Едем; человек
умирает только раз, и не все ли равно, когда это случится, потому что мне
нечего терять в этом паршивом мире.
И так, без лишних слов, они отправились дальше, все время оглядываясь
по сторонам. Вскоре лес стал гуще, и дорога, по которой они ехали, вилась
то между огромными стволами первобытных дубов, то по краям болот, то
сквозь колючий кустарник. Иногда дорогу очень трудно было различить, так
как снег засыпал ее и под дубами было очень темно. Но Джефри родился в
лесах и с детства различал по виду каждое дерево в тех местах, поэтому они
благополучно ехали по правильной дороге. Но лучше было бы им никуда не
ехать!
Когда они достигли перекрестка, где три другие дороги пересекали их
путь, Джефри Стоукс, ехавший впереди, поднял руку.
- Что такое? - спросил сэр Джон.
- Следы десятка или доброй дюжины подкованных лошадей, проехавших
часа через два после того, как снег выпал в последний раз. Интересно - кто
бы это мог быть?
- Должно быть, путешественники, как и мы. Едем дальше, парень; до
фермы осталось не больше мили.
Но Джефри Стоукс возразил:
- Хозяин, не нравится мне все это. Здесь скакали воины, а не
странствующие торговцы или фермеры, и мне думается... мне думается, я
узнаю их следы. Я говорю вам, нам лучше повернуть, чтобы не попасть в
какую-нибудь ловушку.
- Поворачивай тогда ты, - равнодушно пробурчал сэр Джон. - Я замерз,
устал и хочу покоя.
- Молите господа, чтобы вы не нашли его навсегда, - пробормотал
Джефри, пришпорив лошадь.
Они поехали дальше через мертвую зимнюю тишину, прерывавшуюся лишь
криками голодной совы, ищущей и не находящей пищи, или шорохом лисьих
шагов, когда лиса петляя, пробиралась по снегу мимо них.
Наконец они выехали на окаймленную лесом и такую сырую поляну, что
только болотные деревья могли там расти. Направо от них была небольшая,
покрытая льдом заводь, с высохшим коричневым тростником, торчавшим тут и
там на ее поверхности, а на противоположной стороне заводи росла группа
совершенно обстриженных ив; их верхушки были срублены для столбов жителями
расположенной недалеко отсюда лесной фермы. Усталая лошадь понюхала воздух
и заржала, и в ответ ей совсем близко тоже послышалось ржание.
- Слава богу! Мы находимся ближе к ферме, чем я думал, - сказал сэр
Джон.
- Когда он произнес эти слова, из-за колючего кустарника, служившего
укрытием, появилось несколько человек, мчавшихся на них галопом, и лунный
свет осветил обнаженные клинки в их руках.
- Воры! - закричал сэр Джон. - А ну-ка на них, Джефри, и пробьемся к
ферме.
Слуга помедлил; он видел, что врагов было много и они не были просто
грабителями, но его хозяин вытащил свой меч, пришпорил лошадь, и Джефри
должен был последовать его примеру. Через двадцать секунд они уже были
среди них, и кто-то предложил им сдаться. Сэр Джон бросился на этого парня
и, поднявшись на стременах, ударил его. Тот мешком свалился на землю и
теперь неподвижно лежал на снегу, окрасившемся алым цветом вокруг него.
Один из всадников напал на Джефри, но тот повернул свою лошадь, и удар
просвистел мимо, а затем Джефри острием меча отшвырнул его так, что
всадник тоже упал и, чуть вздрагивая, остался лежать на снегу. Остальные,
решив, что встреча была чересчур горячей, круто повернули и опять исчезли
среди колючего кустарника.
- Теперь едем к ферме, - сказал Джефри.
- Не могу, - ответил сэр Джон. - Один из этих мошенников ранил мою
кобылу. - И он указал на кровь бежавшую из глубокой раны в передней ноге
лошади, которую она поднимала с жалобным видом.
- Возьмите мою, - сказал Джефри. - Я ускользну от них и пешком.
- Ни за что! К ивам! Мы будем защищаться там. - И, спрыгнув на землю,
он побежал под прикрытие деревьев, а следом за ним верхом ехал Джефри.
Раненая лошадь попыталась, прихрамывая, последовать за ними, но не
смогла, так как у нее были разорваны сухожилия.
- Кто эти негодяи? - спросил сэр Джон.
- Оруженосцы аббата, - ответил Джефри. - Я видел лицо того которого я
заколол.
Лицо сэра Джона омрачилось.
- Тогда нам конец, друг; они не посмеют нас выпустить.
В то время как он говорил, около них просвистела стрела.
- Джефри, - продолжал он, - у меня с собой есть документы; их нельзя
потерять, с ними будет потеряно наследство моей девочки. Возьми их. - И он
сунул пакет ему в руки. - И этот кошелек тоже. В нем порядочно денег. Беги
отсюда куда угодно и спрячься на время в каком-нибудь потайном убежище. Не
то они заставят тебя молчать. А потом, я поручаю это твоей совести,
вернись с подмогой и повесь этого мошенника-аббата - ради твоей, Джефри.
Она и господь вознаградят тебя за это.
Слуга сунул кошелек и бумаги в какой-то глубокий карман.
- Как я могу оставить вас, когда вам грозит смерть? - пробормотал он,
скрипя зубами.
Не успели эти слова слететь с его губ, как он услышал, что в горле
хозяина что-то заклокотало, и увидел стрелу, выпущенную откуда-то сзади и
пронзившую ему горло. Опытный воин, он сразу понял, что рана была
смертельна. Тогда он больше не колебался.
- Христос да успокоит вас! - сказал он. - Я выполню ваше приказание
или умру. - И, повернув лошадь, он вонзил в нее шпоры, и та помчалась
быстрее оленя.
Несколько мгновений сэр Джон наблюдал за тем, как он удалялся. Потом
он выбежал из-за прикрытия, потрясая мечом над головой, - выбежал на
открытое место, освещенное лунным светом, чтобы привлечь стрелы на себя. И
они быстро посыпались на него, но прежде чем он упал - ибо его кольчуга
была достаточно крепкой, - Джефри, припав к шее лошади, был уже в
безопасности. Хотя убийцы упорно преследовали его, им не удалось его
поймать.
Они искали его несколько дней в Шефтоне, ни в каком-либо другом
месте. Джефри хорошо знал, что все дороги оцеплены, поэтому, не смея
пробраться к дому, скакал как заяц, пока не добрался до моря; там стоял
корабль, направляющийся в чужие страны, и на рассвете Джефри был уже в
открытом море.

3. СВАДЬБА
На следующий день после гибели сэра Джона Сайсели Фотрел около
полудня завтракала в Шефтон Холле. Она едва притронулась к грубой зимней
пище, так как на душе у нее было неспокойно. Ее разлучили с любимым
человеком, потому что он был накануне разорения, а ее отец отправился в
путешествие, и она скорее догадывалась, чем знала, что оно было очень
опасным. Молодая девушка, без друзей поблизости, в большом старом зале
чувствовала себя покинутой. Сидя в этой огромной комнате, она вспоминала,
до какой степени все было иным в годы ее детства, пока какая-то заразная
болезнь, название и происхождение которой ей не было известно, не унесла
ее мать, двух братьев и сестру - всех в одну неделю, не тронув только ее.
Тогда в доме звучали веселые голоса, а теперь воцарилась тишина; и она
одна, с нею только ее спаниель [порода длинношерстых охотничьих собак].
Кроме того, большая часть челяди уехала на повозках, нагруженных
годовым запасом остриженной шерсти, которую отец берег до того момента,
когда цены на нее вздорожали. И по такому глубокому снегу они вернутся не
раньше чем через неделю, а то и позже.
О! Тревога, как зимние облака, давила ее сердце, и она, хотя была
молода и красива, почти жалела о том, что не умерла тогда со своими
братьями и не обрела наконец покой.
Чтобы подбодрить себя, она отпила из кубка пряного эля, поставленного
около нее слугой и накрытого салфеткой, и была рада, что он согрел и
немного успокоил ее. Как раз в эту минуту отворилась дверь и вошла ее
кормилица, миссис Стоуэр. Она была красавицей в расцвете лет; ее мужа и
ребенка унесла лихорадка, когда ей не было еще и девятнадцати, после чего
ее привезли в Холл, чтобы нянчить Сайсели ибо мать девочки была очень
больна после родов. Эмлин была высокой и смуглой, свои черные сверкающие
глаза она унаследовала от отца, испанца благородного происхождения; ходили
слухи, что в жилах ее матери текла цыганская кровь.
Во всем мире Эмлин Стоуэр любила только двоих людей: свою
воспитанницу Сайсели да одного друга детства, некоего Томаса Болла, теперь
брата-мирянина [брат-мирянин - светское лицо, находящееся на службе в
монастыре], скотника при аббатстве. Рассказывали, что в ранней юности он
ухаживал за ней и она не противилась этому, но, когда трагически погибли
ее родители, она, повинуясь воле опекуна, бывшего блосхолмского
настоятеля, вышла замуж против своего желания; Томас же облекся в одежды
брата-мирянина, так как был йоменом [йомены - средние и зажиточные
крестьяне в Англии в XIV-XVIII веках] из хорошей семьи, хотя и
малообразованным.
Сайсели почувствовала в поведении кормилицы нечто странное,
предвещавшее беду. Та остановилась около двери, повертела задвижку, чего
никогда раньше не делала, потом повернулась и, выпрямившись, встала прямо
против Сайсели, как картина в раме.
- Что случилось, няня? - спросила Сайсели дрожащим голосом. - Судя по
твоему виду, у тебя есть новости.
Эмлин Стоуэр прошла вперед, оперлась рукой о дубовый стол и ответила:
- Вести недобрые, если это правда. Будь готова, моя голубка!
- Скорее, Эмлин, - тяжело дыша спросила Сайсели. - Кто погиб?
Кристофер?
Эмлин покачала головой, и Сайсели с облегчением вздохнула, добавив:
- Тогда кто же?
- Ах, дорогая, ты теперь сирота.
Голова девушки склонилась на грудь. Потом она подняла ее и спросила:
- Кто сказал тебе? Скажи мне всю правду, или я умру.
- Мой друг, - имеющий связь с аббатством; не спрашивай его имени.
- Я его знаю, Эмлин. Томас Болл, - прошептала в ответ Сайсели.
- Мой друг, - повторила высокая смуглая женщина, - рассказал мне, что
сэр Джон Фотрел, наш господин, был убит бандой вооруженных людей и он сам
убил двоих.
- Из аббатства? - спросила Сайсели так же шепотом.
- Кто знает? Я думаю, ими. Говорят, что стрела в его горле была как
раз такой, какие они там делают. Джефри Стоукса преследовали, но он спасся
бегством на каком-то тотчас же отплывшем корабле.
- Смерть ему за это, трусу! - воскликнула Сайсели.
- Не вини его пока. Он встретил другого моего друга и просил
передать: он уехал, повинуясь последней воле своего хозяина; он слишком
много видел, и для него бродить в окрестностях значило идти на верную
смерть; но если он будет жив, то вернется с документами из-за моря, когда
наступят лучшие времена. Он просит, чтобы вы в нем не сомневались.
- Документы? Какие документы, Эмлин?
Та пожала плечами.
- Откуда мне знать? Наверное, те, которые ваш отец повез с собой в
Лондон и боялся потерять. Несгораемый ящик в его комнате открыт.
Теперь бедная Сайсели вспомнила, что ее отец говорил о каких-то
документах, которые он собирался взять с собой, и начала плакать.
- Не плачь, дорогая, - сказала ее кормилица, гладя своей сильной
рукой каштановые волосы Сайсели. - Так суждено богом, и с этим покончено.
Теперь ты должна позаботиться о себе. Твоего отца нет, но кое-кто у тебя
остался.
Сайсели подняла заплаканное лицо.
- Да, у меня есть ты, - сказала она.
- Я! - ответила Эмлин с беглой улыбкой. - Нет, какая от меня польза?
Прошли те дни, когда тебе нужна была нянька. Ты мне что-то говорила о
своем разговоре с отцом перед его отъездом, что-то насчет сэра Кристофера?
Молчи! На разговоры нет времени; ты должна ехать в Крануэл Тауэрс.
- Зачем? - спросила Сайсели. - Он не может вернуть моего отца к
жизни, право, показалось бы странным, что в такое время я посещаю мужчину
в его собственном доме. Пошли к нему с этими вестями. Я останусь, чтобы
похоронить моего отца и, - добавила она гордо, - чтобы отомстить за него.
- Если так, голубка, ты останешься здесь, пока тебя тоже не похоронят
в том же монастыре. Слушай! Я еще не рассказала тебе всех новостей. Аббат
Мэлдон претендует на земли Блосхолма на основании какого-то хитрого
закона. Из-за этого твой отец поссорился с аббатом в тот вечер. Вместе с
землями ты попадешь под его опеку, как когда-то я была отдана под власть
этого монастыря. До захода солнца сюда со своими оруженосцами приедет
аббат, чтобы забрать все, а тебя для безопасности посадить в монастырь,
где твоим мужем станет святая церковь.
- Господи боже мой! Неужели это так? - сказала Сайсели, вскакивая. -
А большинство наших людей уехало! Я не смогу защитить дом от этого
иноземного аббата, а осиротевшая наследница может продать только движимое
имущество! О! Теперь я понимаю, что хотел сказать мой отец. Прикажи
готовить лошадей. Я поеду к Кристоферу. Однако постой, няня. Что ему со
мной делать? Это может показаться ему бесстыдным и оскорбить его.
- Думаю, что он жениться на тебе. Думаю, что сегодня ночью ты будешь
его женой. Если же он не захочет, я узнаю почему, - гневно добавила она.
- Женой! Вечером! - воскликнула девушка, покраснев до корней волос. -
А отец только что умер! Как это можно?
- Мы поговорим об этом с Харфлитом. Может быть, он, как и ты, захочет
подождать и попросить оглашения в церкви или изложит дело перед лондонским
юристом. Но я приказала приготовить лошадей и послала одну записку аббату
с уведомлением, что ты приедешь узнать об участи отца, поэтому он не
тронется с места до вечера; и другую в Крануэл Тауэрс, чтобы мы смогли
найти нам кров и пищу. А теперь живо бери твой плащ и капюшон.
Драгоценности в шкатулке у меня, потому что Мэлдон добивается их больше,
чем даже ваших земель, и с ними все деньги, какие я нашла. Кроме того, я
велела швее уложить кое-какие платья. Аббат голоден и скоро зашевелится. У
нас нет времени для разговоров.
Через три часа при красном зареве заката Кристофер Харфлит, стоявший
у дверей, увидел, что к нему по снегу едут верхом две женщины. Он узнал их
еще тогда, когда они были довольно далеко.
- Значит, это правда, - сказал он отцу Роджеру Нектону, старому
священнику Крануэла, вызванному им из прихода. - Я думал, этот дурак
посыльный был пьян. Что же могло случиться, святой отец?
- Думаю, что сэр Джон погиб, сын мой, потому что, наверное, ничто
иное не привело бы сюда леди Сайсели без свиты, с одной только служанкой.
Весь вопрос с том - что произойдет дальше? - И он искоса взглянул на него.
- Я-то знаю что, если бы все исполнилось по моему желанию, - ответил
Кристофер с веселым смехом. - Скажите, отец, если бы вышло так, что эта
леди захотела бы этого, смогли бы вы нас обвенчать?
- Без сомнения, сын мой, с согласия родителей. - И снова он взглянул
на него.
- А если бы не было родителей?
- Тогда с согласия опекуна, так как невеста несовершеннолетняя.
- А если бы опекун не был объявлен или признан?
- Тогда такой брак, совершенный должным порядком, как всякое
церковное таинство, будет нерушим, пока не велит судьба и пока папа его не
отменит. Но ты знаешь, в этой стране папу не любят именно из-за брачного
вопроса. Разреши мне объяснить тебе закон, церковный и гражданский...
Но Кристофер уже бежал к воротам, и наставление старого проповедника
осталось недосказанным...
Они встретились в снежной метели; Эмлин Стоуэр поехала вперед,
оставив их наедине.
- Что случилось, дорогая? - спросил он. - Что случилось?
- О Кристофер! - ответила Сайсели, всхлипывая. - Мой бедный отец умер
- убит, по словам Эмлин.
- Убит! Кем?
- Воинами блосхолмского аббата, сказала мне Эмлин. Там, в лесу, вчера
ночью. И по словам той же Эмлин, аббат собирается приехать в Шефтон, чтобы
взять меня под опеку и заточить в монастырь. И потому, хоть и странно
поступать так, но, оставшись беззащитной, я убежала к вам, - мне так
велела Эмлин.
- Мудрая женщина эта Эмлин, - прервал Кристофер. - Я всегда ценил ее
советы. Но неужели вы приехали ко мне только потому, что так велела Эмлин?
- Не только поэтому, Кристофер. Я приехала от отчаяния: лучше быть с
другом, чем одной. Куда еще я могла поехать? Кроме того, мой бедный отец,
хотя и был очень сердит на вас, велел мне - это были его последние слова,
- если возникнет необходимость, просить вашей помощи и... о! Кристофер, я
приехала, потому что вы клялись любить меня - я верила этому. Если бы я
попала в монастырь, мать Матильда, настоятельница, хоть она добра и друг
мне, может быть, и не выпустила бы меня оттуда, ведь ее начальник аббат, а
он-то мне не друг. Он хочет отнять наши земли и знаменитые драгоценности.
Эмлин захватила их с собой.
За это время они переехали ров и очутились у крыльца дома, и поэтому,
не ответив, Кристофер, нежно снимая ее с седла, крепко прижал к груди;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34