Специально переехал на другую квартиру, чтоб там у Анжелики с няней было побольше места. По суду он имеет на ребенка такие же права, как я, так что возразить мне нечего. Его родные от нее без ума, все ее балуют до ужаса.– А как насчет занятий любовью, тоже скучно?– Нет, – вздохнула Мэкси. – Жаль, что это не так, тогда расставание было бы проще. Но ведь нельзя строить свое будущее на одном сексе.– В самом деле? – с некоторой подозрительностью спросила Инди.– Ну до какого-то предела. И мне не хотелось, чтобы этот предел наступил. Вот я взяла и уехала.– А ты уверена, что больше в него не влюблена? – В голосе Инди прозвучало недоверие.– Вообще-то не думаю, что я когда-нибудь была в него влюблена… любила, да… просто любила. Он казался мне таким жалким, потерянным и… вместе с тем сильным. Я любила в нем что-то австралийское. Господи, если б он не был таким ленивым. – Мэкси тяжело вздохнула. – Я его жалела, Инди, но, наверно, недостаточно.Она недовольно взглянула на свою пропитанную ароматом мескита семгу «фри», и ей вдруг захотелось, чтобы у нее тоже была пицца.Мэкси специально прилетела в Лос-Анджелес на уикэнд, когда у Инди выдался перерыв между съемками. Звезда Инди взошла на кинонебосклоне с раздражавшей иных критиков легкостью, той же самой, с какой ей удалось пройти годы учебы в школе на одних «отлично». Мэкси даже ревновала лучшую подругу к Голливуду, этому стражу, державшему ее взаперти так далеко от Нью-Йорка или усылавшему сниматься в самые невероятные места; ревновала к тем удовольствиям, которые навер-нака окружали Инди, хотя та постоянно сетовала, что жизнь кинозвезды – утомительная рутина. «Все равно что быть привилегированным узником в тюрьме не самого строгого режима, и то при наилучшем варианте», – невесело шутила она.– В общем, – посоветовала Инди, – забудь ты своего Денниса Брэйди. – И она стала расправляться с огромным блюдом запеченных в тесте японских грибов в кисло-сладком соусе.– Я и позабыла, давным-давно. Это ты сама о нем заговорила.– Мне просто хотелось узнать, появились ли в твоей жизни новые мужчины. А ты сказала, что ни одного, который годился бы в подметки твоему Скверному Деннису.– Послушай, ты сама стала ходить к своему психоаналитику за советами, а мне их тем не менее даешь? – огрызнулась в ответ Мэкси.– Ну хорошо, я неврастеничка. Так что же, мне нельзя, значит, помогать другим людям? – обиделась Ин-ди, которая уже не впервые сталкивалась с непониманием природы психоанализа. («Теперь вот и Мэкси тоже», – с горечью подумалось ей.)– С чего это ты взяла вдруг, что страдаешь неврастенией? – с вызовом спросила Мэкси. – Сколько я тебя знаю, всю жизнь ты была такой же – не по годам развитая, взбалмошная и какая-то слишком красивая и странная. А теперь еще и знаменитая.– Я самая законченная неврастеничка. Из тех, которые не позволяют мужчине стать эмоционально близким, если только он не такой же неврастеник, – произнесла Инди печально. – А слава… от нее только еще хуже.– А что эта твоя доктор Флоренс Флоршайм собирается с тобой делать?– Делать? Она ничего не должна делать! Делать с собой должна я, если хочу измениться. Достаточно того, что она меня выручает.– Выручает? То есть поддерживает, верит в тебя, да? – с жаром подхватила Мэкси.– Да нет, Мэкси, она выручает меня, устраивая бесплатную парковку на стоянке возле своего офиса, – принялась терпеливо разъяснять Инди. – А поддерживаешь и веришь ты, потому что ты мой друг и относиться ко мне по-другому просто не можешь. Она же мой психоаналитик, а не подружка. Она меня выслушивает, не делая никаких заключений. Раз в неделю, а может и реже, она задает мне какой-нибудь вопрос. И еще: ей совершенно начхать, как я выгляжу, а для меня это такое облегчение. Нет смысла скрывать от нее правду – ведь мыслей моих она читать не может, это было бы только потерей времени и денег. Словом, я не имею права врать, иначе игра шла бы не по правилам и ни о какой помощи не могло быть и речи. Вообще-то я могу рассказывать ей о чем угодно, потому что уверена: ее это не шокирует. Все, что можно услышать, она уже слышала. Если в моем рассказе встретится что-нибудь важное, она наверняка это запомнит.– Ты в этом абсолютно убеждена?– Нет. Я хочу верить в это. Вообще, в своего психоаналитика надо верить, Мэкси, а если начнешь сомневаться, то надо будет все рассказать о своих сомнениях, а это займет не меньше года. Главное, наверно, что она мой союзник, за это я ей, в сущности, и плачу. Но мне все равно нужен верный союзник на каждый день, особенно здесь, в Голливуде.– Она что, говорила тебе, что является твоим союзником? Откуда ты вообще знаешь, что она на твоей стороне?– Я чувствую… И хватит меня пытать насчет моего психоаналитика! Никаких гарантий на ее счет я тебе дать не могу! А теперь давай кончим объяснять необъяснимое и поговорим о тебе. Что ты собираешься делать дальше со своей зря потраченной жизнью, если не считать, правда, что ты произвела на свет Анжелику? – спросила Инди как можно мягче.– На следующей неделе еду в Лондон. Уже столько лет мне хотелось туда выбраться. А моя Анжелика останется в этом году с Рокко на весь июль.– А где ты остановишься?– У своих дедушки и бабушки, конечно. Они бы мне не простили, если бы я этого не сделала. Им сейчас под семьдесят, но они на удивление бодры. И все уже продумали, включая всяческие развлечения и встречи, особенно с моими многочисленными кузенами и кузинами, которых я совсем не знаю.– Да, весьма… увлекательно, – заметила Инди.– Ты хочешь сказать, ужасно?– И это тоже, это тоже, – радостно согласилась подруга.
– Нет смысла пытаться что-нибудь изменить, – мрачно заявила мужу виконтесса Адамсфилд, безуспешно стараясь сохранять при этом философский тон.– Надо же, чтобы из всех возможных вариантов, из всех шотландцев – видит Бог, я люблю шотландцев, наверное, больше всех остальных людей на свете – твоя внучка выбрала одного из Киркгордонов! Да еще Лэдди Киркгордона, которого она и знала-то всего месяца два. Его семья потеряла все на Флодденском Поле Название гористой местности на севере Англии, где в начале XVI века англичане разгромили армию шотландцев.
четыреста с лишним лет назад и с тех пор неудержимо катилась под гору, – недовольно пробурчал ее супруг.– Между прочим, она не только моя, но и твоя. А что касается ее избранника, то разорившийся или нет, но он все-таки не кто иной, как сам Освальд Чарльз Уолтер Энгус, граф Киркгордон!– Ах, Освальд! Неудивительно, что его зовут Лэдди, – вскипел Эвелин Гилберт Бэзил Адамсфилд, которому самому удалось завоевать в школе право сокращенно именоваться просто Берти в результате многих раундов кулачных боев.– Освальд, кстати, с 635 по 642 год был королем Нортумбрии Одно из крупных англосаксонских королевств у границ Шотландии VII – VIII веков.
, так что имя это, по-видимому, часть семейной традиции, – печально заметила леди Адамсфилд. – Да, тот Освальд, к сожалению, был королем всего семь лет, но, должно быть, отличался святостью. Ведь именно он, как известно, разослал миссионеров, чтобы обратить язычников в христианство.– Мне лично это неизвестно. И глубоко безразлично. Почему бы Освальду не заниматься своими делами? Сдается мне, что Мэкси тебя основательно просветила. Она что, стремится, чтобы ее тоже причислили к лику святых?– Она просто его любит, Берти. Сама ведь тебе об этом говорила. По-моему, ты просто вредничаешь.– Не буду притворяться, что мне эта история нравится. Между прочим, тебе известно, что у меня был для нее на примете отличный муж.– Да, но Мэкси сказала, что он полное ничтожество.– Маркиз не может быть ничтожеством, а в особенности если он без пяти минут герцог. Ведь отец его недолго протянет. Что ж, он малость туповат, но считать его ничтожеством? Более того, его семья всегда… оставалась верной короне, а эти дикие, безумные Киркгордоны по-прежнему верны дому Стюартов Династия шотландских и английских королей, правившая с начала XVII до начала XVIII в.
. Послушать их, так получается, что на троне сегодня должен сидеть потомок Марии, королевы шотландской. Стоит ли удивляться, что они пребывают в нищете – идеализм и всем известная эксцентричность мешают им видеть реальную жизнь. Да они все слабоумные, эти Киркгордоны. А уж Лэдди, упрямый осел, хуже всех.– Но именно это, мне кажется, как раз и привлекает в нем Мэкси. Она говорит, что он верит в свою судьбу, знает, ради чего жить и бороться, вкладывает особый смысл во все, чем занимается, страстно стремится к…– Умоляю, избавь меня, дорогая Мэксим! Я тоже был на свадьбе, и совершенно ясно, что она в нем видит.– Да, но ты не станешь отрицать, что как человеческий экземпляр он просто великолепен, – мечтательно произнесла леди Адамсфилд. – Честно говоря, я уже давно не видела такого красивого мужчины… Этот благородный профиль, эти голубые, ах до чего же голубые, глаза, это обветренное загорелое лицо, эти прямо-таки золотистые волосы! Боже, как представишь себе все это… и потом этот рост, эти плечи! – «Как этот замок дряхл, как эти земли скудны…»– А эти древние стены толщиной двенадцать футов, этот вид из окон, от которого дух захватывает!– Да у него и шиллинга нет за душой, а она могла стать герцогиней!– Но Мэкси и сама богата, дорогой, она графиня, и он от нее без ума…– Мэксим, – прервал ее виконт Адамсфилд, – ты, похоже, неисправимый романтик, а я-то считал тебя разумной женщиной.– Я только молю Бога, чтобы на сей раз она устроила свою судьбу уже навсегда.– Мэкси? Устроила судьбу? Да еще с одним из Кирк-гордонов? Сомневаюсь, и очень, моя дорогая. «Навсегда!..»– Боже, что это еще тут такое? – Милтон Бицет даже немного отшатнулся от увиденного.– А на что, по-твоему, это похоже? – с самодовольным видом поинтересовался его партнер Леон Людвиг.– На телеграмму размером с телефонный справочник. От Мэкси, наверное? Давай ее сюда!– А если знал, зачем тогда спрашивать, Милтон?– Я просто хотел высказать свою тревогу, любопытство, удовольствие, наконец! Я ведь действительно все это время недоумевал, почему от нее нет никаких известий, кроме сообщения о свадьбе с этим красавцем Киркгордоном. Наша Мэкси и этот ее граф-повелитель уже купили себе, должно быть, великолепный дом в Лондоне, так неужели она забудет про нас и позволит каким-то там английским декораторам нажиться на таком грандиозном заказе! Где там у них дом? Ах да, конечно же, в Мей-фэре. А где Мейфэр? Ну-ка давай телеграмму!– Это замок, – сообщил Людвиг, протягивая плотную пачку листов.– В Мэкси надо верить! Мы сами приучили ее действовать с размахом.– Да, но он в Шотландии, – зловеще уточнил Людвиг.– Боже, только не это!– Как раз оно самое. Она тут пишет, что он стоит где-то между Келсо и Эттрик-форест, как будто нам это хоть что-то говорит! Никакого отопления, кроме нескольких каминов, каждый таких размеров, что можно спокойно зажарить на вертеле целую овцу! И никаких там тебе галерей для менестрелей, никакой сцены для представлений. Стены без роскошных панелей, ни одной семейной реликвии, гобелена, картины. И почти полностью отсутствуют туалеты! Окошки сплошь крошечные, но зато удобно обороняться от «королевских войск», что бы это значило? Одному Господу известно, когда все это было нужно! К тому же вся махина медленно рассыпается на куски уже тысячу, если не больше, лет. Но и до того замок, даже в дни своей громкой славы, никогда не был хоть мало-мальски приспособлен для жилья… В об-шем, Милтон, не дом, а крепость, чертова крепость. «Ужасный замок», как Мэкси его называет. Словом, она хочет, чтобы мы поскорей приехали туда, хоть завтра и занялись наведением уюта. Похоже, она столкнулась там с проблемой сухой гнили, а ты знаешь, что бывает в таких случаях с древесиной. Интерьер, по ее словам, ограничивается примерно сотней оленьих голов и чучелами рыб, развешанных по стенам в огромных количествах. Подумай, она пишет, что в замке нет даже приличного фамильного серебра, если не считать какого-то там кубка. Бедная Мэкси! – И Людвиг со вздохом умолк.– Почему это бедная, когда деньги – не проблема? – возразил Милтон Бицет. – Я помню, как мы срочно вылетали в Монако, чтобы привести яхту этого Блаженного Денниса в божеский вид… Вот уж кому плевать было, во что это обойдется. Чудесная была работенка. Да и Деннис парень неплохой, правда? Слегка смахивал на Питера О'Тула в «Лоуренсе Аравийском».– Да, только не так хорошо одет, – уточнил Леон Людвиг, ностальгически улыбнувшись.– А разве можно забыть, что мы делали для Мэкси на Манхэттене, когда она, по нашему совету, отказалась от первого, кирпичного и въехала в свой второй дом? – продолжал вспоминать Бицет. – Уж там-то она развернулась. Я все же надеюсь, что она сохранит свою новую квартиру в Башне Трампа в качестве пристанища, чтобы вернуться туда, когда ей надоест охотиться на оленей или чем еще там она собирается заниматься в этой своей Шотландии.– Я знаю только одно: затруднений насчет денег не предвидится. С Мэкси об этом можно не беспокоиться. Беспокоиться надо только насчет нас самих… Нам придется провести в этой чертовой Шотландии не один месяц. Что ты о ней вообще знаешь, Милтон? Кроме охоты на оленей?– Кашемировые шали, пледы, виски… потом еще шотландские свитера… хм… хаггис, волынки, форель… шотландские юбки! Да это что, Леон, викторина, что ли?– Дожди, холода, туманы, отсутствие удобств, безлюдье, болота, собака Баскервилей… Если уж в «Ужасном замке» нет туалетных комнат, то и по соседству их тоже не будет, а?– Леон, у тебя нет воображения. Ты слишком легко впадаешь в панику. Должна же там где-то быть гостиница, черт побери! А если нет, то мы поселимся в лондонской «Клариджез» и будем оттуда наведываться в Шотландию – в случае острой необходимости. Кстати, освещение в туалетных комнатах там никуда не годится, я даже не могу прилично побриться, потому что ничего не вижу. Но все равно, где же нам еще остановиться, кроме «Клариджез»?– Только там, – вздохнул Леон Людвиг. – Остановись мы в любом другом месте – и люди решат, что мы специально поселились в трущобах, а это, увы, в Лондоне уже не модно.– Ладно, придется секретарше сегодня же заказать номера. Мэкси прямо в отчаяние. Пишет, что центральное отопление должно быть установлено к началу будущей недели, а местный подрядчик почему-то этого вроде бы не понимает. Настоящий кризис. Леон, и мы нужны ей позарез.– Перестань, Милтон. Когда мы не были нужны ей позарез? Она без нас и шагу ступить не может.– Хочется верить, что на сей раз она навсегда устроит свою судьбу.– Кто, Мэкси? Нет, Милтон, ты, по-мсему, что-то не того. Устроила судьбу? «Навсегда!..»
Анжелика жевала гамбургер с таким задумчивым видом, какого, по мнению Рокко, не должно быть у семилетнего ребенка.– Что тебя беспокоит, пупс? – спросил он.– Знаешь, папа, я просто никак не могу определить, кто мне все-таки больше нравится: Лэдди или Деннис.– Хм… – пробурчал Рокко.– Деннис такой забавный. Но Лэдди зато играет на двенадцатиструнной гитаре и поет старинные песни. Деннис научил меня плавать, но Лэдди обещает достать мне шотландского пони и научить ездить верхом. У Денниса есть такая большая замечательная яхта, но у Лэдди зато есть большой замечательный замок. Деннис показал, как играть в «Поймай рыбку», и всегда позволял мне у него выигрывать, но Лэдди купил мне маленькую красную удочку и, когда наступит сезон ловить форель, обещает показать, как…– В общем, выходит, оба они славные ребята, прямо из книжки, – прервал Рокко, тут же поинтересовавшись, не хочет ли она еще один гамбургер.– Ой, пожалуйста, папа, – обрадовалась Анжелика. – Почему-то ни в Монте-Карло, ни в Шотландии их не умеют делать, как надо. Я так по ним соскучилась.– Ну да?– Правда. И еще по сандвичам с тунцом и индейке с клюквенным соусом, – печально заключила Анжелика.– А что, ни по чему больше ты не скучала?– Ну, по Деннису немного. Я же Лэдди не так хорошо знаю, чтобы совсем не скучать по Деннису. Хотя Лэдди такой большой и очень-очень красивый.– Понимаю.– Все о'кэй, папа, – вполне искренне постаралась утешить отца Анжелика. – Может, люди всегда скучают по другим людям, которые им нравятся, даже если они встречают кого-нибудь другого, кто им тоже нравится.– Да, может быть.– Передай, пожалуйста, кетчуп, папа. Помнишь, когда мама была за Деннисом? Помнишь, как каждый месяц няня и я на вертолете летали из Монте-Карло в Ниццу, а оттуда на маленьком реактивном самолете в Париж, а потом на «кондоре» в Нью-Йорк, чтобы увидеть тебя? Но я тогда была еще маленькая, и мне не надо было учиться. А сейчас я уже во втором классе и не могу менять школу каждый месяц.– Знаю, пупс, знаю.– Так что когда у меня начнутся занятия в Шотландии, то до каникул я уже не смогу приехать в Нью-Йорк, а это очень долго, – с озабоченным видом принялась объяснять Анжелика.– Понимаю, детка. Ничего не поделаешь, мы все это долго обсуждали с твоей мамой, и я согласился, что срывать тебя с места во время учебы нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
– Нет смысла пытаться что-нибудь изменить, – мрачно заявила мужу виконтесса Адамсфилд, безуспешно стараясь сохранять при этом философский тон.– Надо же, чтобы из всех возможных вариантов, из всех шотландцев – видит Бог, я люблю шотландцев, наверное, больше всех остальных людей на свете – твоя внучка выбрала одного из Киркгордонов! Да еще Лэдди Киркгордона, которого она и знала-то всего месяца два. Его семья потеряла все на Флодденском Поле Название гористой местности на севере Англии, где в начале XVI века англичане разгромили армию шотландцев.
четыреста с лишним лет назад и с тех пор неудержимо катилась под гору, – недовольно пробурчал ее супруг.– Между прочим, она не только моя, но и твоя. А что касается ее избранника, то разорившийся или нет, но он все-таки не кто иной, как сам Освальд Чарльз Уолтер Энгус, граф Киркгордон!– Ах, Освальд! Неудивительно, что его зовут Лэдди, – вскипел Эвелин Гилберт Бэзил Адамсфилд, которому самому удалось завоевать в школе право сокращенно именоваться просто Берти в результате многих раундов кулачных боев.– Освальд, кстати, с 635 по 642 год был королем Нортумбрии Одно из крупных англосаксонских королевств у границ Шотландии VII – VIII веков.
, так что имя это, по-видимому, часть семейной традиции, – печально заметила леди Адамсфилд. – Да, тот Освальд, к сожалению, был королем всего семь лет, но, должно быть, отличался святостью. Ведь именно он, как известно, разослал миссионеров, чтобы обратить язычников в христианство.– Мне лично это неизвестно. И глубоко безразлично. Почему бы Освальду не заниматься своими делами? Сдается мне, что Мэкси тебя основательно просветила. Она что, стремится, чтобы ее тоже причислили к лику святых?– Она просто его любит, Берти. Сама ведь тебе об этом говорила. По-моему, ты просто вредничаешь.– Не буду притворяться, что мне эта история нравится. Между прочим, тебе известно, что у меня был для нее на примете отличный муж.– Да, но Мэкси сказала, что он полное ничтожество.– Маркиз не может быть ничтожеством, а в особенности если он без пяти минут герцог. Ведь отец его недолго протянет. Что ж, он малость туповат, но считать его ничтожеством? Более того, его семья всегда… оставалась верной короне, а эти дикие, безумные Киркгордоны по-прежнему верны дому Стюартов Династия шотландских и английских королей, правившая с начала XVII до начала XVIII в.
. Послушать их, так получается, что на троне сегодня должен сидеть потомок Марии, королевы шотландской. Стоит ли удивляться, что они пребывают в нищете – идеализм и всем известная эксцентричность мешают им видеть реальную жизнь. Да они все слабоумные, эти Киркгордоны. А уж Лэдди, упрямый осел, хуже всех.– Но именно это, мне кажется, как раз и привлекает в нем Мэкси. Она говорит, что он верит в свою судьбу, знает, ради чего жить и бороться, вкладывает особый смысл во все, чем занимается, страстно стремится к…– Умоляю, избавь меня, дорогая Мэксим! Я тоже был на свадьбе, и совершенно ясно, что она в нем видит.– Да, но ты не станешь отрицать, что как человеческий экземпляр он просто великолепен, – мечтательно произнесла леди Адамсфилд. – Честно говоря, я уже давно не видела такого красивого мужчины… Этот благородный профиль, эти голубые, ах до чего же голубые, глаза, это обветренное загорелое лицо, эти прямо-таки золотистые волосы! Боже, как представишь себе все это… и потом этот рост, эти плечи! – «Как этот замок дряхл, как эти земли скудны…»– А эти древние стены толщиной двенадцать футов, этот вид из окон, от которого дух захватывает!– Да у него и шиллинга нет за душой, а она могла стать герцогиней!– Но Мэкси и сама богата, дорогой, она графиня, и он от нее без ума…– Мэксим, – прервал ее виконт Адамсфилд, – ты, похоже, неисправимый романтик, а я-то считал тебя разумной женщиной.– Я только молю Бога, чтобы на сей раз она устроила свою судьбу уже навсегда.– Мэкси? Устроила судьбу? Да еще с одним из Кирк-гордонов? Сомневаюсь, и очень, моя дорогая. «Навсегда!..»– Боже, что это еще тут такое? – Милтон Бицет даже немного отшатнулся от увиденного.– А на что, по-твоему, это похоже? – с самодовольным видом поинтересовался его партнер Леон Людвиг.– На телеграмму размером с телефонный справочник. От Мэкси, наверное? Давай ее сюда!– А если знал, зачем тогда спрашивать, Милтон?– Я просто хотел высказать свою тревогу, любопытство, удовольствие, наконец! Я ведь действительно все это время недоумевал, почему от нее нет никаких известий, кроме сообщения о свадьбе с этим красавцем Киркгордоном. Наша Мэкси и этот ее граф-повелитель уже купили себе, должно быть, великолепный дом в Лондоне, так неужели она забудет про нас и позволит каким-то там английским декораторам нажиться на таком грандиозном заказе! Где там у них дом? Ах да, конечно же, в Мей-фэре. А где Мейфэр? Ну-ка давай телеграмму!– Это замок, – сообщил Людвиг, протягивая плотную пачку листов.– В Мэкси надо верить! Мы сами приучили ее действовать с размахом.– Да, но он в Шотландии, – зловеще уточнил Людвиг.– Боже, только не это!– Как раз оно самое. Она тут пишет, что он стоит где-то между Келсо и Эттрик-форест, как будто нам это хоть что-то говорит! Никакого отопления, кроме нескольких каминов, каждый таких размеров, что можно спокойно зажарить на вертеле целую овцу! И никаких там тебе галерей для менестрелей, никакой сцены для представлений. Стены без роскошных панелей, ни одной семейной реликвии, гобелена, картины. И почти полностью отсутствуют туалеты! Окошки сплошь крошечные, но зато удобно обороняться от «королевских войск», что бы это значило? Одному Господу известно, когда все это было нужно! К тому же вся махина медленно рассыпается на куски уже тысячу, если не больше, лет. Но и до того замок, даже в дни своей громкой славы, никогда не был хоть мало-мальски приспособлен для жилья… В об-шем, Милтон, не дом, а крепость, чертова крепость. «Ужасный замок», как Мэкси его называет. Словом, она хочет, чтобы мы поскорей приехали туда, хоть завтра и занялись наведением уюта. Похоже, она столкнулась там с проблемой сухой гнили, а ты знаешь, что бывает в таких случаях с древесиной. Интерьер, по ее словам, ограничивается примерно сотней оленьих голов и чучелами рыб, развешанных по стенам в огромных количествах. Подумай, она пишет, что в замке нет даже приличного фамильного серебра, если не считать какого-то там кубка. Бедная Мэкси! – И Людвиг со вздохом умолк.– Почему это бедная, когда деньги – не проблема? – возразил Милтон Бицет. – Я помню, как мы срочно вылетали в Монако, чтобы привести яхту этого Блаженного Денниса в божеский вид… Вот уж кому плевать было, во что это обойдется. Чудесная была работенка. Да и Деннис парень неплохой, правда? Слегка смахивал на Питера О'Тула в «Лоуренсе Аравийском».– Да, только не так хорошо одет, – уточнил Леон Людвиг, ностальгически улыбнувшись.– А разве можно забыть, что мы делали для Мэкси на Манхэттене, когда она, по нашему совету, отказалась от первого, кирпичного и въехала в свой второй дом? – продолжал вспоминать Бицет. – Уж там-то она развернулась. Я все же надеюсь, что она сохранит свою новую квартиру в Башне Трампа в качестве пристанища, чтобы вернуться туда, когда ей надоест охотиться на оленей или чем еще там она собирается заниматься в этой своей Шотландии.– Я знаю только одно: затруднений насчет денег не предвидится. С Мэкси об этом можно не беспокоиться. Беспокоиться надо только насчет нас самих… Нам придется провести в этой чертовой Шотландии не один месяц. Что ты о ней вообще знаешь, Милтон? Кроме охоты на оленей?– Кашемировые шали, пледы, виски… потом еще шотландские свитера… хм… хаггис, волынки, форель… шотландские юбки! Да это что, Леон, викторина, что ли?– Дожди, холода, туманы, отсутствие удобств, безлюдье, болота, собака Баскервилей… Если уж в «Ужасном замке» нет туалетных комнат, то и по соседству их тоже не будет, а?– Леон, у тебя нет воображения. Ты слишком легко впадаешь в панику. Должна же там где-то быть гостиница, черт побери! А если нет, то мы поселимся в лондонской «Клариджез» и будем оттуда наведываться в Шотландию – в случае острой необходимости. Кстати, освещение в туалетных комнатах там никуда не годится, я даже не могу прилично побриться, потому что ничего не вижу. Но все равно, где же нам еще остановиться, кроме «Клариджез»?– Только там, – вздохнул Леон Людвиг. – Остановись мы в любом другом месте – и люди решат, что мы специально поселились в трущобах, а это, увы, в Лондоне уже не модно.– Ладно, придется секретарше сегодня же заказать номера. Мэкси прямо в отчаяние. Пишет, что центральное отопление должно быть установлено к началу будущей недели, а местный подрядчик почему-то этого вроде бы не понимает. Настоящий кризис. Леон, и мы нужны ей позарез.– Перестань, Милтон. Когда мы не были нужны ей позарез? Она без нас и шагу ступить не может.– Хочется верить, что на сей раз она навсегда устроит свою судьбу.– Кто, Мэкси? Нет, Милтон, ты, по-мсему, что-то не того. Устроила судьбу? «Навсегда!..»
Анжелика жевала гамбургер с таким задумчивым видом, какого, по мнению Рокко, не должно быть у семилетнего ребенка.– Что тебя беспокоит, пупс? – спросил он.– Знаешь, папа, я просто никак не могу определить, кто мне все-таки больше нравится: Лэдди или Деннис.– Хм… – пробурчал Рокко.– Деннис такой забавный. Но Лэдди зато играет на двенадцатиструнной гитаре и поет старинные песни. Деннис научил меня плавать, но Лэдди обещает достать мне шотландского пони и научить ездить верхом. У Денниса есть такая большая замечательная яхта, но у Лэдди зато есть большой замечательный замок. Деннис показал, как играть в «Поймай рыбку», и всегда позволял мне у него выигрывать, но Лэдди купил мне маленькую красную удочку и, когда наступит сезон ловить форель, обещает показать, как…– В общем, выходит, оба они славные ребята, прямо из книжки, – прервал Рокко, тут же поинтересовавшись, не хочет ли она еще один гамбургер.– Ой, пожалуйста, папа, – обрадовалась Анжелика. – Почему-то ни в Монте-Карло, ни в Шотландии их не умеют делать, как надо. Я так по ним соскучилась.– Ну да?– Правда. И еще по сандвичам с тунцом и индейке с клюквенным соусом, – печально заключила Анжелика.– А что, ни по чему больше ты не скучала?– Ну, по Деннису немного. Я же Лэдди не так хорошо знаю, чтобы совсем не скучать по Деннису. Хотя Лэдди такой большой и очень-очень красивый.– Понимаю.– Все о'кэй, папа, – вполне искренне постаралась утешить отца Анжелика. – Может, люди всегда скучают по другим людям, которые им нравятся, даже если они встречают кого-нибудь другого, кто им тоже нравится.– Да, может быть.– Передай, пожалуйста, кетчуп, папа. Помнишь, когда мама была за Деннисом? Помнишь, как каждый месяц няня и я на вертолете летали из Монте-Карло в Ниццу, а оттуда на маленьком реактивном самолете в Париж, а потом на «кондоре» в Нью-Йорк, чтобы увидеть тебя? Но я тогда была еще маленькая, и мне не надо было учиться. А сейчас я уже во втором классе и не могу менять школу каждый месяц.– Знаю, пупс, знаю.– Так что когда у меня начнутся занятия в Шотландии, то до каникул я уже не смогу приехать в Нью-Йорк, а это очень долго, – с озабоченным видом принялась объяснять Анжелика.– Понимаю, детка. Ничего не поделаешь, мы все это долго обсуждали с твоей мамой, и я согласился, что срывать тебя с места во время учебы нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62