я знаю, что поведение девочки может быть важным. Я подожду
и посмотрю, как это соотносится с поведением других. Но если ты хочешь
услышать мою оценку происшедшего, то каждый гражданин в той комнате впал в
состояние сна. В течение тридцати секунд во всей комнате здравомыслящим
оставались только эйзи и эта девочка, при этом большинство из нас были
сосредоточены дьявольски напуганы.
- Кроме тебя?
- Я следил за тобой и за ней.
Джастин глубоко вздохнул, и напряжение частично покинуло его. Это
было тем пустяком, которого он не знал. Это была, по словам Гранта,
комната, полная психологов, забывших свою науку. Оттенки ценностей.
- К черту Гауптмана, - пробормотал он. - Я становлюсь эморитсом. -
Еще два спокойных вдоха. Теперь он мог вспомнить об этом спокойнее и
видеть ребенка вместо женщины: - Я иду на праздник к Валери.
Она глядела на него с невинностью, как любой ребенок, и открыто
предложила подружиться. Они и мы. Может быть, это призыв к миру. Он не мог
вспомнить себя в четыре года. Джекобс, который работал над
соответствующими вопросами психики граждан, мог бы рассказать ему, как
мыслит четырехлетний гражданин. Но кое-что он мог бы выудить из тех темных
глубин: лицо Джордана, когда тому было тридцать с небольшим.
Самого себя и Гранта, кормящих рыбок в пруду. Сколько ему тогда было?
Он точно не помнил. Это было одно из первых воспоминаний, и он не мог
прикрепить его к нужному месту.
Внезапно он вспотел, пораженный.
Почему? Почему я занимаюсь этим?
Что со мной не так?
Стены.
Дети - он ими не интересовался. Подчеркнуто не интересовался. Он
сторонился своего собственного детства, как территории, на которую не
собирался возвращаться; и поглощенность этим Проектом Резьюн внушала ему
отвращение.
Двадцатитрехлетний глупец, выполняющий рутинную работу, растрачивая
себя, не глядя ни влево, ни вправо. Только вперед, по колее. Практически
не касаясь лент, потому что ленты для него символизировали беспомощность;
потому что ленты открывали области, которые он не хотел открывать.
Обрушить стены и добраться в прошлое, к Джордану, к тому, что было...
Он ощутил гнев. Вовлечься.
Но они уже вовлечены.
- Это ловушка, верно? - обратился он к Гранту. - Твой психотип не
позволяет тебе видеть то, что видел я. Но разве это справедливо по
отношению к ней, Грант? Она ведь такая же, ка и все мы, граждане.
Грант издал смешок.
- Ты признаешь, что я прав.
- Это была комната, полная поглупевших граждан. Но, может быть, мы
заметили нечто, чего не видел ты.
- Ах, эти. Бутылки Клейна. Правда и неправда. - Я рад, что видел то,
что видел, не отдавая предпочтение ни прошлому, ни будущему.
- Проклятие. Иногда мне хочется позаимствовать у тебя ленту.
Грант покачал головой.
- Ты тоже прав. В том, что видишь, чего не вижу я. Я знаю, что ты
видишь. Меня это беспокоит. Меня это беспокоит потому, что я не могу
увидеть ситуацию такой, какой ее видит гражданин. Я могу логически
проследить ход твоих поступков, но черта с два я могу понять эту
подвижность.
- Ты имеешь в виду, что ход твоего мышления настолько жестко следует
по пути эйзи, что ты не замечаешь этого.
Он не мог упустить возможность поспорить на тему: Гауптман-Эмори;
Грант донимал его этим спором постоянно, и сейчас поддерживал, пытался
сделать то же самое. И между прочим, легкий налет клинического интереса:
выпутайся-ка отсюда, Джастин. Не реагируй. Думай.
- Я имею в виду, - сказал Грант, - если бы мы все были эйзи, у нас не
было бы этой проблемы. И у нее не было бы: они установили бы тот чертов
психотип, и она стала бы точно такой, какой они хотели. Но она не эйзи. И
они - тоже. Им не нужен рационализм, это не то, что они обычно применяют.
С моей точки зрения, у тебя, как у них, все поставлено с ног на голову, и
я очень хотел бы, чтобы ты послушался и не реагировал. Любые возможные
беды придут через годы. Есть время подготовиться к ним.
- Ты совершенно прав: здесь мы имеем дело не с мышлением эйзи. Они не
слишком аккуратны. Если на следующей неделе с их прелестным Проектом
произойдет что-нибудь неладное, они будут уверены, что это моя вина.
Каждый раз, когда та девчонка мне встретится - нет способа избежать
подозрений. И факты не имеют к этому никакого отношения. Она запросто
лишила нас всякой возможности добиться уступки с Джорданом: проклятье, они
могут даже запретить письма.
- Не ищи обвинений. Не веди себя так, как будто тебя обвиняют.
Запомни: если ты будешь сопротивляться, они тоже примут меры.
Голос Ари. Из прошлого. Милый, держи себя в руках.
Мальчик, я понимаю твое разочарование, но держи себя под контролем.
Милый, ты боишься женщин? Твой отец боится.
Семья - это такая ответственность.
Он опустил голову на руки. И даже когда он сделал это, знал, что
потерял опору, потерял все, рассеял все настолько основательно, насколько
удалось, - всю отточенную логику, все самообладание, все защитные
механизмы. Он ходил по коридорам Резьюн, как призрак, демонстрировал свою
открытость всем, не скрывая слабостей. Он ощущал вокруг себя всеобщее
смутное отвращение и настороженность. Большое несчастье Джордана и
самообвинение, связанное с тем, что он вызвал все это, погасили в нем
огонь, может быть, даже наполовину свели его с ума, - так всем полагалось
думать.
За исключением горсточки тех, кто видел ленты. Тех, кто видел эти
проклятые ленты и кто знал, что сделала Ари, знавших, почему он просыпался
в холодном поту и почему избегает людских прикосновений и даже старается
не стоять рядом. В особенности это знал Петрос Иванов, так как он
психоскопировал его после того, как Жиро и все остальные закончили с ним.
Я собираюсь совершить небольшое вмешательство, говорил Петрос, поглаживая
его плечо, пока он постепенно подпадал под воздействие; потребовались три
здоровых агента безопасности, чтобы ввести ему наркотик. По распоряжению
Жиро. Я только собираюсь сказать тебе, что все в порядке. Что тебе ничто
не угрожает. У тебя была травма. Я собираюсь перекрыть тот период. Хорошо?
Ты знаешь меня, Джастин. Ты знаешь, что я на твоей стороне...
О Господи, что они сделали со мной? Ари, Жиро, Петрос.
Он плакал. Грант положил руку на его локоть. Грант был единственный,
единственный, который мог сделать так. Ребенок коснулся его руки. И снова
появились видения. Это было как прикосновение к трупу.
Так он просидел довольно долго. Пока не услышал голоса. Он знал, что
это прогуливались какие-то люди на другой стороне сквера. Между ними
находилась изгородь, скрывающая их. Но он сделал усилие, чтобы вернуть
себе самообладание.
- Джастин? - произнес Грант.
- Со мной все в порядке. Черт возьми. - И сказал то, что никогда не
говорил Гранту: - Петрос что-то сделал со мной. Или это сделал Жиро. Или
Ари. Ты не видишь этого? Не замечаешь разницы?
- Нет.
- Скажи мне правду, черт побери.
Грант вздрогнул. Странное, сдержанное вздрагивание. И затем боль.
Глубокая боль.
- Грант? Как ты думаешь, они сделали что-нибудь со мной?
- Я не понимаю рожденных людей, - проговорил Грант.
- Прекрати пичкать меня этой ерундой!
- Я собирался сказать. - Лицо Гранта побелело, губы разве что не
дрожали. - Джастин, вы люди - я не понимаю.
- Не лги мне. Что ты собирался сказать?
- Я не знаю ответа. Господи, ты снова и снова оказывался в шоке, если
бы ты был эйзи, тебе бы следовало пойти и сделать, как я. Лучше было бы,
если бы ты так мог. Я не знаю, что происходит внутри тебя. Я вижу - я вижу
тебя.
- Ну, говори, наконец, Грант!
- Ты не... не такой, каким был бы, если бы этого не случилось. А кто
бы был? Ты учишься. Ты подстраиваешься.
- Я не об этом спрашиваю. Они сделали что-нибудь?
- Я не знаю, - ответил Грант, едва не заикаясь. - Я не знаю. Я не
берусь судить о психотипах граждан.
- Ты можешь судить о моем.
- Не загоняй меня в угол, Джастин. Я не знаю. Я не знаю и не знаю,
как узнать.
- Меня подвергли психической обработке. Ты это видишь? Продолжай.
Помоги мне, Грант.
- Я думаю, что у тебя остались шрамы. Я не знаю, помог Петрос или
повредил.
- Или добил меня до конца и сделал так же, как делала Ари. Этот
ребенок.
- Это была встряска. Страшная встряска. Прогулка по времени. Я боюсь
ленточных видений. Я запираю их. Я отгораживаюсь от этого периода. Само по
себе это - решение, верно?
Петрос:
- Я собираюсь перекрыть это.
Отгородить это.
Господи. Это психоблок. Может быть, так.
Они не являлись моими друзьями. Или друзьями Джордана. Я знаю это.
Внезапно он глубоко глотнул воздуха. Этот ребенок перебросил меня во
время до Петроса. До Жиро. К тому времени, когда была только Ари.
Обратно туда, когда он не верил, что что-нибудь пристанет ко мне. А
вошел в ее дверь в тот вечер, полагая, что полон самообладания.
Через две секунды я уже знал, что это не так.
Семья - это ответственность, милый.
Что она говорила мне?
- Джастин?
Она действительно хотела всех превращений Резьюн? Захотела бы она,
чтобы этот ребенок оказался в руках Жиро? Проклятье, пока Ари была жива,
он был у нее в кармане. Но после ее смерти.
- Джастин!
Он, наконец, осознал, что Грант трясет его. От истинного страха.
- Со мной все в порядке, - пробормотал он. - Со мной все в порядке.
Он чувствовал руку Гранта. Рука Гранта была теплая. Ветер обдавал
холодом. Он не осознавал того, на что смотрел. Садик. Пруд.
- Грант, - является эта девочка воплощением Ари или нет, но она умна.
Она обнаружила способ смутить их. Не из-за этого ли весь этот сыр-бор. Она
поняла, что они хотят. Она заставила их поверить всему этому. Дэниса, и
Джейн, и Жиро, и всех остальных. И мне не нужно верить в это, чтобы
догадаться, что произойдет с нами, если Жиро решит, что мы представляем
угрозу.
- Джастин. Оставь это. Пойдем отсюда. Здесь холодно.
- Не думаешь ли ты, что они мне устроили психоблок? - он вытащил себя
из грез; посмотрел прямо в бледное, измученное холодом лицо Гранта. -
Скажи мне правду, Грант.
Долгое молчание. Грант тяжело дышал. Сдерживаясь. Не требовалось
проницательности, чтобы видеть это.
- Я думаю, они могли, - ответил, наконец, Грант. От пожатия его рука
болела. Голос Гранта дрожал. - Я сделал все, что мог. Я пытался. С самого
начала. Не набрасывайся на меня. Не давай им снова наложить на тебя руки.
А они могут - если ты дашь им предлог. Ты сам знаешь, что они могут - если
ты дашь им предлог. Ты сам знаешь, что они могут.
- Я не собираюсь поддаваться. Я не сдаюсь. Я знаю, что они сделали. -
Он сделал глубокий вдох и притянул Гранта поближе, обнял его, прижался к
нему, измученный. - Я делаю все правильно. Возможно, что я веду себя даже
лучше, чем во все последние шесть лет.
Грант глядел на него, бледный и смятенный.
- Я клянусь, - сказал Джастин. Ему уже было не просто холодно. Он
промерз насквозь. Окоченел. - Проклятье, - выговорил он. - У нас есть
время, так ведь?
- У нас есть время, - подтвердил Грант. И потянул его. - Пойдем. Ты
замерзаешь. И я - тоже. Пойдем вовнутрь.
Он встал. Швырнул остатки еды рыбам, запихал салфетку в карман
онемелыми пальцами и пошел. Он не совсем осознавал, где идет, действуя
автоматически. Гранту нечего было больше сказать, пока они не добрались до
кабинета во втором крыле.
И тут Грант задержался возле двери в его кабинет. И бросил на него
взгляд, как бы спрашивая, все ли в порядке.
- Мне надо бежать в библиотеку.
Он ответил Гранту, слегка приподняв подбородок. Все в порядке.
- Иди, раз так.
Грант прикусил губу. Встретимся за ленчем.
- Хорошо.
Грант ушел. Он уселся в маленьком кабинете, посреди беспорядка,
подключился к компьютерной системе и приготовился начать работать. Однако
в углу экрана помаргивала точка, свидетельствовавшая о наличии сообщения.
Он вывел его на экран.
Немедленно зайди ко мне, гласило оно. Жиро Най. Он сидел, уставившись
на эту фразу. Он обнаружил, что его рука дрожит, когда он потянулся к
кнопке выключателя.
К этому он не был готов. Ему привиделась психоскопия, и все прежние
кошмары. Ему нужно было все его самообладание.
Все старые рефлексы пропали. Все. Он был уязвим. И Грант - тоже.
Для того, чтобы взять себя в руки, у него оставалось только то время,
которое потребуется, чтобы туда дойти. Он не знал, как поступить, стоит ли
пройти мимо библиотеки и попытаться предупредить Гранта - но это выглядело
как признание вины. Любой его поступок мог стать роковым.
Нет, подумал он, и до крови прикусил губу. Ему вспомнилась другая
встреча. Привкус крови во рту. Истерия захлестывала его изнутри.
Это началось, думал он. Это произошло.
Он включил машину и послал сообщение в кабинет Гранта:
- Жиро хочет видеть меня. Я, возможно, не успею к ленчу.
Да. Это звучало достаточно предупреждающе. Как поступит Грант, он не
имел понятия.
Тревога.
Он снова отключился, встал, запер кабинет и пошел по коридору,
по-прежнему ощущая привкус крови. Он смотрел на предметы и людей, с
мыслью, что может не вернуться. Что следующее, что предстоит увидеться им
с Грантом - это комната допросов в больнице.

Жиро располагался в своем прежнем офисе, в административном крыле,
тот же облитый панелями неброский вход с наружным замком - более серьезные
меры безопасности, чем когда-либо применяла Ари. Жиро теперь официально не
возглавлял службу безопасности. Теперь он официально был Советником Наем.
Но все в Доме знали, кто по-прежнему является главой безопасности.
Джастин просунул карточку в замок, услышал как он щелкнул,
настроенный на его гражданский номер. Затем вошел в короткий, тоже обшитый
панелями, коридор и открыл внутреннюю дверь в офис, где на положенном
месте за столом сидел эйзи Жиро, эйзи по имени Аббан.
Это первое, что бросилось ему в глаза. В следующую долю секунды он
заметил двух офицеров охраны и то, что Аббан начал с небрежным видом
подниматься с кресла.
Он замер. И посмотрел прямо в глаза ближайшему офицеру-эйзи,
спокойно: давайте будем вести себя как цивилизованные люди. Он сделал еще
один тихий шаг вовнутрь и позволил двери закрыться за его спиной.
У них был сканер.
- Протяни руки, - сказал тот, что слева. Он выполнил приказ и
позволил обвести жезлом вокруг его тела. Устройство обнаружило что-то в
кармане его пальто. Офицер вытащил бумажную салфетку. Джастин бросил на
него пренебрежительный взгляд, несмотря на то, что сердце стучало молотом,
и казалось, что воздуха в комнате не хватает.
Они убедились, что он не вооружен. Аббан открыл двери, и они ввели
его вовнутрь.
Жиро находился там не один. Еще был Дэнис. И Петрос Иванов. Ему
казалось, что сердце пытается выпрыгнуть у него из груди. Один из офицеров
легонько взял его за руку и подвел к свободному креслу, стоящему напротив
стола Жиро. Дэнис сидел в кресле слева от стола, Петрос - справа.
Как трибунал.
А охранники стояли, причем один из них держал руку на спинке стула
Джастина, пока Жиро не поднял руку и не велел им удалиться. Но Джастин
слышал, что сзади кто-то остался, после того, как закрылась дверь.
Аббан, подумал он.
- Ты понимаешь, почему ты здесь, - начал Жиро. - Мне не надо
разъяснять тебе.
Жиро ждал ответа.
- Да, сир, - произнес он монотонно.
Они сделают то, что им заблагорассудится.
Зачем им здесь Петрос? Разве что они собираются провести психоскопию.
- У тебя есть что сказать? - спросил Жиро.
- Я не думаю. - Он слегка мог владеть голосом. Черт возьми, держи
себя в руках.
И как ветер из темноты: Успокойся, милый! Не выдай себя!
- Я не провоцировал этого. Видит Бог, что я не хотел этого.
- Ты запросто мог бы уйти.
- Я ушел.
- После. - Губы Жиро были плотно сжаты от гнева. Он взял стило и
установил его между пальцами. - В чем заключается твое намерение?
Саботировать проект?
- Нет. Я находился там так же, как и все. Никакой разницы. Я
занимался своим делом. Чего добивался ты, подготовив ее к этому
представлению? Так оно и было? Маленькое шоу? Произвести впечатление на
Семью? Выйти на прессу? Я готов поспорить, что у тебя есть запись.
Жиро не ожидал этого. Легкое разоблачение. На лицах Дэниса и Петроса
было написано страдание.
- Девочку не подталкивали, - сказал Дэнис тихо. - Даю тебе слово,
Джастин, что это не было инсценировано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47