Войско Барятинского разделилось.Он предложил князю Петру с полком стрельцов и одной сотней казаков идти на Тамбов, а оттуда вернуться в Саратов, где его будет ждать Барятинский.— Ехать так ехать! — сказал Кряж, когда узнал про решение своего господина. — Будем их ловить да стегать!…Князь Петр двинулся.Тяжелой кровавой работы оказалось много, и князь с радостью бы вернулся в Москву, если бы в этой грозной роли палача-укротителя он не видел бы службы царю.В Тамбове он забрал Ивашну Хлопова, тамошнего атамана, и сотню-другую пьяных казаков. Главная сила разбежалась, и князь послал ловить ее по дорогам, казня в Тамбове ослушников и вводя прежние порядки.Усталый от тягостной работы, поздно вечером сидел он в воеводской избе, когда вошел Кряж и с таинственным видом приблизился к нему.— Государь, — сказал он, — наши тут трех казаков полонили и с ними девку.— Ну так что ж? — равнодушно ответил Петр. — Девку хоть отпустить, а тех в темницу до завтра, да в колодки забить!…— Не то, — ответил Кряж, — а девка-то…Князь невольно вздрогнул и поднял голову.— Что девка?— Девка-то, не во гнев твоей милости, та самая полька, что в Витебске-то.— Анеля? — вскрикнул князь, вскакивая.Кряж кивнул— Она самая! — и прибавил: — Узнала меня! На коленки стала, руки целует… Худущая!.— Веди ее! Сюда веди!— Мигом!Кряж бросился к двери, а Петр беспокойно заходил по горницеАнеля! — и вся его юность мелькнула перед ним. Его молодая, горячая, его первая любовь!… Анеля! С ней вспоминалось все, что есть самого дорогого в жизни…Дверь скрипнула, и Кряж втолкнул в горницу молодую женщину с бледным, исхудавшим лицом. XV ОДНА ИЗ ИСТОРИЙ XVII ВЕКА — Анеля! Ты ли это? — воскликнул изумленный Петр, глядя на вошедшую.Она порывисто рванулась к нему, упала на колени, протянула к нему руки и быстро заговорила:— Князь, светлость моя! Не вели меня казнить. Ни в чем не виновна! Ради старого, помилуй меня?Ее лицо выражало ужас. Губы побледнели, глаза расширились. Петр смутился и нагнулся поднять ее с пола.— Что ты? Оставь! Никто не обидит тебя! Встань!Она схватила его руку, прижалась к ней губами и облила слезами.— Бог тебя мне послал! Пан Иезус! Благодарю тебя!— Да встань! — повторил Петр, сильной рукой поднимая ее. — Лучше сядь тут да скажи мне, как это ты к ворам попала?… Может, голодна? Есть хочешь? Эй, кто там! Кряж!Два холопа вбежали на его крик.— Снеди какой подать сюда да вина! Скажите Кряжу, пусть фряжского достанет! — сказал князь и снова обратился к смущенной и взволнованной Анеле.— Сядь! Вот так! Да успокойся. Ишь как тебя напугали. Не бойсь! Ничего не будет с тобою.Она села и, тяжело вздыхая, вытерла рукавом сорочки заплаканные глаза. Петр смотрел на нее с немою грустью. Что осталось от прежней веселой красавицы? Побледнели и ввалились щеки, поредели пышные волосы, потускнели горячие очи. А давно ли было все это? Кажется, вчера он спас ее и схоронил у жида в хибарке. Кажется, вчера он приходил к ней, и она ласкала его и пела ему свои родные песни!… Вот как сейчас он помнит, что с ним сделалось, когда исчезла она… Он даже вздрогнул… Кряж да Тугаев думали, что он с ума сойдет. И все прошло!… Да, минуло десять лет. Срок не маленький… А куда она делась тогда? Что с ней сталось потом…Слуги внесли вареную курицу с рисом, пироги, лепешки, холодную рыбу и кувшин вина с двумя чарами.Петр очнулся.— Ну, ешь! — сказал он ласково Анеле. — Да и выпей малость, а я за твое здравие и много выпью! — прибавил он, шуткою желая рассеять грустное настроение.Она слабо улыбнулась, придвинула к себе еду и начала жадно есть, изредка отпивая из чарки. Князь пытливо глядел на нее и старался найти в ее чертах что-нибудь прежнее. Вот соболиные брови, и те поредели… Эх, время! Эх, жизнь!…Она поела, вытерла рукавом губы и отодвинула еду Князь долил вином ее чару и тихо произнес:— Теперь скажи мне, Анеля, что с тобою тогда сталось… Тогда! Помнишь?…Анеля потупилась и вздохнула. Прошло несколько мгновений тяжкого молчания, и она вдруг со стоном воскликнула:— С того часа вся моя жизнь погибла! С того часа только и было, что мука мученическая, сплошное горе! О, зачем ты не взял тогда меня к себе, а поместил у этого Лейзера! Он продал меня… Да! — И она, словно припоминая, начала рассказывать. — Ты ушел тогда, чтобы прийти наутро., а в ночь вошли пан Квинто со своим приятелем Довойно и взяли меня. Я билась, кричала; они связали меня, закрыли рукавом кунтуша рот и вывели. Положили на коня и ускакали, а ему, жиду, я видела, денег дали!…— Он тоже скрылся! — сказал Петр.— Известно! Он боялся…— Анеля продолжала:— Ах, зачем я не убила тогда себя! Зачем не задушилась своими косами! Пан Квинто все время говорил, что любит меня. Я боронилась от него. Он служил под хоругвью у пана Вишневецкого в гусарах, и мы приехали в Самбор. Там он меня устроил в хате и все ходил ко мне… и взял силою!…— Она замолчала, тяжело перевела дух и сказала: — Меня все брали силою!…Петр замер и слушал не сводя глаз с ее изменяющегося лица. Оно то краснело, загораясь стыдом, то бледнело, и порою тусклые глаза вдруг вспыхивали…— Они все пошли на казаков. На Хмельницкого. Мы очутились в Сбораже, потом пан Квинто сказал: тебя перевезти надо, здесь страшно! Он снарядил гайдуков и отправил меня в Варшаву. Нас ехало несколько девиц и три женщины. И вдруг на нас напали. Гайдуки убежали. Казаки и татары бросились на нас, вытащили, взвалили на коней и помчали. Я очнулась в землянке. Подле меня был казак. Его звали Ивашка Богучар. Он стал ласкать меня, целовать. Я отбивалась… потом и он взял меня силою…— окончила она шепотом и опять смолкла.Петр в волнении осушил полную чару вина и стал ходить по горнице.Анеля тихо продолжала свой рассказ:— Казаки бежали. Они, кажется, поссорились с крымцами. Богучар пришел ко мне, плакал и говорил, что меня хочет взять к себе какой-то татарин и ему калым дает, а ему меня жалко, но взять он меня не может, потому что в ночь они спешно едут. Я не знала даже, где я… Ну а потом он отдал меня татарину. Тот ему саблю и коня дал. Татарина Ясамом звали. Маленький, седой, борода желтая, глаза узенькие и злой-злой… Он не умел говорить со мною. Бормочет что-то и смеется, потом — я не понимаю его, боюсь, — он схватит нагайку и бьет меня. Потом… и он взял меня силою…Она говорила теперь, словно вспоминая вслух историю своей жизни, не замечая присутствия Петра, а он то ходил, то вставал, то брался руками за голову.— Вдруг они снялись всем табором и пошли. Хозяина своего я и не видела больше. Меня вывели, и я увидела много наших. Нас окружили и погнали, как скотов. Вокруг ехали татары с плетями на маленьких лошадях и все время кричали на нас. Если кто отставал, они того били. Со мной шла женщина с ребеночком. Ее звали Ядвига Коноплянская, а мальчика Ясей. Он был больной и все плакал. Их взяли под Сборажем. Напали ночью, деревню зажгли и всех взяли, кого не убили. Вот она стала кормить дитя грудью и отстала. Татарин хлопнул нагайкой, да дите по головке. Он и помер, а Ядвига завыла так-то и бросилась на татарина. Тут ее все бить начали, она упала, ее топтали конями и бросили на дороге…Нас привели в ханскую ставку. Все вокруг нас долго шумели, кричали, потом взяли меня, Стефу (тоже девушка была шляхетка) и Зосю Бреславскую. Нас привели к хану, и отдали ему Он похлопал нас по щекам и отдал евнухам, а те увели в гарем. Тут нас в гареме все девушки били и щипали. Мы плакали, а они смеялись, мы стали кричать, прибежали евнухи и начали бить тех длинными бичами. Нас одели в шаровары и кофты, дали нам отдельные горницы Мне и Зосе вместе одну. Мы жили с ней. Иногда меня или ее звали к хану и он насильничал. Иногда нас заставляли раздеваться донага и вели к нему. Он лежал с кем-нибудь из своих наложниц, а мы подавали им еду, кальян, шербет или плясали… Там я по-ихнему выучилась и со всеми сдружилась. Только тоскливо было…— Обо мне вспоминала? — вырвалось невольно у Петра.Она взглянула на него, и лицо ее вспыхнуло заревом.— Только и думы было, — ответила она и всхлипнула, как ребенок. Потом опять продолжала:— Жила я так, день да ночь, словно птица в клетке. Только однажды вдруг кругом крик поднялся. Вскочили мы с Зосей (а дело ночью было). Светло у нас, что днем. Глянули: кругом горит, и это от пожара светло. Мы выбежали и заметались. И все выбежали, кто в чем. Бегаем, кричим, и евнухи тоже мечутся. XVI НЕ СУДИЛ БОГ — Это казаки-разбойники со своим Разиным к ним ворвались, — пояснила Анеля. — Мы кричим, бегаем. Вдруг они как вбегут к нам! В красных жупанах, в крови, с саблями, и ну нас хватать. Меня сам Разин к себе взял, тешился мною, довез до Астрахани, а там, как Астрахань взяли, — говорит: уходи! Я убежала, а тут меня опять казаки перехватили, потом в Тамбов завезли. Тут от меня без ума Федор Прыток был. Как вы насели тут, он ухватил меня и ускакал, а тут твои люди нас перехватили…Она окончила свой рассказ и замолчала.Бледный рассвет уже светил в окошко, отчего взволнованные лица Петра и Анели казались бледными, как у мертвецов.— Ну бедная ж ты! — сказал наконец Петр. — Истинно, горемычная!… Что же делать теперь с тобою, и в ум не возьму.Она положила голову на стол и горько заплакала.— На родину, что ли? В Витебск?Она подняла голову.— Что мне там?… И тогда-то никого не было, а теперь…— Не бросить же тебя так, — уныло сказал Петр, почесывая затылок.— Успокоиться бы мне, чтобы не мыкаться, чтобы знать, что за охраною я…— тихо проговорила Анеля.Петр встряхнул головою.— Вот! — сказал он. — В монастырь хочешь? А? Я вклад сделаю!— Куда ты прикажешь!…Петр оживился.— И разлюбезнее дело! — заговорил он. — Теперь мне в Саратов нужно. Я тебя с собой возьму, а там и в монастырь устроим! Вот как любо будет!…Анеля улыбнулась сквозь слезы. Петр повеселел.— А теперь спать! Ты тут на лавку ложись, а я уйду!…Она встала и порывисто поцеловала его в плечо.Он смутился.— Ну что? Чего тут?…— и вышел в сени, а оттуда в приказную избу. На одной из лавок, задрав козлиную бороду кверху, спал дьяк, сухой и длинный, как щепа.Петр с улыбкою взглянул на него и лег на другую лавку, но спать уже было некогда. На дворе зашумели, в избу вошел губной староста, как спугнутый заяц, соскочил дьяк с лавки. Петр поднялся тоже и заговорил:— Вы ноне уж без меня и сыск, и расправы чините. Я в Саратов еду. Воеводой на время пусть Антропов, дворянский, сын, будет, и обо всем надо будет в Казань вам отписывать… Войска вам малую часть оставлю!Он вышел на двор. Кряж подал ему умыться и позвал к нему начальников его войска.Петр взял с собою полсотни казаков и часть стрельцов.— А остальные, — сказал он полковнику, — под твоим началом здесь будут! А там, после, князь Юрий приказ уже пришлет. Ну, сбирайся!…Стрельцы выстроились. Казаки выехали на своих лохматых лошаденках. Петр снарядился в путь и послал Кряжа за Анелею.— Прости, — сказал он, — тебе придется уж верхом с нами ехать!Анеля улыбнулась.— С казаками жила, с татарами. Мне ли не сидеть на коне!Она с женским кокетством собрала юбку, так что она обратилась как бы в шаровары, и ловко вскочила на подведенного коня.Они тронулись в путь и без всяких приключений в три дня домчались до Саратова.На пути во время привалов Петр звал Анелю к своей трапезе. Кряж устраивал ей из попон и седел постель, и Анеля оправлялась под их внимательным уходом.Петр говорил ей о своей жизни. Она слушала его и потихоньку утирала слезы.Князь Барятинский весело встретил Петра и сказал ему:— Кончено! Царь на место Урусова князя Долгорукова прислал. Теперь мы живо весь край замирим!— Вестимо, — согласился с ним Петр, — теперь я вот сдам тебе твоих ратных людей да назад на Москву поеду!— Али к спеху?— Что же, царь на срок послал, да и за домом соскучал больно. Теперь только одно дело сделать.— Какое?— Да вот! Сиротинку одну к монастырю пристроить…— И Петр рассказал историю Анели.— Что ж, доброе дело! — сказал князь. — Ты это сегодня же и сделать можешь.— А и то!Женский монастырь был под самым городом. Он был в степи, и, может, поэтому казаки не тронули его, хотя все в городе приписали это чудо заступничеству Божьей Матери.Петр подъехал к монастырю и постучал в калитку. Ему отперла красивая женщина. Он вошел в ворота и хотел назвать себя, но, взглянув на монахиню, вскрикнул:— Анна?!Монахиня наклонила голову.Петр протянул к ней руки. Она дотронулась до них холодными пальцами и тотчас отняла их.— Ты здесь? А матушка тебя везде искала.— Я нарочно укрылась, — тихо ответила бывшая княгиня Тугаева, — чтобы матушку не терзать. Не сказывай и ты, что видел меня!Петр был взволнован. Он остановился подле сестры и передал ей, зачем приехал.— Это от нашей настоятельницы зависит Ее воля! Я скажу! Пойдем! — И она повела его длинными переходами к келье игуменьи.Мать Серафима ласково приняла Петра и, выслушав историю Анели, согласилась взять ее к себе.— Только пусть послушание спервоначала пройдет, сейчас мы ее в православие обратим, а там и пострижем. Что же, вези ее к нам!Выйдя от игуменьи, Петр прошел к сестре в келью. Она ласково приняла его. Петр с жалостью смотрел на свою сестру-красавицу и с горечью сказал:— Эх, загубил тебя этот Павел! Звездой бы ты у нас сияла!Анна опустила голову.— Не то, Петр, — ответила она, — на все Божья воля! Не судил мне Бог много счастья! Не судил Бог!…Петр поник головою и под впечатлением этих слов возвращался в Саратов.Истинно, Господь ведет неисповедимыми путями, и никто, кроме Его, не знает: в счастье ли его горе, в горе ли счастье?Вот он не привел и его, Петра, порадоваться первой любовью и провел его через тяжкие душевные муки. Так-то все!В тот же вечер он отвез Анелю и поручил ее сестре.— Обеим вам не судил Бог земного счастья, — сказал он.Анна обняла свою будущую сестру и тихо сказала ей:— Здесь мир и тишина! Нет грубых, нет насильников, и только благодать. Господня!…— Что же, сказать батюшке с матушкой, где ты? — спросил Петр.Анна покачала головою.— Не тревожь их! Зачем? Им и то горя много, а я тут за них в тишине молельщица! Нет, не говори вовсе!…Вытирая слезы, Петр выехал из монастыря. Тяжелые ворота закрылись за ним, и ему показалось, что то крышка гроба, захлопнувшаяся над двумя могилами.Он вернулся, собрался в дальний путь, распростился с князем Юрием и выехал из Саратова.Когда они проехали надолбы и выехали в чистое поле, князь спросил Кряжа:— Ну, что же, узнал дорогу на Бирюч?— Немного узнал. Теперь нам надо все на закат держать. Река Медведица в пути будет, потом Хопер, потом Дон, а за ними и самый Бирюч!…— Ну ну! Казна есть, кони добрые, сабли при нас, — сказал Петр, — едем брата Терентия повидать, а там и к дому!— Домой-то давай Бог к зиме быть, — проворчал Кряж.Петр засмеялся.— Возьми то, что уж больше никуда не поедем! Только нам и погулять с тобою. Там ты, я слышал, на Лушке жениться хочешь. Только, значит, теперь тебе и свобода. XVII ДВА БРАТА Ну уж и путь, Господи Боже мой! Почитай, тысячу верст на конях; почти два месяца в пути и в жар, и в холод, и под дождем, и под градом. Ночевали и в лесу, и в поле, встречали и разбойных людей, и татар, и киргизов, а случалось, на четыре дня пути живой души не встретишь.Кряж ворчал, а Петр только посмеивался над ним.— Вот, вот, — говорил Кряж, — тебе смешки, а коли бы татарва заарканила, не то бы было!— Да ведь ушли…— Ушли, а тогда бы не натужились. Гляди, царский посол! Ему бы до царя ехать, а он во куда!— Ниште, Кряж! Пожениться успеешь еще. Я тебе детей крестить сколько хошь буду!Кряж широко улыбался, но продолжал ворчать.Петр смеялся, а на душе его было сумрачно. Вот тебе воеводство! Такая даль, что, чай, никто и не знает, есть ли подлинно и место такое.Они переправились через Дон вместе с обозом чумаков и только тут впервые увидали людей, знавших город Бирюч.— Прямо! Все прямо! Иди себе на закат. Там, в степи, и будет тот город.Город тоже!Когда Петр стал подъезжать к нему, он ему весь показался таким маленьким, что впору весь зажать в кулак.Был он слажен на манер острожка.Высокие деревянные стены с башенкой над воротами, под ними ров с частоколом, перед рвом небольшой посад, ничем не огороженный.И кругом голая степь. Только ковыль колышет своим белым султаном.— Ну, сторона! — продолжал Кряж, а Петр только вздохнул, и его сердце сжалось от жалости.В посаде, оказалось, жили служивые казаки и стрельцы. Иного народа не было и в городе. Был он выстроен более для охраны государства от вторжения киргизов да казаков.— Эй, добрые люди, — закричал Кряж двум казакам, которые, сидя на земле, потрошили убитую дрофу, — как к воеводе проехать?— Как? — сказал один. — Известно, через ворота, а там улочкой и на воеводский двор!Кряж только отмахнулся от такого совета. Они въехали в раскрытые настежь ворота, проехали мимо виселицы, на которой качался какой-то татарин, и увидели широкую, коренастую избу.— Надо думать, это и есть воеводская! — сказал Кряж, сходя с коня. Петр тоже спешился.Оставив коней Кряжу, он вошел в избу, перекрестился и огляделся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83