Сол пришлось бегом вернуться к Сообществу и просить о торговле, просить
рынки сбыта. Сол имела соседей и ее неразумное любопытство, по всей
вероятности, и принесло беду Сообществу, почти в пространство Союза.
Городин постоянно и громогласно об этом объявлял. И требовал увеличения
отчислений в оборонный бюджет.
Из всех Советников самое уязвимое положение было у Городина. Ему
могли объявить вотум недоверия. От него могли избавиться, если он не
сможет добыть корабли, нужные Флоту, причем в совершенно определенных
зонах.
А новости о результатах выборов среди торговцев явились ударом,
причем жестоким. Центристы считали, что победа уже у них в кармане. Они и
в самом деле считали, что у них есть шанс остановить Эмори, а теперь все,
что они могут сделать, - это цепляться за процедуру и попытаться убедить
Совет в том, что голосование по проекту "Надежда" не должно происходить,
пока де Франко не прибудет в Эсперанс и не займет свое место, поскольку
проект затрагивает ассигнования на флот и вопрос об основных статьях
бюджета.
Или... они могут сломать кворум и отправить проект на голосование в
Совет Миров. Вся интрига Эмори повиснет в воздухе. Представители гораздо
более независимы, особенно большой блок от Сайтиин, в основном состоящий
из центристов. Дайте им только запустить зубы в такой сложный
законопроект, как этот: не "отшлифованный", не отредактированный Девяткой,
и они завязнут в нем на долгие месяцы, требуя внесения изменений, которые
Девятка будет отклонять, и снова, круг за кругом.
Пусть Городин еще попытается убедить Экспансионистов задержать
голосование. Городин еще определенно не заявил, на чьей он стороне, герой
войны, грудь в медалях. Бросить его на них, посмотреть, сможет ли он
повернуть их. Если нет, центристы смогут уйти, все четверо. В этом риск
большого политического урона, за это придется дорого платить.
Но не смотря на уроны можно выиграть время. Время для контактов с
лоббистами, время разобраться, могут ли они потянуть за определенные
веревочки, и понять, удастся ли убедить де Франко (когда та появится) быть
умеренной. Ведь именно такой она себя объявила - по крайней мере, принять
сторону центристов по законопроекту, который так важен для ее избирателей.
Она может, может проголосовать за откладывание.
Советники потянулись к своим местам. Последней появилась группа
Эмори. Предсказуемо.
Богданович постучал старомодным молоточком.
- Заседание открыто, - сказал председатель и перешел к результатам
выборов и официальному подтверждению вступления Людмилы де Франко в
должность Советника по Департаменту торговли.
Внесено и поддержано, Катерина Лао и Дженнер Харого. Лицо Эмори
ничего не выражало. Она никогда не вносила тривиальные предложения. Скука
на ее лице, медленные повороты стила в ее пальцах с длинными ногтями,
явное заученное спокойствие при прохождении формальностей.
Без обсуждения. Вежливый формальный круг подтверждающих "Да",
официально зарегистрированный.
- Рассматривается следующий вопрос, - произнес Богданович. - Принятие
Денциллом Лалом права голоса за сиру де Франко до ее прибытия.
Та же тоска. Другой скучный круг "да", Харого и Лао слегка друг друга
поддразнивают, слабые смешки. Городин, Чавез, Тиен никак не реагируют.
Эмори заметила это: Корэйн краем глаза видел, как она усмехнулась, поняв
их молчание. Стило прекратило вращательные движения. Взгляд Эмори стал
теперь другим, острым, когда она взглянула в сторону Корэйна и медленно,
слегка улыбнулась так, как это делают, чтобы смягчить случайную встречу
взглядов.
Но глаза совершенно не улыбались. Что ты сделаешь? - спрашивали они.
Как ты собираешься поступить, Корэйн?
Было не так уж много вариантов, и такому интеллекту, как у Эмори,
потребовалось совсем немного времени, чтобы в них разобраться. Во взгляде
медленно проявилось понимание, а затем он стал угрожающим, как рапира
фехтовальщика. Он ненавидел ее. Он ненавидел все, что она символизировала.
Однако, бог мой, иметь с ней дело - все равно, что вести телепатический
сеанс: он взглянул прямо ей в глаза, отвечая угрозой на угрозу, и изгибом
бровей передал: ты можешь толкнуть меня на край. Но полетим мы вместе. Да,
я сделаю это. Расколю Совет. Парализую правительство.
Ее закрытые глаза, ее ласковая улыбка говорили: Хороший удар, Корэйн.
А ты уверен, что ты хочешь этой войны? Ты можешь оказаться
неподготовленным к ней.
Нежность в его взгляде отвечала: Да. Будет именно так, Эмори. Если ты
хочешь кризис именно тогда, когда на повестке дня два таких важных для
тебя проекта, ты получишь его.
Она прищурилась, перевела взгляд на стол и обратно, жесткая улыбка,
глаза прикрыты. Значит, война. Улыбка становится шире. Ил переговоры.
Следи за моими действиями, Корэйн: ты совершаешь серьезную ошибку, если
доведешь до открытого разрыва.
Я выиграю, Корэйн. Ты можешь задержать меня. Ты можешь сначала
устроить выборы, черт тебя возьми. И на это уйдет больше времени, чем на
ожидание де Франко.
- Вопрос об ассигнованиях на станции Надежда, - произнес Богданович.
- Первый, по списку, выступающий - сира Лао...
Эмори и Лао обменялись взглядами. Корэйн не мог видеть лица Лао,
только ее белокурый затылок: косы, характерно уложенные короной. Без
сомнения, на лице Лао выразилась растерянность. Эмори подозвала секретаря,
сказала ему на ухо несколько слов, при этом его лицо стало непроницаемым,
губы слились в тонкую линию, глаза отражали смущение.
Секретарь подошел к одному из помощников Лао, а тот, в свою очередь,
зашептал ей что-то на ухо. Теперь он мог прочитать движения плеч Лао, ее
глубокое дыхание так же, как и хмурое выражение ее лица, повернутого в
профиль.
- Сир Президент, - сказала Катерина Лао. - Я предлагаю отложить
обсуждение законопроекта по станции Надежда до тех пор, пока сира де
Франко не сможет сама занять свое место. Эта мера слишком сильно
затрагивает торговлю. Со всем уважением к достопочтенному представителю
Фаргона, но это дело следует отложить.
- Поддержано, - резко сказал Корэйн.
Ропот смущения пробежал среди помощников, головы склонились друг к
другу, даже у Советников. Богданович застыл с раскрытым ртом. После
недолгого замешательства он для приличия стукнул молоточком.
- Было выдвинуто предложение отложить дебаты по законопроекту станции
Надежда до того момента, когда сира де Франко персонально займет свое
место. Есть предложения для обсуждения?
Это была чистая формальность. Эмори произносила комплименты
доверенному лицу, джентльмену с Фаргона, соглашаясь с Лао.
Корэйн попросил слова, чтобы формально согласиться с Лао. Он мог бы
пустить небольшую шпильку. Временами они, экспансионисты и центристы, так
и поступали, позволяя себе ироничные замечания, когда с делами было
покончено.
Но сейчас было иначе. Эмори, черт ее побери, выхватила у него оружие
и лишила его хода, дав ему то, что он требовал, и пристально смотрела на
него, пока он произносил скучные невесомые вежливости в адрес Денцилла
Лала и возвращался на место.
Следи за мной внимательно, - говорил тот взгляд. - Ты за это
заплатишь.
Проголосовали. Единогласно. Денцилл Лал проголосовал за то, что не
сможет голосовать по проекту.
- Повестка дня исчерпана, - сказал Богданович. - Мы запланировали на
дебаты три дня, а теперь эти три дня освободились. Следующий по порядку,
законопроект Ваш, мира Эмори, номер 2405, также бюджетные ассигнования
Департаменту Науки. Есть ли у тебя пожелания по изменению графика?
- Сир Президент. Я готова к выступлению, но я, безусловно, не хотела
бы ускорять события, не дав моим коллегам соответствующего времени для
подготовки к обсуждению. Я хотела бы перенести это на завтра, если мои
достопочтенные коллеги не возражают.
Вежливое бормотание. Возражений нет. Корэйн пробормотал то же самое.
- Сира Эмори, не хочешь ли ты сформулировать это в качестве
предложения?
Поддержано и утверждено.
Предложение о закрытии.
Поддержано и утверждено.
Зал взорвался более чем обычным беспорядком. Корэйн сидел неподвижно,
пока не почувствовал руку на своем плече, взглянул вверх на Махмуда
Чавеза. Его лицо выражало одновременно и облегчение, и беспокойство.
"Что случилось?" - спрашивал его взгляд. А вслух:
- Это был сюрприз.
- Встретимся у меня в кабинете. Через полчаса, - сказал Корэйн.
Ленч состоял из чая с бутербродами, принесенными помощниками.
Участники совещания не поместились в кабинете и заполнили комнату для
заседания. В параноидальном рвении воинские адъютанты обшарили помещение в
поисках "жучков" и обыскали, тогда как Городин сидел, скрестив руки,
погруженный в суровое молчание, ни во что не вмешиваясь. Ранее Городин
собирался уйти с заседания вместе с центристами. Теперь все сместилось, и
адмирал мрачно, озабоченно, молчаливо размышлял о том, как развиваются
события, как Эмори прижали по вопросу о финансировании Надежды, и что,
может быть, центристам грозит ультиматум.
- Нам нужна информация, - сказал Корэйн и принял от помощника стакан
минеральной воды. Перед ним, перед каждым из них и даже перед большинством
помощников лежало по восьмисотстраничному тому пояснений и цифр,
представлявших научный бюджет; переплетенный, некоторые разделы
подчеркнуты: центристы входили и в Департамент Науки, а ходили упорные
слухи о ловушках в формулировках законопроекта. Они присутствовали всегда.
И каждый год их немалое число касалось Резьюн. - Эта книга бюджета не
требует всех деталей; все что мы знаем о Резьюн - общая сумма дохода в
налоговой декларации, а какого черта Резьюн хочет придать статус
Особенного Лица двадцатилетнему химику на Фаргоне? Кто это, к дьяволу,
Бенджамин П.Рубин?
Чавез порылся в бумагах на своем столе, взял ту, которую помощник
подвинул ему под руку и, прикусив губу, проследил за пальцем секретаря.
- Студент, - сказал Чавез. - Специальных данных нет.
- Может быть так, что это имеет какую-то связь с проектом Надежда?
Пусть даже самую фантастическую?
- Это около Фаргона. По пути.
- Мы можем спросить Эмори, - кисло сказал Чавез.
- Черт побери, мы прекрасно сможем сделать это на заседании Совета и
рассмотреть каждый лист документации, которую она представит.
Ответом на это высказывание были только строгие взгляды.
- В чем же заключается шутка? - сказал Городин.
Лу, министр Департамента Обороны, откашлялся.
- Имеется контакт, которому можно доверять, по крайней мере, цепочка
контактов. Наш недавний кандидат на Науку...
- Он же ксенолог, - заметил Тиен.
- И близкий друг доктора Джордана Уоррика из Резьюн. Доктор Уоррик
здесь. Он прибыл вместе с передовым отрядом сотрудников Советника Эмори.
Его пригласили на встречу с... ммм... определенными представителями Науки.
Когда Лу говорил с таким обилием подробностей, это зачастую означало,
что он говорит больше, чем может сказать официально. Корэйн пристально
взглянул на него, Городин тоже был преисполнен внимания. Адмирал прибыл от
военных операций и к ним же вернется, оставив административные детали
Департамента Обороны на Секретаря и его сотрудников: это была аксиома -
Советники могли быть экспертами в соответствующих областях, однако
фактически дела вели секретари, и руководители отделов знали, кто чем
дышит.
- Включая Бурда?
- Весьма вероятно, - натянуто ответил Лу и замолк.
Это надо запомнить, - подумал Корэйн.
- Это старая дружба? - спросил Тиен тихим голосом.
- Около двадцати лет.
- Насколько безопасно это для Уоррика? - спросил Городин. - Какому
риску мы его подвергаем?
- Очень малому, - ответил Лу. - Безусловно, не дружбой Уоррика с
Эмори. У Уоррика имеются свои подчиненные, не связанные с ней, и наоборот.
На самом деле наблюдается значительная враждебность. Он требовал автономии
внутри Резьюн. И получил ее. В Резьюн нет центристов. Но Уоррик - это...
не сторонник Эмори. Он здесь в действительности для того, чтобы обсудить в
Департаменте вопрос о перемене места работы.
- Он - один из Особенных, - пояснил Корэйн для тех, кто не жил на
Сайтиин и, возможно, не помнивших, кто такой был Уоррик. Гений со
справкой, что он действительно гений. Национальное достояние по закону. -
Ему сорок с чем-то лет. У него было множество возможностей уйти оттуда и
устроиться самостоятельно, но она каждый раз блокирует их через
Департамент, отсекает ему все возможности.
Он специально изучал Резьюн и Эмори. Этого требовал здравый смысл. Но
некоторые сведения были труднодоступны для него - в частности,
отслеживание контактов. Это была специальность Лу.
- Борд может связаться с ним?
- Все предварительные договоренности сорваны, - тихо ответил Лу в
своей педантичной манере. - Приходится заново строить повестку дня. Думаю,
что у нас все выйдет. Заняться мне этим?
- Безусловно. Давайте сделаем перерыв. Надо засадить персонал за
работу.
- Значит, встретимся утром, - заметил Тиен.
- Мои сотрудники будут здесь до ночи, - сказал Корэйн. - Если
что-нибудь появится, что мы должны... - Он пожал плечами. - Если
что-нибудь появится типа - видите ли, необходимо разобраться в сущности...
- Слово уход они не применяли открыто. И, к тому же не все присутствующие,
особенно клерки, знали, что предполагалось сделать в недалеком будущем. -
Мои люди свяжутся с вами немедленно.
И задержав Городина и Лу, пока остальные расходились по кабинетам и
совещаниям их собственных Департаментов и отделов, тихонько спросил:
- Вы можете добыть Уоррика?
- Лу? - отпасовал Городин, и тот, приподняв сутуловатые плечи,
произнес:
- Естественно.

Он выглядел достаточно обычным человеком, появившемся в зале
заседаний в простом коричневом костюме, неся дипломат, который, похоже,
слишком часто отправляли багажом. Корэйн не обратил бы на него внимания в
толпе: красивый, спортивного вида шатен, выглядевший моложе своих сорока
шести лет. Однако телохранители должны были сопровождать этого человека,
пока военная полиция не взяла его под свое крыло, и, по всей вероятности,
слуги выполняли за него все, разве что одевался он самостоятельно, а так
специальный персонал обслуживал его в любом деле. Никогда Джордан Уоррик
не стал бы лететь коммерческим рейсом и руки служащих багажного отдела не
прикасались к его портфелю.
Эмори была Особенной. Таких было трое в Резьюн, ни в какой другой
организации столько не было. Одним из них был этот человек, который, как
говорили, в уме разрабатывал и отлаживал структуры психических лент.
Обычно такую работу выполняли компьютеры. Когда же следовало построить или
переработать достаточно важную ленточную программу, ее передавали
сотрудникам Джордана Уоррика. Если же проблема была и для них непосильна,
за нее брался он лично. Корэйн понял, по крайней мере, это. Этот человек
был удостоверенным гением и находился под защитой государства. Как Эмори.
Как вся дюжина Особенных Лиц.
И, вероятно, если Эмори хотела пожаловать этот статус двадцатилетнему
химику на Фаргоне, и, по слухам, открыть там филиал, чтобы привязать
специалиста к персоналу Резьюн, и если она, кажется, придает
первоочередное значение этому проекту, что делает его ценным в масштабах
ее вынашиваемого колониального броска, - то наверняка для этого существует
чертовски серьезная причина.
- Сир Лу, - сказал Уоррик, пожимая протянутую руку. - Рад вас видеть.
- И обеспокоенный, но в целом дружелюбный взгляд, когда он посмотрел на
Корэйна, и протянул руку. - Советник? Я не ожидал тебя увидеть.
Сердце Корэйна подпрыгнуло.
"Опасность", - сказало оно. Уоррик, напомнил он сам себе, не был
одним из тех блестящих талантов, которые витают в облаках абстрактной
логики, полностью отдалившиеся от человечества, он был психохирургом,
манипулирование было его работой, и ему ничего не стоило обнажить скрытые
людские побуждения. Все это прячется за рассудительной любезностью и
молодыми глазами.
- Ты мог бы догадаться, - сказал Лу, - что это больше, чем я тебе
обещал.
Легкая тревога промелькнула на лице Уоррика.
- Да? - сказал он.
- Советник Корэйн очень хотел поговорить с тобой, не привлекая
внимания публики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47