А теперь идемте, вы предстанете перед лицом короля; говорите
только тогда, когда он к вам обратится, и не осмеливайтесь возражать, если
он на вас и напустится.
Выйдя из этой комнаты, они пошли по коридору и очутились у другой
двери, где двое часовых подозрительно посмотрели на Болла и его мешок, но
Кромуэл что-то сказал им, и они пропустили их в просторную комнату с
камином, в котором пылал огонь. В противоположном конце ее стоял высокий,
надменного вида человек с плоским, жестоким лицом (которое Томас Болл
сравнивал впоследствии с бычьей мордой), в богатом одеянии из темной
материи и в бархатном берете. В руках он держал свиток пергамента, а
против него, по другую сторону дубового стола сидел чиновник, весь в
черном, и что-то писал тоже на пергаменте; кругом, на столе и на полу
валялось еще много таких же пергаментных свитков.
- Негодяй! - кричал король. - Они догадались, что то был он, - ты
неверно подсчитал эти цифры. И горькая же моя доля, что служат мне одни
дураки!
- Прошу прощения у вашей милости, - дрожащим голосом произнес
секретарь, - я их трижды проверял.
- И ты еще смеешь возражать, лживый стряпчий! - снова загремел
король. - Говорю тебе, они не могут быть верными - здесь на тысячу сто
фунтов меньше, чем мне было обещано. Куда девались эти тысяча сто фунтов?
Не ты ли их присвоил, ворюга?
- Я присвоил, я? О ваша милость!
- А почему нет? И почище тебя люди крадут. Только ты ведь болван -
ума у тебя не хватит. Попроси лорда Кромуэла дать тебе несколько уроков.
Его-то обучали лучшие учителя, да к тому же и сам он из купцов. Убирайся
ты вон и забирай свою писанину.
Несчастный чиновник поспешил подчиниться этому приказу. Наскоро
собрав пергаменты, он откланялся разгневанному монарху. Но у двери, когда
между ним и королем образовалось расстояние футов в двенадцать, он
обернулся.
- Всемилостивейший государь, - снова начал он, - итог подсчитан
верно. Честью клянусь: я, как верующий христианин, могу прямо смотреть в
лицо вашему величеству, и в глазах у меня будет одна лишь правда...
На столе стояла массивная чернильница из бараньего рога, оправленная
в серебро. Генрих схватил ее и изо всех сил швырнул в чиновника. Нацелился
он отлично, ибо тяжелый рог угодил злополучному писцу прямо в нос, залил
ему лицо чернилами, а его самого сбил с ног.
- Теперь у тебя в глазах будет еще кое-что, кроме правды! - крикнул
король. - Поднимайся, покуда за чернильницей не последовал стул.
Две дамы, которые стояли у камина и разговаривали, не обращая
внимания на эту грубую сцену, так как, по-видимому, привыкли к подобным
вещам, взглянули на чиновника, засмеялись и продолжали свою беседу.
Кромуэл улыбнулся и пожал плечами. И вдруг среди наступившего затем
молчания раздался громкий голос Томаса Болла, с разинутым ртом
наблюдавшего за происходящим:
- Вот это удар, так удар! Я сам бы не метнул лучше!
- Молчи, дурень, - прошипела Эмлин.
- Кто говорил? - спросил король, бросив быстрый взгляд в их сторону.
- Прошу прощения, государь, это я, Томас Болл.
- Томас Болл! А умеешь ты метать камень из пращи, Томас Болл, кто бы
ты там ни был?
- Так точно, государь, но, наверное, не лучше вас; замечательный был
удар!
- Томас Болл, ты прав. Принимая во внимание спешку и неудобство
снаряда, удар был превосходный. Пусть этот негодяй поднимется с пола, и я
ставлю золотой нобль [нобль - старинная английская монета] против медного
гвоздя, что на таком же расстоянии ты метче не ударишь. Как, этот парень
скрылся? Может быть, испробовать на милорде Кромуэле? Нет, сейчас не до
забав. Какое у тебя ко мне дело, Томас Болл и кто эти женщины?
Тут Кромуэл вышел вперед и с раболепными жестами стал что-то тихим
голосом объяснять королю. Тем временем обеих дам внезапно заинтересовала
Сайсели, и одна из них, бледная, но красивая женщина в роскошном одеянии,
подошла к пей.
- Вы и есть леди Харфлит, о которой мы уже слышали, та самая, что
едва не была сожжена, как ведьма? Да? А это ваш ребенок? О, какой
прелестный! Держу пари, что мальчик. Ну, поди ко мне, ангелочек, и
впоследствии ты сможешь рассказывать, что тебя нянчила королева.
С этими словами она протянула руки.
По счастью, ребенок не спал, и его привлек ласковый голос королевы
или же, может быть, блеск драгоценных каменьев ее ожерелья. Во всяком
случае, он тоже протянул к ней ручонки и охотно прильнул к ее груди. Джейн
Сеймур - ибо это была она - принялась ласкать его, а затем в сопровождении
своей фрейлины подошла к королю.
- Взгляните, Гарри, взгляните, какой прелестный мальчуган и как он
меня полюбил. Послал бы нам бог такого сынка!
Король посмотрел на мальчика и сказал:
- Да, неплохо было бы. Это уж твоя забота, Джейн. Понянчи, понянчи
его; может быть, пол ребенка передается. И я и вся Англия ждем не
дождемся, когда у тебя наступят роды, дорогая моя. Что вы такое говорили,
Кромуэл?
Могущественный министр продолжал объяснять, пока королю не надоело
слушать его и он не позвал:
- Подойдите сюда, мастер Смит.
Джекоб приблизился, отвесил поклон и молча вытянулся перед королем.
- Итак, мастер Смит, лорд Кромуэл говорит, что, ежели я подпишу эти
бумаги, вы, по поручению леди Харфлит, дадите мне взаймы без процентов
тысячу фунтов, в которых я в настоящее время нуждаюсь. Так где же эта
тысяча фунтов? Обещаний мне не надо, даже от вас, мастер Смит, хотя
известно, что вы свое слово держите.
Джекоб сунул руку под свой камзол, извлек из многочисленных
внутренних карманов мешочки с золотыми монетами и разложил их в ряд на
столе.
- Вот она, ваша милость, - спокойно сказал он. - Если вам угодно,
золото можно взвесить и сосчитать.
- Клянусь богом! Пожалуй, пусть уж оно лучше останется здесь у меня:
не ровен час, с вами на обратном пути что-нибудь приключится, мастер Смит.
Чего доброго, упадете в Темзу и утонете.
- Ваша милость изволите говорить правду; пергаменты нести куда легче,
даже если, - добавил он многозначительно, - на них стоит подпись вашего
величества.
- Я не могу ничего подписать, - нерешительно заметил король. - Все
чернила пролились.
Джекоб достал маленькую роговую чернильницу, которая, как у
большинства купцов того времени, подвешена была у него к поясу, вынул
втулочку и с поклоном поставил на стол.
- Вы и правда деловой человек, мастер Смит, слишком уж деловой для
меня, простого короля. Вы так ко всему подготовились, что мне, наоборот,
хочется помедлить. Может быть, нам лучше встретиться после, когда я буду
посвободнее.
Джекоб снова поклонился и, протянув руку, медленным движением
приподнял первый мешочек с золотом, словно собирался вновь спрятать его в
карман.
- Кромуэл, подите-ка сюда, - произнес король, после чего Джекоб,
словно по рассеянности, опять положил мешочек на стол. - Перечислите еще
раз все пункты этого дела, Кромуэл.
- Государь, леди Харфлит жалуется на испанца Мэлдона, настоятеля
Блосхолмского монастыря, который, по всем данным, умертвил ее отца, сэра
Джона Фотрела, и ее супруга, сэра Кристофера Харфлита, хотя прошел слух,
будто последнему удалось вырваться из его когтей и он в настоящее время
находится в Испании. Еще: означенный аббат захватил земли, которые
присутствующая здесь госпожа Сайсели должна была унаследовать от отца, и
она ходатайствует о том, чтобы они были ей возвращены.
- Клянусь страстями господними, правосудие над Мэлдоном мы совершим и
даром, если только сможем, - ответил король, хватив своим мощным кулаком
по столу. - Незачем терять время на перечисление обид, которые он нанес
леди Харфлит. Это ведь тот же самый негодяй испанец Мэлдон, который
заварил нам чертову кашу на севере. Ладно, он сварится в своем же
собственном котле, мы тоже можем предъявить ему порядочный счет. Что еще?
- Леди Харфлит, урожденной Сайсели Фотрел, необходимо официальное
признание законности ее брака с Кристофером Харфлитом. Бракосочетание
было, без сомнения, совершено по закону, хотя аббат оспаривает его в своих
личных интересах. Есть также ходатайство о денежном возмещении за гибель
тех людей, которые пали в то время, когда означенный аббат напал на дом
упомянутого Кристофера Харфлита и сжег его.
- Это было бы легче всего сделать, если бы сам Мэлдон тоже пал, но я
согласен. Что еще?
- Обещание вашей милости, что к леди Харфлит отойдут земли
Блосхолмского аббатства и Блосхолмской женской обители в качестве
компенсации за данную агентом Сайсели Харфлит, Джекобом Смитом, взаймы
вашему величеству тысячу фунтов.
- Требование немалое, милорд. Эти земли оценены?
- Так точно, государь, вашим комиссаром, каковой доложил, что
стоимость их, то есть обрабатываемой земли вместе с лесными угодьями, не
достигает тысячи фунтов золотом.
- Наш комиссар? Гроша медного не стоит его оценка; нет сомнения, что
он подкуплен. Однако, вернув долг, мы сможем получить обратно земли. Кроме
того, эта госпожа Харфлит и ее супруг тяжко потерпели от руки Мэлдона и от
его вооруженных бандитов, так что я и тут готов согласиться. Ну, а теперь
все? Я устал от всех этих разговоров.
- Еще одно только, ваша милость, - поспешно добавил Кромуэл, ибо
Генрих уже поднялся, чтобы идти. - Госпожа Сайсели Харфлит, ее служанка
Эмлин Стоуэр и одна старая полусумасшедшая монахиня были осуждены за
колдовство церковным трибуналом, членом которого являлся аббат Мэлдон, по
жалобе этого же самого аббата на то, что они околдовали его самого и его
владения.
- Значит, он был и истцом и судьей в одном лице?
- Точно так, ваша милость. Хотя приговор не был утвержден королем, их
возвели на костер, так что означенный Мэлдон тем самым присвоил себе
прерогативы короны. Однако ваш комиссар Ли подоспел вовремя и освободил
их, хоти и не без борьбы - оказались раненые и убитые. И теперь все три
обвиняемые смиренно умоляют о даровании им вашим величеством монаршего
прощения за их участие в человекоубийстве, если такое участие было; о том
же молит и присутствующий здесь Томас Болл, по всей видимости и
совершивший эти убийства...
- Вполне этому верю, - проворчал король.
- Ходатайствуют они также о признании суда над ними и приговора
незаконными, а их самих не виновными в том, за что они были осуждены.
- Невиновными! - вскричал Генрих, который, потеряв терпение,
придрался к последнему пункту. - Откуда же мы знаем, что они не были
виновны, хотя правду сказать, если госпожа Харфлит ведьма, то уж, наверно,
самая хорошенькая из всех, которых мы видели и о которых слыхали. Вы,
Кромуэл, как всегда, требуете непомерно много.
- Умоляю вашу милость еще о минуточке терпения. Здесь имеется
человек, который может доказать их невиновность: вот этот рыжеволосый
Болл.
- Как? Тот, что похвалил наш удар? Хорошо, Болл: раз уж ты такой
удалец, мы тебя выслушаем. Доказывай, но покороче.
- Теперь все пропало, - шепнула Эмлин Сайсели. - Болван Томас
наверняка посадит нас в лужу.
- Ваша милость, - произнес Томас своим мощным голосом. - Повинуюсь
вам и скажу лишь три слова: чертом был я.
- Черта с два ты им был! Как тебя понимать?
- Ваша милость, в Блосхолме пошаливала нечистая сила, а шалости-то
были мои.
- А как же иначе, раз ты там жил?
- Сейчас я покажу вашей милости. - И, без лишних слов, к величайшему
ужасу Сайсели, Томас высыпал из мешка все предметы своего адского
облачения и принялся одеваться. Так как в этом деле он хорошо
напрактиковался, не прошло и минуты, как на нем уже была устрашающая маска
вместе с рогами и шкурой козла вдовы Джонсон, в руке он вертел трехзубую
острогу с укороченной рукояткой. В этом одеянии он принялся выделывать
разные штуки перед изумленными королем и королевой, помахивая хвостом, в
котором продета была проволока, и стуча копытами по полу.
- О, отличный черт! Замечательный черт! - вскричал его величество,
хлопая в ладоши. - Повстречайся ты мне, я бы пустился наутек, что твой
заяц. Слушай, Джен, загляни-ка в ту дверь и скажи мне, что за народ там
собрался.
Королева повиновалась и, вернувшись, сказала:
- Там дожидаются аудиенции епископ со священником, но какой, не
разобрала - становится темно, - и с капелланом, а также всякие лорды
королевского Совета.
- Прекрасно. Испытаем на них черта - они же мастера укрощать дьявола.
Друг сатана, подойди к этой двери, незаметно проскользни в нее, а там
бросайся в самую толпу, кричи и гони их сюда, так чтобы мы увидели, у кого
из них хватит храбрости усмирить тебя. Понял, Вельзевул?
Томас кивнул своими рогами и исчез бесшумно, как кошка.
- Теперь откройте двери и становитесь все на одну сторону.
Кромуэл повиновался, и долго ждать не пришлось. Из соседней залы
донесся ужасающий многоголосый вопль, затем в комнату через открытую дверь
ворвался задыхающийся епископ, за ним лорды, капелланы, секретари и,
наконец, священник; толстый, запутавшийся в своем облачении, он не мог так
быстро бежать, хотя за его спиной скакал и завывал сам сатана. Все они
никакого внимания не обратили на его королевское величество или на
кого-либо другого: мчась через комнату к противоположной двери, они думали
только о том, как бы поскорее улепетнуть.
- Замечательно, великолепно! - гремел король, трясясь от хохота. -
Коли их вилами, черт, коли!
И Болл, получив королевский приказ, усердствовал вовсю.
В полминуты все было кончено. Толпа налетела и пронеслась, только Том
в своем устрашающем одеянии стоял, склонившись перед королем.
- Спасибо, Томас Болл, - вскричал тот, - ты насмешил меня так, как я
уже много лет не смеялся! Понятно, что твою хозяйку осудили как ведьму. А
теперь, - добавил он другим тоном, - довольно шутовства. Вы, Кромуэл,
разыщите кого-нибудь из этих болванов и растолкуйте, в чем дело, пока по
всему дворцу не пошли россказни. Джен, перестань хохотать, всему свое
время. Подойдите, леди Харфлит: мне надо с вами поговорить.
Сайсели приблизилась и низко присела перед королем, оставив уснувшего
ребенка на руках у королевы, ибо та, видимо, и не думала с ним
расставаться.
- Вы требуете от нас многого, - внезапно произнес он, испытующе глядя
на нее, - и полагаетесь, несомненно, или на то, что обиды, вам
причиненные, велики, или на свою привлекательную внешность, или и на то и
на другое вместе. Что ж, все это, быть может, трогает королей больше, чем
кого-либо другого. К тому же я знал старого сэра Джона, вашего батюшку: он
был честный и храбрый человек, отлично дрался при Флоддене [Флодден -
селение в Северной Англии, близ которого в 1513 году английские войска
сдержали победу над шотландцами]. Да и молодой Харфлит, ваш супруг, если
он еще жив, с честью носит имя своих предков. Вдобавок недруг ваш, Мэлдон,
является также и нашим врагом - чужеземная змея, предатель, из тех, кого
вся Англия ненавидит, потому что они хотят видеть ее под пятой Испании.
Так вот, госпожа Харфлит, наверное, выйдя от нас, вы разнесете
повсюду странные рассказы о короле Гарри [уменьшительное от Генрих] и его
повадках. Вы станете говорить, что он валяет дурака, швыряет в своих слуг
чернильницами, приходя в гнев (видит бог, у него для этого часто бывают
основания), и натравливает на своих епископов ряженых чертей (а почему бы
и нет, когда мир полон остолопов?). Вы также скажете, что он действует по
указке своих министров и подписывает все, что ему подсовывают, не особенно
заботясь о том, чтобы выяснить, где там правда, а где ложь. Что ж, такова
участь властителей, ибо даже у них лишь одна голова и ровно столько
времени, сколько отпущено одному человеку, ибо они вынуждены доверяться
слугам, пока те не превращаются в господ, и тогда остается только одно, -
тут лицо его приняло свирепое выражение, - уничтожать их и заводить
других, еще хуже. Новые слуги, новые жены, - при этих словах он взглянул
на Джен, которая не слушала, - новые друзья, причем и те, и другие, и
третьи изменяют, новые враги, а под конец итог всему подводит старуха
смерть. Такова была участь всех владык мира, начиная с царя Давида, и так,
я думаю, всегда будет.
Он замолк и ненадолго погрузился в мрачное раздумье, затем поднял
глаза и продолжал:
- Не знаю, зачем я говорю все это такому ребенку, как вы. Впрочем, вы
ведь, несмотря на свою молодость, хлебнули горя, и на душе у вас не легко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34