— Со мной доктор Анатолио из интербригады. Хотели посмотреть ваш новый пулемет.
— Сначала съедим ящериц, тогда покажем...
Над небольшим костром лежала на камнях сковородка, на ней в оливковом масле потрескивали подрумянившиеся ящерицы. Тут же на земле валялись их зеленые шкурки. Мне стало как-то не по себе. Между тем пулеметчики, взяв меня за руки, усадили у костра.
— Сейчас будут готовы,— сказал один.
Пока ребята снимали с огня сковородку, собирали ломтики белого хлеба с раскаленных камней и открывали мехи с вином, Хозе рассказывал:
— Они тут все из Леванта, горцы. Говорят, у них едят ящериц. Давайте попробуем, они вполне съедобны.
Пулеметчик протянул мне ящерицу на поджаренном ломтике хлеба.
— Угощайтесь!
Ящерица по вкусу напоминала поджаренного в масле угря.
Мы ели, по очереди запивая вином из меха. Я все еще никак не мог приноровиться направлять струю прямо в рот, и вино, к всеобщему веселью, попадало мне за шиворот.
После угощения мы вместе с сержантом отправились дальше по соединительному ходу. У пулемета дежурные набивали ленты патронами.
— «Максим»,— с гордостью сказал сержант, дотронувшись до пулемета.— Всего неделя, как получен.
— Наш батальон реорганизован в пулеметный,—
пояснил Хозе.— Теперь у нас их восемь штук. В нашем секторе со дня на день ожидается наступление мятежников.
Он был прав, но я промолчал. С помощью меня эта весть могла дойти до фашистов, и они бы, конечно, изменили свои планы. Пускай лучше атакуют там, где мы готовы их встретить.
Мои размышления нарушил сержант. Он сказал, что слышал от связного, будто под Саламею пришли наши танки. Так что наступление обязательно будет, только неизвестно, кто начнет первым: фашисты или мы. Потому-то батальону дали новые пулеметы и прислали на подмогу тяжелую артиллерию.
Их разговоры меня насторожили. Я не сомневался, что все они отличные ребята, но держать язык за зубами они не умели. Так эти слухи переходят из уст в уста и, возможно, достигают противника. В тылу знают, что такое военная тайна и как ее нужно хранить. В тылу опасаются шпионов, а здесь ведут себя так, будто их нет и в помине.
В самом деле, пулемет был превосходный. Сержант прицелился и послал несколько коротких очередей в сторону врага.
— Отлично стреляет,— сказал я.
— Сделан в России,— пояснил один из солдат, решив, что я не знаю.— «Максим»...
— А вы из артиллеристов? — спросил пулеметчик.
— Я врач,— ответил я уклончиво.
— Ваши артиллеристы здорово кроют,— заметил кто-то.
— Да-а, и как это вы умудряетесь взять такой точный прицел? — спросил сержант.— Пушки стоят в тылу, за горами, сами вы здесь... Как вы целитесь-то?
— Откуда вы знаете, где стоят наши пушки и где мы сами? — спросил я, и сержант не без гордости ответил:
— Мы много чего знаем...
На обратном пути я сказал Хозе:
— Товарищ комиссар, ваши солдаты говорят лишнее, это нехорошо.
— Да, да, надо будет их приструнить,— слегка покраснев, проворчал Хозе. Видно, ему не понравилось мое замечание. Помолчав, он добавил: — Они вам доверяют, потому так разболтались.
Хозе остался в штабе батальона, а я вернулся в на-
блюдательный пункт. Пристрелка была закончена, Борис разглядывал тылы противника.
— Какие новости? — спросил я.
— В долине собираются кавалеристы,— вместо Бориса ответил Гечун.— Как только построятся, мы им всыплем.
— Уже садятся по коням,— сказал Борис, ее отрываясь от стереотрубы.— Подъехал легковой автомобиль, наверное, штабные офицеры. Дайте команду приготовиться.
Кароль снял трубку и передал команду.
— Орудия готовы,— сообщил он через минуту.
Звонил вспомогательный пункт наблюдения. Сообщил, что в долине Сьерра-де-Польо сосредоточивается кавалерия.
— Видим,— ответил связист.— Открываем огонь. Отмечайте попадания.
Борис дал команду. Дрогнули горы, засвистели снаряды.
— Отлично! — воскликнул Борис— Повторить!
И снова залп, за ним еще и еще. Борис подпустил меня к прибору. Долина, где совсем недавно мирно пасся табун лошадей, была объята дымом и пылью. В этой густой пелене метались кони и люди. Часть всадников ринулась за ближайший пригорок. Борис дал команду перенести огонь туда. Вспомогательный пункт наблюдения сообщил, что снаряды легли в цель, но легковой машине все же удалось удрать.
Глава 14
НОЧНОЙ ПОИСК НА СЬЕРРА-ДЕ-ПОЛЬО
На закате у нашего наблюдательного пункта, надежно укрытого скалами Сьерра-Пед-росо, собрались разведчики. По широкой улыбке их командира, почти не сходившей с его добродушного лица, было видно, что предстоящий поиск на Сьерра-де-Польо для него приятная прогулка после затишья и скуки фронтовых будней. И остальные десять добровольцев-разведчиков, казалось, чувствовали то же самое. Вооружены они были ножами, ручными гранатами, кое у кого имелись еще пистолеты. Командир батальона Марко внимательно оглядел всех, даже ощупал карманы: не забыты ли письма, документы, и, убедившись, что все в порядке, вынул подаренную Борисом пачку сигарет.
— Вот премия тому, кто доставит пулемет или пленного.
Раскаленный диск солнца скатился в голубую дымку на горизонте, и она сразу зарумянилась. В лучах солнца еще сверкали вершины гор, а по долинам уже стелился сумрак. Но выступать было рано. Солдаты расселись у подножия скалы и слушали последние напутствия капитана Марко. Каждому в отдельности он показал в бинокль конечную цель операции: высокий гребень Сьерра-де-Польо с едва приметной пулеметной точкой мятежников. Внезапно Хозе поднялся и озабоченно оглядел своих разведчиков.
— А санитар?
Только тогда я вспомнил, что мы с Хозе отослали обоих санитаров с больным солдатом; в долину, видимо, они еще не успели вернуться.
— Как же быть? — сказал капитан Марко.— Придется поиск отложить до завтра.
Но разведчикам не хотелось откладывать поиск, они так тщательно готовились. Выход нашел Хозе.
— Медико,— обратился он ко мне,— вы не хотите прогуляться с нами?
Предложение застало меня врасплох. Я ни разу не ходил в разведку. Да и смогу ли я угнаться за этими ловкими, юркими, как вьюны, ребятами, привыкшими с малых лет карабкаться по горам? Словно угадав мои сомнения, Хозе сказал:
— Вы с одним из солдат останетесь у подножья. В случае чего прикроете нас с тыла. А раненых, если будут, доставим к вам. Вы как считаете, товарищ командир? — Он обернулся к Борису.
— Пускай сам решает,— с улыбкой ответил Борис. Во мне заговорила гордость.
— Если командир позволит, я пойду.
— Я сказал свое мнение,— ответил Борис.
— В таком случае я иду. Хозе обнял меня.
— Замечательно, товарищ медико, замечательно! Мы вас мигом переоденем.
Мне принесли старую солдатскую форму и сандалии на веревочной подошве. От ручных гранат я отказался, поскольку не умел как следует обращаться с ними. Взял пистолет, санитарную сумку. Документы оставил Борису.
— Если что случится, напиши отцу...
Марко придумал тонкую хитрость. Чтобы отвлечь внимание противника и усыпить его бдительность, пока мы будем приближаться к переднему краю, он велел своим ротам поочередно петь песни. После дневных боев песни в окопах были вещью обычной, так что вряд ли фашисты заподозрят в этом подвох.
Ужинать никому из разведчиков я не позволил, опасаясь раны в живот. Только выпили немного коньяку, выкурили по сигарете, после чего командир отобрал у всех, за исключением комиссара, табак, зажигалки, спички. В эту ночь мы должны были быть свободны от всех страстей и пороков, чтобы во всеоружии встретить опасность. Хозе еще раз напомнил порядок перехода, задание каждого солдата, дал знак выступать.
Я расцеловался с Борисом и Марко.
— Желаю удачи!
— До скорого свидания!
Хозе, шедший впереди, уже скрылся в сумраке. Еще раз пожав руку Борису, я поспешил вслед за разведчиками.
Не успели мы спуститься в долину, нам вдогонку полетела песня галисийцев.
Это была песня-прощание, прощание с родной Галисией, ее реками, лесами. Здесь, среди диких скал, она звучала с особенной грустью. Потом, словно серебряную нить, андалузец тянул фламенко — своеобразные южные романсы, которые по-настоящему умеют петь лишь андалузцы, с ранних лет постигшие их причудливый лад.
Кончился кустарник. Мы вышли на открытую местность и продолжали спуск по едва различимой тропе. Часто останавливались, прислушивались. По ту сторону, у мятежников, тоже звучали песни. Оттуда, через всю долину, кричал в рупор густой баритон: «Эй вы, красные, идите к нам, вместе споем!» С нашей стороны с помощью такого же рупора отвечали: «Катись ты к черту, фашистский осел! Нам с тобой не по пути».
— Здесь ничья земля,— прошептал солдат, шедший впереди.— Скоро источник, куда ночью ходим за водой. Там передохнем.
Он, видимо, думал, что я устал, и потому решил ободрить меня. Я ничего не ответил: Хозе строго-настрого запретил разговаривать во время перехода.
Между тем над долиной продолжалась словесная перепалка на рупорах:
«Эй, красные, вам привет от генерала Франко!»
«Семь пядей земли и царство ему небесное!»
«Мы вас скоро с грязью смешаем!»
«Это мы с вас шкуру спустим, а каудильо вашего ночным горшком увенчаем и повесим петлю на шею!»
Диалог над долиной постепенно грубел и все больше сдабривался крутой бранью. Когда же был достигнут предел взаимных оскорблений и ругательств, разговор стал более деловым.
— Что же вы нарушили договор и открыли огонь в обеденный перерыв? — кричали фашисты.
— Хотели суп вам подогреть! — отвечали республиканцы.
С наших гор опять послышалась песня. Там пели хором «Молодую гвардию». Эхо разносило песню по окрестным долинам, ущельям, и можно было подумать, что горы подпевают. Под прикрытием этих звуков мы все ближе подкрадывались к врагу.
Вскоре добрались до источника посреди нейтральной полосы, куда солдаты обеих сторон ходили ночью по воду. Зашуршала сухая трава, загремели камешки под ногами. Мы полегли на землю и лежали не шелохнувшись, пока двое разведчиков прошли вперед. Нет, у источника ни души. Те двое снова скрылись в темноте, остальные присели у воды: отдохнуть и напиться. Густой кустарник надежно укрывал нас. Хозе выдал каждому по сигарете. Мы легли на живот и, пряча огоньки в кулак, жадно закурили.
— Отдыхаем десять минут,— прошептал Хозе.— Как самочувствие? Все нормально?
— Си, 1 — послышалось со всех сторон.
— А как медико?
Я весь взмок от напряжения, но ответил, что чувствую себя хорошо.
— Отлично,— прошептал Хозе.— Половина пути пройдена. Но самое трудное впереди. Пойдем тропой фашистских водоносов. Может, удастся проскочить. Подумают, что по воду ходили.
— Надо было взять с собой кувшины,— заметил кто-то.
— Да, не догадались,— сказал Хозе.— Загасить сигареты, проверить оружие!
1 Да (исп.).
Я ткнул сигарету во влажную землю, зачерпнул ладонью воды, она была холодная, очень вкусная.
— Много не пей, потеть будешь,— сказал Хозе. И в тот же момент где-то рядом одна за другой
ухнули две гранаты. Дрогнула земля, заворчали горы.
— Вот болваны! — выругался Хозе.— Готовь гранаты. Пойду посмотрю, в чем дело.
Не успел Хозе пройти и двух шагов, как из кустов выскочил один из разведчиков.
— Товарищ комиссар, пришлось прикончить трех водоносов!
— Зачем же шуметь! — сказал Хозе.— Взяли бы в плен.
— Пытались бежать.
— Вы мне, черти, все дело испортите,— ругался Хозе, но кто-то из солдат заметил:
— Это ничего, товарищ комиссар! Тут каждую ночь шумя г. Как столкнутся наши с фашистами, так сразу гранаты в ход пошли.
— Кувшины у них были? — спросил Хозе.
— Один раскололся, осталось два.
— Оружие?
— Только ручные гранаты. Не успели бросить.
— Тащи сюда кувшины!
Разведчик ушел и скоро вернулся с двумя большими узкогорлыми кувшинами.
— Так,— сказал Хозе, передавая их двум солдатам. — Вы у нас будете водоносами, а мы — фашистские разведчики. Приготовиться!
— Может, и водички набрать? — спросил один из водоносов.
— Обязательно,— отозвался Хозе.— И самим захочется напиться. Только полные не наливайте, тяжело нести.
Водоносы зачерпнули воды, и мы отправились дальше. Комиссар был прав: самое трудное только начиналось. Чем ближе мы подходили к Сьерра-де-Польо, тем круче и коварней становилась тропа. Она петляла между скалами, взбиралась на уступы, катилась в темноту... Вдруг дорогу преградили два темных силуэта с винтовками наперевес.
— Стой! Кто идет?
— Водоносы и разведчики,— ответил Хозе.
Люди с винтовками приблизились к нам. Несколько мгновений царило молчание.
— Горло не хотите промочить? — спросил Хозе.
— Пожалуй,— ответил один.— Денек-то был жаркий. Сегодня красные как с цепи сорвались. И откуда у них взялась тяжелая артиллерия!
Солдаты взяли кувшины, подняли их над головой и, наклонив, подставили рот под стекавшие струйки воды. В этот момент их можно было без труда обезвредить, но, видимо, у Хозе были другие намерения.
— Вы что, в сторожевом охранении? — спросил он солдат.
Один из них уже напился, вернул кувшин и, вытирая ладонью мокрый подбородок, ответил:
— Мы — передовой дозор.
— У нас важные сведения об артиллерии противника,— продолжал Хозе.— Нужно срочно доставить в штаб батальона. Как лучше туда пройти?
— Да вот по этой же тропке,— сказал солдат.— Как подниметесь на гору — там еще пулемет стоит, правда, расколошматили его сегодня, да теперь уже новый поставили,— и, значит, сразу берите влево. Обойдете скалу, подниметесь на вершину, там и будет.
— У наблюдательного пункта, что ли? — спросил Хозе.
— Вот, вот, и штаб батальона там же, метров сто, не больше. И ему сегодня досталось,— ухмыльнулся солдат.
Теперь и второй, напившись, возвратил кувшин.
— А кто там сейчас шарахнул у ручья? — обратился он к водоносу, и Хозе поспешил ответить:
— Красные было сунулись. Но мы их спровадили.
— Мы так и думали,— сказал первый.— Значит, дали им прикурить. Ну и правильно.
— Едва ноги унесли,— бросил Хозе, повернулся и пошел дальше. Мы все двинулись за ним, но вдруг раздался голос солдата:
— Ойга, а пароль у вас есть?
— Вот ослы, а! Проснулись! — в грозном спокойствии проговорил Хозе.— А ведь так и вправду красных в тыл запустите. Я вот донесу на вас командиру, ослы длинноухие!
Я шел последним и видел, как солдаты недоуменно переглядывались, растерянно пожимали плечами. Если бы они решились открыть огонь, мне бы досталась первая пуля. Но они не решились. Свернув с тропы, они исчезли в зарослях кустарника.
Мы взбирались все выше и выше. Я не мог надивиться, с какой легкостью поднимались в гору разведчики. Они чувствовали себя здесь как дома, шли как будто на прогулке. А мне приходилось туго. Вспоминалась первая встреча с горами — переход через Пиренеи. Тогда было еще трудней. Тогда мне казалось, что я не выдержу. Теперь я знал, что выдержу.
Стихли песни, прекратилась перепалка: все уснуло в горах. Только посты да сторожевые охранения, с обеих сторон^ выдвинутые вперед, не дремали. Через несколько часов на рассвете начнется обычный фронтовой день. И снова над долиной засвистят снаряды, пули, и снова смерть будет выискивать жертвы. Вот и теперь она безмолвно шагает рядом, еще не зная, чье сердце, полное любви к этой прекрасной стране и ненависти к ее врагам, достанется ей в добычу. Этого никто не знал, и хорошо, что не знал...
Перед атакой на пулеметную точку мы прилегли отдохнуть. Все сбились в кучу. Хозе шепотом давал последние указания. Мне он предложил остаться внизу, среди скал: будут раненые, их доставят сюда. Но мне было жутко оставаться одному, и я попросился идти вместе со всеми. Хозе согласился и выделил мне в помощь солдата. Мы все были разбиты на три группы: первая отступала с пулеметом, вторая — с пленным, третья — с ранеными. Задание было ясно. Ребята стали обходить пулеметную точку. Брошенная комиссаром граната должна была служить сигналом атаки. Я все время держался рядом с Хозе. Вокруг пояса у него была обмотана веревка — для пленного. Мы крались бесшумно, как волки. Еще несколько секунд, еще несколько, еще... Хозе махнул — всем залечь. Мы прильнули к земле. Встав на колено, Хозе метнул гранату. Раздался взрыв, за ним другой, третий... Как только пронесся шквал осколков, все кинулись к пулеметному окопу. Со скалы открыли огонь, но никто не обратил на это внимания. Трое разведчиков подхватили пулемет и заранее намеченной дорогой стали спускаться вниз. Хозе в это время боролся с крепышом фашистом. Он прыгнул ему на спину, пытаясь свалить, но тот не поддавался. Подбежали еще двое разведчиков. Общими усилиями они быстро скрутили ему руки, опутали веревкой и тоже скрылись в темноте.
— Надо прикрыть отступление,— возбужденно шептал Хозе.— Тебя не ранили, медико?
Со скалы беспрерывно стреляли. Швырнули гранату.
Она глухо разорвалась совсем рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52