VadikV
26
Майкл Крайтон: «Вынужде
нная мера»
Майкл Крайтон
Вынужденная мера
Майкл Крайтон
Вынужденная мера
Понедельник, 10 октября
1
Все кардиохирурги Ч подонки, и Конвей не исключение. В половине девятог
о утра он вломился в патолабораторию в зеленом халате, зеленой шапочке и
багровом мареве бешенства. Когда Конвей в ярости, он имеет обыкновение г
оворить совершенно невыразительным тоном, цедя слова сквозь стиснутые
зубы; физиономия его делается пурпурной, а на висках выступают лиловые п
ятна.
Ч Придурки! Ч прошипел Конвей. Ч Чертовы придурки!
Он ударил кулаком по стене, да так, что в шкафах зазвенели склянки.
Мы сразу поняли, в чем дело. Конвей ежедневно проводит по две операции на о
ткрытом сердце, и первая начинается в половине седьмого утра. Если два ча
са спустя он врывается в патолабораторию, причина тому может быть только
одна.
Ч Безмозглая неуклюжая скотина! Ч взревел Конвей и пинком опрокинул к
орзинку для бумаг. Та с грохотом покатилась по полу. Ч Я вобью его пустую
голову в плечи! Как пить дать вобью!
Он поморщился и возвел очи горе, словно взывал ко Всевышнему. И Всевышний,
и все мы уже неоднократно слышали эту злобную ругань, сопровождаемую зуб
овным скрежетом. Конвей выдерживал репертуар так же неукоснительно, как
кинотеатр повторного фильма.
Иногда объектом его праведного гнева становился ассистент, вскрывавши
й грудную клетку. Иногда Ч медсестры, а порой Ч оператор аппарата искус
ственного дыхания. Но, как ни странно, Конвей никогда не злился на самого К
онвея.
Ч Даже если я доживу до ста лет, Ч прошипел он, Ч все равно не видать мне
толкового анестезиолога. Никогда. Их просто не существует. Все анестезио
логи Ч тупые безмозглые засранцы!
Мы переглянулись. На этот раз «плохим мальчиком» оказался Херби. Раза че
тыре в год нести тяжкий груз вины выпадало ему. Все остальное время Херби
и Конвей были добрыми друзьями. Конвей превозносил его до небес, величая
лучшим анестезиологом в стране и утверждая, что ни Сондрик из Бригхэмско
й больницы, ни Льюис из Майо, ни кто угодно другой в подметки не годится на
шему Херби.
Но четыре раза в год Херби оказывался повинным в СНС, что на жаргоне резак
ов означало «смерть на столе». В сердечно-сосудистой хирургии СНС Ч явл
ение весьма распространенное. Большинство хирургов убивает процентов
пятнадцать своих пациентов. Конвей гробит восемь человек из ста.
Фрэнк Конвей великолепен. Да ещё и удачлив. У него легкая рука, он наделен
особым чутьем и теряет всего восемь процентов больных Ч вот почему мы т
ерпим его жуткий норов и эти вспышки всесокрушающей ярости. Однажды Конв
ей лягнул наш лабораторный микроскоп и причинил больнице ущерб на сумму
сто долларов. Но никто и бровью не повел, потому что Конвей гробит только в
осемь человек из каждой сотни.
Разумеется, по Бостону ползали разные слушки о нем. Злые языки утверждал
и, что у Конвея есть свои, особые способы понижения «процента убоя». Погов
аривали, будто бы он избегает случаев, чреватых осложнениями, не режет пр
естарелых больных, не признает новаций и не применяет рискованных необк
атанных методик. Разумеется, все эти утверждения Ч не более чем наветы. Н
а самом деле Конвей сохранял столь низкий «процент убоя» по одной-единс
твенной причине: он был великим кардиохирургом. Все очень просто.
А такой мелкий недостаток, как мерзейший характер, был, по всеобщему мнен
ию, лишь продолжением его достоинств.
Ч Подонок, недоумок вонючий, Ч изрек Конвей и обвел лабораторию испепе
ляющим взглядом. Ч Кто нынче за главного?
Ч Я, Ч ответил ваш покорный слуга. Я занимал должность старшего патолог
оанатома, и сегодня мне выпало быть начальником смены, а значит, отдавать
распоряжения и визировать всю писанину. Ч Вам понадобится стол?
Ч Да. Черт побери!
Ч Когда?
Ч Ближе к вечеру.
Конвей имел обыкновение вскрывать своих покойников по вечерам и зачаст
ую возился с ними до глубокой ночи. Казалось, таким образом он карает себя
за потерю больного. На эти вскрытия не допускались даже его стажеры. Кое-к
то говорил, будто Конвей рыдает над вскрытыми трупами. Другие, наоборот, у
тверждали, что он посмеивается, орудуя ножом. Но что происходило в анатом
ичке на самом деле, знал один Конвей.
Ч Я скажу дежурному, Ч пообещал я. Ч Вам зарезервируют бокс.
Ч Да. Черт побери! Ч Он хлопнул ладонью по столу. Ч Мать четверых детей!
Ч Я поручу дежурному все подготовить.
Ч Сердце остановилось раньше, чем мы добрались до желудочка. Мы массиро
вали тридцать пять минут, а оно даже не трепыхнулось!
Ч Как её звали? В регистратуре спросят имя.
Ч Макферсон, Ч ответил Конвей. Ч Миссис Макферсон.
Он повернулся и пошел прочь, но остановился в дверях. Плечи его поникли. Ко
нвей покачнулся и едва не упал.
Ч Господи… Ч вымолвил он. Ч Мать четверых детей… Что я скажу её мужу?
Он поднял руки, как это делают все хирурги Ч ладонями к себе Ч и укоризне
нно уставился на свои пальцы, словно они предали его. Что ж, в известном см
ысле так оно и было.
Ч Боже мой, Ч сказал Конвей. Ч Надо было учиться на кожника. Ни один кож
ник ещё никого не угробил.
Выдав эту тираду, он пинком распахнул дверь лаборатории и был таков.
Когда Конвей ушел, бледный как смерть стажер-первогодок повернулся ко м
не и спросил:
Ч Он всегда такой?
Ч Да, Ч ответил я. Ч Всегда.
За окном медленно ползли по дороге машины, окутанные мелкой октябрьской
изморосью. Я смотрел на них и думал, насколько легче мне было бы посочувст
вовать Конвею, не знай я, что своей выходкой он преследовал лишь одну цель
Ч выпустить пар. Это был своего рода обряд успокоения, смирения ярости, о
бряд, который Конвей отправлял всякий раз, когда терял пациента. Полагаю,
иначе он просто не мог. И все же большинство наших работников предпочло б
ы, чтобы Конвей брал пример с Делонга из Далласа, который после каждой неу
дачи разгадывал французские кроссворды, или с Арчера из Чикаго, имевшего
обыкновение отмечать очередную СНС походом к парикмахеру.
Добро бы Конвей только расстраивал нас своими набегами на лабораторию. Н
о нет, он ещё срывал нам график. По утрам у лаборантов всегда запарка: надо
исследовать срезы тканей, и обычно мы не укладываемся в сроки.
Я отвернулся от окна и взял следующий препарат. Лаборатория работает по
поточному методу; патологоанатомы стоят вдоль высоких столов и разгляд
ывают биопсии. Перед каждым висит микрофон, который включается нажатием
на утопленную в пол педаль. Таким образом, руки остаются свободными. Полу
чив результат, лаборант давит на педаль и начинает вещать в микрофон, а вс
е его слова записываются на пленку. Потом секретарши перепечатывают эти
отчеты и подшивают к историям болезни.
Всю последнюю неделю я старался бросить курить, поэтому очередной образ
ец пришелся как нельзя кстати: это был белый сгусток на срезе легочной тк
ани. На розовом ярлычке значилось имя пациента, который лежал сейчас на о
перационном столе с разверстой грудной клеткой. Стоявшие вокруг него хи
рурги ждали патодиагноз, чтобы продолжить операцию. Если опухоль доброк
ачественная, они проведут лобэктомию и удалят часть легкого, а если злок
ачественная Ч вырежут все легкое целиком и уберут лимфатические узлы.
Я надавил на педаль.
Ч Пациент АО-четыре-пять-два-три-три-шесть. Джозеф Магнусон. Образец Ч
фрагмент верхней доли правого легкого. Размер… Ч я отпустил педаль и из
мерил длину и ширину образца, Ч пять на семь с половиной сантиметров. Лег
очная ткань бледно-розовая, крепитантная (это значит, что она насыщена во
здухом и похрустывает. Такое состояние считается нормальным). Плевра гла
дкая, блестящая, никаких признаков волокон или спаек. Небольшое кровоизл
ияние. В паренхиме Ч белый сгусток неправильной формы, размером… Ч я из
мерил сгусток, Ч около двух сантиметров в поперечнике. На срезе белесый
и, кажется, твердый. Видимой фибральной капсулы нет, заметны небольшие на
рушения структуры прилегающих тканей… Предварительный диагноз Ч рак
легкого, предположительно злокачественного развития, метастатический
. Точка. Подпись: Джон Берри.
Я сделал срез с белого сгустка и быстро заморозил его. Единственный наде
жный способ определения характера опухоли Ч микроскопическое исследо
вание. Мгновенная заморозка позволяет оперативно подготовить срез. В об
ычных условиях, прежде чем положить исследуемый препарат на предметный
столик, его вымачивают в шести или семи лотках. На это уходит как минимум ш
есть часов, иногда Ч несколько суток. Но хирург не может ждать.
Как только ткань замерзла, я выдвинул микротом, окрасил препарат и полож
ил его на предметный столик. Даже под маломощным объективом мне была пре
красно видна кружевная легочная ткань с хрупкими альвеолярными мешочк
ами, благодаря которым осуществляется газообмен между кровью и вдыхаем
ым воздухом. Белая масса была здесь совсем не к месту.
Я снова надавил на педаль.
Ч Микроскопическое исследование замороженного среза. Очевидно, белес
ое вещество состоит из недифференцированных клеток паренхимы, вторгну
вшихся в окружающие здоровые ткани. В клетках много гиперхроматических
ядер неправильной формы, регистрируется большое число клеточных делен
ий. Замечены многоядровые гигантские клетки. Четко очерченной капсулы н
ет. Первое впечатление Ч злокачественное новообразование на ранней ст
адии. Обратите внимание на уровень антракоза в прилегающих тканях.
Антракоз Ч это отложение микрочастиц каменного угля в легких. Вдохнув у
глерод, содержащийся в сигаретном дыме или городском смоге, организм уже
никогда не избавится от него. Так эта гадость в легких и останется.
Зазвонил телефон. Наверняка Скэнлон из операционной. Мы не уложились в о
тпущенные тридцать секунд, вот он и мочится в штаны кипятком. Скэнлон Ч т
ипичный хирург: он способен радоваться жизни, только пока режет кого-ниб
удь. Скэнлон терпеть не может праздного созерцания здоровенной дыры, кот
орую проделал в груди пациента собственными руками, а ждать отчета из ла
боратории для него Ч нож острый. Он не в силах уразуметь, что после того, к
ак хирург берет биопсию и кидает её в стальной лоток, санитару приходитс
я на своих двоих добираться от отделения до патолаборатории, чтобы перед
ать срез нам. А ещё Скэнлон никак не допетрит, что в больнице ещё одиннадца
ть операционных, и с семи до девяти утра в них сущий ад. В этот отрезок врем
ени в лаборатории вкалывают четверо стажеров и патологоанатомов, но даж
е они не справляются с потоком биопсий. Поэтому мы не укладываемся в граф
ик. Конечно, можно и успевать, но тогда рискуешь поставить неверный диагн
оз, а хирургам это ни к чему. Вот они и ноют, как Конвей. Убивают время. Да и во
обще все хирурги страдают манией преследования, спросите любого психиа
тра, он вам скажет.
Я подошел к телефону и стянул резиновую перчатку. Ладонь была мокрой от п
ота, я вытер её о штаны и снял трубку. Мы стараемся обращаться с телефоном
бережно, но все равно в конце смены его приходится протирать сперва спир
том, а потом формалином.
Ч Берри слушает.
Ч Берри, ну что вы там возитесь?
После визита Конвея меня так и подмывало облаять Скэнлона, но я обуздал э
то желание и спокойно ответил:
Ч У вас злокачественная.
Ч Так я и думал, Ч буркнул Скэнлон таким тоном, словно вся работа патола
боратории Ч пустая трата времени.
Ч Угу, Ч хмыкнул я и повесил трубку.
Страшно хотелось курить. После завтрака я обошелся только одной сигарет
ой, хотя обычно высаживал две подряд. На столе меня уже ждали образцы ткан
ей почки, желчного пузыря и аппендикса. Я принялся натягивать перчатку, и
в этот миг послышался щелчок селектора.
Ч Доктор Берри?
Ч Я слушаю.
Селектор у нас очень чувствительный. Можно говорить из любого угла лабор
атории, не повышая голоса, секретарша все равно услышит. Микрофон висит в
ысоко под потолком, потому что раньше новые стажеры по неведению своему
подбегали к нему и орали во всю глотку, отвечая на вызов. А у девушки в прие
мной лопались барабанные перепонки.
Ч Доктор Берри, звонит ваша супруга.
Я помолчал несколько секунд. У нас с Джудит заведено негласное правило: н
икаких звонков по утрам. С семи до одиннадцати мне вздохнуть некогда, а ра
ботаю я шесть дней в неделю. Иногда Ч и все семь, если кому-нибудь из наших
случится прихворнуть. Обычно Джудит свято чтит заведенный порядок. Она н
е позвонила мне, даже когда Джонни врезался на своем трехколесном велоси
педе в кузов пикапа и разбил лоб так, что пришлось наложить пятнадцать шв
ов.
Ч Хорошо, соедините, Ч сказал я и посмотрел на руку. Я успел натянуть пер
чатку только на пальцы. Снова сняв её, я зашагал обратно к телефону.
Ч Алло?
Ч Джон? Ч Голос Джудит дрожал. Такого не бывало уже много лет, с того дня,
когда умер её отец.
Ч Что такое?
Ч Джон, мне только что позвонил Артур Ли.
С акушером-гинекологом Артуром Ли мы дружили уже много лет. Он был шаферо
м на нашей свадьбе.
Ч Что у него стряслось?
Ч Он попал в передрягу и хотел поговорить с тобой.
Ч Какая ещё передряга? Ч спросил я и махнул рукой одному из стажеров, чт
обы он занял мое место за столом. Мы не могли прекратить обработку биопси
й.
Ч Не знаю, Ч ответила Джудит. Ч Но он в тюрьме.
Сначала я подумал, что произошло недоразумение.
Ч Ты уверена?
Ч Да. Он только что звонил. Джон, это как-то связано с…
Ч Понятия не имею. Я знаю не больше твоего, Ч я прижал трубку плечом и, сн
яв другую перчатку, бросил обе в пластмассовую корзину для мусора. Ч Сей
час съезжу к нему, а ты сиди дома и не волнуйся. Вероятно, какой-нибудь пуст
як. Может, Арт опять наклюкался.
Ч Хорошо, Ч тихо ответила Джудит.
Ч Не волнуйся, Ч повторил я.
Ч Ладно, не буду.
Ч Я скоро позвоню.
Положив трубку, я снял фартук, повесил его на крючок за дверью и отправилс
я в кабинет Сандерсона. Сандерсон заведовал патологоанатомическим отд
елением и держался с большим достоинством. Ему исполнилось сорок восемь
, и седина уже тронула виски. У Сандерсона было умное лицо с тяжелым подбор
одком. И ровно столько же причин для страхов, сколько у меня.
Ч Арт в кутузке, Ч сообщил я ему.
Сандерсон закрыл папку с отчетом о вскрытии.
Ч С какой стати?
Ч Понятия не имею. Хочу повидать его.
Ч Мне поехать с вами?
Ч Не надо, лучше уж я один.
Ч Позвоните мне, как только что-то узнаете, Ч попросил Сандерсон, глядя
на меня поверх очков в тонкой оправе.
Ч Непременно.
Он кивнул. Когда я выходил, Сандерсон уже снова раскрыл папку и углубился
в чтение. Если принесенная мною весть расстроила его, внешне он никак это
го не выказал. Такой уж он человек, наш Сандерсон.
В фойе больницы я сунул руку в карман и нащупал ключи от машины, но тут всп
омнил, что не знаю, где держат Арта, и подошел к справочной, чтобы позвонит
ь Джудит. За конторкой сидела Салли Планка, добродушная белокурая девица
, чье имя служило нашим стажерам неиссякаемым источником всевозможных ш
уточек. Дозвонившись, я спросил Джудит, в какой кутузке сидит Арт, но моя ж
ена этого не знала: не догадалась поинтересоваться. Пришлось звонить суп
руге Арта, Бетти, красавице и умнице, обладательнице степени доктора био
химии, полученной в Стэнфорде. До недавнего времени Бетти вела исследова
тельскую работу в Гарварде, но потом родила третьего ребенка и забросила
науку. Вообще-то она была спокойной женщиной и на моей памяти вышла из се
бя лишь однажды, когда Джордж Ковач надрался встельку и залил мочой весь
двор домика Ли.
Бетти пребывала в состоянии тихого шока. Будто автомат, она сообщила мне,
что Артур сидит на Чарльз-стрит в центре города. Его взяли утром, на порог
е дома, когда он собирался отправиться на работу. Дети очень переживают, и
Бетти не пустила их в школу. Но как быть дальше? Что им сказать? Господи!
Я посоветовал ей сказать им, что произошла ошибка, и повесил трубку.
Миновав вереницу сверкающих «кадиллаков», я вывел свой «фольксваген» с
о стоянки для персонала. Все эти здоровенные машины принадлежали практи
кующим врачам; патологоанатомы получают жалование из больничной кассы
и не могут позволить себе завести такую холеную лошадку с лоснящимися бо
ками.
Было без четверти девять, самый час «пик». Всяк, кто ездит по Бостону на ма
шине, играет со смертью, потому что наш город занимает первое место в Амер
ике по числу дорожных происшествий, опережая даже Лос-Анджелес. Это вам с
кажет любой фельдшер «скорой помощи» или патологоанатом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
26
Майкл Крайтон: «Вынужде
нная мера»
Майкл Крайтон
Вынужденная мера
Майкл Крайтон
Вынужденная мера
Понедельник, 10 октября
1
Все кардиохирурги Ч подонки, и Конвей не исключение. В половине девятог
о утра он вломился в патолабораторию в зеленом халате, зеленой шапочке и
багровом мареве бешенства. Когда Конвей в ярости, он имеет обыкновение г
оворить совершенно невыразительным тоном, цедя слова сквозь стиснутые
зубы; физиономия его делается пурпурной, а на висках выступают лиловые п
ятна.
Ч Придурки! Ч прошипел Конвей. Ч Чертовы придурки!
Он ударил кулаком по стене, да так, что в шкафах зазвенели склянки.
Мы сразу поняли, в чем дело. Конвей ежедневно проводит по две операции на о
ткрытом сердце, и первая начинается в половине седьмого утра. Если два ча
са спустя он врывается в патолабораторию, причина тому может быть только
одна.
Ч Безмозглая неуклюжая скотина! Ч взревел Конвей и пинком опрокинул к
орзинку для бумаг. Та с грохотом покатилась по полу. Ч Я вобью его пустую
голову в плечи! Как пить дать вобью!
Он поморщился и возвел очи горе, словно взывал ко Всевышнему. И Всевышний,
и все мы уже неоднократно слышали эту злобную ругань, сопровождаемую зуб
овным скрежетом. Конвей выдерживал репертуар так же неукоснительно, как
кинотеатр повторного фильма.
Иногда объектом его праведного гнева становился ассистент, вскрывавши
й грудную клетку. Иногда Ч медсестры, а порой Ч оператор аппарата искус
ственного дыхания. Но, как ни странно, Конвей никогда не злился на самого К
онвея.
Ч Даже если я доживу до ста лет, Ч прошипел он, Ч все равно не видать мне
толкового анестезиолога. Никогда. Их просто не существует. Все анестезио
логи Ч тупые безмозглые засранцы!
Мы переглянулись. На этот раз «плохим мальчиком» оказался Херби. Раза че
тыре в год нести тяжкий груз вины выпадало ему. Все остальное время Херби
и Конвей были добрыми друзьями. Конвей превозносил его до небес, величая
лучшим анестезиологом в стране и утверждая, что ни Сондрик из Бригхэмско
й больницы, ни Льюис из Майо, ни кто угодно другой в подметки не годится на
шему Херби.
Но четыре раза в год Херби оказывался повинным в СНС, что на жаргоне резак
ов означало «смерть на столе». В сердечно-сосудистой хирургии СНС Ч явл
ение весьма распространенное. Большинство хирургов убивает процентов
пятнадцать своих пациентов. Конвей гробит восемь человек из ста.
Фрэнк Конвей великолепен. Да ещё и удачлив. У него легкая рука, он наделен
особым чутьем и теряет всего восемь процентов больных Ч вот почему мы т
ерпим его жуткий норов и эти вспышки всесокрушающей ярости. Однажды Конв
ей лягнул наш лабораторный микроскоп и причинил больнице ущерб на сумму
сто долларов. Но никто и бровью не повел, потому что Конвей гробит только в
осемь человек из каждой сотни.
Разумеется, по Бостону ползали разные слушки о нем. Злые языки утверждал
и, что у Конвея есть свои, особые способы понижения «процента убоя». Погов
аривали, будто бы он избегает случаев, чреватых осложнениями, не режет пр
естарелых больных, не признает новаций и не применяет рискованных необк
атанных методик. Разумеется, все эти утверждения Ч не более чем наветы. Н
а самом деле Конвей сохранял столь низкий «процент убоя» по одной-единс
твенной причине: он был великим кардиохирургом. Все очень просто.
А такой мелкий недостаток, как мерзейший характер, был, по всеобщему мнен
ию, лишь продолжением его достоинств.
Ч Подонок, недоумок вонючий, Ч изрек Конвей и обвел лабораторию испепе
ляющим взглядом. Ч Кто нынче за главного?
Ч Я, Ч ответил ваш покорный слуга. Я занимал должность старшего патолог
оанатома, и сегодня мне выпало быть начальником смены, а значит, отдавать
распоряжения и визировать всю писанину. Ч Вам понадобится стол?
Ч Да. Черт побери!
Ч Когда?
Ч Ближе к вечеру.
Конвей имел обыкновение вскрывать своих покойников по вечерам и зачаст
ую возился с ними до глубокой ночи. Казалось, таким образом он карает себя
за потерю больного. На эти вскрытия не допускались даже его стажеры. Кое-к
то говорил, будто Конвей рыдает над вскрытыми трупами. Другие, наоборот, у
тверждали, что он посмеивается, орудуя ножом. Но что происходило в анатом
ичке на самом деле, знал один Конвей.
Ч Я скажу дежурному, Ч пообещал я. Ч Вам зарезервируют бокс.
Ч Да. Черт побери! Ч Он хлопнул ладонью по столу. Ч Мать четверых детей!
Ч Я поручу дежурному все подготовить.
Ч Сердце остановилось раньше, чем мы добрались до желудочка. Мы массиро
вали тридцать пять минут, а оно даже не трепыхнулось!
Ч Как её звали? В регистратуре спросят имя.
Ч Макферсон, Ч ответил Конвей. Ч Миссис Макферсон.
Он повернулся и пошел прочь, но остановился в дверях. Плечи его поникли. Ко
нвей покачнулся и едва не упал.
Ч Господи… Ч вымолвил он. Ч Мать четверых детей… Что я скажу её мужу?
Он поднял руки, как это делают все хирурги Ч ладонями к себе Ч и укоризне
нно уставился на свои пальцы, словно они предали его. Что ж, в известном см
ысле так оно и было.
Ч Боже мой, Ч сказал Конвей. Ч Надо было учиться на кожника. Ни один кож
ник ещё никого не угробил.
Выдав эту тираду, он пинком распахнул дверь лаборатории и был таков.
Когда Конвей ушел, бледный как смерть стажер-первогодок повернулся ко м
не и спросил:
Ч Он всегда такой?
Ч Да, Ч ответил я. Ч Всегда.
За окном медленно ползли по дороге машины, окутанные мелкой октябрьской
изморосью. Я смотрел на них и думал, насколько легче мне было бы посочувст
вовать Конвею, не знай я, что своей выходкой он преследовал лишь одну цель
Ч выпустить пар. Это был своего рода обряд успокоения, смирения ярости, о
бряд, который Конвей отправлял всякий раз, когда терял пациента. Полагаю,
иначе он просто не мог. И все же большинство наших работников предпочло б
ы, чтобы Конвей брал пример с Делонга из Далласа, который после каждой неу
дачи разгадывал французские кроссворды, или с Арчера из Чикаго, имевшего
обыкновение отмечать очередную СНС походом к парикмахеру.
Добро бы Конвей только расстраивал нас своими набегами на лабораторию. Н
о нет, он ещё срывал нам график. По утрам у лаборантов всегда запарка: надо
исследовать срезы тканей, и обычно мы не укладываемся в сроки.
Я отвернулся от окна и взял следующий препарат. Лаборатория работает по
поточному методу; патологоанатомы стоят вдоль высоких столов и разгляд
ывают биопсии. Перед каждым висит микрофон, который включается нажатием
на утопленную в пол педаль. Таким образом, руки остаются свободными. Полу
чив результат, лаборант давит на педаль и начинает вещать в микрофон, а вс
е его слова записываются на пленку. Потом секретарши перепечатывают эти
отчеты и подшивают к историям болезни.
Всю последнюю неделю я старался бросить курить, поэтому очередной образ
ец пришелся как нельзя кстати: это был белый сгусток на срезе легочной тк
ани. На розовом ярлычке значилось имя пациента, который лежал сейчас на о
перационном столе с разверстой грудной клеткой. Стоявшие вокруг него хи
рурги ждали патодиагноз, чтобы продолжить операцию. Если опухоль доброк
ачественная, они проведут лобэктомию и удалят часть легкого, а если злок
ачественная Ч вырежут все легкое целиком и уберут лимфатические узлы.
Я надавил на педаль.
Ч Пациент АО-четыре-пять-два-три-три-шесть. Джозеф Магнусон. Образец Ч
фрагмент верхней доли правого легкого. Размер… Ч я отпустил педаль и из
мерил длину и ширину образца, Ч пять на семь с половиной сантиметров. Лег
очная ткань бледно-розовая, крепитантная (это значит, что она насыщена во
здухом и похрустывает. Такое состояние считается нормальным). Плевра гла
дкая, блестящая, никаких признаков волокон или спаек. Небольшое кровоизл
ияние. В паренхиме Ч белый сгусток неправильной формы, размером… Ч я из
мерил сгусток, Ч около двух сантиметров в поперечнике. На срезе белесый
и, кажется, твердый. Видимой фибральной капсулы нет, заметны небольшие на
рушения структуры прилегающих тканей… Предварительный диагноз Ч рак
легкого, предположительно злокачественного развития, метастатический
. Точка. Подпись: Джон Берри.
Я сделал срез с белого сгустка и быстро заморозил его. Единственный наде
жный способ определения характера опухоли Ч микроскопическое исследо
вание. Мгновенная заморозка позволяет оперативно подготовить срез. В об
ычных условиях, прежде чем положить исследуемый препарат на предметный
столик, его вымачивают в шести или семи лотках. На это уходит как минимум ш
есть часов, иногда Ч несколько суток. Но хирург не может ждать.
Как только ткань замерзла, я выдвинул микротом, окрасил препарат и полож
ил его на предметный столик. Даже под маломощным объективом мне была пре
красно видна кружевная легочная ткань с хрупкими альвеолярными мешочк
ами, благодаря которым осуществляется газообмен между кровью и вдыхаем
ым воздухом. Белая масса была здесь совсем не к месту.
Я снова надавил на педаль.
Ч Микроскопическое исследование замороженного среза. Очевидно, белес
ое вещество состоит из недифференцированных клеток паренхимы, вторгну
вшихся в окружающие здоровые ткани. В клетках много гиперхроматических
ядер неправильной формы, регистрируется большое число клеточных делен
ий. Замечены многоядровые гигантские клетки. Четко очерченной капсулы н
ет. Первое впечатление Ч злокачественное новообразование на ранней ст
адии. Обратите внимание на уровень антракоза в прилегающих тканях.
Антракоз Ч это отложение микрочастиц каменного угля в легких. Вдохнув у
глерод, содержащийся в сигаретном дыме или городском смоге, организм уже
никогда не избавится от него. Так эта гадость в легких и останется.
Зазвонил телефон. Наверняка Скэнлон из операционной. Мы не уложились в о
тпущенные тридцать секунд, вот он и мочится в штаны кипятком. Скэнлон Ч т
ипичный хирург: он способен радоваться жизни, только пока режет кого-ниб
удь. Скэнлон терпеть не может праздного созерцания здоровенной дыры, кот
орую проделал в груди пациента собственными руками, а ждать отчета из ла
боратории для него Ч нож острый. Он не в силах уразуметь, что после того, к
ак хирург берет биопсию и кидает её в стальной лоток, санитару приходитс
я на своих двоих добираться от отделения до патолаборатории, чтобы перед
ать срез нам. А ещё Скэнлон никак не допетрит, что в больнице ещё одиннадца
ть операционных, и с семи до девяти утра в них сущий ад. В этот отрезок врем
ени в лаборатории вкалывают четверо стажеров и патологоанатомов, но даж
е они не справляются с потоком биопсий. Поэтому мы не укладываемся в граф
ик. Конечно, можно и успевать, но тогда рискуешь поставить неверный диагн
оз, а хирургам это ни к чему. Вот они и ноют, как Конвей. Убивают время. Да и во
обще все хирурги страдают манией преследования, спросите любого психиа
тра, он вам скажет.
Я подошел к телефону и стянул резиновую перчатку. Ладонь была мокрой от п
ота, я вытер её о штаны и снял трубку. Мы стараемся обращаться с телефоном
бережно, но все равно в конце смены его приходится протирать сперва спир
том, а потом формалином.
Ч Берри слушает.
Ч Берри, ну что вы там возитесь?
После визита Конвея меня так и подмывало облаять Скэнлона, но я обуздал э
то желание и спокойно ответил:
Ч У вас злокачественная.
Ч Так я и думал, Ч буркнул Скэнлон таким тоном, словно вся работа патола
боратории Ч пустая трата времени.
Ч Угу, Ч хмыкнул я и повесил трубку.
Страшно хотелось курить. После завтрака я обошелся только одной сигарет
ой, хотя обычно высаживал две подряд. На столе меня уже ждали образцы ткан
ей почки, желчного пузыря и аппендикса. Я принялся натягивать перчатку, и
в этот миг послышался щелчок селектора.
Ч Доктор Берри?
Ч Я слушаю.
Селектор у нас очень чувствительный. Можно говорить из любого угла лабор
атории, не повышая голоса, секретарша все равно услышит. Микрофон висит в
ысоко под потолком, потому что раньше новые стажеры по неведению своему
подбегали к нему и орали во всю глотку, отвечая на вызов. А у девушки в прие
мной лопались барабанные перепонки.
Ч Доктор Берри, звонит ваша супруга.
Я помолчал несколько секунд. У нас с Джудит заведено негласное правило: н
икаких звонков по утрам. С семи до одиннадцати мне вздохнуть некогда, а ра
ботаю я шесть дней в неделю. Иногда Ч и все семь, если кому-нибудь из наших
случится прихворнуть. Обычно Джудит свято чтит заведенный порядок. Она н
е позвонила мне, даже когда Джонни врезался на своем трехколесном велоси
педе в кузов пикапа и разбил лоб так, что пришлось наложить пятнадцать шв
ов.
Ч Хорошо, соедините, Ч сказал я и посмотрел на руку. Я успел натянуть пер
чатку только на пальцы. Снова сняв её, я зашагал обратно к телефону.
Ч Алло?
Ч Джон? Ч Голос Джудит дрожал. Такого не бывало уже много лет, с того дня,
когда умер её отец.
Ч Что такое?
Ч Джон, мне только что позвонил Артур Ли.
С акушером-гинекологом Артуром Ли мы дружили уже много лет. Он был шаферо
м на нашей свадьбе.
Ч Что у него стряслось?
Ч Он попал в передрягу и хотел поговорить с тобой.
Ч Какая ещё передряга? Ч спросил я и махнул рукой одному из стажеров, чт
обы он занял мое место за столом. Мы не могли прекратить обработку биопси
й.
Ч Не знаю, Ч ответила Джудит. Ч Но он в тюрьме.
Сначала я подумал, что произошло недоразумение.
Ч Ты уверена?
Ч Да. Он только что звонил. Джон, это как-то связано с…
Ч Понятия не имею. Я знаю не больше твоего, Ч я прижал трубку плечом и, сн
яв другую перчатку, бросил обе в пластмассовую корзину для мусора. Ч Сей
час съезжу к нему, а ты сиди дома и не волнуйся. Вероятно, какой-нибудь пуст
як. Может, Арт опять наклюкался.
Ч Хорошо, Ч тихо ответила Джудит.
Ч Не волнуйся, Ч повторил я.
Ч Ладно, не буду.
Ч Я скоро позвоню.
Положив трубку, я снял фартук, повесил его на крючок за дверью и отправилс
я в кабинет Сандерсона. Сандерсон заведовал патологоанатомическим отд
елением и держался с большим достоинством. Ему исполнилось сорок восемь
, и седина уже тронула виски. У Сандерсона было умное лицо с тяжелым подбор
одком. И ровно столько же причин для страхов, сколько у меня.
Ч Арт в кутузке, Ч сообщил я ему.
Сандерсон закрыл папку с отчетом о вскрытии.
Ч С какой стати?
Ч Понятия не имею. Хочу повидать его.
Ч Мне поехать с вами?
Ч Не надо, лучше уж я один.
Ч Позвоните мне, как только что-то узнаете, Ч попросил Сандерсон, глядя
на меня поверх очков в тонкой оправе.
Ч Непременно.
Он кивнул. Когда я выходил, Сандерсон уже снова раскрыл папку и углубился
в чтение. Если принесенная мною весть расстроила его, внешне он никак это
го не выказал. Такой уж он человек, наш Сандерсон.
В фойе больницы я сунул руку в карман и нащупал ключи от машины, но тут всп
омнил, что не знаю, где держат Арта, и подошел к справочной, чтобы позвонит
ь Джудит. За конторкой сидела Салли Планка, добродушная белокурая девица
, чье имя служило нашим стажерам неиссякаемым источником всевозможных ш
уточек. Дозвонившись, я спросил Джудит, в какой кутузке сидит Арт, но моя ж
ена этого не знала: не догадалась поинтересоваться. Пришлось звонить суп
руге Арта, Бетти, красавице и умнице, обладательнице степени доктора био
химии, полученной в Стэнфорде. До недавнего времени Бетти вела исследова
тельскую работу в Гарварде, но потом родила третьего ребенка и забросила
науку. Вообще-то она была спокойной женщиной и на моей памяти вышла из се
бя лишь однажды, когда Джордж Ковач надрался встельку и залил мочой весь
двор домика Ли.
Бетти пребывала в состоянии тихого шока. Будто автомат, она сообщила мне,
что Артур сидит на Чарльз-стрит в центре города. Его взяли утром, на порог
е дома, когда он собирался отправиться на работу. Дети очень переживают, и
Бетти не пустила их в школу. Но как быть дальше? Что им сказать? Господи!
Я посоветовал ей сказать им, что произошла ошибка, и повесил трубку.
Миновав вереницу сверкающих «кадиллаков», я вывел свой «фольксваген» с
о стоянки для персонала. Все эти здоровенные машины принадлежали практи
кующим врачам; патологоанатомы получают жалование из больничной кассы
и не могут позволить себе завести такую холеную лошадку с лоснящимися бо
ками.
Было без четверти девять, самый час «пик». Всяк, кто ездит по Бостону на ма
шине, играет со смертью, потому что наш город занимает первое место в Амер
ике по числу дорожных происшествий, опережая даже Лос-Анджелес. Это вам с
кажет любой фельдшер «скорой помощи» или патологоанатом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31