Жил - в прошедшем времени. Потому что
нежданные гости прибыли прямо на похороны. Кирилл Мефодиевич Неплюев,
бывший сапер, бывший минер, бывший рядовой штрафбата, заключенный, конюх,
скотник, бригадир, партработник, пенсионер - умер на сто шестом году
жизни.
Прибывшие потолкались в толпе родственников и знакомых покойного,
побывали в квартире, поглазели на гроб, в котором лежал Неплюев -
высохший, как скелет, вышли во двор, где уже готовились к траурной
процессии. Такэда остановил пожилого мужчину с белой повязкой на рукаве:
- Отчего он умер, отец?
Мужчина снял шапку, вытер парящую лысину, надел.
- Несчастный случай - лифт оборвался. Жил бы еще, да жил.
С ним вообще в последнее время творились чудеса: то в ванной кипяток
пойдет - чуть не сварился, то стул под ним рассыплется, то перецепится за
что - упадет. А позавчера газ на кухне взорвался.
- Семеныч, - окликнули мужчину. Тот кивнул и отошел.
Друзья переглянулись.
- Все это сильно смахивает... - начал Сухов.
- На внедрение, - закончил Такэда. - Кто-то очень не хочет, чтобы
Книга Бездн была Найдена. А это значит, что она не пропала бесследно,
существует и находится где-то на Земле. Неплюев наверняка кое-что знал об
этом. История сохранила легенду о "чудесах", творившихся во время
уничтожения Сухаревой башни.
Буду продолжать поиски. Правда, я свои возможности почти исчерпают.
Они вышли со двора и побрели к остановке автобуса.
- А почему бы тебе не спросить утех, кто принимает твою информацию,
где находится вход в... м-м, в хроноскважину? - вслу: подумал Никита.
- Сто раз спрашивал, не отвечают. Может быть, считают, что еще не
время, может, надеются, что мы отыщем сами.
Сухов хмыкнул и замолчал.
На автовокзале они перекусили в буфете, подошли к расписа нию.
- Куда теперь?
- Домой. По пути я тебе кое-что покажу.
Не доезжая до Хабаровска километров тридцать, сошли во вре мя
остановки в маленьком поселке со смешным названием Тре вердень.
- Прогуляемся, пока не стемнело. Уедем следующим рейсом. - Такэда
повел танцора по накатанной дороге в обход поселка, к сопкам.
Обескураженный Сухов только головой покачал, не понимая, зачем и куда они
идут.
Дорога, по которой изредка проплывали грузовые "Кразы", нырнула в
елово-пихтовый лес, потом поднялась на сопку, и Такэда сошел с нее,
направляясь по целине в просвет между расступившимся дубняком.. Через
несколько минут выбрались к обрыву: сопка здесь оголяла вертикальную
стену, падавшую в долину, которую заполняла лиственничная марь. В конце
долины возвышалась странной формы сопка, даже не сопка - каменный горб,
голый, в редких куртинах низкого кустарника, с крутыми боками.
Такэда кивнул на этот горб.
- Видишь?
Никита еще раз оглядел сопку.
- Скала, как скала... форма, конечно, интересная...
Очертаниями сопка напоминала не то буйвола, уткнувшего морду в землю,
не то медведя, закрывшего лапами голову.
- Это убу-гами, дословно с японского - "священное тело бога". На
самом деле это "прогиб нашего хрона", реальный след, вернее, отражение в
нашем мире былой войны сил Света и Тьмы, Владык и воинства Люцифера. Война
шла, конечно, "за много" хронов от нашего, но колебания Миров Веера были
столь значительными, что в каждом хроне рождались отражения реально
существовавших магов, демонов и их слуг. В данном случае эта скала -
отражение кентавроподобного монстра, "коня", созданного Денницей для
магов, помогавших ему. Таких скал на Земле я знаю четыре: Медведь - так
зовут эту сопку здесь, остров Петрова в Японском море, гора Айерс-Рок в
Австралии и Ай-Петри у нас в Крыму.
Сухов снял перчатку, зачерпнул ладонью снег, пожевал.
- Впечатление достаточно мрачное. А он не оживет?
- Я же сказал - это отражение, подчиняющееся лишь принципу формы.
Где-то в других хронах оно постепенно уплотняется, приобретает и другие
свойства, пока не становится идентичным самому "коню". Мертвому, конечно.
Хотя при определенных обстоятельствах он может и ожить. Останки этих
монстров могут сохраняться чуть ли не вечность.
Никита приставил ладонь ко лбу козырьком.
- Представляю... - Поежился. - Пошли отсюда, зябко. Или ты хотел
дойти до сопки?
- Можно было бы и дойти, но лучше этого не делать. - Такэда первым
зашагал обратно, потом остановился, протянул Сухову перстень, внутри
которого пульсировал алый чертик. - Видишь?
Здесь пространство нашего хрона "прогибается", индикатор чувствует
это. Возможно, именно в таких местах и прячется вход в хроноскважину,
соединяющую миры.
В Хабаровск они приехали поздним вечером, а в комнате Сухова их ждала
Ксения.
Художница пробыла в гостях три дня, успев понравиться хозяевам,
вызвав у Сухова душевный подъем и заставив Такэду ут роить расход нервной
энергии. Виду он не показал, хотя окончательно понял, что его надежды на
семейную жизнь с этой девушкои он любил ее давно - рухнули с приездом
Ксении в Хабаровск. При была она сюда не ради него, а ради Никиты, слегка
обалдевшего от свалившегося счастья. Правда, тень идеала, который создала
Ксения не без влияния Такэды, все еще стояла между ней и танцором.
Неизвестно, дала ли она почувствовать это Сухову, но после ее отъезда
он с такой яростной энергией продолжил тренировки, что удивил даже
инженера, с которым все чаще проводил спарринг.
Красильников сдержал слово и познакомил Никиту с мастером фехтования,
который несколько лет назад основал Ассоциацию профессионалов риска.
Мастера звали Виктором Борисовичем Зленским, шел ему сорок шестой год, он
и выглядел на все свои сорок шесть, если не больше - огромный рыжий
детина, широкий, пузатый, с руками-лопатами, заросший бородой чуть ли не
по глаза, - но, в бою он преображался, прибавляя к гигантской силе
невиданную гибкость, ловкость и грацию барса. Никиту он поразил тем, что
мог вести бой с завязанными глазами, хотя чудом было уже и владение всеми
видами холодного оружия от кинжала и шпаги до сабли и меча. Клинок при
этом казался естественным продолжением его руки.
Никита начал уставать, хотя и не признавался никому, упорно уделяя
тренировкам по двенадцать часов в день. Однако Такэда не стал требовать
сокращения объема тренировок, интуитивно чувствуя, что их свободе вот-вот
придет конец. В конце ноября он снова уехал, строго-настрого приказав
Сухову соблюдать все меры предосторожности и быть готовым к появлению
эффектов внедрения или вселения.
Сухов, слегка осунувшийся и побледневший в последнее время, только
кивнул. Сомнения в целесообразности их действий охватили его с новой
силой, хотелось бросить тренировки ко всем чертям, рвануть в Москву и
зажить нормальной человеческой жизнью. Но в глубине души он понимал, что
будет выглядеть предателем в глазах Такэды и слабаком в глазах Ксении, и,
стиснув зубы, продолжал заниматься у Красильникова и Зленского.
возвращаясь домой к ночи и уходя из дома ранним утром.
И все же, несмотря на все ухищрения и осторожное поведение, в
субботу, четвертого декабря, произошел инцидент в булочной, пробудивший
знакомое чувство подглядывания и преследования.
Булочная находилась недалеко от дома, в одноэтажном здании, и Никита
обычно перед обедом забегал в нее, брал батон белого и лепешку черного
хлеба - на день хватало и ему, и старикам. Иногда случались перебои со
снабжением, тогда возникала очередь, как и на этот раз. Сухов сначала
заколебался - стоять ли, но потом все-таки занял очередь, подумав, что
хозяевам будет нелегко тащиться по морозу и выстаивать полчаса-час.
В этот момент в булочную ввалилась компания молодцов лет по
восемнадцать-двадцать, человек пять. Не обращая внимания на возмущенных
людей, отпуская шутки, огрызаясь, они бесцеремонно растолкали толпу у
лотков, взяли по два батона и подошли к кассе. У Никиты вспотели ладони от
желания одернуть грубиянов, но он помнил наказ Толи и сдержался. Однако
события продолжали развиваться по нарастающей.
Проходя мимо кассы, первый с хохотом указал на приятеля:
- Он заплатит.
Тот в свою очередь передал эстафету: следующему, потом третьему и
четвертому, а пятый, вывернул карманы, сказав, что забыл деньги дома и
сейчас принесет, попытался миновать кассу, но молоденькая кассирша,
пытавшаяся увещевать хулиганов, вцепилась в его рукав со слезами:
- Платите сейчас же! Что же это делается? Мужчины, помогите же...
В очереди поднялся ропот - осуждали юнцов в основном пожилые женщины
да старушки, но мужчины молчали. Никита вышел из толпы и преградил путь
упивавшемуся собственной смелостью и находчивостью парню, который оторвал
от себя руки кассирши и собирался последовать за друзьями.
- Плати.
Четверо у двери перестали бросать издевательские реплики, очередь
притихла, а юнец с батонами захлопал ресницами.
- Ты чо, кореш? Чо тебе надо? Ты еще не понял? Откуда у нас такие
деньги?
- Плати, - шепотом повторил Сухов. Не поворачивая головы бросил
остальным: - Мальчики, у нас проблема - надо заплатить за хлеб. Девушка
ждет.
- Ах ты... морда! - прорезался голос у парня, одетого, как и
приятели, в меховую шубу, но без шапки. - А ну, вали отсюда, пока не...
Никита точным движением взял его за ухо и едва не приподнял, так что
тот взвыл не своим голосом, пытаясь освободиться.
- Ой-ой-ой! Отпусти, амбал, убью! Отпусти-и-и...
Сухов Отобрал батоны, передал кассирше, повернулся к остальным,
продолжая держать извивающегося, не оставлявшего попытки достать его
ногой, юнца за ухо.
- Мальчики, или платите, или кладите хлеб обратно, а то я вас сильно
огорчу.
Двое было двинулись с батонами обратно, но у черноволосого, со шрамом
на губе, вожака проснулась "гордость". Он бросил батоны на пол и вынул
нож. Его телохранитель щелкнул вторым. Очередь подалась назад, закричали
женщины. Никита кивнул на рыдавшего от боли и злости "заложника":
- Не жалко? Я ему ухо оторву.
Вожак заколебался, потом сделал жест друзьям - уходим, мол.
Сверкнул глазами:
- Ну погоди, паскуда, мы тебя встретим!
Компания удалилась с шумом и бранью, едва не сорвав дверь с петель.
Кассирша лепетала слова благодарности, вытирая слезы, очередь шумела,
восхищалась, осуждала и спорила* Никита взял хлеб и вышел из булочной.
Компания ждала его у соседнего дома.
Сухов направился прямо к ней, чувствуя, как напряглись мышцы живота и
в звезде на плече запульсировало холодное пламя. И столько в его
решительный походке было целеустремленной ярости, что пятеро не отважились
затевать драку, поспешили перейти на другую сторону улицы.
Опомнился Никита только у ворот во двор дома. Прислушался к
ощущениям: плечо дергала тонкая, как укол ледяного шприца, боль. Звезда
пыталась языком боли что-то сказать владельцу, но тот ее не понимал. В
Хабаровске она заговорила впервые, Как ни берегся Сухов, как ни
осторожничал, все же во время тренировок не раз получал удары по плечу с
пятном Вести, однако она на это никак не реагировала, словно понимая, что
"беспокоят" ее случайно, не целенаправленно. И вот Весть проснулась,
проснулась в тот момент, когда Сухову понадобилась концентрация
психической энергии и воли. Не это ли шаг к диалогу? Нельзя ли попытаться
воздействовать на нее предельным напряжением сил и мысленного приказа?
Никита даже остановился, оценив идею, но по зрелому размышлению решил
повременить с экспериментом. Риск был велик и следовало застраховаться от
неожиданностей: подождать Толю и разбудить звезду под его наблюдением.
Федор Полуянович был дома один, сказав, что жена ушла к соседке: они
дружили семьями уже лет десять. Полюбопытствовал:
- Володя, мы тут со старухой гадаем: вы террористы или спортсмены?
Если первые - значит, готовитесь что-то взорвать в Хабаровске, хотя ума не
приложу, что у нас можно взрывать, кроме казино "Бомонд". Если спортсмены
- значит, тренируетесь к чемпионату мира по каратэ.
- Террористы, - улыбнулся Никита.
Федор Полуянович улыбнулся в ответ. Постояльцев своих он уже знал
достаточно хорошо, чтобы составить о них свое мнение, но любопытства все
же пересилить не смог.
- То-то, я вижу, вы какие-то странные приемы изучаете... А серьезно,
Володя?
- Долго объяснять, дядя Федя. - Сухов разделся и прошел в свою
комнату. - Вообще-то я акробат, а борьба - это хобби.
Федор Полуянович с уважением посмотрел на атлетическую фигуру
постояльца.
- То-то я вижу, мышцы накачаны не по-борцовски. А ваш друг сказал,
что вы танцор.
- И это правда - танцевал в балете. - Никита пригласил хозяина в
комнату. - Проходите, дядя Федя:
- Да нет, это я со скуки, - замахал руками Федор Полуянович. -
Надоело с книгой на диване валяться. А ваш друг кто?
- Инженер, электронщик.
Хозяин поцокал языком.
- Я думал - художник. Станет иногда и по часу картины разглядывает.
Или вот давеча на снег смотрел.
- Это в традициях япон... - Сухов остановился. Не то, чтобы он
побоялся проговориться, хотя они с Такэдой и решили поменьше говорить о
себе, но вопросы Ивлева вдруг перестали ему нравится. Вспомнился термин
Толи - вселение. Уж не вселился ли в старика кто-нибудь из т_е_х, из
группы СС? Впрочем, ерунда! Старик действительно заскучал.
- Созерцание картин требует ума и вкуса, - добавил Никита, искусно
меняя тему разговора. "Как и танец", - добавил он мысленно.
- Да это уж конечно, - пробормотал Федор Полуянович. - Извините, что
напал так сразу, с порога. В шахматишки не перекинемся?
- С удовольствием. - Никита собирался лечь спать пораньше, но
отказать старику не решился. В зеркале прихожей отразилась его физиономия,
и танцор задержал на ней взгляд. Твердые губы, сосредоточенный взгляд -
лицо человека озабоченного и сильного.
Надо же, как изменили его обстоятельства!
Отражение вдруг заколебалось, кивнуло и снова успокоилось.
Никита даже глаза вытаращил, потом качнул головой - привиделось. Но
заноза в душе осталась: подсознание сработало не зря, что-то изменилось в
окружающем мире, сдвинулись невидимые колеса судьбы, и над будущим Сухова
нависла тень...
Несколько дней он старался никуда в свободное время не ходить, даже в
магазины, проверял надежность своих ощущений. И, как оказалось, не
напрасно.
Сначала в дом Ивлевых заявился некий незнакомец, представившийся
другом Сухова. Поскольку танцор остановился у Ивлевых под именем Петрова,
Федор Полуянович ответил, что Суховых у них отродясь не проживало, и
осведомился, с кем имеет дело.
Мужчина - лет пятьдесят - вдруг сделал вид, что не понимает, как сюда
попал, начал озираться с изумленным видом, бормотать что-то насчет
головной боли и, извинившись десяток раз, ушел в полной растерянности.
Федор Полуянович передал Сухову этот разговор в лицах, с юмором, и Никита
даже посмеялся вместе с ним, хотя в душе у него все сжалось. Не надо было
иметь семи пядей во лбу, чтобы определить вселение. Функионеры СС вышли на
Хабаровск, а это означало, что они не поверили в гибель танцора и его
друга исключили свои поисковые системы.
Стиснув зубы, Никита продолжал ходить на тренировки, утроил
осторожность, заставил работать интуицию и нервную систему сверх нормы. И
- о чудо! - утомляться он стал меныцг. Словно сами собой подключились
резервы организма, при обычной жизни дремлющие в неподдающихся
сознательному управлению "акку муляторах".
Ни молодежных шаек, ни бандитских групп, ни профессионалон
преступного мира, работающих в одиночку, Сухов уже не боялся поверив в
свои силы, может быть, чересчур рано и с изрядной долен самоуверенности.
Но тем не менее, эта уверенность отразилась в его облике: фигура танцора
стала внушать уважение, скрытую силу, так что многие инциденты удавалось
тушить просто взглядом Преобразилась и его походка. Если раньше он ходил,
как танцор и гимнаст, чуть ли не на пуантах, привыкнув к мелкому шагу с
вытянутым вперед носком, то теперь шаг его стал широк, стремителен упруг и
гибок, так что даже по снегу он шел почти бесшумно и ловко, словно
собираясь прыгнуть в любой момент.
Второй "звонок" прозвучал в четверг двадцать девятого ноября, когда
Сухов возвращался поздно из АПР, где занимался фехтованием под
руководством Зленского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79