., я эту дверь высадить готов!., дубасю изо всех сил!., ногами!.. Приоткрывают наконец-то!., щелочку… я врываюсь! сокрушаю… швейцара!., привратника!., я внутри!., победа!.. Но тут сердце мое не выдержало! ноги подкосились!., я осел на пол!.. Перенапрягся!..
– Сударь! Сударь!.. Мистер! – заявляю я… – Долг превыше всего!.. «Вперед, сыны отчизны!»… – выкрикиваю я!., сил не жалею!., холуя этого оскорбляю!..
Он отвечает по-английски:
– Go away!.. I am the Commissionar!.. – убирайся, дескать, вон, я швейцар, то есть род лакея в ливрее, каких нанимают по часам, по неделям оберегать прихожие, конторы и всякие служебные помещения!..
– Консула Франции!.. – требую я… – Мне нужно видеть консула Франции!.. Господина Генерального консула!..
Вот, наконец-то, служащий… Настоящий, в люстрине… аза ним еще три!., потом еще десять!., все в люстрине, в пенсне и с целлулоидными воротничками… я обомлел! Ох уж мне эти воротнички!., они меня совсем с толку сбили! В первый раз в Лондоне увидел!., обалдел прямо! Смотрю как завороженный! У всех галстук бабочкой!., на резинках специальных!., мать честная!.. Это ж юность моя!.. Я на галстуки эти вытаращился, все глаза проглядел!., оторваться не могу!.. Это ж детство мое!., ученичество! Первые шаги!.. Пассаж Веродода!.. Быть того не может! На каждом по галстуку… все одинаковые! в точности, как у отца!., на резинке!., и полоски зигзагом, как у него! черные и белые… У меня слезы выступили!..
– Господа! Господа! – обращаюсь я к ним… – Простите мне!., мою слабость!.. Это голод!.. Легкий обморок!..
– Вы голодны?.. – спрашивают они в один голос… Изо рта у них воняет… В нос мне дышат… Зубы их гнилые вижу…
– Вам требуется помощь, молодой человек?.. Помощь?.. Утром в десять!.. Приходите завтра!..
Гонят меня, стало быть.
– Помощь?.. Помощь?.. Ах, они, хамы!.. Я вне себя!..
– Я в армию хочу, сволочи!.. Я на войну хочу! Родину спасать!.. Сучьи потрохи!.. У меня и документы фальшивые при себе! – так прямо им и заявляю! кричу в лицо.
Вижу, они думают, что у меня крыша поехала… Знаки друг другу делают.
– Пойдемте с нами, молодой человек!.. Пойдемте с нами!.. Поднимайтесь осторожно… с нами… осторожно…
Ведут меня… сопровождают… Окружили плотно… Чтоб не сбежал… Ишь, хитрые!.. Видали мы таких!..
Поднимаемся на второй этаж… проходим насквозь два… три… четыре кабинета анфиладой… все машинисточками заполненные… дурнушки бледнолицые… все на меня косятся… одна горбунья…
Там в глубине – «Военный отдел»… на двери обитой написано… далее: «Военный врач»… Вваливаемся всем скопом… втискиваемся… н машинисточки все за нами!., хихикают, поганки… Провожают меня… шагу ступить не дают!..
Давненько я врачей в форме не видел… с самого госпиталя!.. Это на меня сразу подействовало!.. Госпиталь тот в Хазбруке был, во Фландрии…
– Смирно!.. – кричу я… – Смирно!.. Все хохочут… ха! ха! ха!
– Ваши документы, молодой человек!.. Предъявите документы!..
Разрываю внутренний зашитый карман пиджака… карман этот целехоньким сохранился!.. Протягиваю документы врачу… Список мой послужной… упоминания в приказах!..
– Фальшивые!.. – так его сразу и предупреждаю… – Целиком и полностью!..
Заявляю об этом во весь голос!.. Настаиваю.
– Фальшивые от корки до корки!..
Он меня усаживает. Вот и отлично!.. Пусть изучает вволю!.. Устраиваюсь поудобней в самом большом кресле… Пусть полюбуется… Пусть порадуется… А я погляжу на клубы тумана… они плывут за окном… танцуют… в оборках все… будто балет!., пока он там бумажки изучает… Я даже песенку замурлыкал!.. Это после дождя… балет туманный… Вот он уже уплывает… невесомый уносится ввысь… к святому Олбани… Церковь вся черная стоит!., а шпиль на солнце золотом сверкает! Поразительное зрелище!.. Облака рассеиваются… Да! я подвержен мечтательности!.. Забываюсь запросто!., грежу по всякому пустяку… надо ему тоже сказать… я ему сообщаю, доктору, то есть… уведомляю вежливо…
– В воздухе, – говорю, – чудеса творятся… Так просто, соображение высказал.
Пусть знает.
– Подойдите ко мне, молодой человек!.. – отвечает он любезно, но твердо. – Раздевайтесь!.. А вы, там! выйдите за дверь!
Все выходят.
Разглядывает руку мою… шрамы…
– Смирно!.. – ору я, что есть мочи… – Смирно!..
Он мне ноги ощупывает, ягодицы, мошонку… везде потрогал… слушает… опять щупает!., пройти заставляет… вперед… назад…
Головой качает… Вижу, сейчас откажет…
– Я хочу на фронт, господин военный врач!.. Я хочу на фронт!., умоляю вас… не откажите!.. Я должен ехать!.. Они за мной гонятся!..
И тут я ему все выложил…
– Я убийца! господин военный врач! я убил десять человек!., нет, сто!., нет, тысячу!.. А в следующий раз я их всех убью!.. Господин военный врач, отправьте меня!., мое место на войне!., на фронте!..
– Посмотрим!.. Посмотрим!.. – отвечает он спокойно… – Одевайтесь!..
Он мне трех слов не сказал… По-моему, это оскорбительно… Натягиваю штаны, повязку, рубашку, изорванную в клочья… Он на меня смотрит… И головой все качает… С бородкой, упитанный такой, пузатый, щеки круглые, пенсне то снимет, то наденет… На нем краги, шпоры, здоровенная кобура… интересно, зачем?.. Чем он рискует у себя в кабинете?.. Вызывает еще одного в пенсне… потом швейцаров… и еще лакеев!., тех, что меня в дверях встретили… вслед за ними еще народ набежал… из всех кабинетов… весь персонал… все консульство!., машинисточки с пучками! то-то будет зрелище! Я окружен!.. Все перешептываются!., мой случай обсуждают!., перемигиваются!..
– Вы можете идти, мой мальчик!.. Вы можете идти!.. Таково его решение!..
Нет! Это возмутительно!..
– На войну!.. – кричу я!.. – на фронт!.. Иначе как на войну я отсюда не уйду!.. Направление должно быть подписано немедленно! здесь и сейчас!., без проволочек!.. Я требую!.. Выбирайте!.. Жизнь или смерть!..
Они не отвечают.
– На войну! – твержу я им!.. – На фронт! как Пьеро Короткоручка!.. как Рене Гвоздь!.. Как Жожо Поцелуйчик!.. как Люсьен Волокита!..
– Но вы уже вернулись с фронта, молодой человек!.. Вы выполнили ваш долг!.. Вы получите пенсию!..
Ха! знаем мы эти сказочки!.. Умилостивить меня хочет!.. Болтун поганый!.. Я – воплощенная совесть!.. Успокоить хочет мои терзания!.. Мизер недоделанный!., гнусный!.. Уж я слов не пожалею!..
– Долг этот я плохо исполнил!.. Вы что, не видели?.. За мной еще множество долгов тянется!.. А как у вас с долгами?.. Расскажите-ка!.. Пенсию?.. Нет у меня пенсии!.. И не будет никогда!..
Так им и сказал!..
Он не рассердился, опять меня урезонивать стал… Ласково так…
– Будет!.. Будет!., обязательно!.. Вы ее получите!., вы инвалид войны!., вы получили тяжелое ранение!.. Вы один из наших доблестных воинов!.. У вас восемьдесят процентов!.. Требуйте прибавки!.. Восемьдесят процентов – это хорошо!.. Две тысячи франков в год!..
А я только больше распаляюсь!..
– Я же убийца, господа!.. Убийца!.. Вы меня слышите?.. Я обращаюсь ко всем сразу… ору!., реву во всю глотку!..
Никакого взаимопонимания!.. Вид у них печальный такой… Человек тридцать, в кружок выстроились, все в люстрине, окружили со всех сторон… рты поразевали… и смотрят! А потом опять как загалдят!., как затрещат!., забалабонят!.. и еще хихикают потихоньку…
– Я двоих убил!.. – талдычу им снова… – десятерых!., куда там! больше!.. И убью еще больше!.. Послушайте меня, господин военный врач!..
Я умоляю… бросаюсь перед ним на колени!.. Он непреклонен! Я его раздражаю!
– Вы освобождены от воинской повинности, мой мальчик!.. Ваши бумаги! документы ваши в полном порядке!.. Безупречны!.. Вы освобождены от военной службы!.. Понимаете?.. У вас восемьдесят процентов нетрудоспособности!.. Вы проходили призывные комиссии! В Дюнкерке! Бетюне! Ля Рапе!.. Помните?.. Теперь ждите пенсии! Ее оформляют!.. Вы в Лондоне у родных живете?..
Что-то он разлюбопытствовался не в меру!.. Запугать меня хочет! Я чувствую, куда он клонит! отвратить меня от исполнения долга хочет!.. Ай-ай-ай! негодник!..
– Я дюжину убил! – кричу!.. – Нет! сотню!.. И это еще не все!.. Я хочу назад! Я хочу убить тысячу! Вину свою искупить!.. Я в строй хочу!., в шестнадцатый полк!., шестнадцатый кирасирский!
Дальше опять беседа потекла… Он меня образумить пытается… Сочувствия преисполнен… С лестью подкатывается!.. Величает меня «Герой!.. Герой!..» При этих словах все писаки тамошние… и барышни канцелярские от смеха скрючились…
– Вы награждены медалью!..
– Я дюжину убил, господин военный врач!.. Я тут всех перебью!.. Я хочу во взвод!.. Разжалуйте меня!., разжалуйте! Я служить хочу!., сейчас прямо!.. Во второй кавалерийский пойду, если надо!.. – упорствую я…
– Послушайте, дружок!.. Что вы так волнуетесь?.. Вы исполнили ваш долг!.. Полностью исполнили!.. Вы хотите вернуться во Францию?.. Хотите видеть консула?.. У вас нет средств к существованию?.. Мы вас репатриируем!.. Кто вы по специальности?..
Вконец измучил балабон несчастный!
– Довольно!.. Хватит!.. – говорю я ему… – Хватит сюсюкать!.. Я хочу вернуться в строй!.. Слышали?.. Я хочу исполнить свой долг еще раз!.. Однозначно! Один исполню, если надо!.. Всех убью!.. Берегитесь, господин военный врач!., так дело не пойдет!.. Я не хочу возвращаться в Париж!.. Я на фронт хочу!., как Люсьен Волокита!., как Бенуа Усач!..
– Но вы не можете, дружок! У вас восемьдесят процентов!..
– Тогда я вас убью!.. – парирую я. – Где моя сабля?.. И – раз! хватаю кочергу… тут же рядом, в ведре с углем…
Я его насквозь проткну!., на бороденку не посмотрю!..
Тогда они на меня вчетвером набрасываются!.. Валят!.. Скручивают!.. Я ногами отбиваюсь!.. Кусаюсь!.. Они меня тащат… волоком… рвут на части! Пол мною натирают!., за руки, за ноги… Проезжаем мимо открытой двери… за ней большой неосвещенный зал!.. И кого бы, вы думали, я вижу?., там, в глубине… бледные, как призраки… на черном совершенно фоне?.. «Чур-чура!»… кричу я грубиянам этим… подлецам, которые меня четвертовать пытаются…
– Эй! Смирно! Я вижу их!.. Всех вижу!.. Там! в глубине!.. Все старые друзья! стоят на черном фоне!., вытянулись!.. Все вместе, один… два… три… пять… шесть!., в стойке! «Привет! – кричу я им! – Привет! Э-ге-ге! Приветствую вас!.. Так держать!..» Я их ясно видел! Совершенно отчетливо! Стоят навытяжку! В самой глубине Нестор… отрезанную голову в руках держит!., перед собой!., это один из лестерских!.. ушел на прошлой неделе!.. И Брюхан рядом!.. И Фред Мотоцикл!.. И Пьеро Короткоручка!.. И Жожо Поцелуйчик!.. И Рене Гвоздь!., у этого живот вспорот!.. Все кровью истекают!.. Вот что интересно!.. И Люсьен Волокита, и Ландыш там!.. Мухобой в форме морского пехотинца!.. Лу Морковка – артиллеристом!.. Выстроены все в шеренгу в глубине зала! где всего темней… Все молчат!., стоят в обмундировании, но с непокрытыми головами… А бледны-то как!., белые… совершенно белые… будто подсвечены изнутри…
– Э-ге-ге! мужики! – зову я их! – Э-ге-ге! Привет, олухи!.. Эй, земляки!.. Как дела?..
Они не отвечают… Не шелохнутся!..
– Окаменели, черт побери!..
Я всех за собой тащу!.. Хочу поговорить с теми, в зале! Поближе подойти!., лицом к лицу, так сказать… Эти в меня вцепились!., но куда там! я сильнее всех! Они мне руки выкручивают!., я вою!., их штук четырнадцать, бюрократов!., и две-три старые девы!., за всякие места меня ловят!., силы мои удваиваются!., тащу всех на себе! весь персонал!., со швейцарами!., всю ораву!., в глубину!., в черноту!., с корешами поговорить хочу!., которые там окровавленные стоят!., бледные!., по стойке смирно… Дотронуться до них хочу!.. Ага!.. Сейчас дотронусь!.. Ан, а их и нет!.. Это ж черт знает, что такое!.. Я кричу об этом во весь голос!.. Надувательство!.. Хрен знает, что такое!.. Сбежали!., испарились!.. Им же хуже! Чтоб им пусто было! Они за это заплатят!.. Они в Большой Дыре никого не найдут!.. Пушечное мясо!.. Я их всех узнал!.. Все лестерские!.. Они меня тоже видели!.. И слиняли!., в темноту зала… кишки свои вокруг пояса обмотав!..
– А ну! Вниз!.. Вниз!.. Уведите его отсюда!..
Вот как со мной обращаются! Так-то швейцары свой долг исполняют! Они мне войну объявили! А я хочу остаться тут на полу, полежать, подумать. Я – раз! под лавку. Они меня настигли, тянут, дергают, рвут на части. Озверели совсем! Довел я их до крайности! Даже доктора, а ведь какой добродушный… Терпение потеряли полностью!.. Набросились на меня все одновременно!.. Все служащие консульства!.. Разъяренные мужчины, женщины, барышни!.. Падаю! качусь! лечу!.. Приземляюсь внизу лестницы!.. И все-таки кричу: «Да здравствует Франция!.. Да здравствует консул!.. Да здравствует Бедфорд-сквер!.. Да здравствует Англия!..»
– Вон!.. Вон!.. – орут они!.. Вот как мне отвечают!.. Рвут меня на куски!., с остервенением!., еще клок от пиджака оторвали!., швейцары, секретари, начальник канцелярии и сам консул!..
– Я консул! – сообщает он мне.
У, злодей!.. У него пенсне, как у прочих!.. Явился, чтоб меня оскорбить!..
– Убирайтесь вон, проходимец!.. Грубее некуда.
– Вы невежа!.. – отвечаю я ему… – Да здравствует французская армия!..
Хм! ему это не нравится! он брыкается! топочет! ярится!., подпрыгивает аж на месте!..
– Уведите его… Уведите!.. – говорит он четырем швейцарам, что дверь сторожат… Крепкие ребята, богатыри!.. Отрывают меня от пола!.. Дверь раскрыта!., на улицу!.. Вылетаю по параболе!.. Снарядом!.. Высоко лечу!., надо всем!.. Ракета!.. Над тротуаром… новый вид оружия… по-над толпой!., и – плям!!. плюхаюсь в гущу!., в толщу русских… в месиво!.. Встречают меня звериным рыком!.. Я пять штук разом укокошил!., лежат! все пятеро!., бабы за меня взялись!., обрывают остатки одежды!.. Скольжу по животам… эмигранток в платочках, крестьянок, что в Америку подаются… На меня ополчился целый народ!.. Ноги застревают среди сплетенных конечностей. Снова ступаю по телам… мы все топчем друг друга… Тела честят меня почем зря на русском, итальянском и чешском… Самым злобным, самым скандальным из тех, кто там под ногами лежал, был маленький китаец, человечек в сером шелковом балахоне с большущим свитком папируса, который он собой придавил, громадным папирусом с печатями!., он имущество свое собирает, встает… зонтик у него, широкополая артистическая шляпа… эдакая сковорода для каштанов… галстук-бант поправляет!., и обращается ко мне!., заговаривает со мной!.. Ей-богу, он француз!., ни малейшего акцента… а одет китайцем!..
Я поначалу обалдел… потом опомнился… спуску ему не дал!..
– Молчать!., дрянь такая!.. – во как рубанул. Он в ответ:
– Вандал! Дикарь! Папуас!.. Я ему:
– Да вы знаете, с кем говорите? А он:
– Со скотом!., с убийцей!.. А я ему той же монетой!
– Правильно, – говорю, – сударь! – и на этом не останавливаюсь!.. Я горжусь тем, что я убийца!.. Он в точку попал! Убивал ли я?., может не сомневаться!., еще как убивал!..
О! я в ударе!.. Я ему все излагаю!.. Я десять человек убил!., какое там! тысячу!.. Я с неба упал!.. Вы сами видели! Своими глазами, китаеза поддельный!.. Ну, уж я и натешился!.. Ну и номер!.. Дрянь паршивая!.. Я орал на весь Бедфорд-сквер!.. То-то веселье!.. Не я один веселился… вся толпа!..
Тут я этого склочника получше рассмотрел… По размышлении, он показался мне меньшим кретином, нежели остальные… Я его цап! хоп! тащу за собой!., за рукав… Инициатива перешла в мои руки!.. Мне надо было ему кое-что сказать!.. Нас снова закружило!., сдавило… сплющило… прокатило… и выпихнуло, наконец!.. Он снова стал шляпу свою поправлять… с полями широченными… Мне надо было ему объяснить… исповедаться в подробностях!.. Такая вот неожиданная потребность!., род извинения, что ли!., посвятить его во все… все, что со мной случилось… ведь такое не каждый день бывает!., объяснить, отчего все неприятности!., чтоб не носить все в себе… Он бант свой перевязал!., тщательно так… Мы сели с ним на камни в сквере под смоковницей…
«Хм!.. Хм!..» – хмыкал он, пока я рассказывал… с оттенком недоверия, я же видел!.. Не совсем верил тому, что я говорил… Вот, думал, фанфаронит парень! рисуется… старику пыль в глаза пускает! Но я его убедить хотел! Упорствовал! Начал с самого начала!.. Как в госпитале, в Хазбруке, чуть до ампутации не дошло, до того с ногой неладно было… и с рукой одновременно!., схлопотал, в общем, как следует… плюс голова… менингит… осколок в левом ухе… такое, в общем, состояние и жар, что уже и не знали… так вот, на краю бездны, одной, можно сказать, ногой в могиле, я подружился по-настоящему с одним парнем, в палате госпитальной в Хазбруке… Палата святого Евстахия!.. так она называлась!.. Фарси Рауль, ранен в левую руку… Фарси Рауль из Второго африканского… Со мной в одной палате… через койку!.. Палата святого Евстахия… Ему руку оперировали… После операции он все кричать продолжал… гангрена началась… сорок дней продолжалась… У нас было достаточно времени, чтобы поговорить… Я ему приглянулся… Мы планы всякие чудесные строили. Он мне ровесник… «Поедем вместе в Лондон!..» На том и порешили!.. Имелось в виду, когда выпишут!.. Как он предполагал, к зиме!..
– Увидишь у дяди Каскада!., как у него все поставлено!.. Жизнь увидишь!., заведение!.. Он отличный мужик, дядюшка Каскад!
Он без конца о своем Каскаде говорил… Наконец-то мне начали приоткрываться какие-то горизонты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Сударь! Сударь!.. Мистер! – заявляю я… – Долг превыше всего!.. «Вперед, сыны отчизны!»… – выкрикиваю я!., сил не жалею!., холуя этого оскорбляю!..
Он отвечает по-английски:
– Go away!.. I am the Commissionar!.. – убирайся, дескать, вон, я швейцар, то есть род лакея в ливрее, каких нанимают по часам, по неделям оберегать прихожие, конторы и всякие служебные помещения!..
– Консула Франции!.. – требую я… – Мне нужно видеть консула Франции!.. Господина Генерального консула!..
Вот, наконец-то, служащий… Настоящий, в люстрине… аза ним еще три!., потом еще десять!., все в люстрине, в пенсне и с целлулоидными воротничками… я обомлел! Ох уж мне эти воротнички!., они меня совсем с толку сбили! В первый раз в Лондоне увидел!., обалдел прямо! Смотрю как завороженный! У всех галстук бабочкой!., на резинках специальных!., мать честная!.. Это ж юность моя!.. Я на галстуки эти вытаращился, все глаза проглядел!., оторваться не могу!.. Это ж детство мое!., ученичество! Первые шаги!.. Пассаж Веродода!.. Быть того не может! На каждом по галстуку… все одинаковые! в точности, как у отца!., на резинке!., и полоски зигзагом, как у него! черные и белые… У меня слезы выступили!..
– Господа! Господа! – обращаюсь я к ним… – Простите мне!., мою слабость!.. Это голод!.. Легкий обморок!..
– Вы голодны?.. – спрашивают они в один голос… Изо рта у них воняет… В нос мне дышат… Зубы их гнилые вижу…
– Вам требуется помощь, молодой человек?.. Помощь?.. Утром в десять!.. Приходите завтра!..
Гонят меня, стало быть.
– Помощь?.. Помощь?.. Ах, они, хамы!.. Я вне себя!..
– Я в армию хочу, сволочи!.. Я на войну хочу! Родину спасать!.. Сучьи потрохи!.. У меня и документы фальшивые при себе! – так прямо им и заявляю! кричу в лицо.
Вижу, они думают, что у меня крыша поехала… Знаки друг другу делают.
– Пойдемте с нами, молодой человек!.. Пойдемте с нами!.. Поднимайтесь осторожно… с нами… осторожно…
Ведут меня… сопровождают… Окружили плотно… Чтоб не сбежал… Ишь, хитрые!.. Видали мы таких!..
Поднимаемся на второй этаж… проходим насквозь два… три… четыре кабинета анфиладой… все машинисточками заполненные… дурнушки бледнолицые… все на меня косятся… одна горбунья…
Там в глубине – «Военный отдел»… на двери обитой написано… далее: «Военный врач»… Вваливаемся всем скопом… втискиваемся… н машинисточки все за нами!., хихикают, поганки… Провожают меня… шагу ступить не дают!..
Давненько я врачей в форме не видел… с самого госпиталя!.. Это на меня сразу подействовало!.. Госпиталь тот в Хазбруке был, во Фландрии…
– Смирно!.. – кричу я… – Смирно!.. Все хохочут… ха! ха! ха!
– Ваши документы, молодой человек!.. Предъявите документы!..
Разрываю внутренний зашитый карман пиджака… карман этот целехоньким сохранился!.. Протягиваю документы врачу… Список мой послужной… упоминания в приказах!..
– Фальшивые!.. – так его сразу и предупреждаю… – Целиком и полностью!..
Заявляю об этом во весь голос!.. Настаиваю.
– Фальшивые от корки до корки!..
Он меня усаживает. Вот и отлично!.. Пусть изучает вволю!.. Устраиваюсь поудобней в самом большом кресле… Пусть полюбуется… Пусть порадуется… А я погляжу на клубы тумана… они плывут за окном… танцуют… в оборках все… будто балет!., пока он там бумажки изучает… Я даже песенку замурлыкал!.. Это после дождя… балет туманный… Вот он уже уплывает… невесомый уносится ввысь… к святому Олбани… Церковь вся черная стоит!., а шпиль на солнце золотом сверкает! Поразительное зрелище!.. Облака рассеиваются… Да! я подвержен мечтательности!.. Забываюсь запросто!., грежу по всякому пустяку… надо ему тоже сказать… я ему сообщаю, доктору, то есть… уведомляю вежливо…
– В воздухе, – говорю, – чудеса творятся… Так просто, соображение высказал.
Пусть знает.
– Подойдите ко мне, молодой человек!.. – отвечает он любезно, но твердо. – Раздевайтесь!.. А вы, там! выйдите за дверь!
Все выходят.
Разглядывает руку мою… шрамы…
– Смирно!.. – ору я, что есть мочи… – Смирно!..
Он мне ноги ощупывает, ягодицы, мошонку… везде потрогал… слушает… опять щупает!., пройти заставляет… вперед… назад…
Головой качает… Вижу, сейчас откажет…
– Я хочу на фронт, господин военный врач!.. Я хочу на фронт!., умоляю вас… не откажите!.. Я должен ехать!.. Они за мной гонятся!..
И тут я ему все выложил…
– Я убийца! господин военный врач! я убил десять человек!., нет, сто!., нет, тысячу!.. А в следующий раз я их всех убью!.. Господин военный врач, отправьте меня!., мое место на войне!., на фронте!..
– Посмотрим!.. Посмотрим!.. – отвечает он спокойно… – Одевайтесь!..
Он мне трех слов не сказал… По-моему, это оскорбительно… Натягиваю штаны, повязку, рубашку, изорванную в клочья… Он на меня смотрит… И головой все качает… С бородкой, упитанный такой, пузатый, щеки круглые, пенсне то снимет, то наденет… На нем краги, шпоры, здоровенная кобура… интересно, зачем?.. Чем он рискует у себя в кабинете?.. Вызывает еще одного в пенсне… потом швейцаров… и еще лакеев!., тех, что меня в дверях встретили… вслед за ними еще народ набежал… из всех кабинетов… весь персонал… все консульство!., машинисточки с пучками! то-то будет зрелище! Я окружен!.. Все перешептываются!., мой случай обсуждают!., перемигиваются!..
– Вы можете идти, мой мальчик!.. Вы можете идти!.. Таково его решение!..
Нет! Это возмутительно!..
– На войну!.. – кричу я!.. – на фронт!.. Иначе как на войну я отсюда не уйду!.. Направление должно быть подписано немедленно! здесь и сейчас!., без проволочек!.. Я требую!.. Выбирайте!.. Жизнь или смерть!..
Они не отвечают.
– На войну! – твержу я им!.. – На фронт! как Пьеро Короткоручка!.. как Рене Гвоздь!.. Как Жожо Поцелуйчик!.. как Люсьен Волокита!..
– Но вы уже вернулись с фронта, молодой человек!.. Вы выполнили ваш долг!.. Вы получите пенсию!..
Ха! знаем мы эти сказочки!.. Умилостивить меня хочет!.. Болтун поганый!.. Я – воплощенная совесть!.. Успокоить хочет мои терзания!.. Мизер недоделанный!., гнусный!.. Уж я слов не пожалею!..
– Долг этот я плохо исполнил!.. Вы что, не видели?.. За мной еще множество долгов тянется!.. А как у вас с долгами?.. Расскажите-ка!.. Пенсию?.. Нет у меня пенсии!.. И не будет никогда!..
Так им и сказал!..
Он не рассердился, опять меня урезонивать стал… Ласково так…
– Будет!.. Будет!., обязательно!.. Вы ее получите!., вы инвалид войны!., вы получили тяжелое ранение!.. Вы один из наших доблестных воинов!.. У вас восемьдесят процентов!.. Требуйте прибавки!.. Восемьдесят процентов – это хорошо!.. Две тысячи франков в год!..
А я только больше распаляюсь!..
– Я же убийца, господа!.. Убийца!.. Вы меня слышите?.. Я обращаюсь ко всем сразу… ору!., реву во всю глотку!..
Никакого взаимопонимания!.. Вид у них печальный такой… Человек тридцать, в кружок выстроились, все в люстрине, окружили со всех сторон… рты поразевали… и смотрят! А потом опять как загалдят!., как затрещат!., забалабонят!.. и еще хихикают потихоньку…
– Я двоих убил!.. – талдычу им снова… – десятерых!., куда там! больше!.. И убью еще больше!.. Послушайте меня, господин военный врач!..
Я умоляю… бросаюсь перед ним на колени!.. Он непреклонен! Я его раздражаю!
– Вы освобождены от воинской повинности, мой мальчик!.. Ваши бумаги! документы ваши в полном порядке!.. Безупречны!.. Вы освобождены от военной службы!.. Понимаете?.. У вас восемьдесят процентов нетрудоспособности!.. Вы проходили призывные комиссии! В Дюнкерке! Бетюне! Ля Рапе!.. Помните?.. Теперь ждите пенсии! Ее оформляют!.. Вы в Лондоне у родных живете?..
Что-то он разлюбопытствовался не в меру!.. Запугать меня хочет! Я чувствую, куда он клонит! отвратить меня от исполнения долга хочет!.. Ай-ай-ай! негодник!..
– Я дюжину убил! – кричу!.. – Нет! сотню!.. И это еще не все!.. Я хочу назад! Я хочу убить тысячу! Вину свою искупить!.. Я в строй хочу!., в шестнадцатый полк!., шестнадцатый кирасирский!
Дальше опять беседа потекла… Он меня образумить пытается… Сочувствия преисполнен… С лестью подкатывается!.. Величает меня «Герой!.. Герой!..» При этих словах все писаки тамошние… и барышни канцелярские от смеха скрючились…
– Вы награждены медалью!..
– Я дюжину убил, господин военный врач!.. Я тут всех перебью!.. Я хочу во взвод!.. Разжалуйте меня!., разжалуйте! Я служить хочу!., сейчас прямо!.. Во второй кавалерийский пойду, если надо!.. – упорствую я…
– Послушайте, дружок!.. Что вы так волнуетесь?.. Вы исполнили ваш долг!.. Полностью исполнили!.. Вы хотите вернуться во Францию?.. Хотите видеть консула?.. У вас нет средств к существованию?.. Мы вас репатриируем!.. Кто вы по специальности?..
Вконец измучил балабон несчастный!
– Довольно!.. Хватит!.. – говорю я ему… – Хватит сюсюкать!.. Я хочу вернуться в строй!.. Слышали?.. Я хочу исполнить свой долг еще раз!.. Однозначно! Один исполню, если надо!.. Всех убью!.. Берегитесь, господин военный врач!., так дело не пойдет!.. Я не хочу возвращаться в Париж!.. Я на фронт хочу!., как Люсьен Волокита!., как Бенуа Усач!..
– Но вы не можете, дружок! У вас восемьдесят процентов!..
– Тогда я вас убью!.. – парирую я. – Где моя сабля?.. И – раз! хватаю кочергу… тут же рядом, в ведре с углем…
Я его насквозь проткну!., на бороденку не посмотрю!..
Тогда они на меня вчетвером набрасываются!.. Валят!.. Скручивают!.. Я ногами отбиваюсь!.. Кусаюсь!.. Они меня тащат… волоком… рвут на части! Пол мною натирают!., за руки, за ноги… Проезжаем мимо открытой двери… за ней большой неосвещенный зал!.. И кого бы, вы думали, я вижу?., там, в глубине… бледные, как призраки… на черном совершенно фоне?.. «Чур-чура!»… кричу я грубиянам этим… подлецам, которые меня четвертовать пытаются…
– Эй! Смирно! Я вижу их!.. Всех вижу!.. Там! в глубине!.. Все старые друзья! стоят на черном фоне!., вытянулись!.. Все вместе, один… два… три… пять… шесть!., в стойке! «Привет! – кричу я им! – Привет! Э-ге-ге! Приветствую вас!.. Так держать!..» Я их ясно видел! Совершенно отчетливо! Стоят навытяжку! В самой глубине Нестор… отрезанную голову в руках держит!., перед собой!., это один из лестерских!.. ушел на прошлой неделе!.. И Брюхан рядом!.. И Фред Мотоцикл!.. И Пьеро Короткоручка!.. И Жожо Поцелуйчик!.. И Рене Гвоздь!., у этого живот вспорот!.. Все кровью истекают!.. Вот что интересно!.. И Люсьен Волокита, и Ландыш там!.. Мухобой в форме морского пехотинца!.. Лу Морковка – артиллеристом!.. Выстроены все в шеренгу в глубине зала! где всего темней… Все молчат!., стоят в обмундировании, но с непокрытыми головами… А бледны-то как!., белые… совершенно белые… будто подсвечены изнутри…
– Э-ге-ге! мужики! – зову я их! – Э-ге-ге! Привет, олухи!.. Эй, земляки!.. Как дела?..
Они не отвечают… Не шелохнутся!..
– Окаменели, черт побери!..
Я всех за собой тащу!.. Хочу поговорить с теми, в зале! Поближе подойти!., лицом к лицу, так сказать… Эти в меня вцепились!., но куда там! я сильнее всех! Они мне руки выкручивают!., я вою!., их штук четырнадцать, бюрократов!., и две-три старые девы!., за всякие места меня ловят!., силы мои удваиваются!., тащу всех на себе! весь персонал!., со швейцарами!., всю ораву!., в глубину!., в черноту!., с корешами поговорить хочу!., которые там окровавленные стоят!., бледные!., по стойке смирно… Дотронуться до них хочу!.. Ага!.. Сейчас дотронусь!.. Ан, а их и нет!.. Это ж черт знает, что такое!.. Я кричу об этом во весь голос!.. Надувательство!.. Хрен знает, что такое!.. Сбежали!., испарились!.. Им же хуже! Чтоб им пусто было! Они за это заплатят!.. Они в Большой Дыре никого не найдут!.. Пушечное мясо!.. Я их всех узнал!.. Все лестерские!.. Они меня тоже видели!.. И слиняли!., в темноту зала… кишки свои вокруг пояса обмотав!..
– А ну! Вниз!.. Вниз!.. Уведите его отсюда!..
Вот как со мной обращаются! Так-то швейцары свой долг исполняют! Они мне войну объявили! А я хочу остаться тут на полу, полежать, подумать. Я – раз! под лавку. Они меня настигли, тянут, дергают, рвут на части. Озверели совсем! Довел я их до крайности! Даже доктора, а ведь какой добродушный… Терпение потеряли полностью!.. Набросились на меня все одновременно!.. Все служащие консульства!.. Разъяренные мужчины, женщины, барышни!.. Падаю! качусь! лечу!.. Приземляюсь внизу лестницы!.. И все-таки кричу: «Да здравствует Франция!.. Да здравствует консул!.. Да здравствует Бедфорд-сквер!.. Да здравствует Англия!..»
– Вон!.. Вон!.. – орут они!.. Вот как мне отвечают!.. Рвут меня на куски!., с остервенением!., еще клок от пиджака оторвали!., швейцары, секретари, начальник канцелярии и сам консул!..
– Я консул! – сообщает он мне.
У, злодей!.. У него пенсне, как у прочих!.. Явился, чтоб меня оскорбить!..
– Убирайтесь вон, проходимец!.. Грубее некуда.
– Вы невежа!.. – отвечаю я ему… – Да здравствует французская армия!..
Хм! ему это не нравится! он брыкается! топочет! ярится!., подпрыгивает аж на месте!..
– Уведите его… Уведите!.. – говорит он четырем швейцарам, что дверь сторожат… Крепкие ребята, богатыри!.. Отрывают меня от пола!.. Дверь раскрыта!., на улицу!.. Вылетаю по параболе!.. Снарядом!.. Высоко лечу!., надо всем!.. Ракета!.. Над тротуаром… новый вид оружия… по-над толпой!., и – плям!!. плюхаюсь в гущу!., в толщу русских… в месиво!.. Встречают меня звериным рыком!.. Я пять штук разом укокошил!., лежат! все пятеро!., бабы за меня взялись!., обрывают остатки одежды!.. Скольжу по животам… эмигранток в платочках, крестьянок, что в Америку подаются… На меня ополчился целый народ!.. Ноги застревают среди сплетенных конечностей. Снова ступаю по телам… мы все топчем друг друга… Тела честят меня почем зря на русском, итальянском и чешском… Самым злобным, самым скандальным из тех, кто там под ногами лежал, был маленький китаец, человечек в сером шелковом балахоне с большущим свитком папируса, который он собой придавил, громадным папирусом с печатями!., он имущество свое собирает, встает… зонтик у него, широкополая артистическая шляпа… эдакая сковорода для каштанов… галстук-бант поправляет!., и обращается ко мне!., заговаривает со мной!.. Ей-богу, он француз!., ни малейшего акцента… а одет китайцем!..
Я поначалу обалдел… потом опомнился… спуску ему не дал!..
– Молчать!., дрянь такая!.. – во как рубанул. Он в ответ:
– Вандал! Дикарь! Папуас!.. Я ему:
– Да вы знаете, с кем говорите? А он:
– Со скотом!., с убийцей!.. А я ему той же монетой!
– Правильно, – говорю, – сударь! – и на этом не останавливаюсь!.. Я горжусь тем, что я убийца!.. Он в точку попал! Убивал ли я?., может не сомневаться!., еще как убивал!..
О! я в ударе!.. Я ему все излагаю!.. Я десять человек убил!., какое там! тысячу!.. Я с неба упал!.. Вы сами видели! Своими глазами, китаеза поддельный!.. Ну, уж я и натешился!.. Ну и номер!.. Дрянь паршивая!.. Я орал на весь Бедфорд-сквер!.. То-то веселье!.. Не я один веселился… вся толпа!..
Тут я этого склочника получше рассмотрел… По размышлении, он показался мне меньшим кретином, нежели остальные… Я его цап! хоп! тащу за собой!., за рукав… Инициатива перешла в мои руки!.. Мне надо было ему кое-что сказать!.. Нас снова закружило!., сдавило… сплющило… прокатило… и выпихнуло, наконец!.. Он снова стал шляпу свою поправлять… с полями широченными… Мне надо было ему объяснить… исповедаться в подробностях!.. Такая вот неожиданная потребность!., род извинения, что ли!., посвятить его во все… все, что со мной случилось… ведь такое не каждый день бывает!., объяснить, отчего все неприятности!., чтоб не носить все в себе… Он бант свой перевязал!., тщательно так… Мы сели с ним на камни в сквере под смоковницей…
«Хм!.. Хм!..» – хмыкал он, пока я рассказывал… с оттенком недоверия, я же видел!.. Не совсем верил тому, что я говорил… Вот, думал, фанфаронит парень! рисуется… старику пыль в глаза пускает! Но я его убедить хотел! Упорствовал! Начал с самого начала!.. Как в госпитале, в Хазбруке, чуть до ампутации не дошло, до того с ногой неладно было… и с рукой одновременно!., схлопотал, в общем, как следует… плюс голова… менингит… осколок в левом ухе… такое, в общем, состояние и жар, что уже и не знали… так вот, на краю бездны, одной, можно сказать, ногой в могиле, я подружился по-настоящему с одним парнем, в палате госпитальной в Хазбруке… Палата святого Евстахия!.. так она называлась!.. Фарси Рауль, ранен в левую руку… Фарси Рауль из Второго африканского… Со мной в одной палате… через койку!.. Палата святого Евстахия… Ему руку оперировали… После операции он все кричать продолжал… гангрена началась… сорок дней продолжалась… У нас было достаточно времени, чтобы поговорить… Я ему приглянулся… Мы планы всякие чудесные строили. Он мне ровесник… «Поедем вместе в Лондон!..» На том и порешили!.. Имелось в виду, когда выпишут!.. Как он предполагал, к зиме!..
– Увидишь у дяди Каскада!., как у него все поставлено!.. Жизнь увидишь!., заведение!.. Он отличный мужик, дядюшка Каскад!
Он без конца о своем Каскаде говорил… Наконец-то мне начали приоткрываться какие-то горизонты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82