Не знаю. Я просто хочу видеть тебя счастливой.– Обещаю тебе подумать. Это же не такой вопрос, который я могу решить сразу же, правда? Конечно, нет.– Да, тут важно не спешить, Лили. Дело слишком серьезное, – поддержал ее Каттер, поднимаясь, чтобы налить себе новую порцию джина с тоником.Ничего, думал он, скоро «Эмбервилл пабликейшнс», империя, основанная ненавистным ему братом, превратится всего лишь в статью на балансе какого-нибудь гигантского конгломерата, потеряв свое лицо и растеряв своих ведущих сотрудников. Ее недвижимость будет распродана и, самое главное, будет забыт и сам Зэкари Эмбервилл, как только исчезнет его имя. Пройдет несколько лет – и на него откликнется кивком головы разве что горстка людей, обладающих хорошей памятью. Слава богу, он, Каттер, еще достаточно молод и силен, чтобы стереть империю «Эмбервилл пабликейшнс» с лица земли, развеять ее прах по ветру, избавив себя от ее пут и тем самым освободившись наконец от своего брата, уничтожив то, что после него оставалось. Что касается «ЮБК», то надо будет завтра же позвонить президенту компании и договориться о совместном ленче, чтобы выяснить, насколько серьезны их планы. На рынке сейчас не одна дюжина потенциальных покупателей, это ему точно известно.Как он мечтал об этом дне, когда можно будет наконец прикрыть все не приносившие прибыль журналы. Все, кроме, увы, одного…
– Знаешь, Джастин, совсем нелегко быть редактором по отделу моды в журнале, который существует только для того, чтобы сказать женщине: ты прекрасна такая, как ты есть. А мода – это нечто невиданное прежде. Мода в журнале должна заставлять читателя бежать в магазин и покупать.Джулия говорила с вызовом, но голос ее звучал, как слегка подзаряженная электричеством любовная песня. Ее очарованность Джастином достигла такого накала, что она могла бы перечислить по отдельности все его туалеты, практически неразличимые; более того, она могла определить каждый из трех его «Никонов», похожих друг на друга как две капли воды. Она точно знала, когда он стриг ногти. Словом, из поля ее зрения не выпадала ни единая мелочь, касавшаяся Джастина: хотя и постоянное, наблюдение это велось незаметно, а отсутствие взаимности лишь обостряло зрение Джулии. Прояви ее избранник живой интерес, их отношения неизбежно вступили бы в следующую фазу, которая бы сделала ее или более несчастной, или, наоборот, более счастливой. Но неделя совместной работы шла за неделей, а Джастин по-прежнему относился к ней с тем же приятным, но выводившим ее из себя дружеским расположением, смешанным с обычной товарищеской помощью одного коллеги другому, какое он выказывал с самого начала. Джулия Джейкоб-сон из Шейкер Хайти, чуть ли не с первого класса привыкшая к тому, что ей всегда без труда доставался ее избранник, на сей раз засомневалась в своих способностях. С болью в душе она, смирившись, ждала проявления хоть бы малейшего признака, свидетельствовавшего, что в их отношениях с Джастином может быть будущее.– Ты предпочла бы работать в обычном журнале? – рассеянно спросил Джастин. – Жалеешь, что не пошла тогда в «Редбук»?– Нет. Но сама мысль о том… Представь себе статью о модах, где читательнице растолковывают, почему она ни коим образом не должна выбрасывать своей любимый старый купальник. Как, спрашивается, объясню я это «Коулу», или «Готтексу», или «О.М.О. Камали», или всем другим, кто производит купальники и намерен рекламировать их в нашем журнале?– А ты объясни им теорию Мэкси, что когда женщина, прочитав очередной комер «Би-Би», ощутит радость бытия, то не сможет не откликнуться на их рекламу, хотя редакционные материалы и не настраивают читательниц на то, что им следует немедленно бежать в магазин и делать покупки, иначе, мол, им не пережить ближайший уик-энд.– А ты правда веришь этому? Или это только слова Мэкси?– Вообще-то верю и сам. Сама природа человеческая, страсть к приобретательству помогут сохранению инстинкта, толкающего человека на все новые и новые покупки. Что касается «Би-Би», то он обеспечит женщинам соответствующее настроение, чтобы внимательно относиться к рекламе.Тщательно скрывая свое оцепенение (ведь до сих пор он всегда снимал только на натуре!), Джастин осматривал первую в своей жизни студию. Он привык путешествовать по миру налегке, с парой вещевых мешков и фотоаппаратов, но теперь, чтобы справиться с заданиями, которые определила ему Мэкси, пришлось снять специальную студию со всем необходимым для студийных съемок оборудованием и персоналом, в чьи обязанности входило отвечать на телефонные звонки, проявлять пленку в темной комнате и помогать ему с освещением и реквизитом. Конечно, все расходы несла редакция «Би-Би», но все же впервые, как ему казалось, он привязан к определенному месту работы. Это было так непривычно, что Джастин явно нервничал. Трудность заключалась в том, что, будучи одним из акционеров «Эмбервилл пабликейшнс», непосредственно заинтересованным в успехе «Би-Би», он не мог позволить себе просто взять и исчезнуть, как раньше, дождавшись, пока Мэкси сумеет поставить свой журнал на ноги и обеспечить его нормальный выпуск. Или пока затея с новым изданием провалится. И то и другое, по его мнению, представлялось весьма вероятным. Джастин давно привык к различным начинаниям Мэкси, сумасшедшему ритму ее жизни, бесконечным поискам все новых радостей, затмевавших прежние, – словом, он совсем не был уверен, что у нее хватит выдержки на большее, чем просто затеять новое дело, к которому, вполне вероятно, она может охладеть уже через каких-нибудь полгода.Никто не понимал ее лучше, чем он, убеждал себя Джастин, ибо сам был таким же, как она. Подобно ей, он тоже не мог найти того, что заставило бы его утихомириться и, перебесившись, прекратить свои поиски. Как и у Мэкси, у него было мало прочных привязанностей. Он преданно любил своего отца, и его смерть явилась для Джастина подлинной трагедией. Ему всегда будет теперь недоставать Зэкари Эмбервилла, хотя при жизни отца они не так уж часто разговаривали по душам. Их избегал сам Джастин, а Зэкари, понимая чувства сына, не настаивал. Между ними существовало молчаливое соглашение: отец не вмешивается в личную жизнь Джастина.С другой стороны, мрачно уверял он себя, мать всегда, с первого дня его жизни, не давала ему покоя постоянной опекой.– Джастин, иди сюда, давай поговорим. – Каждый день, вернувшись домой из школы, он слышал ее неотразимо волшебный голос, взывавший к нему из гостиной с тревогой и горечью. Естественно, что ему не оставалось ничего другого, как идти к ней, целовать в щечку, чего она от него ждала, позволять приглаживать ему волосы и пытаться, не юля, давать удовлетворительные ответы на все интересовавшие ее вопросы: «Как контрольная по математике, Джастин?», «Тебе не было холодно в том свитере?», «Почему ты не надел пальто?», «Кто у тебя числится в друзьях в новом году?», «А самый лучший?», «Что там у тебя с этим мальчиком, который переехал к нам из Чикаго? Он тебе нравится?», «Когда тебе надо сдавать самостоятельную работу по английскому? Если тебе требуется помощь, ты всегда можешь показать ее мне, это ведь само собой разумеется, правда?» Ее постоянно вопрошавший, нежный, мелодичный и преданный голос требовал от него отчета обо всем, что он делал и думал.Он, однако, никогда не признавался ей, что никакого лучшего или просто друга, который был бы ему дорог, у него нет, потому что это повлекло бы за собой очередные расспросы, вызвало бы новый приступ озабоченности, новые попытки что-то срочно предпринять, в то время как ему хотелось одного: чтобы его оставили в покое и он сам мог бороться со своими страхами, связанными со взрослением, учиться жить самостоятельно. Но Джастин тем не менее никогда не отказывался от этих бесед с матерью, у него просто не хватало решимости оттолкнуть ее. Он остро чувствовал, что она нуждается в его любви, что, в сущности, она очень одинока, как если бы была молодой вдовой, одинока, несмотря на всю свою красоту, драгоценности и непреходящий успех в обществе. В своей преданности Лили как бы безмолвно молила его о заботе, которой была сама обделена. И он изо всех сил старался не обмануть ее ожиданий.Лишь после того как Джастин начал брать уроки по военно-прикладным видам спорта, ему наконец-то стало удаваться избегать ежедневного бремени материнской опеки, которая почему-то не распространялась на его сестру. Материнское чувство к нему окрашивалось, скорее, даже было отравлено другой страстью: он не мог точно определить ее, но научился ненавидеть, несмотря на всю свою любовь к матери. В известном смысле с ее стороны это было почти… поклонением. Скорей всего, решил он, все дело в том, что он в семье младший. Мэкси постоянно попадала в разные неприятные истории и ссорилась с матерью; Тоби держался слишком независимо и, несмотря на постепенно прогрессировавшую слепоту, требовавшую заботы о его здоровье, был слишком отстранен от Лили, поэтому, наверное, и выходило, что вся материнская страсть сосредотачивалась только на нем. Ему, Джастину, приходилось тем самым нести на себе особое бремя – любимчика… Решено, как только определится, ждет ли «Би-Би» поражение или успех, он тут же снова уедет куда-нибудь, куца еще ни разу не забирался, чтобы играть ту единственную роль, в которой он мог чувствовать себя спокойно. Роль незаметного наблюдателя жизни, остававшегося всегда за кадром, аутсайдером, который тем не менее со своим фотоаппаратом чувствовал себя как дома везде. И нигде.– Джастин! – воскликнула Джулия, держа в вытянутых руках бикини с цветочками явно образца поздних пятидесятых. – Неужели ты поверишь, что в них купались? Да их никогда не надевали!– Может, с любимыми купальниками так в основном и поступают? – пожал он плечами.– Как раз б этому Мэкси и говорит. «Если женщина увидит купальник, который скрывает дефекты ее фигуры и, наоборот, оттеняет в ней то, что она хочет продемонстрировать, ничто не заставит ее войти в нем в воду даже под дулом пистолета, а если она растолстеет и уже не сможет его носить, то все равно припрячет его в надежде, что со временем, похудев, наденет снова», – процитировала Джулия, добавив: – По-моему, она просто выдает желаемое за действительное.– Что бы ты ни думала на сей счет, милая, нам надо сфотографировать дюжину этих старых купальников. Сколько моделей ты заказала для съемки?– Трех девушек и две дюжины парией.– Ты с ума сошла! Зачем так много?– Это идея Мэкси. На каждой из девушек в бикини должны виснуть как можно больше молодых людей, у которых от восхищения будут гореть глаза, – едко заметила Джулия, которая уже целую неделю не могла позволить себе заняться покупкой собственных туалетов – так много времени ей приходилось убивать на поиски купальников, когда-то бывших последним писком моды.– А во что ты думаешь одевать своих юношей?– У меня четыре дюжины одинаковых купальных мужских туалетов от «Ральф Лорен Бодиуэр» самых экзотических расцветок. Одинаковых, но не таких уж старомодных. Я даже не знаю толком, что это: купальники или просто нижнее белье. Но материала они там зря не расходуют, ты не находишь? – И она продемонстрировала Джастину мужские плавки, узкой полоски которых должно было едва хватить, чтобы прикрыть наготу и вместе с тем дать возможность хоть как-то просунуть в них ноги. – Тоже мне «Город Голых Пупков»! Позор! Мы в журнале призываем женщин не покупать себе новых купальников, а тут мужчины разгуливают почти безо всего…– И где мы всю эту банду разместим?– Девушек – в гардеробной. С гримерами и парикмахерами им как раз хватит. А ребятам придется отдать твой офис – в студии им будем тесновато.– Ты что, часто заказываешь сразу двадцать семь моделей? – спросил он, удивляясь с полным на то основанием.– Нет, – призналась она. – Это в первый раз. Но мне все же кажется, что тебе лучше было бы снять студию с двумя гардеробными.– Может, я так и сделаю, – ответил Джастин, прекрасно зная, что не станет этого делать. Он остановился на этой студии как раз потому, что ее теснота позволяла разыграться его творческой фантазии, в то время как дополнительное пространство, специально оставленное для для рабочих надобностей, заставляло его нервничать. Его принцип был: чем меньше, тем лучше. Ведь тогда это не выглядело бы как обещание, что он собирается осесть на этом месте на длительный срок. Нынешняя его студия арендовалась им помесячно, хотя Мэкси дала ему полную свободу действий. Что касается его офиса, то в помещении стояли только стол, стул, телефон и кушетка, где можно было расслабиться после окончания съемок.Манекенщицы прибыли все вместе, и Джастин сразу же отметил, что Джулия явно выбирала этих в общем-то красивых девушек по принципу безликости. Ни в одной из них не было и намека на индивидуальность. Прически были выдержаны в новом стиле – никаких тебе длинных развевающихся, грив а-ля Фарра Фосетт, но стрижка все же не настолько короткая, чтобы это могло вызвать тревогу. Двум гримерам велели не предпринимать особых усилий, с тем чтобы преобразить лица девушек.– Никаких розовых век или синей губной помады, – предупредила Джулия. – В нашу задачу не входит реклама всех этих ужасных косметических новинок. Мы рассчитываем на средних американок и хотим показать им, как пользоваться обычным макияжем.После того как работа с тремя девушками пошла полным ходом, Джастин одобрил ее первые результаты. Тем временем стали прибывать и молодые люди, столь же безлико красивые, как и манекенщицы, и он сразу занялся своей аппаратурой. Как многие фотографы, он до начала съемок не разрешал помощнику дотрагиваться до своих камер – единственное, что ему позволялось, так это производить перезарядку во время самих съемок. Первая из девушек между тем вышла из гримерной, и в течение примерно получаса Джастин, Джулия и модели работали вместе, не достигнув, однако, того внутреннего ритма, который бы позволил девушкам, окруженным полуголыми молодыми людьми, чувствовать себя в своей тарелке.– Знаешь, Джулия, попробуй полить их водой, – предложил Джастин.– Зачем?– Они все еще слишком скованны. Их смущает то, что в своих купальниках в закрытом помещении они явно позируют. Там в темной комнате есть несколько ведер. Ну-ка, мальчики, налейте в них воды, и посмотрим, как пойдут дела.– Что, нас хотят облить? – недоверчиво спросила одна из девушек. – Нам в агентстве, когда направляли сюда, насчет воды ничего не говорили. Я сейчас пойду и позвоню своему агенту.– Расслабься, – бросил Джастин, – поливать я собираюсь только мужчин.Боже, как ему хотелось быть сейчас где-нибудь на незнакомой улице в каком-нибудь незнакомом городе, когда от него одного зависит, делать ли ему снимок или нет, вместо того чтобы торчать здесь, где в одном месте собраны двадцать семь чуть ли не самых высокооплачивыемых тел в Соединенных Штатах, которые тем не менее отказываются выглядеть естественными, как делали бы на их месте обычные люди в обычной обстановке. На Ганге – вот где бы он их всех снял. С каким удовольствием он сам столкнул бы их в реку и немного подержал под водой. Но приходилось работать там, где они сейчас находились.Вода сыграла свою роль, придав всем им ту естественность, которую не могли бы вызвать никакие уговоры, и на какое-то время снова превратив в детей, забавлявшихся тем, что могут наперегонки обливать друг друга из ведер: им, вероятно, казалось, что они в бассейне или на пляже, а этого ощущения не в состоянии был бы создать никакой реквизит.Джон, молодой человек с копной медно-рыжих волос, выделявшийся среди остальных своей плотоядной ухмылкой, как-то незаметно выделился и как заводила. Именно он, кстати, вылил первое ведерко воды на одну из манекенщиц.– Не смей! – заверещала девица, в ответ на что ей на голову было выплеснуто и второе ведерко. После этого началась куча мала, вода лилась рекой, все позабыли, что их снимают, а стоявшие поодаль парикмахеры только качали головами, но не особенно огорчались: ведь им все равно должны были заплатить положенные семьсот пятьдесят долларов в час. По кивку Джастина Джулия уводила насквозь промокшую манекенщицу в примерочную, где та должна была переодеться в новый купальник для продолжения съемки, – задача не из легких, учитывая, что надевать его приходилось на мокрое тело. Надо было ей заказать дюжину этих девиц или, по крайней мере, запастись настоящими полотенцами, но кто же знал, спрашивала она себя, что дело дойдет до водяной феерии?Наконец съемочная процедура закончилась, все мокрые купальники собрали, манекенщиц кое-как промокнули бумажными полотенцами и высушили с помощью фенов, и всех, включая ассистентов, разослали по домам. Джулия устало оглядела залитое водой помещение студии: что ж, поработали они не даром, и фото наверняка должны были получиться фантастическими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
– Знаешь, Джастин, совсем нелегко быть редактором по отделу моды в журнале, который существует только для того, чтобы сказать женщине: ты прекрасна такая, как ты есть. А мода – это нечто невиданное прежде. Мода в журнале должна заставлять читателя бежать в магазин и покупать.Джулия говорила с вызовом, но голос ее звучал, как слегка подзаряженная электричеством любовная песня. Ее очарованность Джастином достигла такого накала, что она могла бы перечислить по отдельности все его туалеты, практически неразличимые; более того, она могла определить каждый из трех его «Никонов», похожих друг на друга как две капли воды. Она точно знала, когда он стриг ногти. Словом, из поля ее зрения не выпадала ни единая мелочь, касавшаяся Джастина: хотя и постоянное, наблюдение это велось незаметно, а отсутствие взаимности лишь обостряло зрение Джулии. Прояви ее избранник живой интерес, их отношения неизбежно вступили бы в следующую фазу, которая бы сделала ее или более несчастной, или, наоборот, более счастливой. Но неделя совместной работы шла за неделей, а Джастин по-прежнему относился к ней с тем же приятным, но выводившим ее из себя дружеским расположением, смешанным с обычной товарищеской помощью одного коллеги другому, какое он выказывал с самого начала. Джулия Джейкоб-сон из Шейкер Хайти, чуть ли не с первого класса привыкшая к тому, что ей всегда без труда доставался ее избранник, на сей раз засомневалась в своих способностях. С болью в душе она, смирившись, ждала проявления хоть бы малейшего признака, свидетельствовавшего, что в их отношениях с Джастином может быть будущее.– Ты предпочла бы работать в обычном журнале? – рассеянно спросил Джастин. – Жалеешь, что не пошла тогда в «Редбук»?– Нет. Но сама мысль о том… Представь себе статью о модах, где читательнице растолковывают, почему она ни коим образом не должна выбрасывать своей любимый старый купальник. Как, спрашивается, объясню я это «Коулу», или «Готтексу», или «О.М.О. Камали», или всем другим, кто производит купальники и намерен рекламировать их в нашем журнале?– А ты объясни им теорию Мэкси, что когда женщина, прочитав очередной комер «Би-Би», ощутит радость бытия, то не сможет не откликнуться на их рекламу, хотя редакционные материалы и не настраивают читательниц на то, что им следует немедленно бежать в магазин и делать покупки, иначе, мол, им не пережить ближайший уик-энд.– А ты правда веришь этому? Или это только слова Мэкси?– Вообще-то верю и сам. Сама природа человеческая, страсть к приобретательству помогут сохранению инстинкта, толкающего человека на все новые и новые покупки. Что касается «Би-Би», то он обеспечит женщинам соответствующее настроение, чтобы внимательно относиться к рекламе.Тщательно скрывая свое оцепенение (ведь до сих пор он всегда снимал только на натуре!), Джастин осматривал первую в своей жизни студию. Он привык путешествовать по миру налегке, с парой вещевых мешков и фотоаппаратов, но теперь, чтобы справиться с заданиями, которые определила ему Мэкси, пришлось снять специальную студию со всем необходимым для студийных съемок оборудованием и персоналом, в чьи обязанности входило отвечать на телефонные звонки, проявлять пленку в темной комнате и помогать ему с освещением и реквизитом. Конечно, все расходы несла редакция «Би-Би», но все же впервые, как ему казалось, он привязан к определенному месту работы. Это было так непривычно, что Джастин явно нервничал. Трудность заключалась в том, что, будучи одним из акционеров «Эмбервилл пабликейшнс», непосредственно заинтересованным в успехе «Би-Би», он не мог позволить себе просто взять и исчезнуть, как раньше, дождавшись, пока Мэкси сумеет поставить свой журнал на ноги и обеспечить его нормальный выпуск. Или пока затея с новым изданием провалится. И то и другое, по его мнению, представлялось весьма вероятным. Джастин давно привык к различным начинаниям Мэкси, сумасшедшему ритму ее жизни, бесконечным поискам все новых радостей, затмевавших прежние, – словом, он совсем не был уверен, что у нее хватит выдержки на большее, чем просто затеять новое дело, к которому, вполне вероятно, она может охладеть уже через каких-нибудь полгода.Никто не понимал ее лучше, чем он, убеждал себя Джастин, ибо сам был таким же, как она. Подобно ей, он тоже не мог найти того, что заставило бы его утихомириться и, перебесившись, прекратить свои поиски. Как и у Мэкси, у него было мало прочных привязанностей. Он преданно любил своего отца, и его смерть явилась для Джастина подлинной трагедией. Ему всегда будет теперь недоставать Зэкари Эмбервилла, хотя при жизни отца они не так уж часто разговаривали по душам. Их избегал сам Джастин, а Зэкари, понимая чувства сына, не настаивал. Между ними существовало молчаливое соглашение: отец не вмешивается в личную жизнь Джастина.С другой стороны, мрачно уверял он себя, мать всегда, с первого дня его жизни, не давала ему покоя постоянной опекой.– Джастин, иди сюда, давай поговорим. – Каждый день, вернувшись домой из школы, он слышал ее неотразимо волшебный голос, взывавший к нему из гостиной с тревогой и горечью. Естественно, что ему не оставалось ничего другого, как идти к ней, целовать в щечку, чего она от него ждала, позволять приглаживать ему волосы и пытаться, не юля, давать удовлетворительные ответы на все интересовавшие ее вопросы: «Как контрольная по математике, Джастин?», «Тебе не было холодно в том свитере?», «Почему ты не надел пальто?», «Кто у тебя числится в друзьях в новом году?», «А самый лучший?», «Что там у тебя с этим мальчиком, который переехал к нам из Чикаго? Он тебе нравится?», «Когда тебе надо сдавать самостоятельную работу по английскому? Если тебе требуется помощь, ты всегда можешь показать ее мне, это ведь само собой разумеется, правда?» Ее постоянно вопрошавший, нежный, мелодичный и преданный голос требовал от него отчета обо всем, что он делал и думал.Он, однако, никогда не признавался ей, что никакого лучшего или просто друга, который был бы ему дорог, у него нет, потому что это повлекло бы за собой очередные расспросы, вызвало бы новый приступ озабоченности, новые попытки что-то срочно предпринять, в то время как ему хотелось одного: чтобы его оставили в покое и он сам мог бороться со своими страхами, связанными со взрослением, учиться жить самостоятельно. Но Джастин тем не менее никогда не отказывался от этих бесед с матерью, у него просто не хватало решимости оттолкнуть ее. Он остро чувствовал, что она нуждается в его любви, что, в сущности, она очень одинока, как если бы была молодой вдовой, одинока, несмотря на всю свою красоту, драгоценности и непреходящий успех в обществе. В своей преданности Лили как бы безмолвно молила его о заботе, которой была сама обделена. И он изо всех сил старался не обмануть ее ожиданий.Лишь после того как Джастин начал брать уроки по военно-прикладным видам спорта, ему наконец-то стало удаваться избегать ежедневного бремени материнской опеки, которая почему-то не распространялась на его сестру. Материнское чувство к нему окрашивалось, скорее, даже было отравлено другой страстью: он не мог точно определить ее, но научился ненавидеть, несмотря на всю свою любовь к матери. В известном смысле с ее стороны это было почти… поклонением. Скорей всего, решил он, все дело в том, что он в семье младший. Мэкси постоянно попадала в разные неприятные истории и ссорилась с матерью; Тоби держался слишком независимо и, несмотря на постепенно прогрессировавшую слепоту, требовавшую заботы о его здоровье, был слишком отстранен от Лили, поэтому, наверное, и выходило, что вся материнская страсть сосредотачивалась только на нем. Ему, Джастину, приходилось тем самым нести на себе особое бремя – любимчика… Решено, как только определится, ждет ли «Би-Би» поражение или успех, он тут же снова уедет куда-нибудь, куца еще ни разу не забирался, чтобы играть ту единственную роль, в которой он мог чувствовать себя спокойно. Роль незаметного наблюдателя жизни, остававшегося всегда за кадром, аутсайдером, который тем не менее со своим фотоаппаратом чувствовал себя как дома везде. И нигде.– Джастин! – воскликнула Джулия, держа в вытянутых руках бикини с цветочками явно образца поздних пятидесятых. – Неужели ты поверишь, что в них купались? Да их никогда не надевали!– Может, с любимыми купальниками так в основном и поступают? – пожал он плечами.– Как раз б этому Мэкси и говорит. «Если женщина увидит купальник, который скрывает дефекты ее фигуры и, наоборот, оттеняет в ней то, что она хочет продемонстрировать, ничто не заставит ее войти в нем в воду даже под дулом пистолета, а если она растолстеет и уже не сможет его носить, то все равно припрячет его в надежде, что со временем, похудев, наденет снова», – процитировала Джулия, добавив: – По-моему, она просто выдает желаемое за действительное.– Что бы ты ни думала на сей счет, милая, нам надо сфотографировать дюжину этих старых купальников. Сколько моделей ты заказала для съемки?– Трех девушек и две дюжины парией.– Ты с ума сошла! Зачем так много?– Это идея Мэкси. На каждой из девушек в бикини должны виснуть как можно больше молодых людей, у которых от восхищения будут гореть глаза, – едко заметила Джулия, которая уже целую неделю не могла позволить себе заняться покупкой собственных туалетов – так много времени ей приходилось убивать на поиски купальников, когда-то бывших последним писком моды.– А во что ты думаешь одевать своих юношей?– У меня четыре дюжины одинаковых купальных мужских туалетов от «Ральф Лорен Бодиуэр» самых экзотических расцветок. Одинаковых, но не таких уж старомодных. Я даже не знаю толком, что это: купальники или просто нижнее белье. Но материала они там зря не расходуют, ты не находишь? – И она продемонстрировала Джастину мужские плавки, узкой полоски которых должно было едва хватить, чтобы прикрыть наготу и вместе с тем дать возможность хоть как-то просунуть в них ноги. – Тоже мне «Город Голых Пупков»! Позор! Мы в журнале призываем женщин не покупать себе новых купальников, а тут мужчины разгуливают почти безо всего…– И где мы всю эту банду разместим?– Девушек – в гардеробной. С гримерами и парикмахерами им как раз хватит. А ребятам придется отдать твой офис – в студии им будем тесновато.– Ты что, часто заказываешь сразу двадцать семь моделей? – спросил он, удивляясь с полным на то основанием.– Нет, – призналась она. – Это в первый раз. Но мне все же кажется, что тебе лучше было бы снять студию с двумя гардеробными.– Может, я так и сделаю, – ответил Джастин, прекрасно зная, что не станет этого делать. Он остановился на этой студии как раз потому, что ее теснота позволяла разыграться его творческой фантазии, в то время как дополнительное пространство, специально оставленное для для рабочих надобностей, заставляло его нервничать. Его принцип был: чем меньше, тем лучше. Ведь тогда это не выглядело бы как обещание, что он собирается осесть на этом месте на длительный срок. Нынешняя его студия арендовалась им помесячно, хотя Мэкси дала ему полную свободу действий. Что касается его офиса, то в помещении стояли только стол, стул, телефон и кушетка, где можно было расслабиться после окончания съемок.Манекенщицы прибыли все вместе, и Джастин сразу же отметил, что Джулия явно выбирала этих в общем-то красивых девушек по принципу безликости. Ни в одной из них не было и намека на индивидуальность. Прически были выдержаны в новом стиле – никаких тебе длинных развевающихся, грив а-ля Фарра Фосетт, но стрижка все же не настолько короткая, чтобы это могло вызвать тревогу. Двум гримерам велели не предпринимать особых усилий, с тем чтобы преобразить лица девушек.– Никаких розовых век или синей губной помады, – предупредила Джулия. – В нашу задачу не входит реклама всех этих ужасных косметических новинок. Мы рассчитываем на средних американок и хотим показать им, как пользоваться обычным макияжем.После того как работа с тремя девушками пошла полным ходом, Джастин одобрил ее первые результаты. Тем временем стали прибывать и молодые люди, столь же безлико красивые, как и манекенщицы, и он сразу занялся своей аппаратурой. Как многие фотографы, он до начала съемок не разрешал помощнику дотрагиваться до своих камер – единственное, что ему позволялось, так это производить перезарядку во время самих съемок. Первая из девушек между тем вышла из гримерной, и в течение примерно получаса Джастин, Джулия и модели работали вместе, не достигнув, однако, того внутреннего ритма, который бы позволил девушкам, окруженным полуголыми молодыми людьми, чувствовать себя в своей тарелке.– Знаешь, Джулия, попробуй полить их водой, – предложил Джастин.– Зачем?– Они все еще слишком скованны. Их смущает то, что в своих купальниках в закрытом помещении они явно позируют. Там в темной комнате есть несколько ведер. Ну-ка, мальчики, налейте в них воды, и посмотрим, как пойдут дела.– Что, нас хотят облить? – недоверчиво спросила одна из девушек. – Нам в агентстве, когда направляли сюда, насчет воды ничего не говорили. Я сейчас пойду и позвоню своему агенту.– Расслабься, – бросил Джастин, – поливать я собираюсь только мужчин.Боже, как ему хотелось быть сейчас где-нибудь на незнакомой улице в каком-нибудь незнакомом городе, когда от него одного зависит, делать ли ему снимок или нет, вместо того чтобы торчать здесь, где в одном месте собраны двадцать семь чуть ли не самых высокооплачивыемых тел в Соединенных Штатах, которые тем не менее отказываются выглядеть естественными, как делали бы на их месте обычные люди в обычной обстановке. На Ганге – вот где бы он их всех снял. С каким удовольствием он сам столкнул бы их в реку и немного подержал под водой. Но приходилось работать там, где они сейчас находились.Вода сыграла свою роль, придав всем им ту естественность, которую не могли бы вызвать никакие уговоры, и на какое-то время снова превратив в детей, забавлявшихся тем, что могут наперегонки обливать друг друга из ведер: им, вероятно, казалось, что они в бассейне или на пляже, а этого ощущения не в состоянии был бы создать никакой реквизит.Джон, молодой человек с копной медно-рыжих волос, выделявшийся среди остальных своей плотоядной ухмылкой, как-то незаметно выделился и как заводила. Именно он, кстати, вылил первое ведерко воды на одну из манекенщиц.– Не смей! – заверещала девица, в ответ на что ей на голову было выплеснуто и второе ведерко. После этого началась куча мала, вода лилась рекой, все позабыли, что их снимают, а стоявшие поодаль парикмахеры только качали головами, но не особенно огорчались: ведь им все равно должны были заплатить положенные семьсот пятьдесят долларов в час. По кивку Джастина Джулия уводила насквозь промокшую манекенщицу в примерочную, где та должна была переодеться в новый купальник для продолжения съемки, – задача не из легких, учитывая, что надевать его приходилось на мокрое тело. Надо было ей заказать дюжину этих девиц или, по крайней мере, запастись настоящими полотенцами, но кто же знал, спрашивала она себя, что дело дойдет до водяной феерии?Наконец съемочная процедура закончилась, все мокрые купальники собрали, манекенщиц кое-как промокнули бумажными полотенцами и высушили с помощью фенов, и всех, включая ассистентов, разослали по домам. Джулия устало оглядела залитое водой помещение студии: что ж, поработали они не даром, и фото наверняка должны были получиться фантастическими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62