- Хороший перечень. - с бледной улыбкой сказал Никита. - Но не
потеряю ли я при этом человеческую сущность?
- Мне кажется, все будет зависеть от вас. Я еще не все перечислил,
Посланник. В перспективе маг может овладеть творчеством высших гармоний,
описать которые человеческим языком невозможно.
- Маг - может быть, но не человек.
- Вы ошибаетесь. Я ведь тоже принадлежу роду хомо, Человека
Шаданакара, однако могу многое из того, что рекламировал.
Конечно, все это непросто, но человека можно представить как сложную
суперпозицию материальных микрообъектов, полей, излучений и сил. Кстати, в
Шаданакаре существуют на много порядков более сложные суперпозиции, как
разумных объектов или систем, так и не обладающих интеллектом и волей.
Сухов напрягся, снова прислушиваясь к чему-то, потом расслабился,
вопросительно глянув на хозяина. Такэда заметил, что он то и дело
замирает, как бы "выпадая" из разговора, но по мелькавшим в эти моменты
огонькам в глазах Зу-л-Кифла, Толя понял, что Никита пытается общаться с
магом напрямую.
И как долго вы... тренировались, чтоб овладеть... всем этим? - Сухов
неопределенно пошевелил пальцами.
- Магией? Двести лет, - спокойно ответил номарх. - Но я хочу
подчеркнуть: я владею многим, но далеко не всем. Я еще достаточно молод и
еще учусь.
Никита, ошеломленный услышанным, некоторое время собирался с мыслями.
Двести лет тренинга его морально уничтожили.
Он не был готов тренироваться столь долгий срок. Зу-л-Кифл понял
чувства Посланника, но пояснять, что он имел в виду духовный тренинг, не
стал. В свое время Сухов поймет это сам.
- Значит, вы мне не поможете.
- Я этого не говорил.
Никита недоверчиво посмотрел на мага, по губам которого скользнула
улыбка.
- Вы хотите сказать... я могу надеяться? Хотя бы на половину? - Сухов
имел в виду "половину" своего желания: если маг отказался бы от роли
Седьмого, то хотя бы помог открыть канал Вести.
- Скорее да, чем нет. - Номарх снова спрятал глаза под веками. - Не
обижайтесь. Мне придется испытать вас, и только после того...
- Я понял. - Сухов потемнел. - Бой? Без оружия, на мечах, на лазерах?
Или нечто более изощренное? Скажем, голодовка, схима, испытание болью?
Пытки?
- Кит, - одернул друга Такэда, видя, что танцор закипает.
- Отстань! - зло огрызнулся Никита. - Мне ставят условия!
Кому нужны эти испытания? Формула стара, как мир: можешь помочь -
помоги, а на нет и суда нет. Пойдем отсюда. - Он встал. - Мы и так опутаны
условиями с ног до головы. Путь Меча, Путь Мысли, Духа... Почему я должен
обязательно проходить Путь Меча? Кому это необходимо? Вееру? Люциферу?
Мифическому Собору Веера?
- Прежде всего, вам, - тихо обронил Зу-л-Кифл. - Сядьте, Посланник, и
выслушайте. Ко всем прочим уловиям добавьте еще одно - научитесь
сдерживать себя. Кроме того, примите совет: научитесь радоваться
препятствиям, научитесь выбирать более сильного противника и более умного
собеседника, только тогда сможете подняться выше по лестнице совершенства.
Что касается голодовки и пыток... В вашем мире жил человек по имени
Бодхидхарма.
- Будда, - тихо сказал Такэда. - Под этим именем он известен больше.
- Ему принадлежит великолепное высказывание: "Если бы можно было
достичь совершенства и освобождения от уз, привязывающих человека к земле,
только отказом от мясной пищи и человеческих условий, то слон и корова
давно достигли бы его".
Никита подумал и с красными ушами сел на место.
Теперь поговорим о путях достижения совершенства, - продолжал маг,
словно не заметив. - Путь Меча - это не просто красивая иносказательная
формулировка достижения воинского профессионализма, это прежде всего путь
приобретения уверенности и твердости духа, необходимых для достижения
цели. Вы поставили перед собой цель. Посланник? Ведь уцелеть в схватке с
ССи ЧК - не цель. Собрать семерку магов и выиграть очередную битву - тоже
не цель. Нет, целью, достойной мага - и Бога! - может быть только спасение
Вселенной! Ни больше, ни меньше.
Под силу это вам, Посланник?
Никита не двигался, опустив голову. Уши и щеки его пылали.
- Поразмыслите на досуге, - Зу-л-Кифл вдруг подмигнул Такэде, - после
того, как в вас перекипят злость и обида, вот тогда и поговорим о наших
общих делах. Да и о судьбах тоже, вашей и моей.
Сухов молчал долго, никто его не торопил, потом резко поднял голову.
Глаза его блестели веселой злостью, губы слегка улыбались.
- А ведь вы уже решили, маг... Вы будете Одним из Семерых.
Или я ошибаюсь?
Зу-л-Кифл добродушно рассмеялся, махнул рукой и исчез. Из ниоткуда
раздался его голос:
- Мы поговорим об этом позже.
Двое землян в изумлении дивились на пустое кресло.
- Иногда мне хочется тебя отшлепать, - обрел наконец дар речи Такэда.
- Ведешь себя, как мальчишка.
- Нельзя, - проворчал Никита. - Я Посланник.
Селкит, появившаяся на вернаде, с недоумением обвела взглядом
хохочущих гостей.
На время кемтессий половина Соут-Хорра вплоть до моста в старый город
с пирамидами-усыпальницами охранялась кемтурамивоинами, призванными под.
знамена Закона и Мира. И еще ни разу со времен Падения, как называли на
Айгюптосе битву сил Тьмы и Света, кемтессий не были отменены из-за
каких-либо серьезных "партизанских" действий оставшихся в живых слуг
демонов-итв вроде кинноров, призрачной нежити - Мороков, мбори,
получерепах-полукрокодилов, и невидимок-баку, "сосудов Сатаны",
находящихся с раруггами.
Все это сообщила Никите Селкит перед открытием праздника, но тот и
без ее успокоения не чувствовал тревоги, уйдя с головой в репетиции
(танцевал он один, без свидетелей, не впустив в комнату, выделенную
Зу-л-Кифлом, даже Такэду, и пытаясь решить рпроблему звукового
сопровождения своего танца. Никогда раньше он не чувствовал такого
подъема, желания выступить на пределе, изумить местных "театралов" и...
покорить воображение Селкит.
Своеобразная красота девушки будоражила кровь, опьяняла, кружила
голову и звала к подвигам. О том, что будет с ним завтра, как повернутся
события, Сухов не задумывался. Самое интересное, что воспоминания о
Ксении, остужающие разгоряченное сердце, порождающие глухую досаду
неизвестно на кого, раздвоенность и плохое настроение, вспыхивали именно
от встреч с Селкит, хотя Никита старался не анализировать причин их
появления. Но то и дело в памяти всплывал образ Ксении: от случайного ли
жеста Селкит, от ее низкого, с бархатным тембром, смеха или от взлета
бровей, когда она удивлялась чему-то. И душа бежала сама от себя, исходя
странной тоской и бесформенными желаниями счастья...
Танцевальный конкурс кемтессий завершал праздник, следуя за
состязаниями борцов и конкурсом певцов. Никита вознамерился было
поучаствовать и в борьбе, показать класс, по ироническому замечанию
Такэды, но Толе хотя и с трудом удалось уговорить друга не делать этого.
- Если ты победишь - в этом не будет ничего удивительного, - привел
он решающий аргумент. - Благодаря Селкит о тебе и так уже идет слава
мастера единоборств. А вот если ты победишь в танце, сыграв на контрастах
силы и гибкости, о тебе будут слагать легенды.
- Убедил, - кивнул Никита, с озабоченным видом. - Единственный прокол
- музыка. Под рокот тамтамов мой танец не будет смотреться как должно.
Такэда промолчал, одаако, улучив момент, поговорил на эту тему с
Зу-л-Кифлом, и маг к вечеру принес откуда-то самый настоящий плейер с
записью той самой мелодии, под которую танцевал Сухов перед встречей с
Вестником.
- Как вам это удалось?! - Изумлению танцора не было предела.
Номарх в ответ только рассмеялся, исчезая по обыкновению, а Такэда,
повертев плейер, философски заметил:
- Пути и дела мага неисповедимы. Мне кажется, что эта штучка только
видится нам плейером, на самом деле Зу-л-Кифл мог прозондировать твой мозг
и вытащить оттуда музыку, оформив ее под привычный нам аппарат.
Никита не возражал, довольный тем, что его проблема разрешилась.
Танцевальная часть кемтессий проходила на площади, окруженной
"сфинксами", перед гигантским мавзолеем последнего кемтарха Риангомбе.
Четыре "улицы"-аллеи спускались к площади уступами, образовав своеобразный
амфитеатр, заполненный зрителями до отказа. Зрители располагались на
террасах-ступенях амфитеатра стоя, что живо напомнило землянам их
последний "конкурс" на выживание в мире индейской цивилизации.
Женщины выступали раньше, танцуя под "оркестр", состоящий из шести
разнокалиберных барабанов и двух длинных, полуметрового диаметра, труб с
отверстиями, издававших при шлепке по ним ладонью звуки, которые
напоминали свист и кваканье одновременно. Танцевали поодиночке и парами, и
целыми группами, и даже Такэда, никогда не реагировавший на женскую
красоту, был заворожен ритмом, пластикой почти обнаженных женских тел,
красотой и отточенностью их движений и поз, общим настроем легкости,
грациозности, жизнеутверждающей силы и радости.
Селкит, танцевавшая в кисейной накидке и юбке из переливающихся всеми
цветами радуги змеиных шкур, с прической в стиле "голова Нефертити", как
назвал ее для себя Толя, победила дважды: в танцах индивидуальных и в паре
с девушкой, похожей на нее, как сестра-близнец. Радостная, возбужденная,
невероятно красивая, увенчанная короной и венками из огромных белых
цветов, похожих на улыбающееся человеческое лицо, она нашла Такэду "на
трибуне" рядом с отцом, и Толя, ревниво следивший за Никитой, с грустью
подумал, что винить Сухова не в чем: такая сказочная красота могла бы
увлечь и Будду.
Наступил черед мужчин, среди которых единственным представителем
белой расы был Сухов. Он выступал седьмым, практически после основных
конкурентов, достоинства которых прокомментировала Селкит. Танцевали они
великолепно, продемонстрировав каскад фигур и движений, отточенных
поколениями искусных меднокожих "балетмейстеров", базирующихся на чувстве
ритма и врожденной пластике, но Такэда видел выступление Сухова на Земле и
ждал чуда, испытывая самый настоящий "мандраж", как перед выступлением на
татами.
Никита вышел в центр площади, одетый в парео черного цвета и
фиолетовую кисейную накидку с золотыми блестками. Замер, держа одну руку
на сердце, другую вытянув вперед. Сложен он был ничуть не хуже предыдущих
конкурсантов, и среди зрителей начался ропот, прекратившийся с первым же
звуковым аккордом из включенного плейера. Огромная площадь замерла,
пораженная тихой, но отчетливо слышимой мелодией, а потом Никита начал
свой танец.
Впрочем, это был не просто танец, а целое представление,
аллегорически передающее смысл термина "жизнь". Во всяком случае, так это
понял Такэда.
Танцор начал в замедленном ритме, с плавных и гибких, буквально
змеиных движений, перевернувших у Толи, да наверное и у большинства
зрителей, все представления о пластике человеческого тела. Казалось, он
лишился костей и переливается из позы в позу, как пластилин под пальцами
мастера, как поток ртути, как слиток полужидкого металла, застывая иногда
на миг в неожиданном повороте или немыслимой - буквально на одном пальце,
как бы на взлете - позе.
Затем темп танца начал ускоряться, и танцор превратился в хищное
многорукое и многоногое существо, подстерегающее и убивающее добычу. Но и
разыгрывая представление об "охоте", Никита не забыл о ритме и красоте
движения, хотя и добавил гротеска в фиксацию скульптурно выразительных
"хищных" поз, мастерски показывая то бесшумный полет орла, то мощный бег
тигра, то стремительный бросок удава.
Последняя фаза танца, в основе своей русская плясовая, с абсолютно
неожиданными поворотами, удивительно точными прыжками, внезапными
аритмичными остановками, действующими на зрителей подобно удару грома, с
акробатическими элементами вроде двойного сальто, и наконец с
поразительным, приводящим в ужас и восторг, мистическим скольжением по
каменным плитам площади, как по льду, заставила всех оцепенеть. Даже
Зу-л-Кифл выглядел завороженным, не спуская с танцора внимательных
оценивающих глаз. Что касается чувств Такэды, то он испытал непередаваемое
эстетическое наслаждение, от которого хотелось плакать и смеяться
одновременно.
Последний прыжок был самым высоким: Никита взлетел на добрых два с
половиной метра и "ласточкой" нырнул вниз с этой высоты, раскинув руки в
длинном и плавном - гораздо длиннее, чем это смог бы сделать нормальный
человек, будь он даже спортсмен экстракласса, - полете. Танцор коснулся
телом плиты, замер. Музыка оборвалась. Наступила полная, звенящая,
ошеломляющая тишина... взорвавшаяся мгновением позже бурей восторженных
криков.
Такэда обнаружил, что по щеке у него катится слеза. Глянул украдкой
на Селкит: девушка тоже плакала! В глазах ее плескались восхищение и
обожание. Зу-л-Кифл о чем-то задумался, глядя поверх моря голов зрителей.
Проворчал, словно про себя:
- Похоже, человек все-таки эволюционирует.
Перехватив взгляд Такэды, добавил:
- Надеюсь, вы не обидчивы?
- Почти, - растянул губы в улыбке Толя. - У нас на Земле считается,
что, став на общественный путь развития, человек перестал развиваться
морфологически. Но ведь, наверное, не зря природа запрограммировала ему
колоссальный запас нейронов мозга, который он использует пока на два-три
процента, и резерв так называемых "спящих" генов?
- Не зря, - кивнул номарх, как бы заново оценивая собеседника. - Ваш
друг - одна из "ласточек" нового вида - хомо паранорм. Если захочет, он
поднимется до высот Вселенной очень быстро, тем более, что ему удалось
сохранить канал Вести и подняться на второй уровень сознания.
- А сколько их всего... уровней?
- Семь.
Такэда пошипел сквозь зубы, выказывая тем самым свой скепсис, но
сказать ничего не успел, сквозь толпу возбужденных "театралов" и судей к
ним проталкивался довольный, чуть улыбающийся, но совсем не смущенный и не
выглядевший усталым, Сухов.
- Поздравляю, - сказал Зу-л-Кифл. - Вы наверняка выиграли состязание.
Он оказался прав. Двух следующих танцоров никто почти не смотрел и не
оценивал, все еще находились под впечатлением танца - и музыки - белого
конкурсанта. Ему и был вручен "лавровый" венок победителя из метельчатых
растений и тончайшей работы золотая чаша в форме обнаженной женской
фигурки, держащей над головой сосуд.
- Я почти жалею, что втравил тебя в историю с Вестником, - шепнул
Сухову Такэда, поймав момент. - Тебе надо танцевать, а не мыкаться по
лестнице Шаданакара в роли офицера связи.
Кстати, как тебе удается выглядеть свежим после такой нагрузки?
- Пустяки, - равнодушно ответил Никита. - Экспресс-восстановление - и
никакого мошенничества.
В сопровождении сияющей Селкит он направился во дворец номарха,
Зу-л-Кифл и Такэда последовали за ними. Толя обратил внимание, что не
ощущает жары, как прежде, хотя солнце стояло в зените, а повернув голову к
магу, увидел, как тот кивнул, прочитав его мысль и ответив на нее: погода
в этом регионе тоже подчинялась ему, как и люди.
А у моста, соединявшего плато селения с холмистой пустыней, их
встретила группа молчаливых людей из трех человек исполинского роста.
Стоящий впереди, чернобородый и черноусый, не смуглый, а какой-то
синевато-сиреневый, одетый в черный плащтихон с откинутым капюшоном, был
выше Никиты, да и Зу-л-Кифла, чуть не на целую голову.
Заметив, как напряглась спина остановившегося Сухова, Такэда взялся
под одеждой за рукоять хардсана, но Зу-л-Кифл легонько тронул его за руку,
останавливая, шагнул вперед, загораживая танцора и Селкит, Сказал тихо и
приветливо:
- Добро пожаловать в наш мир, странники.
Чернобородый не ответил, глядя на Сухова прицеливающимся, холодным и
темным взглядом. Голоса возвращавшихся с кемтессий зрителей смолкли,
наступила гулкая тишина, нарушаемая лишь далеким звоном шадуфа, подающего
на плато воду. Время словно остановилось, заставив окаменеть все живое.
Дуэль взглядов длилась не больше нескольких секунд, или вечность, по
внутренней оценке Такэды. Троица, не сказав ни слова, повернулась и
зашагала прочь, в пустыню. Но шаг ее был странен и ужасающ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79