– И настоящих, и липовых… Перебывала их у меня чертова уйма! И воображал, и прощелыг, и шутников… Всех и не упомнишь! Кое-кого уже позабыла… А майоры, а лейтенанты?.. Пожалуйте в придачу к рядовым! Я уж, извините, со счета сбилась…» Он уверен, что я ему мозги лечу… Уж я его насквозь вижу… А с ними иначе нельзя… Знаешь, он прилично говорит по-французски… «Да, но это тот полковник, который занимается изобретениями?.. Не припомните, Бигуди?» – Дает мне время подумать… – «Постарайтесь вспомнить. Где-то в Уайлсдене. У него еще живет Фердинанд…» Я, понятное дело, навострила уши, но вопросов не задаю. «Нет, господин инспектор, не имею никакого понятия». – «А вам знаком некий Состен де Роденкур? Вы ведь не станете отрицать, что стояли утром у края тротуара, когда этот господин изображал китайца?» – «Да, я была там, господин инспектор. Веселилась от души, не стану скрывать, но этот человек мне незнаком». – «Поостерегитесь, Бигуди!» – говорит он мне эдак строго-престрого и манит рукой к себе… Мол, сугубо секретно… Больше я тебе ничего не скажу. Сам видишь, как на духу!.. Налей мне бокал коньяка! Я болтаю, а ты молчишь… «Да не знаю я ни полковника, ни этого китайца!» Ты называешь меня лгуньей, он тоже. А ведь я одна говорю правду и одна люблю тебя!.. Тебя тоже, мое сокровище, люблю до безумия!..
Снова принялась щупать Вирджинию.
– Пошла ты знаешь куда? – отвечаю ей. – Все вынюхиваешь! Он послал тебя!..
– Зарываешься, милок! Опротивел ты мне, глаза мои больше тебя не видели бы! Уж как я тебя выгораживала!.. «Ну, удивили вы меня, господин инспектор! – говорю я ему. – Фердинанд – шпион?.. Дикость какая-то! Этот недотепа недоделанный? Это он-то шпион с его дурной башкой – он ведь перенес трепанацию? Да он носом тротуары пашет, его потом по кусочкам собирают!.. Насчет китайца ничего не знаю. Понятия не имею, что он замышляет… А Фердинанд совершенно чокнутый! Долго он не протянет… Жалкая личность, полная бездарность… Каскадовы сутенеры сжалились над ним… Он заявился без гроша в кармане, едва встав с больничной койки… Да вам любой подтвердит: свихнувшийся парень, несчастный псих… Настоящий Фантомас! Поверьте женщине, много повидавшей на своем веку! Он такой же шпион, как я архиепископ!» Вот как я тебя защищала! «Он со странностями, – сказала я еще Мэтью. – Дурит, потому как голова у него не в порядке. Пуля у него в ней засела… Может, две… Случаются с ним припадки… Все мужчины, да и женщины вам подтвердят. Его знают в пансионе, что в Лестере. Я что-нибудь не то говорила?
– Нет, нет! Все правильно!
Все трое внимательно глядели на меня. Без чувства уверенности… Вирджиния пыталась уловить смысл разговора, но понимала плохо – слишком много жаргона. Она была очень напугана, догадывалась, что против нас замышлялось нечто ужасное. Ее била дрожь: к ней склонились лица трех стоявших совсем рядом и пристально глядевших на нее негодяев…
– Я сказал – катитесь, не то вызову полицию!
– Не переживай, она и так придет! Пошли отсюда!
Они поднялись. Действительно собрались уходить. Отвязались, наконец… На дворе уже была темная ночь… Они опустошили все бутылки виски, но более или менее держались, с ног не валились.
Глазки закрой!
Время быстро летит.
Глазки закрой!
Бигуди была неутомима… Если не пела, то декламировала:
Сердце твое отдай,
Сердце твое подари…
Не попрощавшись, они сходили по ступеням крыльца… Я более для них не существовал… Из мрака доносились их препирательства: спорили, кому толкать тележку. Наконец договорились… тронулись… Заскрипели колеса… Снова завели свою песню… Плевали они на всех:
Сумеречный вальс!..
Голоса явственно доносились издали… Но вот смолкло…
«Утрясется – думал я. Скверные впечатления, дурное настроение, усталость… Конечно, действует на мозги… Духи… Поди пойми, что с тобой происходит!.. Просто сбиваешься с панталыку… Самое верное будет – поспать…» Сделав над собой усилие, я решил так и сделать.
– Все, закрываемся!.. Пошли, детка, спать. Забудем этих бесноватых. Пришли, чтобы напиться. Гуляки паршивые! Мелкая шпана!.. Идем отдыхать.
Поцеловал Вирджинию, помог ей подняться по лестнице.
– Он сегодня не вернется, – пояснил, имея в виду полковника. – Завтра утром.
Так, по крайней мере, мне казалось… Бедная Вирджиния едва держалась на ногах. Совсем они доконали ее своей ахинеей…
– Darling! – лепетала она. – Darling!
Бедная моя голубка… Бледненькая, да еще и мутило ее, почти на каждой ступени к горлу подступала тошнота…
– Пососите кусочек льда и капельку мяты! – советовал Состен.
Что ж, можно попробовать… Но она ни в какую:
– Oh, no, no!..
Принялся раздевать ее, то и дело целуя. Совсем она расхворалась, обессилела… Совершенный ребенок… Осторожно пощупал ей живот: не больно ли?..
– Вот здесь, здесь!.. – показала она.
Особой округлости я не заметил, разве самую малость. Что тут еще скажешь? Похоже, картина была ясна. Врач, к которому она наведалась на соседней Стернуэлл-роуд, высказался тогда вполне определенно:
– Приходите через месяц и соблюдайте осторожность: никаких велосипедов, никакого тенниса!
Она, впрочем, особенно не прыгала – лучше чувствовала себя лежа. Я то и дело поглядывал на ее живот. Как все нескладно! Мне было не до смеха.
– Poor Фердинанд! – в шутку пожалела она меня, видя мое расстроенное лицо.
Молодец, что говорить!.. Славно поработал!.. Я чмокнул ее несколько раз, подоткнул одеяло с боков, поцеловал напоследок.
– Good night!
Она родит мне ребенка. В ее-то годы!.. Сама еще играла в куклы, ими была полна ее спальня. Хорошенькие игрушечные колыбельки, перевитые пышными лентами… Странное чувство испытывал я, глядя на Вирджинию в нынешнем ее положении. Я все глядел, глядел… Никогда бы не поверил прежде. Теперь я воспринимал ее как-то иначе, но любил все так же сильно, едва ли не сильнее… Не мог я остаться с ней на всю ночь: неровен час, полковник вдруг нагрянет!.. Еще раз поцеловал ее: «Покойной ночи!» и поднялся в нашу спальню с кроватями-близнецами.
Старый разбойник уже час, как улегся в постель… Я заявился веселый, бодрый, решительный.
– Ну, Состен, дурных снов не снилось? Прочь хандру! Я подвел итоги:
– Не хмурься! Бигуди всего-навсего старая стерва! Наплела бог весть чего! Чистейший бред, дорогой Состен. Не придавай никакого значения, наплюй!..
В единый миг преисполнился оптимизма. Со мною случались такие вот внезапные просветления духа. Не вешать носа! Все устроить, всех вызволить! Счастливо обретенное равновесие духа, и все благодаря Состену. Знатную службу мне сослужил – в общем, что-то в этом роде! Довольно уже нам собачиться! Будем выкарабкиваться вместе! Ужасно хотелось, чтобы он повеселел, чтобы воспользовался случаем. Пришел конец страданиям! Теперь заживем весело, будем наслаждаться всеми радостями беспечальной жизни. Будущее рисовалось мне в радостных красках. Упоительное будущее! В одно мгновение, совершенно неожиданно, мое настроение полностью переменилось… просто потому, что я был сыт по горло, потому, что всему приходит когда-то конец… В молодости в голове ветер гуляет, шарахаешься из стороны в сторону, точно шальной воробушек, – то черно, то бело, то смех, то слезы, но среди самых свирепых бурь тебе видится небесная синь…
Ладно, укладываемся… Я в радостном возбуждении рассказываю ему несколько смешных баек, чтобы он в предвкушении хотя бы немного взыграл духом, чтобы заранее порадовался представившемуся шансу, в виде задатка, так сказать.
Все напрасно. По-прежнему насупленный, он зарывается головой в свой тюфячок. Я из кожи вон лезу, стараюсь изо всех сил, подогреваю себя. Так усердно дурачусь, сыплю каламбурами, что даже перестал обращать внимание на звон в голове. Я подбадриваю себя, горячусь, заглушая голос беды… Он бурчит, упрямится – ему не до смеха. Ему чудится зловещий знак в том, что полковник не вернулся…
– Да нет же, нет! – успокаиваю я его. – Сидит где-нибудь в клубе. Загулял, ну и что? Имеет полное право… Надоедает ему до смерти торчать дома в семейном окружении, колотить по своим противогазам… Решил переменить обстановку… Вернется не сегодня-завтра… Пустился в загул! Сейчас, верно, пьяный в лоск, в дымину где-нибудь в «Кит-Кэт» или «Уиндмилл»… Есть два-три таких клуба… Подхватил девицу… Женщины и покер – вполне в английском духе… «Шампейн!.. Шампейн!..» В смокинге и себе на уме… Прикатит в кебе… Каждое утро та же история. Сам, что ли, не видел?.. Наверное, привезет солдатика… Tommy tops!.. Может быть, он педик. Не исключено… Война, война!.. Он ведь определенно с отклонениями, согласен?
Мне вспомнилась порка племянницы в присутствии слуг.
– Таких сатиров еще поискать! До чего он был мне противен!
Толковали-толковали о нем… и незаметно уснули – усталость взяла-таки свое… Было, вероятно, около часа ночи… Тик-так!.. Тик-так!.. Я проснулся. Ничего особенного, всего лишь стучали часы… Но разбудили… Видно, опять нервы.
– Эй! – ворчливо окликнул я. – Может, хватит дрыхнуть?
Я был взвинчен, даже вздрогнул от звука собственного голоса… Право, чокнутый я!.. Но Состен действительно не спал. Он сидел на кровати и трудно, прерывисто, часто дышал…
– Снова прихватило? – спрашиваю.
Зло спросил… раздражали меня эти его приступы, особенно когда случались ночью. И без того днем хватало забот – я ужом вертелся, чтобы избежать напастей. Хотя бы ночью соснуть!..
– Может, отворить окно? – предложил я.
– Пожалуй… что-то совсем невмоготу!
– Невмоготу что?..
– Сам поймешь!
Тяжкий вздох. Хандра на него напала, вот тебе и причина.
– До чего ты упрям! – промолвил он.
– В каком смысле?
Состен расплакался, уткнувшись лицом в ладони. Исполнялась душераздирающая сцена. Он рыдал.
– Вот тебе на! Тебе не совестно? Распускаешь себя! Признайся, трусишь? Трусишь ведь?..
Я сразу зрю в корень.
– Нет, не трушу! – заспорил он.
– А вот и трусишь! Наложил со страха, признавайся!
– Не наложил!
Я гнул свое, нарочно злил его:
– Хорош лама! Жалкий сморчок, а не лама!.. Он вскипел:
– С тебя-то, шпендрик, взятки гладки! Я уже догадался, к чему он клонил…
– А, решил отказаться! Пропало желание, да?.. Пропало?.. Пойдешь плакаться к полковнику?.. Как же ты мне опротивел!..
– Ну, так пошли меня прямо сейчас на верную гибель!
Состен кипел от негодования, привскакивал на постели, колотил по матрасу кулаками:
– Что хочу, то и делаю! Что хочу, то и делаю!..
– Да никуда я тебя не посылаю!
– Посылаешь, посылаешь!.. Ты хитрый. Хочешь, чтобы я околел. Мстишь за ртуть!..
– Совсем рехнулся! У меня неприятностей хоть отбавляй, но это еще не повод, чтобы убивать людей!
– Рассказывай кому-нибудь другому! Я же вижу, что ты вбил себе в голову!
Начались подозрительные намеки… Он уперся на своем, слышать ничего не хотел. Непорядочно вел себя.
– Не я же тебя разбудил, слюнтяй паршивый! Неужели объяснять нужно? Ты лезешь на рожон, а ведь знаешь, что из-за Вирджинии я оказался в трудном положении… Похоже, она забеременела.
– Это не повод, не повод!.. Глупая скотина!..
– Тупоголовый осел! Ничего не соображаешь!
Он выводил меня из себя своими плутовскими подходцами… ничего не мог с собою поделать.
– Ну, так что у тебя, выкладывай! Что случилось?
– А то случилось, что мы спеклись!.. – последовал ответ. – По-твоему, этого мало, радость моя?
– Что-то я не заметил! Все небылицы рассказываешь, цену себе набиваешь… Разбудишь меня как-нибудь в другой раз!
– Да ты под носом у себя ничего не замечаешь! Все же подстроено! Мечта! Впереди у нас тюряга. Приходи и бери нас тепленьких! Неужто не понял?..
– Чушь несешь, лопушок! Чушь собачью!
Меня распирало от оптимизма, а такое случалось со мной не часто.
Сотен приходил от меня в отчаяние:
– Не знаю, забеременела она или нет, а только ты совсем туго соображаешь!
Кровать ходила под ним ходуном. Он был словно макака в нервном припадке. Я довел его до исступления.
– Давай колись! Выкладывай!.. Зря я, что ли, просыпался? Ну, давай!.. Слушаю тебя!..
Я хотел знать все, раз уж это было так увлекательно, а потому продолжал:
– Посмотри на часы: два часа ночи!.. С тобой это всегда случается именно в эту пору? Раньше не мог поплакать? А плясать, случаем, не собираешься? Тебе подать твое платье? Хочешь, чтобы я тебе стучал? Опять будешь куролесить? Может, тебе льда принести?
Я набивался на ссору…
Он едва мог разлепить веки, глаза заплыли багрово-синими подтеками, вспухли подушками. Он тер их пальцами, сочилась кровь. Здорово его отдубасили!.. Я встал, намочил салфетку, принес ему.
– Ну же, давай! Может быть, тебе приснилось?
Пусть он решится наконец, пусть объяснит, что и как, чтобы с этим было покончено. Глядишь, ему полегчает, и он уснет…
– Ах, если бы ты знал! Если бы ты знал!
Похоже было, что у него язык не поворачивался высказать то, что засело у него в голове. Он сидел, скрестив ноги по-портновски, раскачиваясь из стороны в сторону и прижимая салфетку к глазу.
– Ну?.. Ну?..
Наконец он решился открыть рот:
– Я уверен, что он сдаст нас фараонам!..
Так вот что его мучило, вот что занимало его мысли!..
– Ну, ты смекалист! – бросил я ему в ответ. – Как же ты до этого додумался, хитрец?
Мне-то не было от этого ни тепло ни холодно.
– И ради этого ты меня разбудил, негодник? Хватает же у тебя нахальства!..
Я глядел на него, и меня разбирал смех… Худющий, кожа да кости… Живот густо зарос кирпично-рыжими волосами… Все ребра можно было пересчитать… Смахивал малость на Ганди, только вот нос вздернутый, почти курносый…
Значит, он был уверен, что полковник с его заскоками выдаст нас полиции… Озарение сошло на него среди ночи, отбив сон.
– С какой стати ему сдавать нас?
Ему тошно было слушать такие дурацкие вопросы!
– Господин Тупенький говорит по-английски! – Его раздражало, что я говорю по-английски. – Вот я не говорю по-английски, но я знаю Англию с 1870 года, сударь мой! Знаю Индию, Белуджистан, Бенгалию, Египет, Палестину!.. Я поездил по свету, молодой человек!.. Малакка… Фолклендские острова… Так что можете мне поверить, я знаю людей, в том числе и полковников с гербом Британии на погонах… Знавал и незаурядных артистов, которые выступали с аншлагами! И Коротышку Тича, и Берримора-старшего! И лордов, и премьер-министров! И Торникрафта – да, да, инженера Торникрафта, вы не ослышались! И генерала Бота!.. Так вот, сударь мой, я утверждаю, что ваш полковник – кровопийца! В эту самую минуту он пьет нашу кровь, а завтра спровадит нас к легавым!
– Какой же он мой? Ты же сам отыскал его в газете!
Я был решительно не согласен. Ишь, надумал ставить меня с ним на одну доску!
– Ведь ты обожаешь его, правда? Добрый папочка!
– Плетешь ты невесть что! Откуда ты взял, что он нас продаст? Из сонника, что ли?
– Хорошо, сутенер, допустим! А можешь ты, наглец, сказать, где сейчас находится полковник О'Коллогем?.. Ну-ка, угадай, умник!
– В загуле он – я же тебе говорил… Завил горе веревочкой! Развлекается!.. Прикатит в такси… Сейчас он наслаждается жизнью и валяется под столом. Приедет в повозке молочника… Н-н-о-о, милок!..
– Вы проницательны, молокосос! А теперь послушайте, что я вам скажу… Конечно, полковник развлекается, но не так, как вы воображаете!.. Так развлекается, что вам расхочется смеяться! Разумеется, сидит за столом и уписывает за обе щеки, но в обществе господина инспектора! И рассказывает ему презабавные случаи! Соловьем заливается, заслушаешься! Скоро сами убедитесь… Занятная история!.. Вот уж отводит душу наш рогоносец! Знатную свинью подкладывает наш пузан, прегнусную пакость готовит! Струхнул наш зловредный скрытник и заложил нас, как последняя сволочь… Если бы вы были поопытнее, вы пришли бы к тому же заключению. Нет нужды обладать даром провидения и владеть английским языком… Дело обстоит именно так, а не иначе… Господин инспектор не скучает!..
Мне представлялось иначе. Я воображал загулявшего полковника, пытавшегося забыться в вине, немного поднять настроение перед испытаниями. Не такой уж он был псих, каким его считали… Испытывал страх, как и все…
– Не согласен! Это все Скотланд Ярд! Приходили вынюхивать, чем мы дышим… На простачков рассчитывали!.. Неужели не расчухал?
Моя безмозглость возмущала его.
– Занимаешься любовью – и занимайся на здоровье! Только не суйся в серьезные дела! Петушишься, а сообразить ничего не можешь. Хуже нет, когда как снег на голову! Я-то чую, что затевается! Я ведь с девицами не возжаюсь!..
– Пойду скажу малышке…
– С ума сошел? Тогда пиши пропало! Хочешь, чтобы мы загремели с треском?..
– Одного не пойму: зачем ему нас закладывать? Мне хотелось разобраться до конца.
– До чего же ты, бедняга, туго соображаешь! Да тебя всего искалечило, даже рассудок отшибло! Ты никогда не работал на них, не знаешь их повадок!.. А я работал, и не год, а десять, двадцать лет! И вечно бедствовал. «Господин де Роденкур – мошенник!» Вот так обо мне отзывались, если угодно знать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Снова принялась щупать Вирджинию.
– Пошла ты знаешь куда? – отвечаю ей. – Все вынюхиваешь! Он послал тебя!..
– Зарываешься, милок! Опротивел ты мне, глаза мои больше тебя не видели бы! Уж как я тебя выгораживала!.. «Ну, удивили вы меня, господин инспектор! – говорю я ему. – Фердинанд – шпион?.. Дикость какая-то! Этот недотепа недоделанный? Это он-то шпион с его дурной башкой – он ведь перенес трепанацию? Да он носом тротуары пашет, его потом по кусочкам собирают!.. Насчет китайца ничего не знаю. Понятия не имею, что он замышляет… А Фердинанд совершенно чокнутый! Долго он не протянет… Жалкая личность, полная бездарность… Каскадовы сутенеры сжалились над ним… Он заявился без гроша в кармане, едва встав с больничной койки… Да вам любой подтвердит: свихнувшийся парень, несчастный псих… Настоящий Фантомас! Поверьте женщине, много повидавшей на своем веку! Он такой же шпион, как я архиепископ!» Вот как я тебя защищала! «Он со странностями, – сказала я еще Мэтью. – Дурит, потому как голова у него не в порядке. Пуля у него в ней засела… Может, две… Случаются с ним припадки… Все мужчины, да и женщины вам подтвердят. Его знают в пансионе, что в Лестере. Я что-нибудь не то говорила?
– Нет, нет! Все правильно!
Все трое внимательно глядели на меня. Без чувства уверенности… Вирджиния пыталась уловить смысл разговора, но понимала плохо – слишком много жаргона. Она была очень напугана, догадывалась, что против нас замышлялось нечто ужасное. Ее била дрожь: к ней склонились лица трех стоявших совсем рядом и пристально глядевших на нее негодяев…
– Я сказал – катитесь, не то вызову полицию!
– Не переживай, она и так придет! Пошли отсюда!
Они поднялись. Действительно собрались уходить. Отвязались, наконец… На дворе уже была темная ночь… Они опустошили все бутылки виски, но более или менее держались, с ног не валились.
Глазки закрой!
Время быстро летит.
Глазки закрой!
Бигуди была неутомима… Если не пела, то декламировала:
Сердце твое отдай,
Сердце твое подари…
Не попрощавшись, они сходили по ступеням крыльца… Я более для них не существовал… Из мрака доносились их препирательства: спорили, кому толкать тележку. Наконец договорились… тронулись… Заскрипели колеса… Снова завели свою песню… Плевали они на всех:
Сумеречный вальс!..
Голоса явственно доносились издали… Но вот смолкло…
«Утрясется – думал я. Скверные впечатления, дурное настроение, усталость… Конечно, действует на мозги… Духи… Поди пойми, что с тобой происходит!.. Просто сбиваешься с панталыку… Самое верное будет – поспать…» Сделав над собой усилие, я решил так и сделать.
– Все, закрываемся!.. Пошли, детка, спать. Забудем этих бесноватых. Пришли, чтобы напиться. Гуляки паршивые! Мелкая шпана!.. Идем отдыхать.
Поцеловал Вирджинию, помог ей подняться по лестнице.
– Он сегодня не вернется, – пояснил, имея в виду полковника. – Завтра утром.
Так, по крайней мере, мне казалось… Бедная Вирджиния едва держалась на ногах. Совсем они доконали ее своей ахинеей…
– Darling! – лепетала она. – Darling!
Бедная моя голубка… Бледненькая, да еще и мутило ее, почти на каждой ступени к горлу подступала тошнота…
– Пососите кусочек льда и капельку мяты! – советовал Состен.
Что ж, можно попробовать… Но она ни в какую:
– Oh, no, no!..
Принялся раздевать ее, то и дело целуя. Совсем она расхворалась, обессилела… Совершенный ребенок… Осторожно пощупал ей живот: не больно ли?..
– Вот здесь, здесь!.. – показала она.
Особой округлости я не заметил, разве самую малость. Что тут еще скажешь? Похоже, картина была ясна. Врач, к которому она наведалась на соседней Стернуэлл-роуд, высказался тогда вполне определенно:
– Приходите через месяц и соблюдайте осторожность: никаких велосипедов, никакого тенниса!
Она, впрочем, особенно не прыгала – лучше чувствовала себя лежа. Я то и дело поглядывал на ее живот. Как все нескладно! Мне было не до смеха.
– Poor Фердинанд! – в шутку пожалела она меня, видя мое расстроенное лицо.
Молодец, что говорить!.. Славно поработал!.. Я чмокнул ее несколько раз, подоткнул одеяло с боков, поцеловал напоследок.
– Good night!
Она родит мне ребенка. В ее-то годы!.. Сама еще играла в куклы, ими была полна ее спальня. Хорошенькие игрушечные колыбельки, перевитые пышными лентами… Странное чувство испытывал я, глядя на Вирджинию в нынешнем ее положении. Я все глядел, глядел… Никогда бы не поверил прежде. Теперь я воспринимал ее как-то иначе, но любил все так же сильно, едва ли не сильнее… Не мог я остаться с ней на всю ночь: неровен час, полковник вдруг нагрянет!.. Еще раз поцеловал ее: «Покойной ночи!» и поднялся в нашу спальню с кроватями-близнецами.
Старый разбойник уже час, как улегся в постель… Я заявился веселый, бодрый, решительный.
– Ну, Состен, дурных снов не снилось? Прочь хандру! Я подвел итоги:
– Не хмурься! Бигуди всего-навсего старая стерва! Наплела бог весть чего! Чистейший бред, дорогой Состен. Не придавай никакого значения, наплюй!..
В единый миг преисполнился оптимизма. Со мною случались такие вот внезапные просветления духа. Не вешать носа! Все устроить, всех вызволить! Счастливо обретенное равновесие духа, и все благодаря Состену. Знатную службу мне сослужил – в общем, что-то в этом роде! Довольно уже нам собачиться! Будем выкарабкиваться вместе! Ужасно хотелось, чтобы он повеселел, чтобы воспользовался случаем. Пришел конец страданиям! Теперь заживем весело, будем наслаждаться всеми радостями беспечальной жизни. Будущее рисовалось мне в радостных красках. Упоительное будущее! В одно мгновение, совершенно неожиданно, мое настроение полностью переменилось… просто потому, что я был сыт по горло, потому, что всему приходит когда-то конец… В молодости в голове ветер гуляет, шарахаешься из стороны в сторону, точно шальной воробушек, – то черно, то бело, то смех, то слезы, но среди самых свирепых бурь тебе видится небесная синь…
Ладно, укладываемся… Я в радостном возбуждении рассказываю ему несколько смешных баек, чтобы он в предвкушении хотя бы немного взыграл духом, чтобы заранее порадовался представившемуся шансу, в виде задатка, так сказать.
Все напрасно. По-прежнему насупленный, он зарывается головой в свой тюфячок. Я из кожи вон лезу, стараюсь изо всех сил, подогреваю себя. Так усердно дурачусь, сыплю каламбурами, что даже перестал обращать внимание на звон в голове. Я подбадриваю себя, горячусь, заглушая голос беды… Он бурчит, упрямится – ему не до смеха. Ему чудится зловещий знак в том, что полковник не вернулся…
– Да нет же, нет! – успокаиваю я его. – Сидит где-нибудь в клубе. Загулял, ну и что? Имеет полное право… Надоедает ему до смерти торчать дома в семейном окружении, колотить по своим противогазам… Решил переменить обстановку… Вернется не сегодня-завтра… Пустился в загул! Сейчас, верно, пьяный в лоск, в дымину где-нибудь в «Кит-Кэт» или «Уиндмилл»… Есть два-три таких клуба… Подхватил девицу… Женщины и покер – вполне в английском духе… «Шампейн!.. Шампейн!..» В смокинге и себе на уме… Прикатит в кебе… Каждое утро та же история. Сам, что ли, не видел?.. Наверное, привезет солдатика… Tommy tops!.. Может быть, он педик. Не исключено… Война, война!.. Он ведь определенно с отклонениями, согласен?
Мне вспомнилась порка племянницы в присутствии слуг.
– Таких сатиров еще поискать! До чего он был мне противен!
Толковали-толковали о нем… и незаметно уснули – усталость взяла-таки свое… Было, вероятно, около часа ночи… Тик-так!.. Тик-так!.. Я проснулся. Ничего особенного, всего лишь стучали часы… Но разбудили… Видно, опять нервы.
– Эй! – ворчливо окликнул я. – Может, хватит дрыхнуть?
Я был взвинчен, даже вздрогнул от звука собственного голоса… Право, чокнутый я!.. Но Состен действительно не спал. Он сидел на кровати и трудно, прерывисто, часто дышал…
– Снова прихватило? – спрашиваю.
Зло спросил… раздражали меня эти его приступы, особенно когда случались ночью. И без того днем хватало забот – я ужом вертелся, чтобы избежать напастей. Хотя бы ночью соснуть!..
– Может, отворить окно? – предложил я.
– Пожалуй… что-то совсем невмоготу!
– Невмоготу что?..
– Сам поймешь!
Тяжкий вздох. Хандра на него напала, вот тебе и причина.
– До чего ты упрям! – промолвил он.
– В каком смысле?
Состен расплакался, уткнувшись лицом в ладони. Исполнялась душераздирающая сцена. Он рыдал.
– Вот тебе на! Тебе не совестно? Распускаешь себя! Признайся, трусишь? Трусишь ведь?..
Я сразу зрю в корень.
– Нет, не трушу! – заспорил он.
– А вот и трусишь! Наложил со страха, признавайся!
– Не наложил!
Я гнул свое, нарочно злил его:
– Хорош лама! Жалкий сморчок, а не лама!.. Он вскипел:
– С тебя-то, шпендрик, взятки гладки! Я уже догадался, к чему он клонил…
– А, решил отказаться! Пропало желание, да?.. Пропало?.. Пойдешь плакаться к полковнику?.. Как же ты мне опротивел!..
– Ну, так пошли меня прямо сейчас на верную гибель!
Состен кипел от негодования, привскакивал на постели, колотил по матрасу кулаками:
– Что хочу, то и делаю! Что хочу, то и делаю!..
– Да никуда я тебя не посылаю!
– Посылаешь, посылаешь!.. Ты хитрый. Хочешь, чтобы я околел. Мстишь за ртуть!..
– Совсем рехнулся! У меня неприятностей хоть отбавляй, но это еще не повод, чтобы убивать людей!
– Рассказывай кому-нибудь другому! Я же вижу, что ты вбил себе в голову!
Начались подозрительные намеки… Он уперся на своем, слышать ничего не хотел. Непорядочно вел себя.
– Не я же тебя разбудил, слюнтяй паршивый! Неужели объяснять нужно? Ты лезешь на рожон, а ведь знаешь, что из-за Вирджинии я оказался в трудном положении… Похоже, она забеременела.
– Это не повод, не повод!.. Глупая скотина!..
– Тупоголовый осел! Ничего не соображаешь!
Он выводил меня из себя своими плутовскими подходцами… ничего не мог с собою поделать.
– Ну, так что у тебя, выкладывай! Что случилось?
– А то случилось, что мы спеклись!.. – последовал ответ. – По-твоему, этого мало, радость моя?
– Что-то я не заметил! Все небылицы рассказываешь, цену себе набиваешь… Разбудишь меня как-нибудь в другой раз!
– Да ты под носом у себя ничего не замечаешь! Все же подстроено! Мечта! Впереди у нас тюряга. Приходи и бери нас тепленьких! Неужто не понял?..
– Чушь несешь, лопушок! Чушь собачью!
Меня распирало от оптимизма, а такое случалось со мной не часто.
Сотен приходил от меня в отчаяние:
– Не знаю, забеременела она или нет, а только ты совсем туго соображаешь!
Кровать ходила под ним ходуном. Он был словно макака в нервном припадке. Я довел его до исступления.
– Давай колись! Выкладывай!.. Зря я, что ли, просыпался? Ну, давай!.. Слушаю тебя!..
Я хотел знать все, раз уж это было так увлекательно, а потому продолжал:
– Посмотри на часы: два часа ночи!.. С тобой это всегда случается именно в эту пору? Раньше не мог поплакать? А плясать, случаем, не собираешься? Тебе подать твое платье? Хочешь, чтобы я тебе стучал? Опять будешь куролесить? Может, тебе льда принести?
Я набивался на ссору…
Он едва мог разлепить веки, глаза заплыли багрово-синими подтеками, вспухли подушками. Он тер их пальцами, сочилась кровь. Здорово его отдубасили!.. Я встал, намочил салфетку, принес ему.
– Ну же, давай! Может быть, тебе приснилось?
Пусть он решится наконец, пусть объяснит, что и как, чтобы с этим было покончено. Глядишь, ему полегчает, и он уснет…
– Ах, если бы ты знал! Если бы ты знал!
Похоже было, что у него язык не поворачивался высказать то, что засело у него в голове. Он сидел, скрестив ноги по-портновски, раскачиваясь из стороны в сторону и прижимая салфетку к глазу.
– Ну?.. Ну?..
Наконец он решился открыть рот:
– Я уверен, что он сдаст нас фараонам!..
Так вот что его мучило, вот что занимало его мысли!..
– Ну, ты смекалист! – бросил я ему в ответ. – Как же ты до этого додумался, хитрец?
Мне-то не было от этого ни тепло ни холодно.
– И ради этого ты меня разбудил, негодник? Хватает же у тебя нахальства!..
Я глядел на него, и меня разбирал смех… Худющий, кожа да кости… Живот густо зарос кирпично-рыжими волосами… Все ребра можно было пересчитать… Смахивал малость на Ганди, только вот нос вздернутый, почти курносый…
Значит, он был уверен, что полковник с его заскоками выдаст нас полиции… Озарение сошло на него среди ночи, отбив сон.
– С какой стати ему сдавать нас?
Ему тошно было слушать такие дурацкие вопросы!
– Господин Тупенький говорит по-английски! – Его раздражало, что я говорю по-английски. – Вот я не говорю по-английски, но я знаю Англию с 1870 года, сударь мой! Знаю Индию, Белуджистан, Бенгалию, Египет, Палестину!.. Я поездил по свету, молодой человек!.. Малакка… Фолклендские острова… Так что можете мне поверить, я знаю людей, в том числе и полковников с гербом Британии на погонах… Знавал и незаурядных артистов, которые выступали с аншлагами! И Коротышку Тича, и Берримора-старшего! И лордов, и премьер-министров! И Торникрафта – да, да, инженера Торникрафта, вы не ослышались! И генерала Бота!.. Так вот, сударь мой, я утверждаю, что ваш полковник – кровопийца! В эту самую минуту он пьет нашу кровь, а завтра спровадит нас к легавым!
– Какой же он мой? Ты же сам отыскал его в газете!
Я был решительно не согласен. Ишь, надумал ставить меня с ним на одну доску!
– Ведь ты обожаешь его, правда? Добрый папочка!
– Плетешь ты невесть что! Откуда ты взял, что он нас продаст? Из сонника, что ли?
– Хорошо, сутенер, допустим! А можешь ты, наглец, сказать, где сейчас находится полковник О'Коллогем?.. Ну-ка, угадай, умник!
– В загуле он – я же тебе говорил… Завил горе веревочкой! Развлекается!.. Прикатит в такси… Сейчас он наслаждается жизнью и валяется под столом. Приедет в повозке молочника… Н-н-о-о, милок!..
– Вы проницательны, молокосос! А теперь послушайте, что я вам скажу… Конечно, полковник развлекается, но не так, как вы воображаете!.. Так развлекается, что вам расхочется смеяться! Разумеется, сидит за столом и уписывает за обе щеки, но в обществе господина инспектора! И рассказывает ему презабавные случаи! Соловьем заливается, заслушаешься! Скоро сами убедитесь… Занятная история!.. Вот уж отводит душу наш рогоносец! Знатную свинью подкладывает наш пузан, прегнусную пакость готовит! Струхнул наш зловредный скрытник и заложил нас, как последняя сволочь… Если бы вы были поопытнее, вы пришли бы к тому же заключению. Нет нужды обладать даром провидения и владеть английским языком… Дело обстоит именно так, а не иначе… Господин инспектор не скучает!..
Мне представлялось иначе. Я воображал загулявшего полковника, пытавшегося забыться в вине, немного поднять настроение перед испытаниями. Не такой уж он был псих, каким его считали… Испытывал страх, как и все…
– Не согласен! Это все Скотланд Ярд! Приходили вынюхивать, чем мы дышим… На простачков рассчитывали!.. Неужели не расчухал?
Моя безмозглость возмущала его.
– Занимаешься любовью – и занимайся на здоровье! Только не суйся в серьезные дела! Петушишься, а сообразить ничего не можешь. Хуже нет, когда как снег на голову! Я-то чую, что затевается! Я ведь с девицами не возжаюсь!..
– Пойду скажу малышке…
– С ума сошел? Тогда пиши пропало! Хочешь, чтобы мы загремели с треском?..
– Одного не пойму: зачем ему нас закладывать? Мне хотелось разобраться до конца.
– До чего же ты, бедняга, туго соображаешь! Да тебя всего искалечило, даже рассудок отшибло! Ты никогда не работал на них, не знаешь их повадок!.. А я работал, и не год, а десять, двадцать лет! И вечно бедствовал. «Господин де Роденкур – мошенник!» Вот так обо мне отзывались, если угодно знать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82