Местное солнце все так же отдавало нам свое тепло. Тра
ва оставалась такой же нежной, а вода теплой, словно парное молоко. ( Я не по
нимаю, откуда взялось это определение Ц парное молоко. Я даже не имею ни м
алейшего представления, что это вообще означает.) Никто не отравился, ник
то не утонул.
Если добавить ко всему, что через неделю самые дотошные из нас установил
и Ц если сорванным ягодам дать сутки перебродить в местной воде Ц полу
чается приличной крепости напиток, то становиться ясно, скучать времени
просто не было.
Когда нас снимали с планеты, мы едва могли ворочать языками. Ругались по ч
ем зря, настаивая на продолжении праздника жизни.
Но нас быстренько запихали в гипноконтейнеры и начисто стерли память о п
ребывания на винной земле. Не вина техников, что мои мозги слишком окамен
ели от долгой жизни под землей и по неизвестным причинам отказались подч
иняться.
Но так хорошо было только в первый раз…
… Песок метнулся навстречу, и тело, безвольное тело, рухнуло вниз. Вот так
бы лежать всю жизнь и мечтать о воде. Но нельзя…. Надо двигаться. Надо…
Первым сломался рекрут со смешной фамилией Рабинович. Ни отпаивание лич
ными запасами воды, ни пинки не смогли заставить его подняться с раскале
нного песка. Появилась проблема. Или тащить его на себе, неизвестно сколь
ко времени, неизвестно куда. Или… Может быть наше решение было неправиль
ным. Кто нас осудит? Свидетелей нет. Уже нет. Рабинович остался там, где упа
л. Никогда не забуду его глаза, когда мы, забрав его флягу и разделив на чет
верых жидкость, уходили в глубь пустыни.
С узкоглазым Чан Ши было проще. Когда он свихнулся и стал бросаться на ост
альных, его просто убили. Руками. И за это никто не осудит нас. Потому что не
т свидетелей. Уже нет. Ши, окровавленного, со сломанной шеей бросили без вс
якого сожаления. Четыре дня в пустыне уничтожают всякую человечность.
… Солнце… Ненавижу солнце… Кожа слазила с меня уже четыре раза. Какой, к Ве
ликому Светилу, загар. На голое мясо загар не пристает. Теперь это известн
о мне лично…
… Вот уже ровно сутки, если они существуют на этой раскаленной планете, я у
прямо двигаюсь вперед в гордом одиночестве. Где то там, за горами песка ос
тались чернокожий ДжимЧ Оторви Ч Ухо и славный, никогда не унывающий Ур
зул. Как они молили меня дать хоть один глоток, хоть одну каплю воды. Но раз
ве мог я признаться, что последний глоток, оставшийся в фляге, я оставил на
самый последний шаг. Кто меня осудит? Кто? Жизнь, или смерть…
…Второй Заброс оказался чуть веселее первого. Прямо в самый центр Большо
го Ледника. Это название планеты, состоящей из одного громадного куска л
ьда.
Признаться честно, нас не обидели вниманием. Каждому из пяти предоставил
и максимум одежды, оборудования, пищи. Мы, словно большие мохнатые животн
ые неторопливо, сознавая собственную всесильность, двинулись к точке вс
тречи. Офицер, давший нам последние напутствия уверял, что она находитьс
я в трех днях пути. Слово Академии. Но Академии верить нельзя. Даже когда в
се слишком хорошо.
Одежда развалилась через два часа. Просто взяла, рассыпалась по гнилым н
иточкам и унеслась вслед за пронизывающим ветром. А вместе с ней и все, что
было изготовлено из ткани. Спальные мешки, заплечные рюкзаки, веревки кр
епления.
Потом наступила очередь пищи. Сплошной муляж. Набитые песком консервы, р
ассыпающийся пенопластовой крошкой хлеб. Остался только шоколад, но так
ой твердый, что даже я не смог отколупать от плитки не крошки.
Тогда я впервые почувствовал, что такое отчаяние. Безнадега. Сбивающий с
ног , ледяной ветер. Снег, нагло просовывающийся во все мыслимые и немысли
мые щели. Голодный блеск глаз.
В тот Заброс я впервые узнал вкус человеческого мяса. И научился сооружа
ть грубые накидки из человеческой кожи.
Конечно, офицер соврал. Три дня растянулись в бесконечную неделю. Или мес
яц. Я не могу с уверенностью утверждать. Знаю только, что когда я, завернут
ый в задубевшую кожу своих товарищей, с нестирающимися следами крови на
губах ввалился в тепло и уют спасательной станции, первое что я сделал, пе
регрыз горло тому офицеру.
И я снова не виноват, что мои мозги оказались такими памятливыми…
… Северный Ледник… Зато там было полно льда. А лед Ц вода.
Даже не знаю, что хуже.
Нога предательски вильнула в сторону, задела за соседку, и я в очередной р
аз растянулся на песке, всем телом чувствуя, как песчинки пустыни втиски
ваются в обоженное мясо. Странно, что боль уже не воспринимается. Но лежат
ь нельзя. Встань, Ночной Охотник! Встань, будь другом. Еще неизвестно, что в
переди? На восьмом уровне, наверно, тоже не больно сладко.
Тело послушалось, собрало в один маленький кулачок остатки силы и, припо
дняв разваливающуюся массу, толкануло ее вперед. Вот и ладненько. Вот и за
мечательно. Сделаем так. Сто шагов Ц остановка. Сто шагов Ц остановка.
Да кто способен в моем положении сделать эти дурацкие сто шагов. Здесь ва
м не площадь и не плац. Пустыня…
… Потом наступила очередь диких джунглей. Планета на окраине галактики.
Климат нормальный, слегка влажноватый, ничего особенного.
Вот где я отыгрался.
Пока сотоварищи по Забросу носились по джунглям, спасаясь от диких живот
ных, буквально наводнивших планету, я быстренько отыскал глубокую канав
у и забрался туда. Зачем? Странный вопрос для Ночного Охотника.
Через сутки я имел в своем распоряжении самую безопасную, самую уютную и
просторную нору на всей Поверхности. Слишком глубоко зарываться в местн
ую Твердь я не стал. Во первых можно напороться на опасные формы местных п
одземных зубчиков, а во вторых требовался постоянный контроль за Поверх
ностью.
Днем я отдыхал, а ночами выходил на охоту. Незначительная местная особен
ность в виде хищников, ведших преимущественно ночной образ жизни, не сму
тила меня. Требовалось всего то расставить на своей территории чувствит
ельные метки, угробить парочку гривастых существ и все. Больше я никого и
з порыкивающих и повизгивающих близко не видел.
Потом я отыскал обглоданные кости, снес их в свою пещеру. Так на всякий слу
чай. Ровно четыре комплекта. Знаю, что невеселая история. И знаю, что следо
вало позаботиться об остальных. Но кто меня осудит? Это игра со смертью. Не
более.
Зато я отдохнул по полной программе.
Пилоты спустившегося с корабля ботика, увидев сделанные мной продоволь
ственные запасы и прогулявшись по моим Дорогам, однозначно заявили, что
подобное видят впервые в жизни.
Я не стал ничего говорить. Потому, что я давно озлобился. Как можно бросать
людей, живых людей в джунгли, даже не предоставив им малейшего шанса на вы
живание?
Академия, ты не права.
… Мимо медленно проплыл остов старого колодца. Я уже не обращал на них вни
мания. Одно из двух. Если вокруг нет ни одного деревца, значит колодец пуст
. А если вокруг него заросли пальм и кактусов Ц пустынный призрак. Первое
время я сломя голову бросался вперед, надеясь обмочить бренное тело в жи
вительной влаге, но убедившись, что колодцы лишь иллюзия, вообще переста
л обращать на них внимания…
… Чем же еще порадовала меня жизнь? Всего и не упомнишь. Академия с завидны
м постоянством отправляла меня в Забросы. Иногда было легко. Иногда не оч
ень. Это только потом, распластавшись на койке в своей комнатушке, я поним
ал Ц это интересно. И это нужно. Прежде всего мне.
… А на кой черт мне сдалась эта дурацкая пустыня?
Вскарабкавшись на вершину бархана, я вгляделся в пылающую мерцающим зно
ем даль. Ни одного цветного бугорочка. Ни деревца, ни кустика. Кругом тольк
о песок, песок и ничего кроме песка. Скучно. И грустно. И некому руку подать,
в минуту душевной разлуки. Блин.
Вздохнув обожженными легкими и вспомнив, что одним стоянием на месте нич
его не достичь, я брякнулся с размаху на попу и съехал по крутому склону. В
от так целый день. Корчишься часа два, карабкаешься, сознание теряешь. А сп
уск длиться всего одну минуту. Где справедливость?
Её, родной, вообще в природе, похоже, не существует.
Подниматься не хотелось. Если бы я точно знал, что означает слово отчаяни
е, то охарактеризовал свое нынешнее состояние именно им.
ОткудаЧ то сверху послышался шорох осыпающегося песка.
Как бы мне этого не хотелось, но пришлось вскочить на ноги и метнуться в ст
орону. Но не успел.
Сверху навалилась визжащая масса, которая кусалась, царапалась, брыкала
сь и делала все, чтобы я ее постепенно возненавидел.
Излишне себе напоминать, что любое животное в пустыне так же ценно, как, на
пример огонь при пожаре. Это, загибаем пальцы, влага, пища и развлечение. Н
о дабы этим богатством воспользоваться нужно всего ничего. Напрячь обес
силенное тело, сбросить хищника со спины и задушить его руками.
Легко сказать. Чудовище, которое я нарисовал в своем горячем воображении
как один ненасытный желудок, оказалось настолько прилипчивым, что мне п
ришлось изрядно повозиться, прежде чем задуманное удалось провести в жи
знь.
Зверь, сваленный в кучу поднятой возней пыли, взвизгнул и, изловчившись, в
пился клыками в мою лодыжку.
Я заорал. Как можно сильнее, наивно полагая, что данный вид обороны сыграе
т свою роль. Ничего подобного.
Сильнейший удар копытом на секунду лишил меня сознания. Только на секунд
у. Потому, что я понял, если не перестану придуряться, меня через минуту мо
жно будет употреблять как с солью, так и без.
Я сделал то, что должен был сделать.
Выбросил вперед руку и вцепился железными пальцами в тело дико рычащего
зверя. Это особая хватка Ночного Охотника. Две, три секунды, и от противник
а отрывается приличный кусок мяса. Боль заставляет жертву забыть о напад
ении, и тогда совершается последнее действие. А именно само умерщвление.
Пальцы словно бурава стали входить в плоть и зверюга закричала. Но почем
уЧ то человеческим голосом:
Ц Больно…
Наверно ослышался. От усталости.
Ц Да больно же! Отпусти меня, переросток!
Я подумал о том, что в ближайшее время вряд ли утолю жажду.
Отплевываясь от набившегося в рот песка, ругаясь такими словами, что даж
е сержант Гриффит заткнул бы уши от стыда, из облака мелкой пыли показала
сь разгневанная рожица Янины.
Ц Болван, ты чуть не оторвал мне…
Я скромно покраснел. Я ! Держался за это?! Провалиться мне на месте.
Ц А ты что, хотела меня расцеловать?
Девчонка молчала, баюкая раненую грудь. И правильно делает, что молчит. То
лько что на меня совершено нападение с целью лишения жизни. Уверен на все
сто процентов. Об этом говорит весь потрепанный вид Янины.
Ну и видок! Камуфляжные штаны, от которых остались только ошметки. Выше по
яса вообще ничего нет. По такой жаре, да при таком многочисленном обществ
е нет смысла париться в туалетах. Отросшие за время обучения в Академии в
олосы замотаны, закручены, спутаны до такой степени, что смотреть страшн
о. Но все равно, должен признаться, Янина выглядела даже сейчас просто вел
иколепно.
Ц И давно у тебя признаки бешенства? Ц молчит. Значит недавно.
Я присел чуть в стороне. Сейчас на девчонке нельзя доверять. Жажда кого уг
одно доведет до неуравновешенного психического состояния. А с другой ст
ороны, что мешает мне воспользоваться данной ситуацией и слопать эту апп
етитную девочку. Все равно, двоим нам не выдержать. КтоЧ то должен предло
жить себя в жертву. Лично я не собираюсь.
Янина зыркнула глазами, поймала мой кровожадный взгляд и оскалила преле
стные клыки, которые еще так недавно казались мне нормальными зубами:
Ц Попробуй только подойти ко мне! Я… Я тебя…
Ну вот. Ей даже нечего мне сказать.
Ц Ты же сама хотела меня только что убить? Ты проиграла и теперь моя очер
едь. Разве это не справедливо?
Ц Ублюдок! Ц наверно это в мой адрес. Я осмотрелся кругом и понял, что это
действительно так, Ц Свинья, негодяй, диффузор!
Вот. Опять это странное слово. За последние пару месяцев я пролистал все с
ловари, но не нашел ничего похожего.
Ц Это почему это я диффузор? Ц возмущение никогда не должно быть наигра
нным. Иначе зачем вообще возмущаться?
Ц Потому, болван Ц замечательно. Коротко и ясно. Но так же непонятно.
Ц Послушай…
Ц Не лезь ко мне, Ц Янина, быстро работая ногами, отползла на пару шагов.
Ц Я и не лезу. Пока. Но перед тем, как… воспользоваться твоим телом, должен
признаться. Я никогда не встречал самку прекрасней, чем ты. Мне очень жаль
, что все так получилось, но в пустыне…, Ц выделившийся желудочный сок по
зволил облизать губы, Ч … В пустыне выживает сильнейший. Я буду плакать, н
ет, рыдать, обгладывая твои аппетитные пальчики. Прости меня.
Я поднялся и пошатываясь пошел за Яниной, которая, проявляя не дюжие спос
обности, пятилась от меня задом.
Ц Будь благоразумна, девочка. Уже ничего нельзя изменить.
Янина с трудом поднялась на ноги и, покачиваясь из стороны в сторону, брос
илась бежать. Проклиная топкий песок. Проклиная Академию. И проклиная ме
ня.
Естественно, я бросился следом.
Негодяйка не зря разбавляла отжимания бегом. В этом у нее имелось преиму
щество. Но я из рода Ночных Охотников и умею долго преследовать удирающу
ю добычу. Существует одно старое правило. Побеждает догоняющий. Надо лиш
ь упереться взглядом в спину жертвы и, считай, она у тебя в кармане. Вопрос
только в том, кто первый не выдержит под палящими лучами солнца?
Наш бег ничем не напоминал бег в истинном его значении. Тряска двух высох
ших мешков, болтающихся при каждом порыве ветра. Падающих, встающих, гряз
но ругающихся. Во общем неприятный диалог двух страшных негодяев. Скорос
ть на уровне крейсерской. Двадцать шагов в час.
Каждый раз, когда казалось, что волосы Янины вотЧ вот окажутся у меня в ру
ках, девчонка делала невероятный рывок, и я хватал только воздух. Но она бо
ялась. Я чувствовал это. Запах страха стелился за ней легким облаком, обво
лакивал меня, заставляя напрягать последние силы.
Какая безумная была гонка! ( В этом месте я несколько раз цокаю языком. Име
нно так показывали свое восхищение жители древнего государства Эскимо
сии. А может я и ошибаюсь.)
Какая долгая была гонка!
Пока она не скрылась за выступом бархана.
Я вскарабкался за ней. Ну наконецЧ то. Спина Янины находилась в двух шага
х. И она не двигалась.
Словно древесный тигр я бросился на настигнутую добычу, опрокинул вниз л
ицом и страстно впился зубами в ее шею.
Ц Вода! Там вода!
Как же, поверил. В этой дурацкой пустыне нет ни воды, ни зверей, которые дав
но подохли от жажды, ни деревьев, которые засохли под горячим солнцем. Нич
его, кроме меня и лежащей передо мной пищи.
Я почувствовал, как вязкая капля крови растекается по языку. Жизнь. Это пр
екрасно.
Тело Янины затрепетало, и она из последних сил выдохнула:
Ц Честно… Там вода…
Когда человек находиться на пороге смерти, у неге должны быть совершенно
другие мысли. О человеческом боге, например.
Это меня и насторожило. Даже озадачило. Поэтому я принюхался, удивился и п
осмотрел на воду. На самую обыкновенную, сверкающую на солнце воду.
ГдеЧ то в книгах я читал о великолепных оазисах. Пробивающийся через тол
щу песка фонтан воды. Пальмы вокруг. Ананасы там разные. Бананы с кокосами
. Райские птицы. Пятницы. Другим словом Ц рай.
Именно к такому раю я бежал, обливаясь слезами и благодаря Великое Свети
ло за проявленную ко мне заботу.
Какое это восторженное чувство плюхнуться в прохладную воду неглубоко
го озера, напиться свежей воды и свалиться под тень широких листьев.
Минут десять я лежал, наслаждаясь жизнью. Потом вспомнил о Янине. Пора поз
аботиться и о сестрах меньших.
Девчонка возлежала, раскинув руки, словно подраненная птица.
Ц Так что там ты говорила о диффузоре? Ц я затряс головой, раскидывая во
все стороны брызги влаги.
Некоторые из них упали на лицо Янины.
Ц Ненавижу, Ц наверно мне показалось. Не в ее положении ссориться со мн
ой. Я подумал и ответил:
Ц А я тебя уважаю…
Ее лицо неожиданно разгладилось, и на какой то момент мне померещилась Р
осси. Тот же самый взгляд…
Ц Я тебя тоже… мой, Ц и потеряла сознание.
Мне могут мерещиться пустые колодцы. Я могу терять память. Но слух у меня о
тличный. Или это страшное совпадение, или просто наваждение. В прошлый ра
з она вольно или невольно обмолвилась о Ночном Охотнике. И сейчас. Она в то
чности повторяет последние слова Росси. И я точно знаю, что этого не должн
о быть.
Подхватив Янину под мышки, я попер девушку к озеру.
Тяжелая, зараза! Хоть и маленькая. Или я ослабел. Так. Замечательно. А тепер
ь в озеро ее. С головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
ва оставалась такой же нежной, а вода теплой, словно парное молоко. ( Я не по
нимаю, откуда взялось это определение Ц парное молоко. Я даже не имею ни м
алейшего представления, что это вообще означает.) Никто не отравился, ник
то не утонул.
Если добавить ко всему, что через неделю самые дотошные из нас установил
и Ц если сорванным ягодам дать сутки перебродить в местной воде Ц полу
чается приличной крепости напиток, то становиться ясно, скучать времени
просто не было.
Когда нас снимали с планеты, мы едва могли ворочать языками. Ругались по ч
ем зря, настаивая на продолжении праздника жизни.
Но нас быстренько запихали в гипноконтейнеры и начисто стерли память о п
ребывания на винной земле. Не вина техников, что мои мозги слишком окамен
ели от долгой жизни под землей и по неизвестным причинам отказались подч
иняться.
Но так хорошо было только в первый раз…
… Песок метнулся навстречу, и тело, безвольное тело, рухнуло вниз. Вот так
бы лежать всю жизнь и мечтать о воде. Но нельзя…. Надо двигаться. Надо…
Первым сломался рекрут со смешной фамилией Рабинович. Ни отпаивание лич
ными запасами воды, ни пинки не смогли заставить его подняться с раскале
нного песка. Появилась проблема. Или тащить его на себе, неизвестно сколь
ко времени, неизвестно куда. Или… Может быть наше решение было неправиль
ным. Кто нас осудит? Свидетелей нет. Уже нет. Рабинович остался там, где упа
л. Никогда не забуду его глаза, когда мы, забрав его флягу и разделив на чет
верых жидкость, уходили в глубь пустыни.
С узкоглазым Чан Ши было проще. Когда он свихнулся и стал бросаться на ост
альных, его просто убили. Руками. И за это никто не осудит нас. Потому что не
т свидетелей. Уже нет. Ши, окровавленного, со сломанной шеей бросили без вс
якого сожаления. Четыре дня в пустыне уничтожают всякую человечность.
… Солнце… Ненавижу солнце… Кожа слазила с меня уже четыре раза. Какой, к Ве
ликому Светилу, загар. На голое мясо загар не пристает. Теперь это известн
о мне лично…
… Вот уже ровно сутки, если они существуют на этой раскаленной планете, я у
прямо двигаюсь вперед в гордом одиночестве. Где то там, за горами песка ос
тались чернокожий ДжимЧ Оторви Ч Ухо и славный, никогда не унывающий Ур
зул. Как они молили меня дать хоть один глоток, хоть одну каплю воды. Но раз
ве мог я признаться, что последний глоток, оставшийся в фляге, я оставил на
самый последний шаг. Кто меня осудит? Кто? Жизнь, или смерть…
…Второй Заброс оказался чуть веселее первого. Прямо в самый центр Большо
го Ледника. Это название планеты, состоящей из одного громадного куска л
ьда.
Признаться честно, нас не обидели вниманием. Каждому из пяти предоставил
и максимум одежды, оборудования, пищи. Мы, словно большие мохнатые животн
ые неторопливо, сознавая собственную всесильность, двинулись к точке вс
тречи. Офицер, давший нам последние напутствия уверял, что она находитьс
я в трех днях пути. Слово Академии. Но Академии верить нельзя. Даже когда в
се слишком хорошо.
Одежда развалилась через два часа. Просто взяла, рассыпалась по гнилым н
иточкам и унеслась вслед за пронизывающим ветром. А вместе с ней и все, что
было изготовлено из ткани. Спальные мешки, заплечные рюкзаки, веревки кр
епления.
Потом наступила очередь пищи. Сплошной муляж. Набитые песком консервы, р
ассыпающийся пенопластовой крошкой хлеб. Остался только шоколад, но так
ой твердый, что даже я не смог отколупать от плитки не крошки.
Тогда я впервые почувствовал, что такое отчаяние. Безнадега. Сбивающий с
ног , ледяной ветер. Снег, нагло просовывающийся во все мыслимые и немысли
мые щели. Голодный блеск глаз.
В тот Заброс я впервые узнал вкус человеческого мяса. И научился сооружа
ть грубые накидки из человеческой кожи.
Конечно, офицер соврал. Три дня растянулись в бесконечную неделю. Или мес
яц. Я не могу с уверенностью утверждать. Знаю только, что когда я, завернут
ый в задубевшую кожу своих товарищей, с нестирающимися следами крови на
губах ввалился в тепло и уют спасательной станции, первое что я сделал, пе
регрыз горло тому офицеру.
И я снова не виноват, что мои мозги оказались такими памятливыми…
… Северный Ледник… Зато там было полно льда. А лед Ц вода.
Даже не знаю, что хуже.
Нога предательски вильнула в сторону, задела за соседку, и я в очередной р
аз растянулся на песке, всем телом чувствуя, как песчинки пустыни втиски
ваются в обоженное мясо. Странно, что боль уже не воспринимается. Но лежат
ь нельзя. Встань, Ночной Охотник! Встань, будь другом. Еще неизвестно, что в
переди? На восьмом уровне, наверно, тоже не больно сладко.
Тело послушалось, собрало в один маленький кулачок остатки силы и, припо
дняв разваливающуюся массу, толкануло ее вперед. Вот и ладненько. Вот и за
мечательно. Сделаем так. Сто шагов Ц остановка. Сто шагов Ц остановка.
Да кто способен в моем положении сделать эти дурацкие сто шагов. Здесь ва
м не площадь и не плац. Пустыня…
… Потом наступила очередь диких джунглей. Планета на окраине галактики.
Климат нормальный, слегка влажноватый, ничего особенного.
Вот где я отыгрался.
Пока сотоварищи по Забросу носились по джунглям, спасаясь от диких живот
ных, буквально наводнивших планету, я быстренько отыскал глубокую канав
у и забрался туда. Зачем? Странный вопрос для Ночного Охотника.
Через сутки я имел в своем распоряжении самую безопасную, самую уютную и
просторную нору на всей Поверхности. Слишком глубоко зарываться в местн
ую Твердь я не стал. Во первых можно напороться на опасные формы местных п
одземных зубчиков, а во вторых требовался постоянный контроль за Поверх
ностью.
Днем я отдыхал, а ночами выходил на охоту. Незначительная местная особен
ность в виде хищников, ведших преимущественно ночной образ жизни, не сму
тила меня. Требовалось всего то расставить на своей территории чувствит
ельные метки, угробить парочку гривастых существ и все. Больше я никого и
з порыкивающих и повизгивающих близко не видел.
Потом я отыскал обглоданные кости, снес их в свою пещеру. Так на всякий слу
чай. Ровно четыре комплекта. Знаю, что невеселая история. И знаю, что следо
вало позаботиться об остальных. Но кто меня осудит? Это игра со смертью. Не
более.
Зато я отдохнул по полной программе.
Пилоты спустившегося с корабля ботика, увидев сделанные мной продоволь
ственные запасы и прогулявшись по моим Дорогам, однозначно заявили, что
подобное видят впервые в жизни.
Я не стал ничего говорить. Потому, что я давно озлобился. Как можно бросать
людей, живых людей в джунгли, даже не предоставив им малейшего шанса на вы
живание?
Академия, ты не права.
… Мимо медленно проплыл остов старого колодца. Я уже не обращал на них вни
мания. Одно из двух. Если вокруг нет ни одного деревца, значит колодец пуст
. А если вокруг него заросли пальм и кактусов Ц пустынный призрак. Первое
время я сломя голову бросался вперед, надеясь обмочить бренное тело в жи
вительной влаге, но убедившись, что колодцы лишь иллюзия, вообще переста
л обращать на них внимания…
… Чем же еще порадовала меня жизнь? Всего и не упомнишь. Академия с завидны
м постоянством отправляла меня в Забросы. Иногда было легко. Иногда не оч
ень. Это только потом, распластавшись на койке в своей комнатушке, я поним
ал Ц это интересно. И это нужно. Прежде всего мне.
… А на кой черт мне сдалась эта дурацкая пустыня?
Вскарабкавшись на вершину бархана, я вгляделся в пылающую мерцающим зно
ем даль. Ни одного цветного бугорочка. Ни деревца, ни кустика. Кругом тольк
о песок, песок и ничего кроме песка. Скучно. И грустно. И некому руку подать,
в минуту душевной разлуки. Блин.
Вздохнув обожженными легкими и вспомнив, что одним стоянием на месте нич
его не достичь, я брякнулся с размаху на попу и съехал по крутому склону. В
от так целый день. Корчишься часа два, карабкаешься, сознание теряешь. А сп
уск длиться всего одну минуту. Где справедливость?
Её, родной, вообще в природе, похоже, не существует.
Подниматься не хотелось. Если бы я точно знал, что означает слово отчаяни
е, то охарактеризовал свое нынешнее состояние именно им.
ОткудаЧ то сверху послышался шорох осыпающегося песка.
Как бы мне этого не хотелось, но пришлось вскочить на ноги и метнуться в ст
орону. Но не успел.
Сверху навалилась визжащая масса, которая кусалась, царапалась, брыкала
сь и делала все, чтобы я ее постепенно возненавидел.
Излишне себе напоминать, что любое животное в пустыне так же ценно, как, на
пример огонь при пожаре. Это, загибаем пальцы, влага, пища и развлечение. Н
о дабы этим богатством воспользоваться нужно всего ничего. Напрячь обес
силенное тело, сбросить хищника со спины и задушить его руками.
Легко сказать. Чудовище, которое я нарисовал в своем горячем воображении
как один ненасытный желудок, оказалось настолько прилипчивым, что мне п
ришлось изрядно повозиться, прежде чем задуманное удалось провести в жи
знь.
Зверь, сваленный в кучу поднятой возней пыли, взвизгнул и, изловчившись, в
пился клыками в мою лодыжку.
Я заорал. Как можно сильнее, наивно полагая, что данный вид обороны сыграе
т свою роль. Ничего подобного.
Сильнейший удар копытом на секунду лишил меня сознания. Только на секунд
у. Потому, что я понял, если не перестану придуряться, меня через минуту мо
жно будет употреблять как с солью, так и без.
Я сделал то, что должен был сделать.
Выбросил вперед руку и вцепился железными пальцами в тело дико рычащего
зверя. Это особая хватка Ночного Охотника. Две, три секунды, и от противник
а отрывается приличный кусок мяса. Боль заставляет жертву забыть о напад
ении, и тогда совершается последнее действие. А именно само умерщвление.
Пальцы словно бурава стали входить в плоть и зверюга закричала. Но почем
уЧ то человеческим голосом:
Ц Больно…
Наверно ослышался. От усталости.
Ц Да больно же! Отпусти меня, переросток!
Я подумал о том, что в ближайшее время вряд ли утолю жажду.
Отплевываясь от набившегося в рот песка, ругаясь такими словами, что даж
е сержант Гриффит заткнул бы уши от стыда, из облака мелкой пыли показала
сь разгневанная рожица Янины.
Ц Болван, ты чуть не оторвал мне…
Я скромно покраснел. Я ! Держался за это?! Провалиться мне на месте.
Ц А ты что, хотела меня расцеловать?
Девчонка молчала, баюкая раненую грудь. И правильно делает, что молчит. То
лько что на меня совершено нападение с целью лишения жизни. Уверен на все
сто процентов. Об этом говорит весь потрепанный вид Янины.
Ну и видок! Камуфляжные штаны, от которых остались только ошметки. Выше по
яса вообще ничего нет. По такой жаре, да при таком многочисленном обществ
е нет смысла париться в туалетах. Отросшие за время обучения в Академии в
олосы замотаны, закручены, спутаны до такой степени, что смотреть страшн
о. Но все равно, должен признаться, Янина выглядела даже сейчас просто вел
иколепно.
Ц И давно у тебя признаки бешенства? Ц молчит. Значит недавно.
Я присел чуть в стороне. Сейчас на девчонке нельзя доверять. Жажда кого уг
одно доведет до неуравновешенного психического состояния. А с другой ст
ороны, что мешает мне воспользоваться данной ситуацией и слопать эту апп
етитную девочку. Все равно, двоим нам не выдержать. КтоЧ то должен предло
жить себя в жертву. Лично я не собираюсь.
Янина зыркнула глазами, поймала мой кровожадный взгляд и оскалила преле
стные клыки, которые еще так недавно казались мне нормальными зубами:
Ц Попробуй только подойти ко мне! Я… Я тебя…
Ну вот. Ей даже нечего мне сказать.
Ц Ты же сама хотела меня только что убить? Ты проиграла и теперь моя очер
едь. Разве это не справедливо?
Ц Ублюдок! Ц наверно это в мой адрес. Я осмотрелся кругом и понял, что это
действительно так, Ц Свинья, негодяй, диффузор!
Вот. Опять это странное слово. За последние пару месяцев я пролистал все с
ловари, но не нашел ничего похожего.
Ц Это почему это я диффузор? Ц возмущение никогда не должно быть наигра
нным. Иначе зачем вообще возмущаться?
Ц Потому, болван Ц замечательно. Коротко и ясно. Но так же непонятно.
Ц Послушай…
Ц Не лезь ко мне, Ц Янина, быстро работая ногами, отползла на пару шагов.
Ц Я и не лезу. Пока. Но перед тем, как… воспользоваться твоим телом, должен
признаться. Я никогда не встречал самку прекрасней, чем ты. Мне очень жаль
, что все так получилось, но в пустыне…, Ц выделившийся желудочный сок по
зволил облизать губы, Ч … В пустыне выживает сильнейший. Я буду плакать, н
ет, рыдать, обгладывая твои аппетитные пальчики. Прости меня.
Я поднялся и пошатываясь пошел за Яниной, которая, проявляя не дюжие спос
обности, пятилась от меня задом.
Ц Будь благоразумна, девочка. Уже ничего нельзя изменить.
Янина с трудом поднялась на ноги и, покачиваясь из стороны в сторону, брос
илась бежать. Проклиная топкий песок. Проклиная Академию. И проклиная ме
ня.
Естественно, я бросился следом.
Негодяйка не зря разбавляла отжимания бегом. В этом у нее имелось преиму
щество. Но я из рода Ночных Охотников и умею долго преследовать удирающу
ю добычу. Существует одно старое правило. Побеждает догоняющий. Надо лиш
ь упереться взглядом в спину жертвы и, считай, она у тебя в кармане. Вопрос
только в том, кто первый не выдержит под палящими лучами солнца?
Наш бег ничем не напоминал бег в истинном его значении. Тряска двух высох
ших мешков, болтающихся при каждом порыве ветра. Падающих, встающих, гряз
но ругающихся. Во общем неприятный диалог двух страшных негодяев. Скорос
ть на уровне крейсерской. Двадцать шагов в час.
Каждый раз, когда казалось, что волосы Янины вотЧ вот окажутся у меня в ру
ках, девчонка делала невероятный рывок, и я хватал только воздух. Но она бо
ялась. Я чувствовал это. Запах страха стелился за ней легким облаком, обво
лакивал меня, заставляя напрягать последние силы.
Какая безумная была гонка! ( В этом месте я несколько раз цокаю языком. Име
нно так показывали свое восхищение жители древнего государства Эскимо
сии. А может я и ошибаюсь.)
Какая долгая была гонка!
Пока она не скрылась за выступом бархана.
Я вскарабкался за ней. Ну наконецЧ то. Спина Янины находилась в двух шага
х. И она не двигалась.
Словно древесный тигр я бросился на настигнутую добычу, опрокинул вниз л
ицом и страстно впился зубами в ее шею.
Ц Вода! Там вода!
Как же, поверил. В этой дурацкой пустыне нет ни воды, ни зверей, которые дав
но подохли от жажды, ни деревьев, которые засохли под горячим солнцем. Нич
его, кроме меня и лежащей передо мной пищи.
Я почувствовал, как вязкая капля крови растекается по языку. Жизнь. Это пр
екрасно.
Тело Янины затрепетало, и она из последних сил выдохнула:
Ц Честно… Там вода…
Когда человек находиться на пороге смерти, у неге должны быть совершенно
другие мысли. О человеческом боге, например.
Это меня и насторожило. Даже озадачило. Поэтому я принюхался, удивился и п
осмотрел на воду. На самую обыкновенную, сверкающую на солнце воду.
ГдеЧ то в книгах я читал о великолепных оазисах. Пробивающийся через тол
щу песка фонтан воды. Пальмы вокруг. Ананасы там разные. Бананы с кокосами
. Райские птицы. Пятницы. Другим словом Ц рай.
Именно к такому раю я бежал, обливаясь слезами и благодаря Великое Свети
ло за проявленную ко мне заботу.
Какое это восторженное чувство плюхнуться в прохладную воду неглубоко
го озера, напиться свежей воды и свалиться под тень широких листьев.
Минут десять я лежал, наслаждаясь жизнью. Потом вспомнил о Янине. Пора поз
аботиться и о сестрах меньших.
Девчонка возлежала, раскинув руки, словно подраненная птица.
Ц Так что там ты говорила о диффузоре? Ц я затряс головой, раскидывая во
все стороны брызги влаги.
Некоторые из них упали на лицо Янины.
Ц Ненавижу, Ц наверно мне показалось. Не в ее положении ссориться со мн
ой. Я подумал и ответил:
Ц А я тебя уважаю…
Ее лицо неожиданно разгладилось, и на какой то момент мне померещилась Р
осси. Тот же самый взгляд…
Ц Я тебя тоже… мой, Ц и потеряла сознание.
Мне могут мерещиться пустые колодцы. Я могу терять память. Но слух у меня о
тличный. Или это страшное совпадение, или просто наваждение. В прошлый ра
з она вольно или невольно обмолвилась о Ночном Охотнике. И сейчас. Она в то
чности повторяет последние слова Росси. И я точно знаю, что этого не должн
о быть.
Подхватив Янину под мышки, я попер девушку к озеру.
Тяжелая, зараза! Хоть и маленькая. Или я ослабел. Так. Замечательно. А тепер
ь в озеро ее. С головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35