Семья - это огромная ответственность. Что ты
собираешься рассказать Джордану?
- Я не знаю. Столько, сколько понадобится.
- Ты имеешь в виду, настолько, чтобы дать ему понять, что он выиграл?
Разрушение и восстановление. Он только улыбнулся ей, отказываясь
спорить с мастером.
- Ну, - сказала она, - Джордан может гордиться этим твоим поступком.
Я не говорю, что поступок мудрый. План был очень ловкий, причины очень,
очень дурацкие, но, бывает... что любовь лишает разума, так ведь? Как ты
считаешь, что сделает Джордан, если я подам на тебя в суд?
- Обратится к общественности. Пойдет в Департамент. А ты не хочешь
этого.
- Ну, мы можем поступить и иначе, верно? Поскольку его сын
действительно повинен в воровстве, в вандализме, в том, что совался в
чужие бумаги... А ведь существует много вещей, которые нам не нравятся.
Джордан может выдвинуть обвинения, я могу выдвинуть обвинения, ты ведь
знаешь, если это разразится, такой оборот не слишком поможет получению
назначения, которого он добивается, чьи бы интересы за этим ни стояли. Они
мгновенно бросят его. Но ты все это знаешь. Именно так все и двигается,
правда - разве только я захочу принять меры для возвращения Гранта и
притяну к суду тех твоих друзей. Ты ведь знаешь, что ты упустил это из
виду. Что я могу поступить в точности так же, как и ты, нарушить закон, а
если кто-нибудь сделает твою роль достоянием гласности, и если твоему отцу
придется выслушивать твои личные причины, наши маленькие интимные встречи,
хм? - все это действительно огорчит его.
- Если меня вызовут в суд, тебе также ничего хорошего не светит. Ты
не можешь себе этого позволить. Ты только что получила голоса на Совете.
Если ты хочешь увидеть, как все развалится, только коснись Гранта - я
заговорю. Ты увидишь, как это случится.
- Будь ты проклят, - медленно выговорила она. - Ты думаешь, что все
так хорошо понимаешь.
- Достаточно хорошо, чтобы знать, что мои друзья не станут прежде
времени разыгрывать козыри.
- Что у тебя есть на Крюгеров, что они ради тебя пойдут на такой
риск? Или ты считаешь, что та сторона не захочет тебя использовать в своих
интересах? Ты принял это во внимание?
- У меня не было большого выбора, так ведь? Но беспокоиться не о чем,
пока сохраняются договоренности по поводу перевода Джордана, и ты не
трогаешь Гранта. Если же они станут зондировать меня, они услышат немало -
о проекте. Я не думаю, что ты будешь очень довольна, если кто-нибудь
посторонний будет сейчас допрашивать кого бы то ни было из Резьюн.
- Чертовски опасен этот молодой человек. - Ари подалась вперед и
ткнула пальцем в его направлении. - Это Джордан спланировал?
- Нет.
- Советовал тебе?
- Нет.
- Это удивляет меня. И других людей удивит. Если дело дойдет до суда,
департамент не поверит, что он не при чем. А это в случае голосования
будет свидетельствовать против него, не так ли? Так что оставим все, как
есть. Можешь рассказать Джордану все, что захочешь, и будем считать, что
положение патовое. Я не трону Гранта, я не буду настаивать на аресте
Крюгеров. И даже на убийстве. А иначе... Я могла бы устроить тебе
несчастный случай. Или Джордану. Сельхозтехника так опасна.
Он был поражен. И испуган. Ему никогда не приходило в голову, что она
настолько цинична.
- Я хочу, чтобы ты кое о чем подумал, - сказала она. - От того, что
ты расскажешь Джордану, будет зависеть, останется ли все на месте - или
полетит кувырком. Я очень хочу увидеть, как Джордан получит то место на
Фаргоне. И я могу поделиться с тобою своими планами, как разгрести всю эту
кучу, которую ты нам устроил. Джордан может покинуть Резьюн и отправиться
на Фаргон сразу, как только там появится кабинет для его работы. И когда
он улетит со станции Сайтиин, ты по-прежнему останешься здесь. Ты
отправишь Гранта следом за ним, как только откроется коридор на Надежду,
пойдет проект Рубина. И ты сможешь улететь следующим кораблем. И все это
заставит твоего отца - и тебя - помалкивать достаточно долго, чтобы все
работало так, как мне нужно. Военные не позволят Джордану слишком шуметь -
они ненавидят, когда средства массовой информации привлекают внимание к их
проектам. Или... или мы можем сейчас же все разнести и сразиться в суде.
Любопытно, кто выиграет от того, что мы решим вернуть Рубина на Сайтиин и
полностью закрыть комплекс на Фаргоне.
Я попал в ловушку, подумал он. Но как я мог ее избежать? Что я сделал
неправильно?
- Ты согласен? - спросила она.
- Да. Если ты сдержишь свое слово. И я получу перевод обратно, в
отдел моего отца.
- О, нет. Ты остаешься здесь. Более того, ты и я заключим договор. Ты
ведь знаешь, что твой отец - очень гордый человек. Ты знаешь, каково будет
для него, если ему придется выбирать, пойти в Департамент и потерять все
из-за того, что ты наделал, или держать язык за зубами, зная, что ты
оказался втянутым в историю, чтобы он получил назначение. Поскольку ты
поступил именно так. Ты вручил мне все необходимые личные и законные
средства, если мне понадобится их использовать. Я получила способ держать
в узде твоего отца, легкий способ, как оказалось, так что даже не придется
наносить ему ущерб. А тебе надо только сидеть тихо, делать свою работу и
ждать, пока все кончится. Ты добился в точности того положения, к которому
стремился - стал заложником за его освобождение и его хорошее поведение.
Так что от тебя, молодой человек, я хочу, чтобы ты честно выполнял дневную
работу, сдавал мне ВРХ отчеты по окончании смены и демонстрировал хорошее
усердие. Делай, что хочешь: звони отцу, рассказывай об исчезновении
Гранта, рассказывай все, что тебе нравится. Я, безусловно, не буду тебя
сдерживать. И приходи ко мне домой около 21:00 и расскажи, что ты сделал.
Или я решу, что все пошло по-другому.
Он все еще размышлял, когда она кончила говорить, обдумывая все
сказанное и подразумеваемое; но главное он знал. Он пытался отыскать все
западни. Ту, в которую он уже попал, он и не старался разглядеть. В первую
очередь он боялся приглашения. Именно к этому все шло.
- Ты можешь идти, - сказала она.
Он вышел, минуя Флориана, в общее помещение, прошел по коридору,
через охраняемые двери и вверх по лестнице к рабочим помещениям первого
крыла. Ему кто-то повстречался по пути к кабинету, произнес "Доброе утро",
но он сообразил это лишь пройдя полкоридора, и даже не мог вспомнить, кто
это был.
Он не знал, как ему предстать перед Джорданом. По телефону - решил
он. Он изложит новости по телефону и встретится с отцом за ленчем. А там
будь, что будет. Джордан будет считать, что он обезумел.
Ари была права. Если Джордан окажется втянутым в это дело, все
соглашения будут нарушены, и с его точки зрения у Джордана не останется
козырей.
Самое лучшее, подумал он, - сохранить все, как есть, пока он сам не
решит, стоит ли рассказывать все Джордану.
Во что бы ни обошлось промедление.

- Мы сделали... - Джастин повернул ножку своей рюмки, старательно
глядя куда угодно, но не на лицо Джордана. - Мы сделали то, что всегда
собирались сделать, если одного из нас припрут к стенке. То, что она
забирала Гранта - было способом оказать давление на меня. Я знаю... я
знаю, ты говорил, что я должен прийти к тебе. Но она обрушила это на нас,
и ни на что не оставалось времени, кроме как обратиться с протестом в
Департамент. Но для Гранта это было бы слишком поздно. Бог знает, что она
могла бы с ним сделать прежде, чем нам удалось бы получить какое-нибудь
предписание, если бы вообще получили... - Он пожал плечами. - И по
большому счету мы не могли выиграть это дело, потому что закон на ее
стороне, и все застопорится как раз тогда, когда все улажено в этом
фаргонском деле, так что я просто-напросто выбрал вариант, который, как я
полагал, должен сработать. Наилучший вариант. Вот и все, что я могу
сказать.
Они были только вдвоем за ленчем на кухне в квартире Джордана. Пауль
накрыл на стол, обычные бутерброды, но оба они едва притронулись к еде.
- Черт возьми, - сказал Джордан. До этого момента он едва произнес и
пару слов, давая Джастину возможность изложить все по порядку. - Черт
возьми, ты должен был рассказать мне о том, что происходит. Я же
предупреждал тебя.
- Я не мог обратиться к тебе. Иначе все, что я сделал, выглядело бы
как твои действия. Я не хотел оставлять следы.
- Ну, и как? Остались следы?
- Боюсь, что мои следы достаточно отчетливы. Но это только часть
дела. Оттого я и остался здесь. У Ари явно есть кое-что в запасе. Она
собирается использовать меня против тебя, так же как планировала
использовать Гранта против меня. Но теперь он ей не нужен, так ведь?
- Ты совершенно прав, что он ей теперь не нужен! Боже мой, сынок...
- Но это не так уж плохо, - он нарочно говорил очень уверенно. - Я
ввел ее в заблуждение. Я остался. Она сказала - она сказала, что все это
может сработать следующим образом: ты получаешь свой перевод, как только
построят комплекс, в знак ее доброй воли. Затем я отправляю отсюда к тебе
Гранта под свою ответственность. Тем самым...
- Тем самым ты останешься здесь, где она сможет вытворять все, что ей
взбредет в голову!
- Тем самым, - продолжил он спокойно, тщательно подбирая слова, - она
будет знать, что я в ее распоряжении, и это будет сдерживать тебя, пока ее
проекты не развернутся настолько, что их уже станет невозможно остановить.
Да и военные не позволят тебе обратиться к широкой аудитории. Именно это
ей и нужно. Она это и получит. Однако есть пределы ее возможностям - и
потому все мы улетаем. В конце концов.
Долгое, долгое время Джордан молчал, затем поднял рюмку, отпил и
поставил обратно.
Время шло, а он по-прежнему сидел молча.
- Я ни за что, ни за что не должен был брать Гранта, - произнес,
наконец, Джордан, - если речь идет об отношениях с Ари. Я знал, что это
произойдет. Черт побери, уже тогда я знал, что так и будет. Никогда,
никогда не принимай одолжения от своих врагов.
- Тогда было слишком поздно, не так ли? - успокоил его Джастин.
Прямота отца поразила его, слезы подступили к горлу, он разозлился. -
Господи, но что мы могли сделать?
- Ты уверен, что с ним все в порядке?
- У меня не хватило духа попытаться выяснить. Я думаю, что Ари дала
бы мне понять, если бы она что-нибудь знала. Я все устроил. Если по
номеру, который я ему дал, никто сразу не ответит, у Крюгеров он будет в
безопасности и, пока это не произойдет.
- Номер Мерильда?
Джастин кивнул.
- Господи, - Джордан откинул волосы назад и с отчаянием взглянул на
него. - Сынок, Мерильд не справится с полицией.
- Ты всегда говорил - если что-нибудь произойдет... И ты всегда
говорил, что он - друг Крюгеров. И Ари не собирается обращаться в полицию.
Или предпринимать что-либо самостоятельно. Она сама сказала это. Все концы
- у меня. Я думаю, что действительно все.
- Ты гораздо более уверен в себе, чем следовало бы, - резко возразил
Джордан. - Мы точно не знаем, где находится Грант, у дверей Крюгеров уже
может стоять полиция, Мерильда может не оказаться на месте - он ведь
практикует по всему континенту.
- Ну, не мог же я звонить заранее, не так ли?
Лицо Джордана было красным. Он отпил еще вина, при этом в рюмке
значительно поубавилось.
- Мерильд - адвокат. Он вынужден соблюдать этику.
- Но у него тоже есть друзья. Не так ли? Много друзей.
- Ему это не понравится.
- Но это так же, как если бы я сам обратился к нему, так? - внезапно
он перешел в защиту, продолжал сражаться, отступая. - Грант ничем не
отличается от меня. Мерильд знает это, так ведь? Где же этика, если выдать
Гранта полиции?
- За тебя было бы гораздо легче нести ответственность. Если бы ты
сообразил отправиться вместе с ним, ради Бога...
- Но он не наш! Он принадлежит лаборатории! Мое присутствие не
сделало бы ситуацию законной.
- Но перед законом ты - несовершеннолетний, и существовали бы
смягчающие обстоятельства - и ты выбрался бы отсюда...
- А они подали бы в суд, и понавешали бы Бог знает каких обвинений.
Ведь так?
Джордан глубоко вздохнул и взглянул из-под бровей.
Он хотел, он отчаянно хотел, чтобы Джордан сказал "нет", что это
неверно, что он что-то упустил. Тогда все становилось возможным.
Однако:
- Да, - тихо сказал Джордан, обращая в прах его надежды.
- Так что договорились, - сказал Джастин. - Не так ли? И тебе не надо
ничего предпринимать, разве что соглашение окажется нарушенным. Я могу
обратиться к тебе, если со стороны Ари возникнут неприятности. Можно?
- Как в тот раз? - возразил Джордан.
- Успешнее. Я обещаю тебе. Я обещаю. Хорошо?
Джордан надкусил свой бутерброд, оставляя вопрос без внимания. Ничего
хорошего не было. Джастин знал это. Но так уж сложилось.
- Тебе не придется оставаться здесь до конца, когда я переведусь, -
пообещал Джордан. - Я что-нибудь предприму.
- Только не уступай ни в чем.
- Я и так не уступлю ни в чем. Ари вовсе не побеждена. Тебе это
следует лучше понять. Она не соблюдает приличий дольше, чем считает
нужным. Доказательство - Грант. Поверь мне, сынок, она вполне способна
перегрызть горло врагу, и хорошо бы, чтобы ты имел это в виду, когда тебе
в следующий раз захочется поблефовать. И о тебе, и обо мне, и о ком бы то
ни было она думает не более, чем об образцах в ее лабораториях, не более,
чем о бедном девятилетнем эйзи здесь, на территории, у которого она стерла
память и отправила на тяжелые работы, потому что он не получился, а ей, о
Господи, ей понадобилось место! Или сложные случаи, в которых она не
захотела разбираться, она даже не предлагала их моим сотрудникам, она и не
собиралась повторно использовать этот генотип и в прошлом месяце запросто
списала троих здоровых эйзи, объявив их помехой, потому что она не хотела
тратить на них время, эксперимент с ними был закончен, а это все, что ей
было нужно. Я не могу доказать это, так как у меня нет данных, но я знаю,
что такое произошло. Вот с кем ты играешь в игры. Любая жизнь для нее
ничто, лишь Бог может помочь ее лабораторным образцам, и ей наплевать на
общественное мнение - вот до чего она дошла; она настолько ушла вперед,
что никто не разберет ее записей, она ответственна только перед законом
Союза, да и тот она держит в своем кармане - ей наплевать на все, и все мы
у нее под микроскопом. - Джордан оттолкнул тарелку и с минуту смотрел на
нее прежде, чем поднял глаза. - Сынок, не верь, что существует что-то,
перед чем бы она остановилась. Такого не существует.
Он слушал. Он слушал очень внимательно. И слышал, как Ари говорит о
несчастных случаях, которые так легко устроить в Резьюн.

Его часы показывали 20:30, когда он выключил душ, а затем решил
включить снова... потому, что абсолютная тишина и пустота в квартире
угнетали его.
Он был наполовину доволен, что не придется провести ночь здесь
наедине с тишиной пустой комнаты Гранта, доволен так, как иной раз
прикусывают губу, чтобы меньше болел размозженный палец. Потеря Гранта
причиняла более сильное страдание, чем могло нанести что-нибудь другое, и
то, что Ари не давала ему покоя, считал он, даже действовало успокаивающе
по отношению к другой боли, которую она ему причинила.
Проклятая сука, подумал он, и его глаза горели от оскорблений в ее
адрес, которым не давал выхода. Мысли о Гранте выбивали его из колеи, от
всех этих неприятностей с Грантом его руки так сильно дрожали, что он не
справился с колпачком аэрозольного баллончика и внезапно вырвавшейся
брызжущей струей залил зеркальную нишу умывальника, в которой находилась
раковина. Это взбесило его. Все, как нарочно, раздражало его без всякой
причины, и он с особой аккуратностью поставил флакончик на место и сбрил с
лица лишнюю скудную растительность. Как подготовка тела к погребению,
подумал он. Каждый в Резьюн высказывался по поводу его будущего, каждый
бился об заклад о его судьбе, даже его отец, который не спрашивал своего
сына, хочет ли он вырасти с родительским индексом к своему имени и знать
каждую морщину, которой предстояло появиться к сорока годам, нет,
благодаря Господу, неплохой тип лица, но и не оригинальный - лицо, всего
лишь копия отца - и врагов; и Ари, первый раз загнавшей его в угол в
лабораторном складе.
Тогда он не знал, что делать; и с тех пор он тысячу раз пожелал,
чтобы он схватил ее тогда и устроил бы ей такое, чего она, очевидно, не
ожидала от семнадцатилетнего юнца по отношению к женщине более чем вдвое
старшей, чем могла бы быть его бабушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47