказать?
- Будто не знаешь, - ответил Ульт. - Россич идет! Мы россичей не
трогаем, бьются они больно.
Никита достиг развилки и обнаружил на ней второго мужика, как две
капли воды похожего на первого, разве что в полтора раза крупнее. Рот у
него напоминал разверстую пасть бегемота.
Копье Ягойой, пущенное рукой танцора, попало ему в рот и пригвоздило
левую щеку к дубу, так что он не мог пошевельнуться, не то что
разговаривать или свистеть.
Никита выдернул копье, и братец Ульта мешком свалился вниз, взревев,
как самолетный двигатель на форсаже. Копье слегка серебрилось, теплое и
сухое, без следов крови, и Никита подумал, что это оружие также относится
к разряду самонаводящихся и очень опасных, как шиххиртх и вардзуни.
Спустившись с дуба, он отдал копье Такэде, глянул на братьев-Соловьев.
Оба, как по команде, перестали шипеть, реветь и плеваться и уставились на
танцора.
Инф держался за щеку, но уже было видно, что рана его затягивается
прямо на глазах.
- А ну, отвечайте, по чьему наущению вы тут нападаете на добрых
людей?! - грозно насупил брови Сухов.
Братья переглянулись. Инф сплюнул, а Ульт застенчиво прошепелявил:
- Да мы сйми по себе, под тиунами не сидим. Раньше здесь
торунь-дорога была, да заколодела, никто за Порубежье не ходит, даже
витязи Яросвета.
Теперь уже переглянулись путешественники.
- Мы как раз его и разыскиваем.
- Так чо его здесь-то искать? Он в Древлянске, в стольном граде
живет, за Огнь-рекой., далеко от Порубежья.
- Порубежье? - заинтересовался Такэда. - Между чем и чем рубеж-то?
Ульт, который был гораздо разговорчивей своего жуткого двухметрового
- что по росту, что в плечах - братца, озадачился:
- Так ить известно, меж чем - меж Мировой Язвой и Великой Руцией.
- Что еще за Мировая Язва?
Ульт озадачился еще больше, схватился за бороду, хотел что-то
добавить, как вдруг перед его носом из-под земли вырвалась тяжелая черная
стрела и с гудением ушла в небо.
Братья замерли, побелев, как полотно, и, ни слова не говоря, Дружно
бросились наутек, в лес, затрещали кустами. Исчезли.
- Видать, хорошо знакомы с этим подземным стрелком, - задумчиво
проговорил Такэда, - раз так реагируют на стрелы. Может быть, он их
предупредил, чтобы не болтали лишнего?
- Эта стрела предназначалась не для них, - нахмурился Никита,
поглядывая то в небо, то на дыру в земле. - Спасибо Зу-л-Кифлу за
предупреждение, если бы не он - стрелок не промахнулся бы.
- Почему?
- Потому что мы заэкранированы изнутри, и лоцировать нас стало
трудней. - Никита снова глянул в небо. Такэда проследил за его взглядом и
увидел в фиолетовом, с белесыми прожилками, небе плывущую кругами черную
точку.
- Орел, что ли?
Сухов не ответил, заторопился.
- Айда отсюда, предчувствие у меня... нехорошее. Дойти бы до
Огнь-реки.
Но дойти они не успели.
Сначала их задержало странное болото, накрытое слоем тумана
зелено-синего цвета. Издали оно казалось настоящим туманным морем,
заполненном таинственным движением и жизнью. Берега у него были не просто
топкие, но вообще полужидкие, непроходимые, хотя с виду и казались сухими,
и затягивали путников, как зыбучие пески, несмотря на плащи бабы Яги.
Пришлось обходить болото изрядным крюком, который вывел их прямехонько на
старую, некогда покрытую крупным булыжником, дорогу, идущую ниоткуда - из
болота, и уходящую в никуда - в такое же болото. А по дороге двигалась
навстречу необычная процессия: десятка три-четыре старцев, одетых в
холщовые серые плащи-рубища, ведомых согбенным горбатым стариком, заросшим
по брови седым волосом.
В руке старик держал отсвечивающий инеем посох, нащупывая им дорогу.
"Сорок калик со каликою", - вспомнилось Никите "Слово о полку Игореве".
Монахи, что ли? Не похоже. Монахи здешней Руси-Руции - язычники - в стаи
не собирались. Паломники? Кающиеся? Собор старейшин?
Он отступил в сторону, собираясь пропустить процессию, и не сразу
среагировал на маневр старцев, начавших обходить их с обеих сторон.
- Черная рука! - приглушенно воскликнул Такэда, заметив движение
посоха первого странника. Тогда и Сухов сообразил, что их настиг отряд,
завербованный "чекистами" или "эсэсовцами".
Тральщики ЦРУ, всплыл в памяти чей-то чужой термин, подсказанный
Вестью. Хорошо хоть не сами ликвидаторы! Но как точно они нас вычисляют!
Или просто обложили берлогу темпорала со всех сторон, так чтобы белка не
проскочила, вот мы и натыкаемся на оцепление.
Друзья стали спина к спине, и Никита, надеясь на защиту диморфантов,
все-таки решил попытаться обойтись без драки. Скафандры экранировали
теперь и магиполе, поэтому со стороны заподозрить в них чужаков было
трудно, тем более, что и одеты они были по моде здешних мест.
- В чем дело, уважаемые? - тихо спросил Никита, чтобы голос лингвера
был слышнее. - Не ошиблись, часом? Мы не холопы беглые, не иноверцы, не
тати - мирные странники. Али похожи на кого?
Старец-ведущий молча поднял посох, с острия которого сорвалась
фиолетовая молния и вонзилась в грудь Сухова. Диморфант разряд этот
парализующий выдержал, хотя слабое его эхо отозвалось в теле танцора
болезненным передергиванием мышц. Молния послужила сигналом к атаке для
остальных старцев, двигавшихся неспешно, с грацией ослабевших от голода
заключенных, но неумолимо и бесстрашно. В руках у каждого оказались посохи
с острыми кромками и шипами, в умелых руках способные стать грозным
оружием, но стрелять молниями они к счастью, не могли.
Путники встретили атаку как надо: Никита отбил три выпада с трех
сторон, используя копье бабы Яги в качестве палки, не решаясь применять
его по прямому назначению, а Такэда выбил у одного из нападавших посох и
успешно отразил им наскоки еще троих.
- Такое впечатление, - пропыхтел он, - что это зомби, ожившие
мертвецы.
Старцы остановились, не зная, как подступиться к противнику,
владеющему столь изощренными способами защиты. Их предводитель снова
поднял свой стреляющий посох, и на сей раз разряд был гораздо мощней - с
острия посоха сорвался целый ручей фиолетово-сиреневого огня, ударил в
плечо Сухова.
Часть разряда отразилась в землю, отчего трава на ней сразу пожухла и
съежилась, часть собралась в шарик, отскочивший в сторону старца с
посохом, заставив его отшатнуться, но часть все же пробила защиту
диморфанта, едва не парализовав Сухова.
На ногах он удержался, хотя слабость в руках и ногах прошла не сразу,
но отбиваться с прежним успехом уже не мог. Надо было или убивать или
бежать, что едва ли удалось бы, пока в руках у предводителя оставался его
грозный посох.
Никита попытался дробиться к вожаку отряда, не обращая внимания на
сыплющиеся удары, моля в душе, чтобы диморфант выдержал, однако стоило ему
приблизиться, как старик в третий раз поднял посох. Никита понял, что на
конце посоха затаилась его смерть, и отчаянным броском, не целясь, послал
копье в серую фигуру.
Посох метнул поток фиолетово-розового огня с ярким белым просверком
по оси, но за мгновение до этого копье бабы Яги вошло точно в переносицу
старца, пробив голову насквозь, вспыхнуло ядовито-зеленым светом и
рассыпалось в пепел. Старец остался стоять с дырой в голове, однако рука
его дрогнула, и разряд миновал того, кому предназначался, повергнув наземь
несколько нападавших. Никита ждал еще одного выстрела, голова была звонкой
и пустой, и жило в ней лишь одно желание: быстрей бы это кончилось! Рука
вожака, опустившаяся было, снова стала поднимать посох.
- Я же говорил - зомби! - проговорил Такэда, отчаянно сражаясь со
старцами, пытаясь приблизиться к другу. И в этот момент из леса на дорогу
высыпала целая стая медвежеподобных созданий - особей пятнадцать, и молча
набросилась на "калик" с посохами. Морды, передние и нижние лапы у них
были медвежьи, но туловище сверкало перламутровой чешуей. И в лапах каждый
держал самый настоящий шестопер! Первый из них метнул свое оружие в
старика метров с тридцати, выбил посох из его рук, и только тогда старец
упал, словно у него кончились силы.
Бой длился не больше минуты. Часть старцев бежала к болоту, часть
осталась лежать на дороге, а остальные - человек двадцать, вдруг начали
втягиваться один в другого, словно голографические призраки, пока не
соединились в одного человека! Оглядев поле боя, этот старик с огромной
быстротой подбежал к поверженному предводителю, упал на него и слился
с-ним в одно целое. Предводитель вскочил, как живой, схватил посох, глянул
на подтягивающихся к нему медведей и гигантскими скачками понесся к
болоту, на ходу вбирая в себя оставшихся в живых, убегающих членов отряда.
Исчез в тумане.
Никита и Толя стояли, оторопев, опустив руки, оглушенные случившимся,
и пришли в себя от жеста одного из медведей: чисто человеческим движением
тот поднял лапу и помахал друзьям, словно приветствуя и одновременно
прощаясь. Затем все медведи отвернулись от людей и с тяжеловесной грацией
исчезли в лесу.
Как призраки. Словно их и не было. Ни топота, ни хруста, ни шороха...
- Кто это был? - сиплым голосом спросил Такэда.
- Человек-взвод, - ответил так же сипло Никита. - Вернее, существо,
способное к пространственному копированию.
- Я о медведях.
- Какая разница? - пожал плечами Никита. - Кто бы ни был - лишь бы
друг. Это Порубежье, граница равновесия темных и светлых сил, которую
стерегут и те, и другие. Медведи в чешуе - наши ребята. Спасибо им,
прибыли вовремя, вряд ли диморфант выдержал бы еще один разряд посоха...
впрочем, не посоха вовсе.
Где-то в памяти у меня есть "запись", что это такое. Вспомню - скажу.
Сухов поднял голову. В вечереющем небе неустанно ходила кругами
черная точка - не то орел, не то гигантский ворон.
Друзья умылись в ручейке неподалеку от дороги, успели пройти с
километр, пока окончательно не стемнело, и устроились на ночлег в сосняке,
приказав диморфантам стеречь каждый шорох и будить хозяев при любой явной
и неявной опасности.
Река была как река: широкая, метров двести, и глубокая, с медленным
течением, прозрачная, почти без водорослей и пятен цветения; ничто не
говорило о причихах, позволявших дать ей название - Огнь-река. Веяло от
нее прохладой и спокойствием. Но аборигены не присваивали названия зря,
всегда привязывая их к конкретным свойствам объекта или чертам характера,
если речь шла о человеке.
Не могли они ошибиться и в данном случае.
Приглядевшись повнимательнее к реке, Никита вдруг сделал неожиданное
открытие: вода в реке текла в обе стороны сразу! То есть точно по ее
середине проходила невидимая граница, по сторонам которой течение
действительно было направлено в противоположные стороны.
- По-моему, ты прав, - заявил Такэда, понаблюдав за гладью реки, и
сел на взгорок, вытянув ноги.
В поход они вышли еще на рассвете, проспав часов семь "аки младенцы",
но к реке дошли без особых приключений только к полудню, изрядно устав.
- Как будем переправляться?
Никита не ответил, бросая в воду камешки и наблюдая, как они
мгновенно тонут. Поразмыслив, он сорвал травинку, опустил на воду и с
удивлением убедился в том, что травинка утонула так же быстро, как и
камень. Та же участь постигла и сухую ветку и кусочек древесной коры: вода
не держала на себе даже пушинки!
- Вряд ли нам помогут переправиться и плащи Ягойой, - хмыкнул Толя,
заинтересованно следя за манипуляциями танцора. - Река - не болото, да еще
с такими свойствами. Может быть, это и не вода вовсе, а какая-то
сверхтекучая жидкость?
- Пахнет, как вода. - Никита окунул палец в воду, глянул на эрцхаор и
лизнул палец. - И вкус, как у воды, но очень холодная.
Он подумал и прилег рядом с инженером.
- Знаешь, меня давно мучает вопрос, - признался тот. - Почему нас до
сих пор не настигли боевики ЧК? Если Праселк, или кто он там, их агент,
как и эти старцы, и Ягойой, и сотня других в зоне Мировой Язвы, то ЧК
давно знает, где мы.
- Праселк - не агент ЧК, ты же знаешь, а всего лишь проекция игвы
Дуггура, причем вполне автономная, самостоятельная.
- Может, эти старцы - тоже чьи-то "проекции"? Квазижизнь, так
сказать?
- Тральщики ЦРУ могут быть кем угодно: людьми, зверями, деревьями,
механизмами, роботами, сгустками энергии, нет смысла исследовать их
физическую сущность.
- Хорошо, не буду. Но если Праселк - тот, о ком нам говорили, то будь
уверен: Дуггур-настоящий знает, где мы, и уже продумал, как нас
уничтожить. Он должен понимать, чем грозит допущение Посланника к оружию.
Никита задумался, с неохотой признался:
- Может, ты и прав. Кстати, а чем был вооружен прежний Посланник?.
- Он не был человеком и вообще гуманоидом, поэтому аналогию подобрать
к его оружию трудно. Я не могу даже назвать его: меч, копье, пистолет,
лазер, знаю только, что оно останавливало абсолютно все физические
процессы любого объекта, которого касалось, в том числе и движение
электронов в атомах.
- Разве такое возможно?
- Много чего возможно, друг Горацио, что нами не снилось.
Как же мы все-таки переберемся на тот берег? Реку даже переплыть
нельзя.
- Придется выходить из-под скорлупы. - Никита имел в виду экран
диморфанта. - Хотя это риск двойного пеленга. ЦРУ по магивсплеску могут
запеленговать меня в течение минуты и даже определить наши координаты в
данной местности, а кто-нибудь из игв, отвечающих за контроль Веера,
обнаружит меня в эйдосе.
- Тогда не рискуй.
- Попробую проделать это быстро, в "игольчатом" контакте.
Сухов уселся на землю в позе лотоса, сосредоточился, ушел в свое
глубокое подсознательное "я", согласуя биоритмы, дыхание и мышление в
единый поток. Плечо со звездой Вести затокало горячей пульсацией крови,
чьи-то невидимые пальцы проникли в кожу, в кости черепа, сняли и то, и
другое, освободили мозг, который заклубился вихристым, искрящимся,
пульсирующим облаком, готовый взорваться от любой отвлекающей мысли.
Звезда Вести вспыхнула на плече огнистой болью, струйкой протекла по шее,
влилась в облако мозга, и тот мгновенно расширился, обнимая планету,
вселенную хрона, весь Веер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79