Я же по деревне первейший воспитатель был. И отцу твоему тоже вкладывал… Гришка, он шустрый стервец был.
- Погоди, дед, - прервал дядя Иван. - Загибаешь ведь ты.
- Да накажи меня бог! Гришку-то кто же, как не я воспитывал? Такой шпингалет вострый, разов пять я его в своем огороде ловил, уши драл… А ты заметь, Иван, к кому я руки приложил, все в начальство вышли. Ты, ядрена лапоть, теперь жалеешь небось, что моего кнута не попробовал. Был бы ты ноне генерал какой или директор, ходил бы с сытым брюхом и завсегда в ботинках.
- Мне, дед, жизнь поздно менять. - Дядя Иван легонько толкнул Игоря в бок. - А вот племянника тебе надо на верную дорогу вывести. Темный он, любопытствует насчет жизни. Объяснил бы ему.
- Это мы могем! - обрадовался Крючок. - Это нам все равно, что куре яйцо снести. Ты садись, паря, хороший разговор правду любит, а в ногах правды нет.
- Не сейчас, Сидор, не сейчас, - возразил дядя Иван. - Мы на рыбалку.
- Ну, пес с вами, - выругался дед. - Валяйте… Только на уху принести не забудьте.
Прежде чем отправиться на лов, нужно было набрать червей для наживы. Игорь, наклонившись, медленно пошел по тропинке, раздвигая влажные пахучие ветки смородины. Дядя Иван нес фонарь. На черной влажной земле попадались круглые дырочки, оставленные после дождя выползнями.
- Припозднились мы, - подосадовал Иван.
- Ничего, наберем… Вот, есть один! - В руке Игоря извивался крупный темно-красный червяк. - Ого, да тут еще пара! Под кустом смотри!
Выползней бросали в ржавую консервную банку с проволочной дужкой. Черви старались спрятаться, уйти поглубже. Но земли в банке было мало скроется один конец - виден другой.
- Слушай, а этот ваш Крючок - веселый старик, правда?
- Может, и веселый, - неопределенно ответил дядя Иван. - Дурака валять он умеет. Не успеешь моргнуть, словами опутает, как паутиной.
- Хороший дедок, с таким не соскучишься.
- Оно, конечно, - согласился дядя Иван. - Осторожно - червяк! Банку давай!.. Конечно, - повторил он, - скучать не приходится. Только этот самый хороший дед запрошлым летом паренька одного чуть не убил. Залез в сад, крыжовнику попробовать, а дед подобрался сзади да из берданки солью в него. Почти в упор. И кожу парню посек, и одежду напортил. А главное - напугал человека до полусмерти.
- За дело, - возразил Игорь. - Полез воровать, значит, виновен.
- Какой там вор - из соседней деревни парнишка… Ну, предупредил бы его, в правление отвел. В крайнем случае, по ногам лупцанул бы. Нельзя же за пригоршню крыжовника человека губить…
- Крючку, наверно, разбираться некогда было. Его понять не трудно: общественное добро бережет.
- Может, общественное, а может, и нет…
- Сад-то ведь колхозный?
- Колхозный, - оказал Иван. - Только замечаю я, что о саде Крючок не больно печется. На мой конец он, почитай, раз в неделю наведывается… А крыжовник бережет, это верно. Крыжовник-то на той самой земле растет, которой раньше Крючок владел. Вроде был он на этом куске хозяином, а теперь сторожем при нем состоит.
- Разве старик из богатых?
- Ну, не то, чтобы из богатых, а крепенький мужичок был. Все норовил на чужой шее проехать.
- Ого! - удивился Игорь. - А теперь-то почему он в а крыжовник и за эту землю болеет?
- Откуда я знаю. Старик вроде веселый, довольный. А землица-то, значит, тянет его… Ну, заболтались мы с тобой, парень. Пойдем скорее.
Дядя Иван задул фонарь. Сразу ярче проступила светлая полоса на восточной стороне неба. Начиналось утро. Поеживаясь от сырости, Игорь быстро зашатал к реке.
* * *
Лес устал от дневного зноя, дремлет, отдыхает в лучах предвечернего, уже не палящего солнца. Ветра нет. Не шелохнутся, не двинутся зеленые сарафаны белоствольных березок. Мягкие тени лежат на траве. Прогалины пестрят солнечными бликами. Светло и чисто в березняке. Под деревьями, склонив головки, дремлют синие колокольчики. На полянах засилье лилово-красных цветов иван-чая, скромно белеют лепестки нивянки, золотом поблескивает зверобой.
Как в сказочном царстве, завороженный, неподвижный стоит лес. Бабочки медленно, будто опавшие листья, кружатся в воздухе и опускаются на цветы. Тишина необыкновенная. Слышится только сухой треск кузнечиков. Без отдыха тянут они свою однообразную песню. И кажется, будто лес этот как замер, так и стоит неподвижно тысячи лет, и тысячи лет без устали трещат и трещат кузнечики.
На опушке в лицо жарко пахнул медовый воздух. Поднял голову - липа. Сотни пчел с легким гудением кружат среди листвы.
Неохотно вышел Игорь из лесу. Остаться бы здесь, идти медленно и бездумно от поляны к поляне.
Раздвинул руками кусты. Впереди, на обширной прогалине виднелась деревушка: десятка два изб по краю оврага. Ближе - несколько длинных одноэтажных построек, зеленый забор и ворота с аркой. По высокой траве носились с сачками ребята. Детдомовские девочки в одинаковых синих юбках и белых панамах собирали цветы.
- Петька, Петька, - кричал кто-то. - Иди сюда, Петька! Я жука поймал! Где ты, Пе-е-етька-а?
Подходить ближе к пионерлагерю Игорь не хотел. Увидит кто-нибудь из знакомых, скажет маме. Опять неприятность. Вместо занятий сынок в лагерь бегает.
Написав короткую записку, подозвал черноволосого мальчугана, пробегавшего мимо.
- Тебя как зовут?
- А что? Колька…
Мальчишка с любопытством смотрел на дяденьку, появившегося вдруг невесть откуда. Может, это шпион? Только шпионы не такие. Они злые и страшные. А этот молодой. Улыбается весело, зубы белые-белые. И потам шпионы не носят тапочек на босу ногу и старых тюбетеек.
- Ты, Колька, вожатую Настю Коноплеву знаешь?
- Ага. В третьем отряде.
- Молодец. Только ухо не ковыряй, проткнешь… Вот лети, отдай Насте записку. Но чтобы никто не видел.
- Вы сами сходите, дяденька. Мне Петьку найти надо. У него коробка моя.
- Самому нельзя. Тут дело секретное.
- А какой секрет? - загорелся мальчишка.
- Я тут ежа караулю, - придумал Игорь. - Нору видишь? Ежик спрятался, мне отойти нельзя.
- А еж для нас?
- Конечно. Зови скорей Настю, мы с ней поймаем.
- Я мигом! - Мальчишка побежал к лагерю, оставляя за собой седую полоску примятой травы.
Игорь хотел сесть, посмотрел на землю и весело хмыкнул. Возле ног - красная шляпка подосиновика. Рядом - второй гриб. Сорвал и залюбовался ими: крепкими, будто точеными, с белыми пятнистыми ножками. Ползая на коленях, нашел еще два. А когда поднялся, увидел Настю. Она торопливо шла к лесу. Все быстрей, быстрей, и вот не выдержала, оглянулась и припустилась бегом. Наклонившись вперед, придерживая руками развевающуюся юбку, летела птицей, то по пояс скрываясь в траве, то на кочках поднимаясь вдруг во весь рост.
У Игоря радостно запело сердце: «Ко мне бежит!»
Хотел пошутить, спрятаться - пусть поищет. Но не решился. Понял - обидит ее. Окликнул негромко:
- Настя!
Остановилась рядом, бурно дыша, протянула тонкую руку, долго не отнимала ее, повторяя:
- Игорь, здравствуй! Здравствуй, Игорек!
А ему было неловко, не мог смотреть в глаза. Пришел ведь не ради нее, ради дела. Скрывая смущение, сказал ворчливо:
- Волосы растрепались, давай приглажу.
- Пойдем дальше, в лес. Здесь ребята…
Схватив за руку, бегом потащила его в березняк.
Настя сильно загорела. Все смуглое: и похудевшее лицо, и шея, и девчоночьи узкие плечи. Только под лямками красного сарафана кожа осталась светлой. Босые ноги в царапинах, как у мальчишки, волосы выцвели, порыжели.
- Ну, поправь.
Игорь неумело провел ладонями от лба к затылку, приглаживая завитки. Настя вся подалась к нему, прижалась плечом, вся в его власти. Но глаза такие чистые, что он невольно отдернул руку, коснувшуюся обнаженной спины.
- А ежик где?
- Сам вместо него.
- Обманул Николку? Он теперь от меня не отстанет.
- Я принесу. Из деревни.
Игорь сел, прислонившись спиной к дереву. Настя прилегла на траву, свернулась калачиком, совсем маленькая, как ребенок. Взяла его руку, горячей щекой прижалась к ладони. Снизу вверх глядела ему в лицо, смотрела и не могла насмотреться.
- Я тебя ждала все эти дни.
- Почему же?
- Скучала очень. Думала, почувствуешь и придешь… А ты вспоминал меня?
- Еще бы…
Игорю было и хорошо и немножко не по себе. Но разве скажешь Насте, что в эти дни редко думал о ней? Другой девушке выложил бы вое, а вот ей - нет, Ой а доверчивая, бесхитростная. У Игоря такое ощущение, будто он перед кем-то ответственный за нее. Перед собой, что ли?
Вот как бывает: в пятом классе посадили его за парту с девчонкой. Не разговаривал с ней месяц, хотел, чтобы ушла, чтобы вместо нее сел Сашка Фокин. А она молчала и не уходила. Потом, на контрольной, когда Игорь не мог оправиться с трудным примером, положила перед ним промокашку с решением. В седьмом или восьмом классе шел с ней из школы. Ребята на улице крикнули: «Тили-тили-тесто, жених и невеста!» Больше не ходил… У Насти верхняя губа немного раздвоена. Звал ее зайцем - не обижалась. Разве думал тогда, что будет она лежать рядом, прижавшись щекой к его ладони? Ведь последний год и совсем не замечал ее, мысли были заняты Ольгой… А Настя? Нелегко ей было, наверное, в это время.
Игорь ласково провел рукой по ее плечу.
- Притих зайчонок…
- Школу вспомнил? - встрепенулась она. - И я вспоминаю часто. Мы тогда каждый день виделись. Ты к экзаменам готовишься? Литературу выучил?
- Почти.
- Языком займись, - посоветовала она. - Приставки «при» и «пре» повтори. Путаешься ведь в них.
- Сделаем… Ты-то как управляешься?
- По утрам пораньше встаю. И отряд у меня хороший. Мальчишки неизбалованные, из детдома. Уведу их в лес, а сама за книгу.
Вдали запел горн, его приглушенные звуки мягко плыли в теплом воздухе, Настя вскочила, одернула сарафан.
- Ой, Игорек, мне пора. Это ужин. Может, ты подождешь? Или нет, иди лучше. А то заблудишься ночью… Ежа когда принесешь?
- Как поймаю.
- Буду ждать.
- Ты в город не собираешься?
- А что? - насторожилась она.
- Письмо передать нужно.
- Можно послать с шофером, Иваныч через день ездит.
- Вот с ним и пошли, ладно? - обрадовался Игорь. - Пусть Витьке Дьяконскому передаст. Мимо дома поедет…
Взглянув на Настю, осекся. Девушка нервно покусывала травинку, а глаза у нее были грустные-грустные.
- Ты… Ты для этого и пришел?
- Нет… То есть, да, - растерялся Игорь, - Проведать и письмо заодно.
- Скорее наоборот.
- Нет же, Настя, нет! Ну и глупая ты. Ведь письмо и по почте можно было отправить. Заодно я. - Игорь говорил горячо, он уже сам верил, что пришел не ради письма. Было жаль Настю. И черт его дернул! Отправил бы, действительно, почтой!
- Настенька, извини. Я и не думал, что ты обидишься…
- Что уж там… Давай конверт.
Она пошла по лесу, наклонив голову. Игорю было больно смотреть на нее. Знал, что и сам будет теперь мучиться, переживать. Но что сделать? Окликнуть, сказать хорошее слово? Какое, где его взять?
Возле старой березы Настя замедлила шаг, обернулась.
- Игорь, ты поскорей приходи, ладно?
- Завтра, - обрадовался он. - Сразу после обеда, На это же место.
- Хорошо. Жду тебя.
Она скрылась за деревьями. Красный сарафан мелькнул между стволами еще несколько раз и исчез среди кустов на опушке.
Шесть километров от лагеря до Стоялова Игорь пробежал за полчаса. В шалаше дяди Ивана вытащил из-под кучи вялой травы книги. Сел по-турецки, скрестив ноги, послюнявил палец и отсчитал десять страниц в учебнике истории, двенадцать в учебнике по литературе. Переложил закладки.
Сунув книги под мышку, степенно зашагал в деревню. По просьбе отца, дядя Иван каждый вечер проверял, сколько выучено. Если мало, ругал. Но Игорь нашел выход. Судя по закладкам, дело продвигалось успешно, и заниматься ему оставалось совсем немного. А по-настоящему - обе книги не прочитаны и до половины, а за русский язык совсем не брался. «Время еще есть. С завтрашнего дня нажму», - успокаивал себя Игорь.
Дома было пусто. Дядя Иван не вернулся с поля, ребята убежали на реку. В избе прохладно. Тетя Лена помыла полы, с песком потерла доски. Они стали желтые, будто восковые. Ветер влетал в окно, шевелил ситцевую занавеску над полатями около печки. Из хлева слышался голос:
- Не балуй, не балуй… Вот я тебя, проклятая!
«Шик-шик, шик-шик», - били в ведро тугие струйки молока.
Минут через пять тетя Лена вышла во двор. Тыльной стороной ладони откинула волосы со лба.
- Ты здесь, бродяжка? Давно?
- Только-только.
- Умывайся, есть будем.
- Спасибо, не хочу. Вы не знаете, где мне ежа достать?
- Это еще зачем? - удивилась тетя Лена.
- Друг у меня натуралист. Всяких ужей, голубей разводит…
- На пасеку сбегай. Надысь Герасим Светлов жаловался - замучили, говорит, ежики. Только смотри, непоседа, завтра на коровьем реву разбужу, не выспишься.
- Ничего, я свое наверстаю, - крикнул Игорь уже со двора.
Пасека колхоза - полсотни ульев - на краю деревни, среди молодых лип. Герасима Игорь застал в маленькой избушке с низким потолком. Сильно, приторно пахло медом. На столе горкой лежали пористые соты в рамках. Пасечник, худой, с темным суровым лицом, мастерил крышку улья. Игоря выслушал молча, пощипывая узкую, клином, татарскую бородавку.
- Пойдем, - и первым направился к двери. На нем была старая, латаная-перелатанная синяя рубаха, широкие полотняные штаны с заплатами на коленях. Он заметно припадал на левую ногу.
«Трудно, наверно, с отцом таким», - подумал о Василисе Игорь. Ему было неловко идти рядом с хмурым пасечником. Хотел заговорить, да не знал о чем.
Пчелы кончили рабочий день, кучками копошились на летках. Лишь изредка появлялась запоздалая труженица, натруженная нектаром, тяжело уползала в улей. Одна с разгону ткнулась в рукав Игоря, упала на землю. Жужжала, пытаясь подняться, но не могла. Герасим поддел ее прутиком, подбросил в воздух.
- Трава оросела, крылья мочит, - коротко пояснил он.
Игорь, опасливо косясь на ульи, пробрался в середину пасеки, остановился возле старой яблони.
- Лезь.
Игорь вскарабкался на развилок, где отходили от ствола толстые сучья.
- Сиди и смотри. Увидишь - прыгай.
- А они часто приходят?
- Отбоя нет. Бегут на медовый дух.
Пасечник ушел. Устроившись поудобней, Игорь начал рассматривать ближние ульи. Деревянные аккуратные домики с покатыми крышами стояли на чурбачках, врытых в землю. Пчел на летках становилось все меньше, уползли внутрь, отдыхать.
Теплый сыроватый воздух казался тягучим от запаха свежего меда. Солнце село, густели сумерки. Свернулись цветы одуванчиков. Темный лес придвинулся ближе.
Скоро Игорю надоело сидеть на яблоне. Закралась мысль: а не посмеялся ли над ним пасечник, посадив на дерево вместо чучела? Потом будет рассказывать, какие недотепы эти ребята из города.
Взявшись рукой за сук, Игорь свесил ногу, намереваясь спрыгнуть, и замер в этой неудобной позе. Перед ульем зашевелилась трава, выкатился серый комочек. Повертев острой мордочкой, ежик привстал на задних лапках. Раздалось легкое фуканье - еж дунул в леток. Оттуда, потревоженные ветрам и ненавистным запахом, стремительно, со злым гуденьем, вылетели пчелы. Их появлялось все больше. Кучкой кружились они над землей, набросились на незваного гостя, облепили его. Еж свернулся в клубок, спрятал мордочку и вдруг резко встряхнулся. Пчелы посылались в сырую траву, забились в ней с тонким, звенящим звуком. Ежик подбирал их языком, то и дело отряхиваясь, сбрасывая на землю все новых и новых.
Игорь с удивлением и любопытством смотрел на маленького разбойника. А еж, насытившись, принялся кататься по земле, накалывая пчел на иглы, чтобы унести с собой. Как только Игорь прыгнул с дерева, зверек притаился, не двигаясь. Брать его сразу было опасно - слишком много пчел летало вокруг.
Прошло несколько минут. Ежик, успокоившись, пошевелился, высунул мордочку, сделал несколько шажков. Но стоило топнуть ногой, и он снова замер.
Когда скрылись в летке последние пчелы. Игорь снял рубаху, накинул на ежа и понес его к избе пасечника. Герасим, покуривая, сидел на бревне. В сумерках его лицо казалось совсем черным.
- Поймал! - сказал Игорь.
- Видел, что творят? Каждый вечер по два, по три являются. Беда! А как перевести - не знаю.
- Убиваете их?
Герасим помолчал, пожевал самокружу, потом спросил:
- А ты убьешь?
- Нет. Жалко.
- Вот и я… Ребятишкам отдаю или отношу в сад, на тот конец деревни. А они обратно бегут. - Герасим поднялся. - Погляжу, нет ли еще там…
На другой день еж был доставлен в пионерский лагерь. А вечером Игорь снова переложил на десять страниц вперед закладки в нечитаных учебниках.
* * *
Решение поступить на исторический факультет возникло у Игоря не случайно. Он любил историю, но не тот набор фактов и дат с обязательными выводами, которые преподносятся школьной программой. Учебник он раскрывал неохотно. Он любил историю человека, жившего на земле десятки тысяч лет, историю живую, наполненную борьбой и страданиями.
Узнав от стариков, что в подземном ходу от соборной горы к реке находили когда-то шлемы и кольчуги, Игорь организовал экспедицию. Было это прошлой весной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95